Бунт

Дверь распахнулась от одного удара ногой. Держа наготове кривой нож, я вбежал в длинное помещение с рядами офисных столов с громоздящимися на них мониторами. Свет городских огней с трудом пробивался через грязные стекла, и в заброшенном офисе было сумрачно. Лишь в дальнем конце зала у стен тускло мерцали пучки светло-синих нитей, напоминавшие толстые связки проводов.

Среди этих «проводов» застыла высокая фигура в длинном красном балахоне. Акуман был настолько уверен в своей безнаказанности и неприкосновенности убежища, что мой неожиданный визит застал его врасплох.  Он начал действовать только через несколько секунд, и за это время я как раз успел рвануть в сторону, отвлекая внимание твари.

Я почти физически ощутил вонзившийся в меня взгляд алых нечеловеческих глаз. Он источал жгучее желание убить, разорвать на части, а лучше всего – присоединить к своей жуткой коллекции. От первого заклинания я увернулся, второе взорвало монитор справа от меня. Во все стороны полетели обломки пластика и осколки дисплея, но я не обратил на это внимания. Вскочив на ближайший стол, я начал стремительно перепрыгивать с одного на другой, с каждым прыжком приближаясь к колдуну.

Ладони акумана вспыхнули синим. Я почувствовал, как Альтер радостно усмехнулся, предвкушая грядущее развлечение, и с трудом поборол желание облизнуться. Тускло мерцающая сеть мелькнула впереди, но я одним взмахом керамбита перерубил готовое спеленать меня заклинание. Тыльную сторону ладони обожгло, и защитная перчатка на миг потяжелела, впитывая остатки магии. Следующий удар отразить не получилось, но все же мне повезло – акуман угодил в стол, на который я запрыгнул за секунду до этого.

Не знаю, что это было, но грохнуло сильно. Не удержавшись, я рухнул на пол и лишь в самый последний момент успел откатиться в сторону. Это меня и спасло – проклятый колдун выхватил из воздуха светящуюся плеть и ударил ей по полу как раз в том месте, где я был полсекунды назад. В ковровом покрытии появилась длинная проплешина с дымящимися краями, но я уже вскочил на одно колено и приготовился блокировать следующий удар. Плеть метнулась голодной змеей, и только в самый последний момент мне удалось зацепить ее керамбитом.

На лице акумана появилось выражение глубочайшего удивления, когда остаток плети у него в руке превратился в дым и потек сквозь пальцы. Перчатка жадно всосала в себя последние отголоски заклинания, и я рванулся к колдуну. До него дошло, что от меня нужно держаться подальше и прекратить разбрасываться магической энергией. Поэтому он не стал радовать меня новым красочным фейерверком, а использовал простой и грубый телекинез.

Летающие мониторы, системные блоки, стулья и столы – это совсем не то, что невидимая для простых людей вязь заклинаний. Против такого хлама мой рунный керамбит был бесполезен, да и перчатка не могла выпить магию из носящихся вокруг предметов. Пришлось вскочить и просто уворачиваться.

Долго это, естественно, продолжаться не могло. Я понемногу отступал к двери, а акуман шел следом, и теперь на его получеловеческом лице играла самодовольная улыбка хищника, загнавшего славную добычу. Альтер рвался вперед, он хотел сам контролировать мое тело, а не просто делиться со мной умением видеть магию. Его переполняло бешеное желание перерезать горло этой твари, так что я едва его сдерживал. Во многом ради собственной безопасности.

«Почему же она медлит?» – пронеслось в голове, и точно в ответ на мои мысли в спину увлекшегося убийцы ударил тонкий белый луч. Грудь колдуна лопнула, как будто он проглотил гранату, во все стороны полетели брызги крови и обломки ребер. Меня, к счастью, не задело. Глаза твари, в полумраке похожие на умирающие угли, погасли окончательно, и акуман рухнул на пол.

Только теперь, когда схлынула горячка боя, я почувствовал сильный запах мяты, непременный спутник всех мало-мальски серьезных заклинаний. А уж то, что убило колдуна, воняло просто нестерпимо. Я поскорее отошел от останков акумана и направился в другую часть офисного зала, туда, откуда прилетело прикончившее его заклинание.

Естественно, Рика спокойно вошла через другую дверь, пока все внимание твари было сосредоточено на мне. Она стояла, привалившись плечом к косяку, и ждала меня. Надо признать, выглядела моя старшая сестра эффектно – тонкая косуха, юбка в черно-красную клетку, высокие ботинки со шнуровкой, на руках перчатки с обрезанными пальцами. Этот рокерский наряд был прекрасным дополнением к длинным темно-рыжим волосам и красивому тонкому лицу. Сейчас Рика была похожа на сбежавшую из-под опеки бдительных родителей «отличницу», которая решила как следует оторваться.

Я остановился в нескольких шагах перед ней. От сестры тоже сильно пахло мятой, а я слишком ненавижу этот запах. Наверное, постоянно слышать эту мерзкую холодящую вонь, почти вызывающую рвотные позывы, – это еще одна плата за мои глаза. Иногда мне кажется, что мятную жвачку и сигареты с ментолом придумали маги, чтобы скрывать последствия некоторых заклинаний.

 - Спасибо за помощь, – произнес я с изрядной долей сарказма.

 - Ты и так неплохо справлялся, – не осталась в долгу Рика, глядя на меня с легкой улыбкой.

Оставалось только пожать плечами и отвернуться. Мой взгляд наткнулся на толстый пучок светящихся «проводов», которые я заметил раньше. Вот только это были не провода, а скорее шланги или даже сосуды, заполненные синеватой жидкостью. Они уходили куда-то в потолок, а вырастали из нескольких сидящих у стен человеческих тел. Впрочем, на людей эти бедняги походили только отдаленно, скорее на высохших мумий с серо-синей кожей.

 - Видишь? – спросила сестра. – Они просто батарейки. Акуман собирал энергию для кого-то другого. Скорее всего, кокон наверху. Нужно его уничтожить.

Я вовсе не горел желанием подниматься наверх и смотреть, как Рика будет уничтожать этот самый кокон, но не сомневался, что без меня она не пойдет. Так что нужно было хотя бы закончить все это побыстрее. Все еще глядя на тонкие «вены», я спросил:

 - Перерезать их?

 - Да.

Всего пучков было четыре. Изогнутое лезвие ножа легко вспороло все, и каждый раз из обрубков сочилась полупрозрачная жидкость. Тыльную сторону правой руки, на которой я носил защитную перчатку, почти все время жгло, пока ненасытный артефакт пил разливавшуюся в пространстве магию. Рика внимательно наблюдала за этим, а когда все было кончено, махнула мне рукой и направилась к лестнице.

Пока мы почти в полной темноте поднимались на следующий этаж, я смотрел на смутно различимую впереди спину сестры и спрашивал себя, способна ли она вообще волноваться за меня? Или я просто напарник с удобной для ее работы способностью, которым при необходимости вполне можно пожертвовать?

Кокон полностью оправдывал свое название. Я невольно представил себе паука, способного плести такую паутину. Эта штука казалась живой: мягко мерцала изнутри, а через полупрозрачные стенки были видны носившиеся внутри тени. Смотреть на это было неприятно, так что я поскорее отвернулся.

Рика сложила вместе указательный и средний пальцы, быстро начертила в воздухе сложный знак. В кокон ударили три извивающиеся струи пламени, он вспыхнул, как тополиный пух, и сгорел за несколько секунд. Паленым не пахло, только мятная вонь усилилась настолько, что я уже не мог терпеть. Отойдя в сторону, я уселся на одинокий стол и вытащил из внутреннего кармана куртки пачку сигарилл. Сам не знаю, как она уцелела после моих акробатических пируэтов.

Думаю, если бы Альтер мог, он бы одобрительно хлопнул меня по плечу. Моя вторая личность, вместе с которой я получил умение видеть тончайшие плетения заклинаний и многое другое, скрытое от обычных людей, полностью разделяла мою ненависть к мяте.

Сунув в рот сигариллу, я щелкнул зажигалкой и с наслаждением затянулся. Аромат вишни был куда приятнее, чем побочный эффект заклинаний. Это был мой щит, мой собственный кокон, в котором я скрывался от ненавистной магии.

 - Я не разрешала тебе курить, – вдруг сказала Рика, и лед в ее голос вполне мог бы заморозить следующего акумана.

Ни я, ни незримо для всех замерший за правым плечом Альтер не обратили на эти слова особенного внимания. Выпустив дым после второй затяжки, я следил за тем, как его тяжелые клубы медленно и нехотя меняют форму. Секунду спустя перед лицом пронеслось что-то ледяное, неведомая сила выдернула сигариллу из пальцев и раскрошила ее в пыль.

Поводок, который мне удавалось удерживать весь вечер, вдруг стремительно натянулся и быстро лопнул. С легким ужасом я почувствовал, как мое сознание отдаляется, выходит из тела, и его место занимает Альтер. Я мог лишь наблюдать…

…Не поднимая глаз на Рику, Альтер полез в карман за второй сигариллой. Девушка сжала губы.

«Упрямец, весь в отца, а воспитать было некому», – подумала она. – «Ну ничего, теперь есть». Отработанное движение кистью – и новая Нить выбила из рук непокорного брата темно-красную пачку с белыми буквами. Только тогда он поднял на нее глаза, и Рика вздрогнула. Глаза Кая больше не были светло-серыми, в них застыла опасная зелень.

Парень спрыгнул со стола, одновременно складывая пальцы в сложный знак. Собранной перчаткой магии как раз должно было хватить на возникшее по наитию заклинание. В отличие от Кая Альтер не испытывал ненависти к магии. Скорее наоборот – он ей наслаждался.

Девушка шагнула назад, автоматически собирая в левой руке Серый купол. В следующую секунду брат с изменившимися глазами щелкнул пальцами, тремя штрихами быстро начертил смутно знакомый знак и рванулся к ней, на ходу превратившись в призрачный ярко-синий силуэт.

Рика бросила вперед заклинание, но рунный керамбит без труда рассек его. Спустя один удар сердца Альтер уже стоял рядом. Острое изогнутое лезвие, которое девушка сама покрывала разрушающими большинство заклинаний рунами, замерло у самого горла. Чужой Кай смотрел ей прямо в глаза немигающим, как у змеи, взглядом.

 - Мне не нужно твое разрешение, – голос брата тоже изменился, стал ниже, в нем появились незнакомые хриплые ноты.

Все еще не в силах поверить в происходящее, Рика стояла, не шевелясь и почти не дыша. Всегда спокойный, послушный брат изменился. Он набросился на нее с ножом, но что еще более невероятно – не имевший никаких способностей к магии Кай сумел мастерски сплести заклинание Быстрого призрака.

Лицо преобразившегося брата исказила недобрая усмешка.

 - Так что поосторожнее, сестренка, – Альтер сделал особое ударение на последнем слове. – Я ведь не покорный тихоня Кай. Вполне могу согласиться на то, чего ты тайно желаешь.

От этих слов Рику моментально кинуло в жар. На побледневших было скулах выступил румянец, ей очень захотелось сделать шаг назад, но девушка не знала, как отреагирует на это тот, кто занял тело брата. Альтер еще раз усмехнулся, убрал нож от шеи сестры Кая и осторожно, нежно коснулся ее щеки левой рукой. Его пальцы были холодными, но Рика не отстранилась. Глаза девушки мерцали в полумраке двумя сапфирами, а на лице пылало желание то ли ударить, то ли впиться жадным поцелуем прямо в губы.

Альтер отстранился и убрал нож в заспинные ножны, потом развернулся и отошел за упавшей на пол пачкой сигарилл. Вытащил одну, закурил, выпустил дым и сквозь сизую завесу посмотрел на Рику долгим взглядом. Глаза его понемногу светлели.

 - Кто ты такой? – вырвалось у девушки.

 - Спроси у Кая, – издевательски посоветовал Альтер. – И один совет на будущее. Если хочешь попытаться приручить безумие, будь готова к тому, что однажды оно взбунтуется.

Всё в твоих руках

Через некоторое время он понял, что ещё пару дней – и ему придётся есть песок.

Мальчик устало опустился на сиротливый каменистый пригорок; одна рука привычно сжимает бесполезное ружьё, вторая – инстинктивно шарит по земле в поисках пожухлой травы. Глаза давно почти ничего не видят, слезятся от ветра и тех самых песчинок, которые испокон веков одни во вселенной. Теперь, после всех этих дней, проведённых в пустыне, под палящим солнцем, изнемогающим от голода и жажды, его рассудок, казалось, окончательно помутился – и образы, жившие в его подсознании, образы, которыми он грезил, предстали перед ним наяву. Или, быть может, они неизменно были реальными, являясь правдой нового мира, который мальчик создал сам, просто он привычно старался не замечать их?

Не убегать… Не убегать оказалось не так легко – даже здесь, в том месте, куда он бежал изначально. А ведь он всего-навсего хотел, чтобы его, наконец, оставили в покое. Кто же мог знать, что это обернётся гибелью для всего живого? Была ли тому причиной лишь его воля? Был ли он Богом? Давным-давно, ещё в другой жизни, мальчик буквально за пару недель крепко сдружился со своим ровесником с волосами светлого цвета. Его ровесник тогда сказал, что каждый из людей – бог для своего мира, просто не все это понимают. А ещё он постоянно грустно улыбался, и мальчик подумал, что именно так и должны выглядеть ангелы. И мальчик плакал, когда убивал своего ангела. Хотя что за глупости, никого он не убивал, а просто убежал от своего друга, не в силах ему простить того, что сильно к нему привязался, и ему будет очень больно, если тот его вдруг предаст.

Сам он вряд ли бы решился на такой шаг. Когда за всё отвечаешь только ты и некого винить в случае неудачи – это пугает. Но тогда ему повезло, и их неожиданно оказалось двое. Хотела ли она того же, что и он, или это его желание заставило её очутиться здесь? Любил ли он её? Ладонь легко провела по его щеке, рука с перебинтованным запястьем опустилась на плечо, в лицо посыпался ворох рыжих прядей… Мальчик вздрогнул, дёрнулся, прогоняя наваждение. Её больше нет с ним рядом. Она была последней – и она покинула его.

«Эй, рыжая, смотри, что я принёс!». «Где ты нашёл это? Здесь же одна пустыня вокруг!». «Не знаю, мне просто захотелось, чтобы это появилось, и всё…». «Опять дурачишься, бака?». Поначалу им было хорошо вдвоём. Особенно, когда мальчик понял, что этот мир послушен его воле. И в самом деле – стоило ему только захотеть, и он сразу же получал желаемое. Рыжая поначалу не верила, потом стала пробовать сама – а он учил её, с удовольствием, с радостью.

У неё так ничего и не получилось. Она переживала, обижалась, завидовала. А потом, в какой-то момент, стала равнодушной к происходящему. Холодно-отстранённой; его успехи её больше не волновали. После этого и у него перестало получаться. Точнее, стало получаться иначе. Особенно тогда, когда он, обеспокоенный, пожелал что-нибудь, с помощью чего можно исправить их отношения – и сам поразился полученному.

Мальчик крепче стиснул правую руку. Солёный воздух ударил в нос, запахи моря и гниющих водорослей, словно наяву, чудились ему – а посреди красной, как кровь, морской воды – склонённая набок гигантская голова, с ехидной полуулыбкой, уходящей в воду и отражающейся там полумесяцем. И хороводы бездушных гомункулусов, все на одно лицо, смеющихся, пляшущих вокруг него, пытающихся заглянуть в его застлённые пеленой глаза. Их возгласы сквозь смех. «Теперь ты доволен?». «Этого ли ты хотел?». «Таков твой мир, король пустоты». «Последняя, кто оставался рядом с тобой, мёртва. Ты один».

Хватит, хотел закричать он, но не хватало воздуха в груди. Он давно усвоил этот урок, ещё там, на берегу, когда их было двое, а он перестал спрашивать себя, почему всё, что их окружает – только мёртвая вода и выжженный солнцем песок. Был ли у него выбор? Почему-то на ум ему сразу пришла фраза, которую любила повторять ему одна женщина, пытавшаяся заменить ему мать. И вот уже она стоит перед ним, тёмные волосы фиолетового отлива, укоризненно глядя и в то же время улыбаясь глазами. По возрасту она вполне могла бы быть его матерью, и ей пришлось выполнять эту роль, а у него наверняка было к ней влечение, и она прекрасно это понимала. Из неё вышел плохой воспитатель, как однажды признала она сама. И вот снова она стоит перед ним, тёмные волосы фиолетового отлива, пытаясь приободрить и обнадёжить. А мальчик согласно кивает, рассеянно, привыкнув слушать, но не слышать, запоминая лишь одну фразу, и этот образ, так же размыт, так же растворяется, подобно всем остальным.

Соглашаясь, мальчик рассеянно глядит на свои руки. Жаль, он не успеет дойти до могилы, попрощаться с рыжей. Ну и пускай, вряд ли бы она это оценила. И в какой момент происходит нечто, когда, пожелав «Мне нужно что-нибудь, что могло бы помочь мне с ней», получаешь ружьё? Почему она, увидев его, сразу же побежала? И почему, оставшись один, перестаёшь желать? Слишком много «почему».

Тёмные волосы фиолетового отлива не врали. Сжимаемое в руках ружьё вновь стремится принести пользу.

Вернёмся к началу?

Вспышка.

А потом, когда он проснулся, и понял, что всё это, что с ним происходило – было не более, чем дурным сном – он отдышался, взял себя в руки, слез с кровати – и по прошествии некоторого времени его светловолосый друг был свидетелем у него на свадьбе, а женщина с тёмными волосами фиолетового отлива, которой он был бесконечно благодарен за то самое главное, чему она научила его в жизни, подвела его невесту к алтарю, а собравшиеся гости дружно рукоплескали; и неважно, какого цвета волосы были у самой невесты, ведь когда человек умирает, это оборачивается гибелью для всего живого.

Встреча

Эта встреча произошла холодным зимним вечером, в один из таких вечеров, когда лучше всего седеть дома с кружкой горячего чая или чего покрепче. Но работу не выбирают, по крайней мере, не выбирают в моём случае. Дело в том, что в нашем районе эта профессия самая высокооплачиваемая, а кому не нужны деньги, кроме того, я больше нигде и не работал после армии. В общем, я уже привык и не жалуюсь, хотя и бывает, конечно, но это скорее влияние коллектива, который всегда чем-то недоволен.

- Здравствуйте, девушка…

Она не подала виду, лишь по-прежнему глядела себе под ноги. Пришлось повторить.

- Извините, - я подошёл поближе.

Она посмотрела на меня, это было скажу я вам что-то с чем-то. Этот взгляд… он заворожил меня, заставил на время подчиниться ей. В этот момент мне казалось, что нет ничего дороже этой незнакомки, мир перестал существовать для меня, осталась лишь она одна.

- Вам нужна помощь?

Её голубые глаза внимательно изучали меня, она явно не спешила отвечать. У неё были густые тёмные волосы средней длинны, миловидные черты лица, светлая кожа. Невысокого роста, от силы сто семьдесят сантиметров, это я определил сразу, поскольку сам метр с кепкой. На ней было лёгкое летнее платье и это в такой-то мороз! На чудесных ножках красовались туфли без каблука. Всё это напоминало мне театр абсурда, моё размышление прервал тихий, неуверенный, но такой вожделенный сладкий голос, что я действительно был рад его услышать.

- Да, пожалуй, - она улыбнулась.

- Вы оделись совершенно не по погоде, скажу я вам, - я поспешил снять свой бушлат. – Вот, возьмите, и… может, пройдём ко мне в дом, он как раз через дорогу.

- Мне так неудобно, не хотелось бы вас тревожить своим присутствием.

- Да ну что вы, давайте-давайте, я сделаю вам горячего чая, а то вы вся дрожите.

Мы подошли к забору, я достал ключ и открыл калитку. Моя собака по кличке «Рекс» находилась в данный момент на цепи, он истошно лаял и всячески старался освободиться от пут.

- Молчи! – гаркнул я в его сторону.

Пёс спрятался в будке, но по-прежнему продолжал рычать и лаять.

- Вот ведь не спокойная псина а, - улыбнулся я, открывая дверь незнакомке.

Мы вошли в тёплое помещение. Газовый котёл работал, видимо сестра или мать дома подумал я и прошёлся по комнатам, но как оказалось, мы были абсолютно одни. Значит, они были здесь с утра. Жил я по большей мере один, сестра с матерью проживали в квартире в соседнем посёлке. Жены у меня не было, как впрочем, и любимой девушки.

- У вас очень мило, - неторопливо произнесла гостья.

- Присаживайтесь, а я пока заварю чай.

На кухне я наполнил чайник водой и поставил его кипятиться. Пока совершалось это нехитрое действие в мою голову лезли мысли разного калибра от мимолётных и сумасбродных до тяжёлых и навязчивых. Я выбрал последний пункт и задумчиво упёрся руками в кухонный стол.

Сегодня у нас объявляли общий сбор по тревоге, всё как положено с вещмешками. На построение у нас спрашивали «приказы» «закон о полиции» в общем, ничего нового, но был один момент. Один из старых подполковников (не буду называть его имя) произнёс следующее: Уважаемые коллеги, как вы уже все знаете, по нашему городу пронеслась серия убийств, сегодня обнаружили ещё одно тело, уже шестое по счёту. Ведёться следствие, но пока никаких зацепок мы не имеем. Шестое подряд убийство за последний месяц… для нас это много, поэтому из Москвы нам вышлют товарищей в поддержку. Но речь не о них, речь о вас дорогие коллеги «он внимательно осмотрел ближний ряд из молодых сержантов» будьте бдительны и берегите себя.

На разводах перед заступлением нам, конечно, постоянно напоминали о загадочных убийствах, которые в последний месяц буквально взорвали наш маленький и тихий городок на пятнадцать тысяч человек населения. Постоянно приходили жалобы и беспокойные звонки от горожан, которые боялись выходить на улицу. Ясное дело, нам приходилось не сладко, мы буквально жили на работе. Я не оперативник, я обычный сержант, но кое-что мне было известно: тела убиенных находили в ужасном состоянии, по правде говоря, от них мало что оставалось и хоронили их всех в закрытых гробах. Разрабатывалась версия маньяка, трясли всех поднадзорных и бывших заключённых. На момент смерти все жертвы находились в своих домах, никаких тебе свидетелей или хотя бы намёков на зацепку. Я в органах около пяти лет и не припомню подобных ситуаций в прошлом, но с момента начала адской вакханалии наши пенсионеры стали более замкнутые и молчаливые, даже старый весельчак … перестал смешить народ. Всем нам было не до смеха, разумеется, но в таком напряжении просто необходимо иногда пошутить, чтобы атмосфера напряжённости развеялась хотя бы на время. Ничего подобного и близко не было, молодые ещё перешучивались между собой, как это обычно бывает, но старые ходили хмурые и неразговорчивые, общаться они старались лишь в своей тесной компании целиком состоящей из местных. Возможно, их всех тревожили какие-то воспоминания, то, что многие годы было забыто как страшный сон.

- Вы кстати так и не сказали, как вас зовут, - отвлёкся я от мрачных мыслей. – Впрочем, сам хорош, меня зовут…

- Думаю, мы обойдёмся без этого.

- Как скажите… - меня немного покоробили её слова. – Чай почти готов, надеюсь, вы расскажите, что с вами произошло.

Я налил чай в кружку, поставил её на поднос, взял тарелочку и отсыпал в неё горсть шоколадных конфет. Взяв поднос в руки, я направился в гостиную, где находилась девушка.

- Вы были так любезны со мной, мой друг.

Мне показалось, что голос у гостьи изменился… он стал более грубым. Я замер. Что-то кольнуло в груди, в моей голове стали проносится мои прошлые поступки, желания. Я словно возвращался в прошлое, раз за разом снова и снова переживая всё, что давно пережил. Осмысливая всё то, что получил в этой жизни.

-  Ну, где же вы мой друг, у меня не так много времени.

Я мотнул головой, отбрасывая всё, что вдруг на меня налетело, и сделал ещё пару шагов. Переступив порог, я побледнел и выронил поднос.

На диване сидела девушка, но не та которую я повстречал сегодня вечером, она изменилась. Красные, словно залитые кровью глаза, непослушные длинные светлые волосы и зловещая ухмылка, переходящая в звериный оскал. Положив ногу на ногу и раскинув руки, она внимательно смотрела на меня. В этот момент мне трудно было разглядеть, во что она была одета, но чёрный цвет преобладал. Я сконцентрировал своё внимание лишь на её лице, эти глаза не сулили ничего хорошего. А поднос со всем содержимым продолжал лететь вниз, время словно остановилось для меня. Она обнажила свои белоснежные мощные клыки, в этот момент я понял всё, а также то, что время моей бренной жизни стремительно подходит к концу.

На следующий день моё тело наверняка обнаружат коллеги. Ну, ещё бы, ведь не выход на связь сотрудника это всегда чрезвычайное происшествие, а моя смена как раз завтра. Я вижу, как мои старые друзья из группы задержания не спеша входят в дом и их испуганные лица. Начальники вновь покачают головой, родственники будут рыдать, друзья с головой уйдут в депрессию. Убийцу конечно не найдут и семь убийств незаметно уйдут в историю, лет на двадцать, но… однажды, холодным зимним вечером, древнее существо снова даст о себе знать.

Она все-таки убежала. Бросила меня здесь и убежала.

Сейчас Синдзи стыдился этой мысли, но несколько минут назад находил ее очень правильной и успокаивающей. Он никогда не считал себя интересным для девушек, тем более, для такой яркой и популярной, как Аска, у которой не было перебоя от предложений привлекательных спортсменов-старшеклассников провести вместе время. Да и свиданием их посещение парка никоим образом нельзя назвать – Мисато, в который раз вернувшаяся с клуба под утро, решила заранее избавиться от шума их споров, повторявшихся каждый день, и пораньше отправила обоих прогуляться. “Своди свою девочку куда-то развлечься”, сказала майор, подмигнув. Синдзи тогда хотел сказать, что Аска совсем не его девочка, что она совсем не заслужила такой интонации и таких подмигиваний, но в который раз промолчал.

Сжимая в руках вафельные стаканчики с мороженым, он взглядом искал знакомую фигуру в пестрой толпе, и собирался идти домой, когда услышал оклик на немецком. Как оказалось, он почти заблудился между палаток и перепутал аттракционы, Аска же все это время ждала у колеса обозрения и успела поссориться с несколькими парнями, стоявшими за ней. На вопрос, где он ходил столько времени, Синдзи не сумел ответить ничего кроме правды, хотя и понимал, как нелепо она прозвучит.

– Убежала от тебя? – Переспросила Аска, ловко запрыгивая в кабинку. – Еще чего. Ты ведь дорогу домой не найдешь, а мне потом отчитываться перед Кацураги. Кроме того, те самоуверенные идиоты только и думали, как бы зажать меня где-нибудь и облапить, а ты даже за руку не взял за все время.

Она смерила его скорее разочарованным, чем насмешливым, взглядом. Синдзи уже привык видеть такой взгляд у старого воспитателя, у учителей, и каждый раз у отца, но сейчас он оказался внезапно обжигающим. Покраснев до корней волос, мальчик уставился на медленно удалявшуюся землю. Парк разбили за окраиной города, на склоне одного из самых высоких холмов, и из натужно поскрипывающей кабинки открывался неплохой вид на Город, Который Он Спас, как сказала когда-то Мисато. Солнечный свет превращал небоскребы в гигантские блестящие глыбы льда, от взгляда на которые начинали слезиться глаза, между ними бездонными провалами темнели световоды. Думать о геофронте совсем не хотелось, и Синдзи посмотрел в другую сторону, где на самом горизонте виднелся океан. Синдзи сомневался, не было ли его воспоминание лишь фантазией, но ему казалось, что однажды он бывал на берегу океана.

– Внизу все такое маленькое, – сказала Аска тихим, совершенно необычным для нее голосом.

– Мы ведь даже не поднялись выше Евангелиона, – ответил Синдзи, посмотрев на главную алею внизу.

– Бака! В Евангелионе ты сидишь в капсуле, а не в старой, раскачиваемой ветром кабинке!

Синдзи удивленно посмотрел на Второе Дитя. Едва ли он слышал когда-нибудь такой голос напарницы. Во многих отношениях в компании сверстников она была стершей – твердой, уверенной в себе, но не сейчас. Она сидела напротив, одной рукой уцепившись мертвой хваткой в поручень, совершенно забыв о мороженом, и смотрела вниз. На мгновение кабинка замерла в наивысшей точке и сильно качнулась.

Аска боялась.

Утверждение, кажущееся таким нелепым, бессмысленным и вообще невероятным, ужаснуло и приободрило Синдзи. Оказывается, даже великая Сорью Лэнгли чего-то может бояться. Например, выпасть из хлипкой кабинки и пролететь больше двадцати метров навстречу земле. Мальчик тут же упрекнул себя за такие мысли, ведь у него самого свело в животе, но настоящий стыд он почувствовал, вспомнив ту самую ночь перед их совместным боем, который должен был решить всю дальнейшею судьбу Аски как пилота и члена их команды. С тех пор он часто просыпался ночью и прислушивался к доносившимся из-за тонкой стены шорохам. Он не мог объяснить даже себе, откуда, но знал, что иногда Аска всхлипывает во сне, и никогда не спит, если Кадзи проводит ночь с Мисато, как сегодня. Иногда он даже думал о том, чтобы тихо зайти к ней и просто обнять, показать, что она не одна, но понимал, что сделает этим только хуже и разрушит тоненький мостик взаимопонимания над пропастью между их мирами, раскачивающийся на ветру гораздо сильнее кабинки.

– Колесо обозрения – один из самых безопасных аттракционов, – сказал Синдзи, чтобы хоть немного успокоить немку, стараясь, чтобы его голос прозвучал достаточно безразлично, иначе можно нарваться на большие неприятности. – На нем даже можно кататься маленьким детям без родителей.

– Без тебя знаю, – бросила Аска, быстро взглянув на него, и снова уставившись вниз.

На короткий миг Синдзи показалось, что ей совсем не четырнадцать, а двенадцать или даже десять лет. Поцеловать ее той ночью было бы концом всего, но главное совершенно нечестно, а вот сейчас... Быстро, не задумываясь, чтобы нерешительность опять не взяла верх, Синдзи чуть подался вперед, и, как только Аска повернулась к нему сказать, чтобы не раскачивал кабинку, прижался к ее губам своими.

Несколькими днями раньше подвыпивший Кадзи рассказывал ему, как правильно целовать девушку, чтобы она после первого же поцелуя была готова на все, но сейчас Синдзи совершенно забыл о том разговоре. Он вообще не думал ни о чем. Только о больших, чуть ли не в половину бледного лица, голубых глаз, и о ее губах, таких мягких и гладеньких, немного прохладных и сладких от мороженного, и совсем чуть-чуть приоткрытых. Спустя мгновение исчезли и эти мысли. Когда он выпрямился, глаза девочки стали еще больше.

Колесо снова завертелось, и кабинка поползла вниз.

Она сидела, не двигаясь, только грудь поднималась и опускалась под тонкой тканью яркого платья, того самого, в котором он увидел ее впервые. Ветер играл с огненными волосами, а глаза совсем не отличались от чистого летнего неба, и в то же время казались гораздо глубже. Синдзи почувствовал, как его лицо опять заливает густая краска, появилось ощущение нереальности, словно весь поход в парк – всего лишь сновидение. Разве в реальной жизни невзрачные трусы целуют красивых девочек, еще и лучших в мире пилотов?

Губы Аски сжались в тоненькую линию, уголки начали медленно подниматься вверх, в уголках глаз появились тоненькие морщинки, словно она вот-вот рассмеется, и Синдзи почувствовал, как помимо воли улыбается в ответ. Пусть даже и сон, это были лучшие мгновение его жизни. Но тут один уголок замер, другой все так же поднимался, превращая улыбку в ухмылку, которую он помнил очень хорошо – точно так же свысока она смотрела на него после пощечины при первой же их встрече.

– Надо же, оказывается, я зря тебя недооценивала. Ты мало чем отличаешься от остальных, – ликующе произнесла Лэнгли. – Неплохая попытка залезть мне под юбку.

Она демонстративно поправила подол платья, поднявшийся так высоко, что было видно совершенно не загоревшую кожу, обычно скрытую школьной юбкой. В тот же момент соседняя кабинка взорвалась хохотом. Парни, с которыми она поссорилась, тут же стали ее яростными поклонниками и смеялись с наглеца, посмевшего посягнуть на прекрасное, свистели и отпускали короткие неприличные шуточки. Но Синдзи слышал их только краем уха, он все так же улыбался, проклиная себя за это – мышцы лица словно свело судорогой, еще больше он ненавидел себя за свою смелость. За попытку быть тем, кем ему никогда не стать. Ощущение сна, превратившегося в кошмар, все усиливалось, но он никак не просыпался, и, когда до земли оставалось метра два, выскочил из кабинки, упал на колено, тут же вскочил на ноги и быстрым шагом устремился прочь.

Только не бежать, крутилось у него в голове. Не бежать и не разрыдаться, только не здесь, не среди всех этих людей. Может и совсем ничтожная, но капля достоинства у него еще сохранилась. Толпа тут же поглотила его, Синдзи понял, что все еще сжимает в руке нелепый стаканчик, отбросил его, не глядя, проигнорировал далеко не самый ласковый девичий голос, звенящей от возмущения. Глаза жгло изнутри, и он ущипнул себя за щеку, чтобы выиграть хоть несколько секунд, но это мало помогло. Какой-то мужчина сильно толкнул в спину, Синдзи пришлось сделать два или три комично длинных шага, чтобы не упасть, он увидел проход между палаток, и уже бегом бросился туда. За небольшой полоской помятой травы, усеянной обрывками бумаги, упаковками из-под мороженного и пустыми бутылками пива начинался обрыв, отгороженный от парка невысоким заборчиком.

Он схватился за поручень с такой силой, что костяшки пальцем тут же побелели, закрыл глаза и почувствовал, как сквозь плотно сжатые веки потекли слезы. Оплакивал ли он самого себя, высмеянного старшеклассниками из соседней кабинки и униженного первой красавицей их школы? Скорее всего да, но гораздо больше – все те иллюзии, что он строил, прислушиваясь к всхлипываниям Аски в соседней комнате, вспоминая, как хорошо они работали в команде, стоило им захотеть, и, конечно же, пересматривая запись внутренней камеры Второго Евангелиона, сделанную во время операции в жерле вулкана. Пришлось долго упрашивать Рицуко ничего не говорить отцу или Мисато, но улыбка Аски, когда он, сам не веря, поймал последний кабель ее скафандра, стояла всех упрашиваний. Улыбка, которую он считал искренней.

Глаза все еще щипало, но слезы уже не казались такими горячими, и он открыл глаза. За обрывом начинался пологий спуск к городу-крепости Токио-3. Он все так же безразлично сверкал в полуденном солнце, и Синдзи отрешенно подумал, что ненавидит этот город с того самого момента, как Мисато привезла его сюда, а отец заставил пилотировать Евангелион. Позади все так же весело играла музыка, слышался смех и хохот горожан, получивших шанс передохнуть после рабочей недели и на несколько часов забыть страха за свою жизнь, с которым они жили последние месяцы. Мальчик не пытался спрятаться, никто никогда не заглядывает за ярмарочные палатки, чтобы не увидеть всего мусора, скопившегося там. Никому не интересно, какой ценой куплено их веселье, сколько пришлось заплатить за их жизни и свободу, и кто же пилотирует тех самых роботов, без которых не обходится ни один выпуск новостей. Если это не эффектная немка, конечно же.

Синдзи не услышал шагов позади себя. Убедившись, что больше не плачет, он хотел идти домой, поджав хвост, когда поверх его правой ладони легли длинные тонкие пальцы. Попытался отдернуть руку, но пальцы сжались, не сильно, но не позволяя ему уйти. Медленно повернувшись, Синдзи ожидал, что увидит ту же довольную ухмылку, что она пришла добить его, прежде чем развлекаться с новыми друзьями, но Аска тоже смотрела на город, ее лицо оставалось таким же бледным, как на вершине колеса, а губы сжаты в тонкую линию. Он не пытался вырваться – благодаря тренировкам напарница была сильнее его, не смотря на обманчивую нежность и даже хрупкость рук, и он это знал. Открыл рот, чтобы попросить отпустить его, но она заговорила первой, все еще глядя на Токио-3.

– Терпеть не могу этот город. В Берлине я только и ждала момента, когда же меня переведут сюда, сделают настоящим пилотом, дадут в руки оружие, позволят показать себя. Но на самом деле я им не нужна, им нужна лишь кукла, красивая кукла, спасающая их жизни и лучезарно улыбающаяся каждый раз, когда с ней заговорят. Даже для Кадзи я всего лишь назойливая и слишком привередливая девчонка, я не настолько слепа, чтобы не понимать этого.

Голос звучал так же тихо, как на колесе перед его выходкой, но совершенно иначе. Чем-то напоминал страх, и в то же время другой, еще более необычный для Аски. Похожий голос был у      Синдзи, когда он увидел отца над рогатым шлемом, и это одновременно напугало и удивило его.

– Выслушай меня, пожалуйста, – продолжила она, когда Синдзи попытался освободить руку, чуть сильнее сжав его пальцы. – Там, на вершине, чертова кабинка раскачивалась так, словно готова развалиться в любой момент. И ты этим неожиданно воспользовался, это так не похоже на тебя. Я немного растерялась и не знала, что мне делать. Терпеть не могу моменты, когда ситуация выходит из-под контроля, когда не знаю, что мне делать, когда не могу ничего сделать. Я становлюсь совсем как ты. Но мне не следовало так поступать. Еще и те клоуны…

Она впервые посмотрела в его глаза, на бледных щеках появился едва заметный румянец, а губы сложились в тень улыбки.

– До сих пор не могу поверить, что ты решился.

Аска отпустила его руку, и мальчик тут же сделал шаг назад, пытаясь осмыслить услышанное. Он все еще чувствовал на щеках влажные следы слез, слышал смех окружающих, а перед глазами стояла ее насмешливая ухмылка. Она словно прочла его мысли.

– Если хочешь, чтобы я извинилась, скажи, так будет лучше. И пойдем домой, может нам удастся забыть о произошедшем, и хоть немного отдохнуть перед вечерними синхротестами.

Синдзи хотел сказать, что не сможет, не захочет забыть, как кабинка замерла на вершине колеса, но язык не слушался. Самодовольная ухмылка принадлежала совсем другому человеку, возможно, живущему в одном теле с ней, как трус и неумеха Синдзи уживается с пилотом, раз за разом побеждающим Ангелов и решившимся поцеловать свою напарницу, самую красивую девочку в школе. Аска же, настоящая, та самая, что улыбалась ему в жерле вулкана, стояла рядом. Хотя глаза и открыты, она выглядела точь-в-точь как маленькая девочка, зовущая маму во сне. Синдзи медленно поднял руку и прикоснулся пальцами к ее щеке, осторожно прочертил незаметную линию до подбородка. Аска прошептала что-то на немецком, взяла его руку в свою и поднесла к губам. Мальчику показалось, будто от кончиков пальцев по всей руке пронесся разряд тока, когда она поцеловала его руку, от плеча к сердцу и только там угас.

– Тогда задержимся тут еще немного, мы ведь и половины аттракционов не обошли еще. Но сперва купим еще мороженого.

Синдзи даже не пытался ответить, словно этим самым разрушил бы сон и проснулся бы в своей тесной комнатенке. Забыв о едва высохших слезах, он поспешил вслед за Аской – его руку она так и не отпустила.

Данное произведение не представляет из себя никакой культурной ценности и является полуночным бредом автора, написанным чисто поржать ради.

Все события и персонажи данного произведения являются вымышленными, любые совпадения с реальностью (или виртуальностью) считать дико случайными например.

Neon Genesis Forum Wars: Interlude

Вокруг простиралась практически безжизненная постапокалиптическая пустыня. Когда-то здесь было много небольших людских поселений, каждое со своей уютной (или не очень) атмосферой, но тёмные силы сделали своё дело, и большинство людей теперь живёт ВГороде, променяв свои родные края на огромный душный мегаполис, а свободу – на власть мегакорпораций.

Но кое-где ещё остался жив дух авантюризма, и продолжает гордо возвышаться над пустыней красно-белый флаг в одном из последних оплотов независимого человечества – крепости ЕнЕ.

***

Фьюжен с трудом разлепил один глаз, поднял с пола голову и взглянул на часы: «О, рано ещё, можно на работу пока не идти». После чего упал обратно за барную стойку.

Однако досмотреть сны ему оказалось не суждено: в помещение влетел личный боевой сцобак-разведчик его администраторского величия – Фаблер, перебудив своими воплями всех присутствующих.

- Народ, беда! Тёмные силы что-то замышляют. Воинствующая группировка захватила заброшенную АЭС. Я попытался разузнать подробности, но не смог пробиться сквозь их тупость и невежественность.

Сабжевый народ потихоньку начал поднимать лица со столов (опционально – из тарелок).

За одним из столов зашевелилась куча журналов и из-под скатившегося свежего номера «СегодНЯ» появилось храпящее лицо Истаро.

- Ммм-мня-ммм, - промычал администратор и перевернулся на другой бок.

Фаблер судорожно осмотрел помещение и побежал на поиски кого-нибудь более трезвого и адекватного.

***

Среди присутствующих можно было заметить Аюпу, Писа, Триксера, Александра и ещё нескольких гвардейцев и ССовцев, но всего людей собралось крайне мало – чуть больше десятка человек. Фаблер выложил свежие разведданные и теперь шло обсуждение дальнейших действий.

- Прямой угрозы пока нет, но мы не можем просто не обращать на это внимание.

- Кто-то должен принять решение! Где наши доблестные администраторы?

- Истаро погряз в технической рутине, Даниэль в отъезде, Росич обиделся и ушёл в подполье.

- Есть одна идея... Но нам придётся действовать грязными методами.

***

Дзю сидел на кухне в своей квартире ВГороде и попивал моднейшнее пиво AC/DC, ностальгируя о старых добрых временах, когда в дверь постучали.

- Да-да, например.

Дверь с грохотом открылась и в помещение ввалились два шкафообразных мордоворота

- Владимир Дзю, на вас поступила жалоба, вы обвиняетесь в распространении запрещённой информации и будете выселены.

Дзю настолько офигел от услышанного, что даже не заметил, как оказался за пределами квартиры, держа в руках тот самый моднейший бочонок с пивом. Придя в себя, он попинал дверь, но та оказалась уже закрыта изнутри.

Первой мыслью было найти топор, выломать её к чертям и дико отделать незваных гостей, но потом Дзю вспомнил, что прошлый раз такое его до добра не довело, да и вообще давно он не посещал ЕнЕ. Ну что ж, раз такой повод, то почему бы и нет, например.

Он поудобнее перехватил бочонок и двинул в сторону выхода из города.

***

Остатки боевой гвардии и СС уже несколько дней были заняты подготовкой неизвестно к чему. Чёткого плана действий не было, поэтому большинство было занято просто проверками систем безопасности и вооружения. Простой же народ по обыкновению сидел в тохо-баре ЕнЕ (построенном на месте некогда снесённого кабачка «Плевок в душу»), перетирая докатившиеся до них слухи про захват АЭС.

Внезапно открылась входная дверь.

- Привет народ, как бодрость духа?

Десятки голов синхронно повернулись на звук, некоторые от удивления вытаращили глаза. На пороге стоял лично великий отец-основатель и первый администратор ЕнЕ – Дзю. На голове была надета немецкая каска и круглые чёрные очки, с пояса свисал хвост койота, в руках он держал окровавленный ржавый топор, а за спиной - небольшой вещмешок, сшитый из какой-то тряпки.

- Я трое суток добирался к вам через пустыню и дико устал, не нальёте ли путнику пива например!?

Фьюжен почесал репу.

- Дзю, ты конечно крут, но мог доехать и на автобусе, он ходит сюда два раза в день.

- Дико отличная идея, в следующий раз так и сделаю например. А сейчас время устроить треш, угар и чад кутежа!

***

Дзю с задумчивым видом ходил кругами по комнате и слушал доклад.

- АЭС захвачена, кругом стоят кордоны. Любых незваных гостей сразу атакуют смертельным химическим веществом АК-6. Мы послали на разведку Агронома, но он уже второй день не выходит на связь.

- Нельзя сидеть на месте и просто ждать например, нужно собрать гвардию и штурмовые отряды и дико нанести удар первыми.

- Но у нас недостаточно людей для такой масштабной военной операции.

- Значит мы должны объявить набор добровольцев.

***

По всей крепости была слышна боевая сирена.

- Лэнс, тревога! – прокричал Фаблер, залетая в одну из комнат.

Посреди помещения стоял здоровенный стол, на котором был разложен целый ассортимент всяких отвёрток, щёточек, тряпочек и баночек с ружейным маслом. Хозяин же комнаты увлечённо продолжал наяривать шомполом по стволу своего автомата, совершенно не обращая внимания на внешние раздражители.

Фаблер помахал у него рукой перед глазами – реакции не последовало.

- Чёрт, бесполезно...

Енетовец вылетел из комнаты и побежал дальше по коридору в поисках остальных гвардейцев.

***

Дименд, Сора и ещё несколько новобранцев крутили в руках стволы, всем своим видом выражая непонимание происходящего.

- Блин, Дзю, хоть бы видео обучающее записал, как этим пользоваться то?

Раздались крики «Равняяяйсь!», «Смиииирна!» и перед выстроенным отрядом появился администратор.

- Друзья, соратники, всех дико приветствую! Все вы попали сюда потому что изъявили желание помочь нашей любимой организации. Тёмные силы что-то замышляют и нам нужно нанести удар первыми, чтобы не дать им времени для манёвра. Дико разгромим их коварные планы! Вперёд, товарищи! Слава ЕнЕ!

- Слава всем нам! – толпа отозвалась одобрительным криком.

***

Передовой отряд ЕнЕтовцев расположился за холмом, вне видимости врага.

Пис посмотрел в бинокль: впереди виднелась высокая бетонная стена, вдоль которой размеренно прогуливалось трое бравых парней в противогазах.

- Мы можем незаметно вырубить охрану и перелезть через забор, но для этого придётся бросить тяжёлое снаряжение. Например вот эти два кега с пивом нам точно не нужны.

Отряд переглянулся. Вейдер скорчил гримасу: «Э не, я не собираюсь воевать без пива!». Остальные закивали в знак согласия.

- Фу, алкоголики, - Пис расстроился, - Ну тогда у кого какие ещё идеи?

- К чёрту незаметность например, дико устроим им зерг раш! Другон, расчехляй НянРедимер!

Другон порылся в своём рюкзаке и достал оттуда здоровенную бандуру, напоминающую гранатомёт (и как она там только поместилась о_О), после чего с диким воплем «Няяя!» нажал на спуск.

- НЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯНЯ.

Оставляя за собой разноцветный шлейф в виде радуги, НянКэт пронёсся перед глазами ошарашенных охранников, после чего взрывом снёс полстены.

- Мухахахаха! – Другон стоял, воздав руки к небу и зловеще смеялся. - Почувствуйте силу кавая!

- В атаку например! – Дзю ринулся вперёд, ведя за собой отряд.

Окрестности огласились боевыми криками «За Аску!», «За Рей!» (среди которых едва было слышно писовское «За Табриску!») и ЕнЕшники ломанулись вперёд, моментально растоптав ещё не отошедшую от шока охрану.

***

- Мой повелитель! Эти невежественные бандиты прорвались на территорию станции.

- Готовьте защитные орудия!

- Но это обычная АЭС, здесь нет никаких защитных орудий.

Главарь захватчиков грязно выругался.

***

ЕнЕтовцы уверенно продвигались вперёд, с лёгкостью расправляясь с отрядами противника, и уже добрались до центрального здания станции, как вдруг на его крыше появилось две фигуры: одна незнакомая, а вот во второй чётко различался пропавший Агроном.

- Сложите оружие, клоуны, или я убью вашего друга!

- Нет, не делайте этого! – Агроном попытался вырваться, но получил прикладом под рёбра.

Лицо Дзю скривилось в гримасе боли.

- Ладно, мы выполним твои условия.

***

Хозяин кабинета был облачён в защитный комбинезон. На столе перед ним лежали ноутбук и противогаз, а в руках он держал автомат. ЕнЕтовцы же были безоружны и бросаться грудью на амбразуру не рвались.

- Склонитесь перед мощью Сталкера, властелина торсионных полей! – пафосно сказал незнакомец.

- Чего ты добиваешься?

- У меня великие цели! Но я вам ничего не скажу!

Половина присутствующих синхронно сделала фейспалм.

Внезапно с улицы прозвучал звук боевого горна, чем-то напоминающий Zankoku na Tenshi no These.

- Прибыли основные ударные силы! Тебе конец!

Дзю незаметно достал телефон, чтобы передать свои координаты, но раздался противный звук и на экране высветилось: «АЗАЗАЗА ЛАХ».

- Даже не пытайтесь, моя специально обученная команда хакеров заблокировала связь.

Тогда Аюпа порылся по карманам и извлёк на свет старую добрую Нокию 3310.

- Я же сказал, даже не пытайтесь, связь заблокирована полно…

Телефон со свистом пролетел через комнату и смачно врезался Сталкеру прямо в лоб, отчего тот, не успев договорить, с воплем опрокинулся со стула.

- Народ, хватай его!

ЕнЕшники бросились вперёд, образовав кучу-малу, чуть не повязав друг друга и упустив виновника торжества, который подбежал к открытому окну и, крикнув напоследок: «Я на вас обиделся, я ухожу», сиганул вниз.

***

Силы врага были полностью разгромлены, над центральным зданием станции уже возвышался красно-белый флаг ЕнЕ. Народ потихоньку отходил от битвы. Вега ковырялся в сталкерском ноутбуке.

- Вернётся, - мрачно сказал Евген.

- Да конечно вернётся, такие навсегда не уходят, - вторил ему Дормиенс.

- Эмм, народ, мне жаль конечно прерывать вашу беседу, но я кажется понял, чем они тут занимались.

Головы присутствующих повернулись в сторону Веги.

- Я не специалист ЛАИ, но по всем этим данным могу с уверенностью сказать, что здесь готовилась операция по открытию портала в мир Евангелиона.

Скрип извилин наполнил помещение.

To be continued…

Добавьте в друзья Короля

Граф Густав Аквиольский, друг детства Его Величества короля Пандеика и верный Его вассал на протяжении сорока лет, почил в бозе. Скорбную весть привез седой ветеран, которого Король знал лично, и ждал, почтительно преклонив колено, пока монарх прочитает оба письма или отпустит его. Его Величеству было грустно: хотя Густав давно недомогал, и смерть не была внезапным ударом, терять таких давних и преданных друзей Королю еще не приходилось. Подумать об умершем достойно и благородно пока не получалось: Король вспоминал то жуткий утробный смех покойного, то его находчивость в боях за Восточные перевалы, то его нелепые пристрастия в еде…

«Кажется, Густав единственный из всех, кого я знал, ел соленую селедку со сливами…»

Поняв, что стόящие воспоминания придут не сразу, Король приподнял второй пакет:

- Что это, Уилфред?

- Насколько мне известно, завещание, сир.

Пандеик удивленно поднял бровь и распечатал конверт. Там рукой Густава было написано несколько строк. Суть сводилась к следующему: предчувствуя скорую кончину, его друг со всем возможным смирением просил Короля передать его замок и прочие владения его единственному сыну.

Король сделал знак вестнику удалиться, откинулся на спинку кресла и задумался. У Густава, насколько он знал, был один наследник. Почему, вместо того, чтобы думать о своей душе и поручить земные дела установленному от века обычаю, Густав заботился о наследстве? Разве сыну не полагалось вступить в права на графство, а потом явиться ко двору, чтобы Король подтвердил их? Пандеик припоминал, что юноша был представлен ему, значит, вошел в надлежащий возраст. Неужели Густав боялся, что без поддержки монарха его сын будет обездолен? Этого не может быть. Графиня Аквиольская – покорная жена, занимающаяся своим женским делом, а никаких врагов на границе графства давно уже не было. Его Величество еще раз перечитал завещание. Густав не упомянул имя сына. Старый друг всегда писал коротко, но важных деталей не упускал никогда. Горбатый нос Короля шевельнулся: почувствовал, что история с душком. Однако правда и то, что граф не раз и не два разгребал дурно пахнущие дела самого монарха. Значит, имел право надеяться на ответную услугу. Король тяжело поднялся на ноги и велел седлать коней.

Дорога не заняла много времени: надел графа Аквиольского был вблизи столицы. Пандеик чувствовал бодрящий холодок осеннего дня, с удовольствием горячил коня, свита следовала по знакомому пути без всяких заминок. Не успел настать вечер, как они въехали по опущенному мосту во двор графского замка. Старший слуга графа и его сын собственной персоной встретили короля, произнеся подобающие фразы и предложив разделить скорбь и поминальную трапезу. Пандеик отвечал и присматривался к юноше. Тот казался в меру опечаленным, но здоровым и в твердой памяти. Не похоже было, что его жизни и благополучию что-то угрожает.

Король и свита двинулись вслед за провожатым к конюшне. Там к жеребцу Пандеика подскочил ловкий и складный юноша лет около пятнадцати и левой рукой придержал ему стремя. Никто не оспаривал у него этой чести, и Его Величество подумал, что малый, видно, на хорошем счету в замке.

«И левша, как Густав», - внезапно мелькнула мысль.

Пандеик нахмурился и нарочно развернулся так, чтобы заглянуть в лицо конюху.

Синие глаза, маленькие и глубоко посаженные, смотрели весело,  подвижный рот был красиво очерчен, а чуть раздвоенный подбородок выдавал в молодом человеке великое упрямство. Королю показалось, что время отступило назад лет на пятьдесят. Может быть, кто-то другой, знавший Густава в последние годы, не уловил бы сходства: граф сильно располнел, глаза заплыли жиром, а лицо заросло бородой до самых глаз, но Пандеик прекрасно помнил, как выглядел его друг, когда они носились по замку в предвкушении первой охоты, подглядывали за придворными дамами в купальне и щипали сокола ненавистного герцога Огреольского. Мальчишка был копией Густава. То есть, несомненно, его сыном.

«Густав просил отдать графство единственному сыну. Следовательно, тот, кто встретил меня во дворе, не сын графа».

Король мысленно проклял свою хорошую память, зоркие глаза и «Аналитику» Аристотеля, которая научила его мыслить логично.

Отпевание, похороны и поминальная трапеза прошли без всяких происшествий. Король терзался: у него не было ни малейшей причины встать и, нарушая все законы приличия и гостеприимства, выкинуть воспитанного молодого человека из его родового владения. Графиня, поблекшая сдержанная женщина, не походила на блудницу, и уличать ее у гроба мужа также было весьма неловко.

«Немудрено, что Густав взвалил эту ношу на меня. Раздери тебя архангелы, друг, что ты натворил?»

Пандеик попытался ненавязчиво выспросить, сколько лет наследнику и сколько лет прожили вместе графиня и покойный граф. Маленький священник, состоявший при домашней часовне, отвечал уклончиво и подобострастно улыбался.

«Кто его знает, может быть, именно он – отец этого отпрыска?»

Однако тут никакая наблюдательность Королю не помогла: сын графа и графини лицом удался в мать, а кто был его отец, природа на лбу не написала.

Пандеик провел ночь без сна. Он понимал, что наутро все домочадцы графа будут ждать, чтобы Король, в соответствии с волей Густава, утвердил в правах его преемника. Ворочаясь с боку на бок, Его Величество думал, как скверно не исполнить последнюю волю друга. Во всех рыцарских авентюрах отступники заканчивали плохо. Богобоязненная душа Короля содрогалась от страха.

Раным-рано утром Пандеик вышел во двор. Ноги понесли его на конюшню: быть может, он хотел увидеть графского сына среди навоза и утвердиться в решении назначить настоящего наследника. Рассвет еще не занялся, но в окошке Король увидел мелькающий огонек лампадки. Тихо войдя, он миновал денники, где ухоженные лошади уже довольно перетирали зубами свой завтрак, и увидел сына Густава. Тот тоже ел: яблоко чередовалось с салом, сельдерей с леденцами.

«Чёрт меня подери…»

Юноша заметил его тень, поднял глаза и вскочил.

- Что, с утра уже за работой? – негромко спросил Король, желая услышать его голос.

- Да, сир.

- Но в часовню ты все-таки ходил?

- Да, сир. Граф был очень добр к нам, как можно не пойти?

Пандеик наслаждался забытым юношеским баском, точь-в-точь как у Густава.

- А ко двору ты бы поехать хотел?

- Н-нет, сир, - почти без заминки ответил тот.

Потом застенчиво улыбнулся и добавил:

- Тут все знакомое.

«И откровенный, как Густав».

Король почти улыбнулся в ответ, но в это время на конюшню зашла какая-то женщина. Обманчивый свет лампадки не позволял определить возраст, но она была стройна и красива, как Божья Матерь, это Пандеик понять успел.

- Мама, это король, - быстро бросил ей юноша.

Женщина грациозно опустилась на колени, не выпустив из рук кринки с молоком.

- Сир.

Монарх смотрел сверху вниз на ее густые волосы, стянутые простым узлом, на лебединую шею и точеные руки. Сердце вдруг сдавила кольцами змея зависти.

«У него была эта женщина? И родила ему такого ладного сына?»

Король некстати вспомнил свою длинноносую супругу, костлявую, злопамятную и бесконечно одолеваемую различными хворями.

- Не желаете ли молока, сир?

Он отрицательно покачал головой, мутно взглянул на юношу и сказал ему величественно и строго:

- Не перекорми моего гнедого, отрок.

- Конечно, сир.

Возвращаясь в гостевые покои, Пандеик думал о делах, далеких от графства Аквиольского.

«Что было, то умерло. Как можно отдавать владения простому конюху? К тому же он явно не знает, кто его отец».

После заутрени Король публично признал права сына графини, а новый граф Аквиольский, не откладывая, принес ему присягу.

Когда свита Короля выезжала из ворот замка, синеглазый конюх сам открыл тяжелую створку, мимолетно взглянул на Пандеика, некстати улыбнулся и тут же стер улыбку знакомым жестом, прижав кулак ко рту. Сердце Короля перевернулось, он поспешил пришпорить гнедого и отвернулся.

«Будь проклята моя память! Но, Густав, может быть, я понял тебя неправильно? Может быть, ничего такого ты и не думал, когда отправлял мне то письмо?»

- ДААААА!!! – Крик Кенске разорвал пространство в гостиной, - НА ХАРАКТЕРЕ, ПАРНИ! ДААА!!

Залпом осушил свой бокал и плюхнулся на диван, кторой стоял напротив плазмы.

Немного странно было собираться во вполне обычный летний день такой толпой ради того, чтобы посмотреть прямую трансляцию какой-то онлайн-игры. Но слова Кенске были убедительны:

- Интернешенал же! – вскрикнул он, - Сильнейшие из сильнейших!

- Ага. Кто кому первым мид проспорит! – рассмеялся Каору.

***

 Все были уже в изрядном подпитии: как-никак, действо длилось уже не первый час и половина алкоголя уже мирно перекочевала в желудки гостей.

Синдзи до сих пор удивлялся, как вообще на это, с позволения сказать, мероприятие, сбежались почти все знакомые: тут был и их квартет, и Аска с Рей, пришедшие «просто посидеть». Со слов Аски, естественно.

Им было по двадцать, и они были еще в начале своего пути.

- ДААА!! - Кенске снова отправил порцию алкоголя себе в горло и плюхнулся на диван, выкрикивая какие-то лозунги.

- Все вы парни маетесь какой-то дурью, - высказалась Аска, глядя на это все и улыбаясь при каждой выходке Кенске и Тодзи.

- Ой да ладно тебе, Лен! – усмехнулся Каору, - Чего тогда пришла, коли так глупо? А?

Аска покраснела, обозвала Нагису дураком и уткнулась в экран.

- Они пронесли Т4, дааа! ГГ, пасаны! – Кенске был на взводе, Тодзи ему вторил, все смеялись. Даже Рей, которая была далека от мира игр. Даже она смеялась.

- Лады, парни, у нас пять минут, чтобы привести все в порядок и начать смотреть финал! – Кенске сорвался в туалет.

- Пойду, курну, - Тодзи быстро направился в сторону балкона. Синдзи и Каору, прихватив с собой бутылку и бокалы, устремились за ним.

- Мы с тобой! – крикнул Нагиса.

- Вы ж типа за здоровый образ и все такое? – Усмехаясь спросил он, протягивая пачку.

- У нас все здорово, о чем ты? – рассмеялся Каору, - Сидим тут, смотрим стрим, пьем и веселимся.

- Пусть он лучше найдет се кого, - ухмыльнулся Судзухара, - На миде не поженишься ведь.

Все трое рассмеялись.

- НАЧИНАЕТСЯ! – послышалось из гостиной, - ГААААЙЗ!

- Мы пока передохнем, - сказал Синдзи, - Смотреть, как кэрри, ассасин и танк бегают за саппортом это как-то утомительно.

- Ага, инвалиды, - согласился Каору.

Кенске лишь издал звук спускающегося мяча и отправился смотреть финал.

- Да, Квопа, ДАА, детка! ДАА! – раздалось спустя пару минут.

- Кто-то на Акаше отжигает, видать, - сделал предположение Каору.

- Ах да! – вскликнул Тодзи, - Вот от кого он хотел детей! А я все вспомнить не мог.

Громовой хохот раздался в комнате.

А, тем временем, игрок, который играл на той самой Квопе, нагло прессовал вражеского мидера.

- Да! ДА! ДА! Кричи на него, детка, да!!! – Кенске неистовствовал, глядя на экран. Там как раз начинали проносить Т2.

- Я пока на кухню, - сказал Синдзи, - Горло промочить.

- Так тут же полно… - начал было Тодзи.

- Я именно промочить, а е высушить, - с улыбкой сказал Син.

На кухне, как оказалось, уже были постояльцы: Аска, Рей и Каору. Они о чем-то мило беседовали.

- Смотрю, Кен остался все тем же, - заключила Аска, - Только поигрульки у него стали подинамичней.

- Да ладно тебе, Аска, - начал заступаться Каору, - Он неделю как вернулся в Токио после конференции по информатике.

- ДАААА!!! – далее все услышали победный клич и очередное заявление про характер.

А через пятнадцать минут появился и сам Кенске.

- Победили! – кричал он, - Взяли Аэгис! Взяли!

Аска, едва сдерживая смех, начала аплодировать. К ней присоединились остальные. Все были рады увидеться после долгой паузы, когда общение происходило лишь по телефону. С друзьями можно быть таким, какой ты есть

Все они это знали и все искренне радовались за то что встретились и смогли пообщаться, за конференцию, на которой Кенске взял первое место и за то, что его любимая команда взяла Аэгис. 

Встретить старых друзей и повеселиться с ними всегда хорошо. Не нужны никакие поводы и предлоги. Все получается само собой…

Звездочет

Я хочу рассказать вам одну историю, которая приключилась со мной прошлым летом. К сожалению, я не могу припомнить, с чего именно она началась. Может быть, дело было в очень ясной ночи, когда звезды так высоко и так далеко, что до них не достать даже с самой высокой башни (люди часто думают, что, строя башни, они становятся ближе к звездам). А может быть, я просто проявил слабость и наговорил родным глупостей и грубостей. 

Да, все произошло именно той июльской ночью, когда я встретил своего Звездочета.

Размышляя о том, что люди, как раненые звери, стараются убежать подальше и скрыть свою боль (даже в сердце, которое и так никто не смог бы увидеть), я разлегся на опушке леса и посмотрел на небо. И минуты не прошло — я забыл обо всех бедах и стал просто считать звезды, а иногда пытаться измерить расстояние между ними пальцами. Вот между этими двумя звездочками — ровно одна фаланга. Хотя если отвести руку подальше...

— А что ты делаешь? — вдруг донеслось до меня. 

Голосок этот был очень тихий, почти незаметный, можно сказать, я лишь чудом услышал его. Покрутив головой в разные стороны, я наконец заметил маленького мальчика примерно с мою ладонь. На нем была длинная фиолетовая мантия (явно на пару размеров больше, чем нужно), расписанная серебряными звездами. На голове буйным кустом топорщились черные волосы, а лицо укрывала седая борода — конечно, накладная. Меня это изрядно позабавило.

— Кто ты? — удивленно спросил я.

— Звездочет! — без тени стеснения сообщил малыш. — Ты тоже считаешь звезды?

Я на мгновение растерялся, а потом решил сказать как есть:

— Измеряю между ними расстояния. Думаю, почему они словно бы стоят рядом, а на самом деле очень-очень далеко друг от друга.

— Наверное, им там холодно и одиноко, — серьезно сказал мальчик и сел рядом со мной на камушек. — Когда-то давно я тоже пытался измерить расстояние между ними, а потом понял — гораздо важнее не то, как далеко они друг от друга, а почему из года в год они движутся вместе.

— Ты про созвездия? — решил уточнить я.

— И про них тоже. Но больше всего меня волновали звезды со своими планетами. Я видел их в телескоп. Ты ведь знаешь, что у нашего Солнца не одна только Земля? — спросил он с ноткой гордости в голосе, словно сам открыл все остальные планеты.

— Да, слыхал, — вежливо ответил я. — А на тех, других планетах у других звезд есть жизнь?

— Очень много! — с жаром воскликнул мальчик. — С тех пор каждый день вопрос о том, почему планеты не убегают от своей звезды, мучил меня все больше. И я решил на попутном солнечном ветре отправиться к ближайшей звезде, чтобы выяснить это.

— Ничего себе, и ты смог добраться до соседней системы?

— Конечно, я же Звездочет! — воскликнул малыш и поправил бороду, готовую вот-вот сорваться с его личика. — Я уже заранее знал, куда лететь. Соседняя звезда очень похожа на наше Солнце. И вокруг нее тоже крутится такая же Земля с такой же Луной. А еще там летал какой-то мусор.

— И что же ты обнаружил?

— Сначала я, конечно, приземлился на саму планету. В тот день были сильные солнечные завихрения, и меня унесло в пустыню. Но на мое счастье я нашел там человека! Мальчика, очень похожего на меня. И сразу стало понятно, что это за мусор. Он запускал искусственные спутники. Старался отправить их к своим Луне и Солнцу. Мы познакомились, и он назвал себя Дураком, хотя ничего дурацкого я в нем не заметил. Даже на других планетах люди хотят быть не теми, кем являются на самом деле, странно. Мальчик сказал, что ясными днями видит на Солнце и на Луне еще кого-то и хочет с ними познакомиться, потому что ему очень одиноко. Но все его спутники либо разбивались о Луну, либо сгорали у Солнца.

— Он пускал одни и те же аппараты?

— Да. Я сказал ему об этом, но мальчик и слушать меня не стал, ведь я был меньше его. А взрослые никогда не слушают того, кто меньше их. Мальчик пожал плечами и произнес, что ему, наверное, просто почудилось. Ведь в ясные дни в пустыне жарко. А менять свои драгоценные аппараты ради призрачного шанса он не хотел. Мне стало его очень жаль, и, решив развеять его сомнения, с попутным солнечным ветром я отправился на местное Солнце.

— Прямо на звезду? И тебе не было жарко?

— Если натянуть мантию на голову, но вполне себе ничего, — деловито ответил Звездочет. — Но самое интересное в том, что я действительно нашел хозяина Солнца! Точнее, хозяйку. Она назвала себя Дамой Червей и почему-то выглядела очень грустно. Ей тоже было одиноко, она больше всего хотела подарить кому-нибудь свое тепло, но все время получалось так, что тепла было слишком много, и на ее ближайшей планете разыгрывались магнитные бури. Хозяйке было очень приятно, что с ее Земли кто-то посылаем ей подарки, но она даже дотронуться до них не могла — очередной протуберанец сжигал подарок дотла. «А почему вы Дама именно Червей?» — спросил я, чтобы сменить тему. Она слегка покраснела и показала на черные пятнышки на своей груди, словно сердце ей грызли маленькие червячки. В пятнах на Солнце нет ничего необычного, но она очень стеснялась и боялась быть такой, какая она есть, и сильнее других сам корила себя за то, чего еще не произошло. Как и взрослые люди, она навоображала себе картин о том, как становится сверхновой и, сама того не желая, уничтожает все свои планеты, а потом гаснет сама. И так боялась того, чего никогда бы не произошло, что решила ничего не делать. Как жаль. Нас еще успеют изъесть черви, это еще впереди, жизнь для этого не подходит — пока ты живешь, лучше светить и греть других. Увы, этого не понимают даже взрослые, — грустно закончил Звездочет.

Я слушал его, затаив дыхание, а у паренька, кажется, еще было, о чем рассказать.

— Потом я полетел на местную Луну. Летел я долго – ветра нашего Солнца уже не хватало, а Дама Червей не горела желанием помогать мне. Так или иначе, я добрался до спутника и сразу же заметил девочку с синими волосами. Она сидела в окружении космических аппаратов, которые Дурак запускал с Земли, и как будто бы не знала, что с ними делать. «Здравствуйте, — сказал я. – Меня зовут Звездочет, а вас?» «Принцесса, — тихо ответила девочка. – Только не знаю почему. Мне сказали, во мне течет голубая кровь. А мне вот кажется, что внутри меня одна пустота».

Мальчик покашлял и грустно посмотрел на небо, где в россыпи незнакомых, других, холодных звезд висела наша Луна.

— Интересно, почему многие люди считают себя пустыми? Они страдают от этого, как страдала та девочка, потому что не знала, что делать с этими космическими аппаратами, но все равно никак не хотят заполнить эту пустоту.

— Даже когда у тебя есть чужие космические аппараты, заполнить пустоту в душе не так просто, — заметил я.

Мальчик покивал.

— Она тоже так сказала. Мы начали говорить о том, чем она занимается, и оказалось, что она целыми днями сидит и просто смотрит на Землю и на Солнце. С Земли к ней прилетают космические аппараты, Солнце щедро поливает ее светом и теплом. Но Принцесса этого словно не понимает. Лишь смотрит, смотрит, смотрит. Когда я спросил, почему бы ей не отправиться в путешествие, не посмотреть на другие планеты (раз она так любит смотреть), она ответила: «Небожители не велят», — и вспомнила свою печальную подругу Фаэтон, которая однажды сорвалась, а теперь крутится маленькими осколками вкруг звезды. «Фарфоровая кукла разбилась», — чуть улыбнувшись, заметила девочка. Принцесса была очень-очень печальной, ее красивые глазки были похожи на мутные стеклышки моего телескопа, когда я забываю их протереть. И тут я вспомнил кое-что. Пока я летел к той Луне, то заметил, что период обращения у нее точно такой же, как и у нашей. «Послушай! Ведь у тебя есть и другая, темная сторона. Почему бы тебе не показать ее?» «Нет, — ответила грустная девочка. – Я не хочу делать то, что делает наше Солнце. Я не люблю свою другую, темную сторону. Мне приятнее лишь наблюдать из-за угла. Так лучше, потому что моя другая, темная сторона никому не понравится». И почему люди всегда зарывают свои мечты и таланты? Запирают на тысячу замков, а потом грустят.

— Может, потому что бояться сделать шаг самостоятельно? Поэтому она и была спутником. Сама не решала, но всегда оказывалась рядом.

— Наверное, — ответил Звездочет. – Я даже пробовал убедить ее в том, что иногда она заслоняет собой целое Солнце! «Только когда велят небожители», — был ответ. И в тот момент я задумался, почему они такие разные, почему никак не могут понять друг друга, почему постоянно, всегда-всегда стараются сблизиться, но из-за притяжения выходит, что лишь убегают друг от друга – но при всем при этом они двигаются в одном направлении и неизменно вместе? Летят вперед, вглубь, не переставая вращаться, навстречу новым звездам и случайным кометам. Так же и со звездами.

— Ты говоришь о созвездиях?

— Да. Я думаю, совершенно неважно, как далеко звездочки висят в космосе. Лишь надеюсь, что они знают друг о друге и не просто так собираются в созвездия. А мы это замечаем и придумываем картины разных персонажей, украшающих темную сцену. Может быть, дело не только в гравитации? Может, три совершенно разных небесных тела держит вместе нечто большее?

Звездочет спрыгнул на землю, отряхнул мантию и поправил бороду.

— Вдруг когда-нибудь Дурак сделает такую машину, которая увидит другую, темную сторону Луны, а вторая машина научится фиксировать протуберанцы Солнца и предупреждать о магнитных бурях? – Мальчик поклонился. – Я рад, что нам удалось поговорить. Точнее, говорил больше я… Простите мою болтливость. Мне пора.

Он мотнул головой куда-то в сторону, и только сейчас я заметил, как звезды начали бледнеть, а на горизонте занялся рассвет.

— Спасибо, маленький Звездочет, — с улыбкой сказал я. – Мне было очень приятно услышать эту историю. Кажется, я кое-что из нее вынес. Мы еще увидимся?

— Кто знает, — улыбнувшись в ответ, отозвался он. – Если вам этого хочется…

— Хочется, — уверенно сказал я и уложил голову на землю, чтобы в последний раз взглянуть на звезды этой ночи. – Очень хочется.

Когда я открыл глаза, вокруг была сплошная темнота. Ничего не понимая, я поднялся и только секунду спустя понял, что мне на ноги свалился атлас звездного неба, которым было укрыто мое лицо. Видимо, я хотел полюбоваться звездами с помощью этой карты, но сам не заметил, как заснул, – свежий ночной воздух и шелест травы очень к этому располагали.

— До встречи, Звездочет, — прошептал я, поднялся и пошел домой.

На сердце было легко.

МОЛЬ ЗЕМЛИ

Но вы меня тоже поймите, госпожа следователь: я ведь не военный и не силовик, я всего лишь палеоархеолог. Копаюсь себе в развалинах гоминоидной цивилизации. Ну, вы знаете, – миллионы лет назад, когда наши предки еще не разучились летать и умирали, едва отложив яйца… Я и представить не мог, что окажусь в таком положении.

Так вот, когда эти ребята пришли в наш лагерь, я не заподозрил ничего предосудительного. У всех троих документы честь по чести. Редзи Кадзи – представитель, Каору Нагиса – секретарь, Рей Аянами – референт. Работали тихонько, никому не мешали. В последний момент напросились принять участие в очередной вылазке. По букве – да, надо было провести процедуру согласования.

Включение вышеуказанных лиц в состав группы было санкционировано капитаном Кацураги?

Да. Ее за это накажут?

Трибунал разберется, как квалифицировать ее действия, свидетель Икари.

Тогда я буду просить трибунал принять во внимание то, что я сейчас скажу. Мисато была самым несчастным членом экспедиции. Военные непрерывно требовали у нее все запретить, ученые - все разрешить. Гости и проверяющие хотели, чтобы им все время прислуживали и исполняли любые капризы. До вылазки оставалось меньше суток, а следующая - только через два месяца. Визу Комитета, сами понимаете, за несколько часов получить нереально. А мы ведь поверили, что Кадзи – начальство, причем, самого высокого уровня. Злить таких людей проволочками – себе дороже. Потому майор подписала разрешение по своей инициативе.

Итак, мы вышли вшестером. В первый день добрались до преддверия. Вам известно строение Геофронта, госпожа следователь?

Уровень допуска у меня такой же, как у вас.

Ясно. Так вот, мы миновали верхний круг за два дня, прошли в пирамиду и на пятое утро начали спуск в Колодец Гигантов.

К тому времени вы уже ступили в половую связь с лицом, которое называло себя «Рей Аянами»?

Да. Это было на первом круге. А началось все еще в лагере. Аянами ни на кого почти не обращала внимания, и, главное, на нее тоже почему-то никто не обращал внимания. Каору, тот сразу сошелся и с Тодзи, и с Кенске, выпивал вместе с нами по вечерам... Знаете, у нее были пурпурные фасетки и небесно-голубые надкрылья. Я раньше не подозревал, что такое вообще возможно. Когда она… С вашего позволения я продолжу излагать факты.

Хорошо. Никто не обязан свидетельствовать против себя, своих близких родственников, тайны частной жизни.

Спасибо. Так вот, мы спустились на дно к концу второй недели. Основной целью вылазки была проверка состояния мумии и подготовка посадочной площадки. На дне Колодца посреди пещеры стоит окаменевшее тело гоминида с оторванной головой – главное, пожалуй, чудо Геофронта.

Это ведь, знаете ли, очень большая загадка. От геологических эпох, предшествующих Третьему Удару, сохранилась куча окаменелостей, от последующих – тоже. А вот последние где-то сто тысяч лет перед ним – почти ничего органического. Только следы построек, транспортных линий, орудия труда. Была даже высказана гипотеза, что гоминиды в какой-то момент стали нематериальными существами и уже в этом качестве создали свою машинную цивилизацию.

Свидетель Икари, я понимаю, что вы волнуетесь, но, пожалуйста, ближе к делу.

Я к тому, что мумия без головы всегда была уникальным объектом: останки гоминида, судя по всему, непосредственно застигнутого Третьим Ударом. Прямо в одежде. Мы развешивали на нем сенсоры, сканировали разными способами, отделяли небольшие куски для исследования. Расчищали площадку, чтобы смог сесть вертолет для транспортировки. Следующая группа должна уже постоянную базу внизу поставить.

Большая часть той пещеры не обследована детально, но я не думал тогда, что там есть что-то интересное. Однако, раз им что-то там понадобилось, я мог и ошибаться. В общем, участок, непосредственно прилегающий к лагерю и мумии, огорожен легкими щитами и всем, кроме меня, за эти щиты выходить было запрещено.

Мы разбили лагерь. Где чья лежанка, я уже показывал на плане. Мы с Аянами устроились отдельно, чтобы никому не мешать.

Спать легли в положенное время. Мне снилось, что я попал в тенета лестничного паука. Паук трясет паутину, и ты спускаешься по ней все ниже, а вырваться не можешь, а крылья твои одну за другой теряют чешуйки, а хищная пасть все ближе. Тут закричала Аянами, да так жалобно, что я проснулся и напрочь забыл о собственном кошмаре. Или нет, не забыл. Мне тогда спросонья подумалось, что ей приснился тот же кошмар, как и мне. Рей была в ужасе, хотя явно не спала. Лицо дергалось жутко. Я обнял ее крылом и начал гладить сяжками, чтобы как-то успокоить. Она сначала никак не могла совладать со своим страхом, потом словно бы немного успокоилась. И говорит обреченным тоном:

«Ничего не изменилось. Мы просто оказались отброшены».

И от этих слов и от тона этого стало мне очень тоскливо.

«О чем ты?» - спросил я, хотя почему-то понимал, что ответа не получу.

Она заговорила очень быстро, словно спешила куда-то:

«Пожалуйста, не спрашивай, ну хоть ты не спрашивай, не мучай, передай в комитет или что здесь вместо него, это не поможет, слияние не поможет, я не хочу терять тебя еще на…»

И тут - меня до сих пор пробирает, когда вспоминаю - в ней словно что-то отключили. Выражение лица потеряло осмысленность, сяжки хаотически задергались. Тело обмякло и повисло в моих руках. Словно какой-то припадок начался. Я осторожно положил ее на спальник. Что с ней, я не понимал тогда, не понимаю и сейчас.

Тут грохот, шаги, - это Кенске прибежал. Кричит: «Где этот гребаный Кадзи?»

Я не врубаюсь ни во что, только на Рей показываю. Потом и Тодзи подбежал. Оказывается, пока все спали, Кадзи оставил лагерь и самолично ушел в запретную зону. Нужно было идти за ним в восточную часть пещеры. Меня это не волновало, я видел одну лишь Аянами, которая подергивалась и исходила слюной. Но без меня они туда идти не могли. В итоге Кенске меня уломал идти, раз он сам сможет последить за Рей.

Я и Тодзи выбрались за ограждение и побежали по феромонному следу Кадзи. Там дальше были каменные глыбы наворочены, но среди них имелась тропа; по ней он и шел. Мы бежали минут пять; я злился и ждал, когда, наконец, мы настигнем этого долбаящера.

Вдруг за поворотом я увидел Кадзи – тот лежал на земле. Я от удивления сперва приостановился, затем пошел к нему, но тут Тодзи страшно прошипел «ложись» и дернул меня за рукав. Это было грозно и неожиданно, я сразу упал наземь. Попробовал повернуться, но Тодзи прошипел еще страшнее «замри, дубина». Я замер; он совершенно бесшумно, распластавшись по камню, подполз ко мне.

«Эйшейский самострел. Впереди. Нацелен на тропу. Он Кадзи и снял. Ты не двигайся, я обойду, отключу»

Также бесшумно Тодзи исчез у меня из поля зрения. Я боялся даже головой пошевелить, не то что развернуться. Только смотрел вперед на тропу и пытался разглядеть таинственный самострел. Попутно вспоминал, что действительно, двадцать лет назад эта территория была оккупирована Эйшеей. Только никто не подозревал, что они спускались в Геофронт, да еще ставили там ловушки.

Я лежал так довольно долго – пожалуй, дольше, чем мы шли до этого. Наконец, Тодзи появился впереди и сбоку, из-за камней. Он уже не полз, а крался на двух ногах, и видно было, что он в большом напряжении. Наконец, он резким движением вывернул из-за камня пулемет на штативе (я так и не смог разглядеть его перед этим моментом) и уложил на землю. Стрелял пулемет совершенно бесшумно, но пули со щелчками отскакивали от каменных глыб. Наконец, патроны кончились. Тодзи жестом разрешил мне встать. Он уже склонился над телом.

«Готов» - сказал Тодзи. Впрочем, это было и так ясно.

Потом глянул дальше по тропе и сказал: «Я туда не пойду».

Мы принесли труп обратно в лагерь. Больше всего я боялся, что Тодзи сделает с Рей что-нибудь нехорошее. Но Аянами была все в том же состоянии, а его теперь больше всего интересовал Каору.

Он преспокойно спал в своем углу - так нам показалось вначале. Когда же мы попытались его разбудить… в общем, то же самое, что и с Рей. В сознании, но словно полным кретином сделался. Ни ей, ни ему со временем лучше не стало.

Мы вызвали спасательный вертолет. Дальнейшее вам известно.

Хорошо, свидетель Икари, для первого допроса достаточно. Разумеется, мы еще будем спрашивать у вас некоторые дополнительные детали. И конечно, мы хотели бы привлечь вас в качестве консультанта для дальнейшего расследования.

Скажите, они что же, действительно были шпионами Эйшеи?

Полный доступ к информации вы получите не раньше, чем будете зачислены в штат. Тем не менее, кое-что я могу сказать уже сейчас. Эйшея – наиболее вероятный вариант, но нам неизвестно, чтобы там обладали подобными технологиями. Чьи это были посланцы – еще предстоит выяснить.

Были… скажите, я смогу увидеть Рей? Разумеется, в обстановке какого угодно контроля с вашей стороны.

Это будет возможно. Но, Синдзи, я прошу вас очень серьезно отнестись к той информации, которую я сейчас дам. Присядьте, пожалуйста. Согласно нашим исследованиям лица, назвавшиеся именами Редзи Кадзи, Каору Нагиса и Рей Аянами были единым организмом, распределенным в пространстве.

Что это? Как это? Я вас не понимаю.

Пожалуйста, я вижу, что вам тяжело, но сидите спокойно и слушайте до конца. У этого существа было всего одно сознание и помещалось оно в черепной коробке Редзи Кадзи. Тела Рей и Каору были чем-то вроде биороботов, которые действовали под управлением Кадзи. По-видимому, его разум был достаточно мощен, чтобы имитировать поведение целых трех личностей одновременно. Своих «помощников» он использовал, чтобы отвлечь вас, а сам устремился к неизвестной нам цели. Но нарвался на самострел. Как только это произошло, Каору и Рей остались без контроля. Они дергались, как дергается самопроизвольно рука или нога, отрезанная от тела, как продолжает некоторое время сокращаться вырванное из груди сердце. Каору перестал подавать признаки жизни и начал разлагаться уже через несколько часов после доставки в госпиталь. Вскрытие показало… Я сказала, перестаньте дергаться и слушайте до конца! Состояние Рей пока не изменилось! Так вот, вскрытие показало, что мозг Нагисы имеет нестандартную структуру. Я не специалист, не знаю уж, что там и как. Врачи предполагают, что такой мозг не способен к мышлению, но может улавливать и передавать нервные импульсы своего истинного хозяина. Тела Каору и Кадзи в настоящий момент исследуются. Состояние Рей пока остается тем же, что и тогда. Никаких признаков разума. Ее кормят внутривенно, но, по-видимому, долго она не протянет.

Вы сказали, с ней все не так, как с Каору. Но как вы можете быть уверены в том, что она тоже биоробот?

Мы не можем быть уверены ни в чем и никогда. Вы можете навестить ее, но я говорю: едва ли от этого станет лучше.

И все же, я хотел бы попробовать.

Не для героев.

Мужчина в велосипедной защите перезарядил беретту. Защита на нем смотрелась весьма комично, если, конечно, не брать в расчет  нескольких крупных кровавых пятен на ней.

-Дэйв, ты закончил?! – крикнул он своему приятелю за стенкой.

-Ещё нет, Соул, подожди секунду.

Раздался выстрел, затем чей-то стон, и, наконец, тихий звук падающей гильзы.

-Теперь да.

Соул критическим взглядом осмотрел помещение. Это был небольшой гараж, где, по всей видимости занимались всеми криминальными делами квартала, а именно – толкали дурь малолеткам и перебивали номера на тачках ценового диапозона от одной до восемнадцати тысяч долларов. Этого было недостаточно для того, чтобы считать подобное место чем-то типа “Вселенского рассадника зла”. Соул пытался утешить себя пословицей:

-Вода камень точит… Ведь точит же вода камень? - несколько раз повторил он, меняя интонации.

Под тремя трупами постепенно образовывались три кровавые лужицы, намеревавшиеся превратится в одну большую кровавую лужу. На лицах горе-механиков застыло изумление – им никак не могло прийти в голову, что взрослый мужчина с пистолетом действительно собирается их пристрелить. Отобрать деньги, побить, поиздеваться – окей, да, этого они вполне ожидали, а вот пули в лоб – никак нет. Ведь в подобной жестокости не было смысла.

Дэйв зашел в гараж. Мужчиной он был, что называется «в самом рассвете сил», поэтому велосипедная защита на нем смотрелась ещё более нелепо. А вот дымящийся обрез в его руках, который он ласково звал «Данилкой» назвать нелепым язык уже никак не поворачивался.

- Господи, Соул, сними ты уже эту идиотскую маску! – Дэйв на всякий случай пнул одно из тел –Хотя народу ты тут положил нормально. Уважаю. Но маску все равно сними.

Соул тяжело вздохнул:

-Ты не понимаешь… Мы ведь должны быть узнаваемы. Как все настоящие герои.

-Маска Санта-клауса не сделает тебя более узнаваемым. Да блин, и потом, в ней же нихрена не видно! Кончай маяться ерундой!

Последняя фраза особенно задела Соула.

-Ерундой, говоришь… - буркнул он, все-таки снимая маску – Ну, начнем с того, что вот эти ребята – он показал дулом беретты на убитых механиком – категорически не согласны с твоим завявлением, мол «нихрена в маске не видно». Очень даже хорошо видно… А как они испугались, когда я прострелил их дружку колено! Красота! Определенный эффект устрашения…

Дэйв только отмахнулся от него:

-Ладно, я тебя понял. Пугать деревенщин это конечно круто, но когда драться придеться с настоящими бандосами, они ж со смеху умрут раньше времени.

Соул серьёзно задумался и потому острота пролетела мимо его ушей.

-Хотя, может быть, ты и прав насчет ерунды… - пробормотал он, - Ладно, мы вроде закончили здесь. 

-Да, уж, пожалуй. Пойдем к машине.

Друзья вышли из гаража. Старенький мерседес, припаркованный возле пустующей закусочной в виду дерьмового настроения Соула выглядел особенно уныло.

-Слушай, а сколько человек мы уже завалили? – спросил Соул, заводя двигатель.

-Всего? Хм, дай-ка посчитаю, самому интересно – Дэйв достал сигарету, сделал глубокую затяжку, немного подумал, и, наконец, ответил - Ну… штук двадцать.

-Не надо курить в моей машине.

-Пфф. Ты бы пристегнулся для начала, ковбой. А курить я имею полное право, сегодня большое дело сделали – точку прикрыли.

-И сколько всего таких точек мы «прикрыли»?

Дэйв не стал долго размышлять перед ответом:

-Восемь. 

На какое-то время в салоне воцарилось молчание. По лобовому стеклу стали постукивать капли дождя. Один – единственный дворник лениво водил туда-сюда, оставляя за собой размазанный шлейф.

-Странно, что мафиозные боссы до сих пор не начали на нас охоту.

-Ну, им-то невдомек, что в городе орудуют «Мстители». Да и потом, нас всего двое. Сегодня замочили одну точку, завтра открылось ещё три. Ущерб бизнесу не столь значителен.

-Хм… Может стоит как-нибудь копов дождаться?

-Тогда нас просто посадят.

-Зато будет свой звездный час на третьем канаде.

-Скорее звездные две минуты в пятичасовом выпуске новостей на четвертом. Не более.

-Блин.

Соул затормозил перед светофором. На улице не было абсолютно никого, только дождь барабанил по стеклам и капоту.

-Знаешь, когда мы начали «мочить» наркоторговцев полгода назад, мне казалось, известными мы станем уже после первого дела.

-Ага, я тоже так думал. Работаем-то мы не особо чисто. Но достаточно, чтобы нас не нашли.

-Да нас никто и не ищет, это никому не надо. Единственный способ стать известными – дать прямую наводку на нас, забить реальную стрелку типа. «Иду на вы» и все такое. 

-Тогда нас прибьет мафия. И вообще, ты говорил, что слава – вопрос вторичный. «Главное очистить город от скверны!» Разве это не твои слова?

-Мне так казалось. А сейчас вот не кажется. Все-таки хочется, чтобы в наших делах был какой-то смысл, а его нет! Преступность нельзя победить. Школьникам всегда будет нужна травка и дешовые шлюхи. В обществе всегда будут маньяки, убийцы и насильники. Зачем же тогда мы нужны?

Справа к их мерседесу подъехал пафосный шевроле камаро. Соул поднапрягся.

-Ты это, только гоночек с этим понторезом не начинай – на всякий случай, предупредил друга Дэйв – А нужны мы… Ну, чтобы ребята не расслаблялись. Нас-то, в отличие от полицейских нельзя купить. Слушай, да мы вообще с тобой раньше жили обычной жизнью. Я вот работал в бухгалтерии. У меня была жена, дети…

-Ой, не начинай. Ты сам решил все бросить. Как и я.

-Тебе с кем жена изменяла?

-С братом.

-Не повезло. А мне вот с другом… Ну я, собственно, первым его и замочил перед тем как списаться с тобой в инете.

-Главное, уверить себя в том, что это лучше, чем ходить на работу и смотреть «Вечерних Гомосеков».

Загорелся желтый сигнал. Соул резко бросил сцепление и, мерседес, пробуксовав, оставил «камаро» далеко позади. Дэйв только покачал головой:

-Да там вообще баба за рулем была, чего ты дергаешься.

Соул, как будто его не слышал:

-Может уедем в другой штат?

-Мы и так все время уезжаем, Соул. Всю жизнь, может быть, уезжаем. И до сих пор продолжаем уезжать.

-От долбанной повседневной жизни!

-Ага, точно. Однажды, надеюсь, мир изменится к лучшему.

Соул тыкнул пальцем в магнитолу. Она немного пошуршала, после чего в салоне заиграло: «The Heavy – Short Change Hero».

Друзья долго молчали. Наконец, Дэйв нарушил молчание:

-Слушай, Соул, пошли съедим по мороженому. Сто лет его не ел.

-Согласен. Только защиту снять не забудь. 

Ночное приключение

Полная луна сиротливо смотрелась на ночном небе, лишенном облаков. Ее свет был скудным, как от фонарей в парке и казалось, что темнота от него становилась еще гуще. Что не могло не радовать юных потенциальных преступниц, одна из которых готовилась начать трудное и опасное восхождение на высокий кованый забор. Вторая потенциальная преступница понимала всю тяжесть потенциального наказания и в который раз начала тихими злым матом объяснять свою точку зрения на потенциальную встречу со звездами мировой величины один на один (не считая собак) за высоким, кованым забором. Инициатор долгожданной встречи матерные аргументы не воспринял, восхождение началось.

В ту ночь Сину, в новом доме за высоким кованым забором не спалось. В соседней комнате Каору трепался по телефону, потом ходил в душ, потом вниз на кухню, потом снова трепался по телефону, а потом начал смотреть какой-то ужастик. Синдзи многое мог простить братану, но не ужастик в 3 часа ночи. Кино давно кончилось, Каору снилась Джессика Альба, а Икари все не спалось. Было страшно и одиноко, скрипели полы и жутко раздувались шторы, под кроватью грозно сопела любимая такса. Он пытался сосредоточиться на подсчетах прибыли от продажи диска, когда Нечто нарушило страшную ночную Тишь. Нечто было звуком свалившегося с дерева тела. Синдзи подпрыгнул на кровати и лишь чудом удержался от крика. Каору, почувствовав страх брата, тут же проснулся. «Нагиса, ты слыышааал?», -  прошелестело из соседней комнаты. «Нееет», - прошелестело в ответ и дом снова погрузился в страшную тишину. Которая, впрочем, вскоре была прервана. Второе тело хоть и приземлилось удачней, но решило поведать первому свалившемуся телу о своем несогласии с законами гравитации. «Твою ж мать!!», - глухо сказала темнота за окном женским голосом. «А сейчааас??», - снова прошелестело из соседней комнаты. «Бляяя», -  подтвердил Нагиса.

Ночные кошмары для звездных братьев даром не прошли, они не просто оставили в душе смятение и неуверенность в некоторых экзистенциальных вопросах, но и осязаемые последствия – две ветки самой кривой в саду яблони были сломаны, на газоне явно прослеживались нетвердые следы двух пар ног. Звездные братья, к своему счастью, видимых подтверждений не замечали, а потому Нагиса считал не только нужным, но и обязательным ржать над Икари тридцать девятую минуту подряд пытающегося накрасить левый глаз. День у Синдзи не задался. Стоит ли говорить о том, скольких усилий ему стоило не заглядывать в каждый темный угол и не шарахаться от преследующих его теней: своей, собак и не отходящего от него дальше трех метров альбиноса... Каору не знал, но младшему брату было далеко не так весело, как хотелось бы и, в отличие от старшенького, двух часов он не спал. Осознание скорого приезда репортеров  добавляло как раз ту самую каплю, переполняющую чашу терпения и на 39 минуте,  о чем не смог не уведомить Каору, Син грязно ругаясь зашвырнул подводку в мусорку и известил мир о своем видении естественной красоты как единственно возможного ее проявления в этом насквозь фальшивом мире. Широко раскрывая тему, он смывал косметику с прекрасного лица, старший брат гадливо хихикал в углу, такса грызла ботинок – ночные страхи наконец покинули звездный дом и никто не обратил внимания  на ботинок, огрызаемый карликовой таксой – любимицей обоих братьев. А портила собака вовсе не звездное имущество. Отчасти, братья тоже были виноваты, американские ужастики учат нас не открывать дверь незнакомцам и уж точно не выходить из дома, если вам показалось что там бродит кто-то подозрительный, особенно ночью, особенно если вы напуганы и даже с битой в руках выглядите жалко! Свалившись с дерева, юные преступницы включили фонари во дворе, оснащенные датчиками движениями. Перебежками, из одних кустов в другие, девушки добрались к ближайшим от дома кустам и залегли там, не желая смущать не слишком гостеприимных братьев, как раз подоспевших с битами. Надо отдать им должное, к вопросу поиска гостей братья подошли серьезно – не увидев никого, честного стоящим во дворе и готовым поведать о том, что там забыл, они принялись показательно-деловито ходить от куста к кусту, дергано тыча в них битами, а в особенно подозрительные – били без предупреждения. Асоциальным личностям вдруг стало не до шуток. Решение было принято молниеносно и оспариванию не подлежало: воспользовавшись моментом, когда оба брата увлекшись очередным подозрительным кустом, лупили с особой жестокостью, одна личность вытянула другую за руку и бросилась к двери. Вторая же была просто неуклюжей и неудачливой: она не выдержала напора прилетевшей спасать хозяев таксы, споткнулась и остаток пути до двери преодолевала уже ползком, в тщетных попытках остаться не укушенной бешеной псиной. В тяжелом бою была потеряна туфля, порваны колготки и перепачканы шорты. С боем и обидными потерями, личности проникли в дом, разве что не истекая кровью от смертельных ранений. Прибежавшие на гавканье братья, застали только тявкающую на все стороны света любимую таксу, да тоскливо воющего лабрадора. Асоциальные личности надежно укрылись, и вот уже два часа не покидали прачечную в подвале. Пожирая украденную из соседней кладовой Нутеллу, они предавались мыслям то о бренности бытия, то о событиях бурной ночи, то о том как же им вырваться из прачечной на волю.  И вот воздухе все же запахло свободой: по лестницам стали бегать братские ноги, захлопали двери и в один, поистине прекрасный момент, личности услышали звуки отъезжающих машин…и вдруг все смолкло. Не веря своим ушам, первая и наиболее импульсивная личность сделала нетвердый шаг, затем второй, затем третий – и вот она уже на лестнице! – четвертый – ноги затекли от долгого сиденья в прачечном плену, но личность не привыкла сдаваться, да и падать было недалеко, сцепив зубы, сквозь боль добирается до лестницы и открывает дверь подвала! Свет ослепил преступниц. Печально, что не оглушил… обидно слышать в свой адрес такие гадости!

Репортеры съехались к звездному дому как раз вовремя: Каору успел найти свой маленький талисман, призванный помогать во всех непонятных случаях и вселять в обладателя душевные силы – маленький медиатор от первой в жизни гитары. Синдзи успел загнать машины в гараж, вымести обсыпавшиеся с кустов входе ночного рейда за чупакабрами листья подальше. Он, правда, не придумал, что делать с вытоптанными на газоне тропинками….Репортеры в количестве трех штук: дылда  (журналист), очкарик (фотограф) и пузан (скорее всего, есть профессия и у него) ходили вокруг дома, дивились красоте забора, тактично избегали темы зеленых насаждений в братском дворе, в общем делали дело. Красиво взмахивая руками то в ту, в то в другую сторону, Синдзи неспешно отконвоировал гостей к крыльцу, открыл дверь, и шагнул внутрь….

Что-то ползло из подвала. Что-то темное, внушающее подсознательный страх и ощущение необъяснимого зла. Син даже был уверен, что слышал раскаты грома, но в том что из подвала поднимается древнее как мир Зло – сомнений не было. Любимая такса братьев, выдержав небольшую, но драматическую паузу, бросилась кусать и метать. Во славу собачьей доблести. Полные ужаса и боли крики чупакабры напугали Синдзи, мужественно вскрикнув всего один раз и зажмурив глаза, он спрятался за хилую братскую спину. Каору и сам был бы не прочь за кого-нибудь спрятаться, но все что он смог сделать – красиво и мелодично, спасибо певческой практике, выкрикивать непристойности и надеяться на таксу. Хотя и на нее надежд было мало, такса же. Не лучше обстояли дела и у журналистов: очкарик запнулся о порог и выронил фотоаппарат, дылда кричал в предчувствии неминуемой смерти, пузан просто не разобрался в ситуации, да и сложно разобраться когда все кричат, а Оно ползет наверх. Он пытался бежать, но поскользнулся (он всегда знал, что будет первой жертвой!), но это не мешало ему кричать в три раза громче звездного тандема профессиональных певцов.

Юные преступницы были утомлены долгим сидением в кладовке и полным отсутствием света, жестоко искусанные бравой таксой, бешено крича (чтобы не выделяться), не видя дороги и сметая все на своем пути, ломанулись на волю.

Провальная попытка по завоеванию звездных сердец грозила уголовным кодексом. Посчитав убыток от столкновения с мечтой нос к носу, юные преступницы поклялись себе больше никогда не появляться в доме братьев неожиданно.

Остаться в живых

– Вперед! – командует Аска, стоя на самом краю и гордо осматривая приближающийся остров.

Фуюцки и Рей старательно гребут, уже не надеясь на помощь Майи и Рицко, которые вот уже час пытаются поставить парус, используя исключительно научный подход и документацию на четырехстах семидесяти трех страницах.

Тем временем, Мисато, сидя на «корме», следит за четким выполнением приказа грести, прихлебывая при этом из баночки пиво. Иногда она даже начинает считать «раз, два», но слишком часто прикладывается к выпивке, отчего счет выходит крайне неровным, что скорее мешает гребцам, чем помогает. На майора Кацураги полными преданности глазами смотрит Хьюга – именно поэтому остальные давно отчаялись занять его какой-либо полезной  работой.

            И, разумеется, вся эта суматоха фиксируется на видеокамеру старательным Кенске:

            – Доброе утро, уважаемые телезрители! Хочу напомнить, что час назад самолет, на котором мы летели, протерпел крушение, и сейчас мы направляемся на ближайший остров. К сожалению, мы до сих пор остаемся в неведении по поводу нахождения остальных наших товарищей – поскольку самолет еще в воздухе развалился на две части. Вполне возможно, что все они уже мертвы…

            Тем не менее, Кенске не прав. Выжившие находятся сейчас на втором плоту, где царит настоящий хаос. Икари Гендо уже двадцать минут пытается заставить кого-нибудь взять в руки весла, но его никто не слушает. В отчаянии, мужчина кричит, подняв руки к небу: «О, где же мой Фуюцки?!» и, хватая орудие гребли, бросается на сына. Умиленно наблюдая за ними, Каору думает: «Вот бы Син-тян упал в воду… я бы его спас… » и мечтательно вздыхает.

            Тодзи и Хораки тоже не теряют времени даром. Трогательно держась за руки, они наблюдают за плескающимися в воде дельфинами под меланхоличные гитарные переборы Шигеру.

            Внезапно всех привлекает спокойный голос Кадзи:

            – Господа, у меня для вас две новости. Хорошая и плохая.

            – Ну-у-у-у? – хором вопрошают все.

            – Уже совсем рядом  с собой вы можете наблюдать прелестных дельфинчиков, которые, кажется, весьма заинтересовались нами. Это хорошая новость.

            – А плохая???

            – А плохая заключается в том, что это вовсе не дельфины.

            – А кто? – нервно сглатывает Синдзи, в сантиметре от лица которого застыло весло отца.

            – Акулы. Обычные акулы.

            В тот же миг сбывается мечта Гендо. Не сговариваясь, все разбирают весла. Все, включая самого Гендо, который, на всякий пожарный случай, берет целых два.

            Схватив первый попавшийся под руку предмет, Тодзи бьет им по голове самую прыткую представительницу хищной фауны, но в тот же момент чувствует на своей шее чужие руки, которые в ярости сжимают его горло. Судзухара осознает свою непростительную ошибку – предметом, который он выбрал, была любимая гитара Шигеру.

            Среди всей этой суматохи, Каору соблюдает олимпийское спокойствие. Взглядом бывалого морского офицера окинув морские просторы, он решает для себя, что без потерь не обойтись. «Есть только два пути, – с неподдельной грустью подумал юноша. – Ради спасения Син-тяна кто-то должен принести себя в жертву». Издав возмущенный вопль, в воду летит Пен-Пен. Наверное, даже хозяйка птицы, мирно потягивающая пиво в двух милях отсюда, не может представить себе, что тепловодные пингвины, оказывается, тоже перелетные птицы. От удивления даже Гендо перестает грести двумя веслами.

            Исполнив фигуру высшего пилотажа, Пен-Пен приземляется на руки Хикари.

            – Каору-кун! Не делай так больше! – строго произносит девочка, поглаживая пингвина по голове. Птица благодарно смотрит на нее. – Нам все-таки на острове надо будет что-то кушать…

Тем временем, первый плот достигает берега. Рицко с Майей наконец-то завершают работу с парусом, что вызывает у них неподдельную бурю восторга.

Аска первой спрыгивает на песок, осматривая открывающиеся просторы взглядом полководца, готовящегося к битве. За ней, немного пошатываясь, на «землю обетованную» шагает Мисато. Остальные, не мешкая, следуют их примеру.

            – Итак, думаю, нам стоит заняться строительством дома… - тихо произносит Фуюцки.

            –..для меня. - Невозмутимо продолжает рыжая. – У меня, как у самого значимого человека должен быть отдельный шикарный замок на берегу моря!

            – Конечно, ваш покой, бесспорно важен, но мы, как одна команда, должны заботиться друг о друге…

            Аска непонимающе смотрит на Фуюцки.

– Ну да, поэтому-то мне и нужно построить дом! Этим вы проявите заботу ко мне!

Мисато презрительно фыркает себе под нос: «Ох уж, эти дети!».

Увидев, что никто не собирается ей помогать, Аска решает проявить инициативу. Она подходит к Рей, и резко тряхнув ту за плечи, произносит:

– А ну, быстро! Начинай!

На что Аянами спокойно отвечает:

            – Я подчиняюсь приказам лишь командующего Икари…

            Фуюцки стирает скупую мужскую слезу, прокатившуюся по его щеке. Стоит только девочке произнести это имя, и он сразу теряет над собой контроль. Кенске от  неожиданности роняет любимую камеру.

Довольно степенно, не торопясь, плот второй команды достигает берега. Первым, расталкивая всех, с плота сходит Гендо. Все остальные, проявляя гораздо больше уважения друг к другу, неспешно также покидают свое плав. средство.

                        – Начать строительство дома, - приказывает Икари-старший.

                        В своем привычном костюме он начинает чувствовать некий дискомфорт. Все-таки, сегодня выдалась крайне приятная погода, и солнце печет изо всех сил, заставляя командующего покрываться с ног до головы потом. От раздумий его отвлекает Синдзи:

                        - Отец… я не думаю, что я… или Тодзи с Хикари могут соорудить дом за один день… Мы же всего лишь школьники…

                        Не дослушав до конца, его грубо перебивает Гендо.

                        - Синдзи… Я очень разочарован, - и уходит в тень.

                        Мальчика, готового уже разрыдаться, воспользовавшись моментом, обнимает Каору.

                        - Ну-ну, Синдзи-кун, это не стоит твоих слез! Ведь ради тебя я готов сделать все, что угодно!

                        - Тогда дом построй, - бросает, мимо проходя, Хикари.

                        Альбинос награждает девочку презрительным взглядом. Выпустив Синдзи из объятий, он идет искать ветки для шалаша:

                        - Кто хочет – присоединяйтесь! – произносит Каору, надеясь, что за ним последует его герой. Однако совсем не ожидает того, что единственным добровольцем становится Кадзи.

                        Пен-Пен также не сидит без дела. Обеспокоенный всерьез проблемой личного самосохранения, пингвин также направляется в джунгли, но уже за едой для всех участников.

            Вечереет, но на другом конце острова кипит работа.

                        - Вот наш план постройки, - гордо произносит Рицко, размахивая чертежами, - исходя из наших с Майей расчетов, на строительство дома потребуется две недели тяжелой и кропотливой работы. Будем вкалывать четырьмя бригадами попарно, меняясь каждые три часа.

                        Не найдя поблизости выпивки, Мисато засыпает прямо перед входом. Ее заботливо тащит под крышу Макото со слегка маниакальным выражением лица. Наверное, в данный момент он жалеет, что не помог Фуюцки, или, хотя бы не попросил отдельной комнаты для себя.

                        Второе племя яростно пожирает огромное количество бананов, притащенных Пен-Пеном (в очередной раз убеждаемся, что пингвины летают). Тодзи краснее, краем глаза наблюдая за прожорливой старостой, запихивающей в свой рот сразу по три плода.

                        Шигеру все еще реанимирует свою гитару. И, вроде бы, все нормально, и особых повреждений старушка не получила, но – о ужас – она расстроена, а тюнер Аоба оставил дома. Несчастному ничего не остается, кроме как сидеть и грустить на берегу пляжа, смотря вдаль на волны.

                        Гендо не замечает, как на него наваливается сон, он так и засыпает под пальмами, скрестив руки под подбородком (ему действительно удобно?), но из-за поблескивающих очков, никто не решается подойти к нему – всех пугает этот дьявольский огонек, отражающийся в них.

                        Даже когда прилетает спасательный вертолет, все тихо, чтобы не потревожить покой командующего, садятся в него и улетают…

Пока тлеет сигарета

Проклятая зажигалка никак не хотела исполнять свои прямые обязанности. Раз за разом дрожащие пальцы терзали колёсико, искра мелькала короткой вспышкой, но огонь так и ни разу и не вспыхнул. Последняя сигарета нервно дёргалась, а смятая пачка уже валялась у какого-то засохшего кустика, рядом с большим камнем. Сверху срывались одинокие капли, небо глухо рокотало, обещая ливень. Осень надвигалась медленно и неумолимо, дни становились всё холоднее и короче. Потому сидеть одной на гранитном камне в своём привычном лабораторном одеянии была не самая лучшая идея. Зажигалка наконец сподобилась полыхнуть малюсеньким огоньком и сигарета поспешно ткнулась в него. Едва её кончик стал оранжевым, бесполезная теперь зажигалка кувыркнулась в кусты. Теплее не стало. С разочарованным вздохом в воздух улетела струя табачного дыма.

Она пришла сюда, чтобы получить ответ. Ответ на свою жизнь. И он лежал прямо перед ней. То, что многие считали величайшей загадкой природы, невозможной со всех точек зрения. Женщина сидела, курила и сквозь дым всматривалась в Великий Барьер. "Какой идиот назвал это Барьером?". Она смотрела перед собой и видела сущий бред: в нескольких десятках метров впереди пожухлая осенняя трава резко обрывалась, а вместо неё расстилался пушистый зелёный ковёр цветущего разнотравья, залитый солнцем. Словно кто-то провёл черту, у которой заканчивалась осень, и начиналось лето. Великий Барьер возник десять лет назад без какой-либо причины. Одним январским утром пропала всякая связь с городом и окружающими его посёлками. Все, кто пытался к ним добраться, бесследно исчезали. Причём было совершенно не важно, что они использовали – с равным успехом исчезали автомобили, танки, вертолёты и реактивные истребители. Территорию, само собой, обнесли блокпостами с полицейскими патрулями. И как водится в подобных случаях, факт существования Барьера вызвал настоящую истерию в человеческом мире. Религии тут же принялись толковать его как знамение свыше, турфирмы потирали руки в предвкушении новых горячих туров к периметру, а научные институты со всего мира видели аномалию в роли громадного сладкого торта. Еще ни разу ни об одном объекте не писалось столько научных работ всех возможных калибров.

Именно так она сюда и попала. Молодой и перспективный сотрудник самого передового института с мировым именем, она вызвалась возглавить исследовательскую группу. Глобальный институт NERV, занимающийся вопросами абсолютно всего, не мог остаться в стороне от такой загадки. Они в короткие сроки разместились здесь, притащили уйму высокотехнологичного оборудования и принялись изучать, изучать... А Великий Барьер щедро подкидывал одну загадку за другой. Почему внутри него постоянно лето? Почему солнечный свет внутри периметра игнорирует тучи, проходя сквозь них, словно небо абсолютно чистое? И главный вопрос – почему исчезают люди?

Затяжка... Еще одна... Сколько бы она не билась – чертова аномалия не хотела поддаваться. Они измеряли всё, что только можно – от напряжённости магнитного поля до температуры и влажности воздуха. Они ставили эксперименты над травой и деревьями, анализировали состав воздуха, туч, росы и вообще всего, что могли увидеть и измерить. Но получаемые данные оказывались абсолютно невозможными: отклонений не было, все параметры внутри Барьера совпадали со своими аналогами вне него. Но сколько существовал Великий Барьер – столько же времени в нём регулярно исчезали люди. И у этого были свои закономерности. Первое: человек, вошедший за периметр и отдалившийся достаточно далеко, обязательно исчезает. Безвозвратно. Второе: средства связи не работают внутри периметра на дальние дистанции. Третье, и очень важное: пока человека видят другие люди за периметром – он в безопасности. При этом вполне достаточно чтобы зрительный контакт просто был возможен. То же самое касалось и видеонаблюдения – пока камера могла зафиксировать человека, с ним ничего не случалось. Но стоило ему скрыться за деревьями или уйти за какой-нибудь холм – он был потерян навсегда. За все десять лет из-за периметра еще никто не вернулся. Хотя у многих были безусловные и твёрдые причины для возвращения. Исчез даже автоматический зонд на дистанционном управлении. Едва он скатился с холма, как всякие данные просто перестали поступать. Спутниковые фотографии тоже ничего не проясняли: на месте были все здания, город, посёлки, брошенные машины на улицах, птицы, даже бродячую корову рассмотрели. Но ни одного человека. Ни одной новой машины или самолёта, которых порядочно успело пропасть за периметром. Ни обломков, ни места крушения – ничего. Даже тот самый автоматический зонд словно растворился, хотя уж он-то никуда не мог деться.

"Это если рассуждать логически", – поправила она себя, затягиваясь еще раз. Дым поплыл перед глазами, застилая вид летней опушки по ту сторону периметра. Великий Барьер казался совершенным бредом, полностью невозможным, и, тем не менее, существующим. Она устало смотрела на зелёную траву, порхающих бабочек и ёжилась от холода. Где-то там был он. Человек, с которым свел её Барьер и которого он же у неё и отнял. Джеф приехал сюда из Америки примерно в то же время, что и она. Он был молод, перспективен и горяч, а его ум и способности производили неизгладимое впечатление. Каким-то чудом они не встречались первые три года, а потом... Квантовый масс-анализатор был один на всех и за время пользования им научные группы едва не дрались. И когда администрация в очередной раз допустила накладку в расписании, они сошлись в такой жаркой дискуссии, что даже после улаживания всех вопросов она не прекратилась. Они встречались здесь, у этого самого камня и до поздней ночи спорили и опровергали теории друг друга. И оба получали несравнимое ни с чем удовольствие. И только год спустя она поняла, что всегда мечтала о мужчине вроде него. А потом всё завертелось с еще большей силой... Они стали проводить вместе всё свободное время, уже строили планы на совместную жизнь и исследовали, исследовали... Она смело могла назвать тот год самым счастливым в своей жизни. Работа поглощала её с головой, она забывала обо всём, погружаясь в теории, вычисления, данные, результаты, эксперименты, а Джеф был рядом, такой же псих от науки, как и она сама. Они терзали загадку Барьера с полной самоотдачей, на которую способны лишь те, кто вместе занимается любимым делом. А Первое Чудо Света не прекращало удивлять. Вода из рек ускоряла регенерацию тканей в разы. Подожженное за периметром дерево могло гореть вечно, хотя его обычно тушил первый же дождь. После которого в небе повисало четыре радуги. Взрывчатые вещества отказывались взрываться, молнии замирали в воздухе на несколько секунд, а стрелка компаса начинала указывать строго на запад. А в один прекрасный день...

Эту выходку она никогда не простит Барьеру. То, что устроила аномалия в этот раз, переходило всякие границы. Люди начинали видеть "что-то". Они не сходили с ума, они оставались психически здоровыми, но видели то, чего не видели другие. Видения были разными: и нечто реальное вроде зверей, других людей, или механизмов, а иногда возникал сказочный сюрреализм – единороги, грифоны, летающие тарелки и даже балерины, танцующие "Лебединое озеро". А что видели третьи – так никто и не узнавал: они навсегда исчезали в недрах Барьера.

Тот вечер навсегда врезался в её память. Они сидели на этом камне и что-то горячо обсуждали. Тогда она не обратила на это внимание, но Джеф постоянно оглядывался и отвлекался. А в самый разгар спора он неожиданно отвернулся и посмотрел куда-то в сторону. "Я сейчас" – сказал он и побежал... Сколько раз потом она винила себя за то, что слишком медленно сообразила, что происходит. Он бежал к периметру и кого-то звал. Он легко влетел в лето, понёсся по вечнозелёной траве в сторону леса, а кузнечики толпами выпрыгивали из-под его ног. Она что-то ему кричала, а Джеф нёс какой-то бред о заблудившейся девочке. Он кричал, призывал вернуться, но там никого не было. А он всё бежал и бежал, отдаляясь от периметра. Она гналась за ним, срывая связки, умоляя вернуться, а его спина уже мелькала между деревьев леса. Чьи-то руки схватили её и оторвали от земли. Кажется, это был биолог Эдуардо, их испанский "сосед". А она билась в его хватке, упорно крича дорогое сердцу имя. Тут же примчалась Маринка, её верная ассистентка, и с испуганным лицом засыпала обоих вопросами. Они отвели её подальше от Барьера и напоили тёплым кофе. Она смотрела невидящими глазами сквозь них, машинально кивала на все вопросы, а перед глазами стоял лишь край белого халата Джефа, скрывающийся за очередным сосновым стволом...

Еще одна глубокая затяжка. Времени остаётся всё меньше... Потом было пять лет какого-то сумасшествия. Весь мир остался за бортом. Были только она и Барьер. Это больше не было работой. Это была война. Она поклялась растерзать аномалию на куски, только бы найти ответ на её хищную загадку. Работа поглотила её целиком, без остатка. Единственный человек, с кем она еще хоть как-то общалась, была Маринка. Добродушная девушка поддерживала ее, как могла, вселяя веру в лучшее и помогая изо всех сил. Благодаря этой наивной брюнетке она могла верить, что если все загадки Барьера падут, то остаётся шанс вернуть Джефа. Но время шло, новые загадки возникали и возникали, а полученные ответы можно было сосчитать на пальцах одной руки. Но это её не останавливало. Пять лет она долбилась о гранит секретов Барьера. Она работала на износ, спала по четыре часа в сутки, издевалась над оборудованием и вычислительными системами. Пара вопросов нашла свои ответы, но главная тайна не поддавалась – она до сих пор не имела ни малейшей догадки, почему люди исчезают за Барьером. Появление фантомов участилось. Иногда они заманивали людей за Барьер, а иногда просто вызывали очередной спонтанный эксперимент или наблюдение. Их не фиксировали никакие приборы, кроме... обычных видеокамер. Люди не видели, а камеры снимали. Еще один парадокс Барьера, с которым она не могла совладать. Четыре года она билась на этой войне, отдавая всю себя, но ей часто начинало казаться, что все попытки напрасны. А год назад она почти убедилась в этом. Первой ласточкой стало свёртывание британской программы исследования Великого Барьера. За ними в течение нескольких месяцев потянулись остальные институты Европы, ушли русские, чуть позже – американцы. Два месяца назад ушли испанцы, а с ними добряк Эдуардо. Маринка ушла в декрет месяц назад, оставив свою начальницу совершенно одну. Она почти месяц ни с кем толком не разговаривала. Обессиленная, она по инерции пыталась продолжать эту войну в одиночку. А неделю назад случилось то, чего она боялась и чего ждала. Международный институт NERV объявил о том, что покидает ближний периметр Великого Барьера. Надежда умерла.

Последняя затяжка и окурок улетает вслед пачке и зажигалке. "Время вышло". Женщина поднялась и осмотрелась. Серое небо, серая земля, надоевший до тошноты пейзаж. Её больше ничего не держит, война окончена, и она проиграла. Остался только последний отчаянный поступок. Шаги давались легко, тёплый воздух, пахнущий свежей травой, приятно ударил в нос. Туфли полетели прочь и ноги ступили на мягкую зелень. Прямо перед лицом пролетела бабочка, изящно махая крылышками. Холод мгновенно ушел и забылся, солнечный свет приятно грел спину. Лес всё приближался, и в душу закрадывался тихий восторг. "Это же всё так прекрасно... Почему мы не замечали этого раньше? Мы исследовали его, измеряли, разбирали на атомы, но постоянно забывали просто смотреть. Здесь ведь так хорошо!" Она уже полной грудью вдыхала пьянящий запах хвои. "Почему я поняла это только теперь? Мы ошибались с самого начала... Мы, самоуверенные учёные, решившие, что возможно объяснить всё, что всякое явление можно вписать в строгие формулы и уравнения, оказались неготовыми к... чуду. Ведь что еще это может быть? Самое обыкновенное чудо, не поддающееся ни логике, ни какому-нибудь разумному описанию. Оно просто есть". Она начала весело смеяться. Солнце светило сквозь деревья, вовсю щебетали птицы, а её смех безудержно нёсся сквозь лес. Она упала прямо в траву, широко раскинув руки. Вверху было бесконечное небо и разросшиеся кроны сосен. Она вздохнула и прикрыла глаза. На душе было легко и спокойно. "Самое обычное чудо..."

А потом голос Джефа сказал:

– Привет. Я ждал тебя...

                         С возвращением

-         Переход ко второй стадии эксперимента…

Первый нейрон… Еще один… И еще… С каждой секундой их становилось все больше. Мозг маленького, еще недавно безжизненного тельца, уплотнялся в геометрической прогрессии, собирая все новые клетки из окружающего LCL, чтобы вместить невероятный объем знаний своего нового владельца.

Постепенно я начинала осознавать себя. Первым всегда включается само сознание – и некоторое время блуждает в пустоте и темноте, не имея доступа ни к памяти, ни к органам чувств – очень интересное ощущение. Нельзя сказать, насколько быстро подключается восприятие, потому что без него нет и ощущения времени. В последнюю очередь завершается восстановление памяти. Лишь после этого можно констатировать возвращение личности к жизни.

-         Перенос души завершен успешно. Начать третью стадию эксперимента.

Кто я? Кто вокруг меня? Что со мной происходит?

Пробую пошевелить одной из конечностей. Она так слаба, так неполноценна… Похоже на белковые мышцы, дешевые и бесполезные. Надо понять, что это за тело. Я ведь очень хорошо помню эту форму – четыре конечности, вертикальный корпус с четко выраженной головой, и все эти неоправданно сложные белковые системы; несовершенство в настоящем, но неизмеримый потенциал для развития в будущем…

Открываю глаза. Через слой LCL видно, что меня окружают такие же организмы, все немного разные, но очень похожие…

Внезапно подгружается фрагмент эпизодической памяти. Теперь я знаю… Это – лилимы, мои собственные творения, только зачем-то закрывающие большую часть тела одеждой. Но почему я оказалась в теле одного из них? Неужели теперь придется начинать все сначала, снова проходить весь путь от ничего до Архангела? Быть может…

Я посылаю сигнал по пучку проводников, подсоединенных к нервной системе, попутно вспоминая нейронную матрицу своего прежнего, нормального тела… Сомнения нет, именно оно находится по ту сторону. Наверняка, практически неузнаваемое от количества критических повреждений, невосстановимое, и… без эссенции? Как это возможно? Надо вспоминать дальше…

-         Ошибка генерации эссенции, несовпадение контрольной суммы! Командующий?

-         Я уверен, все правильно. Эссенция ангелов наверняка имеет другую структуру. Продолжайте.

Вот я нахожу эту маленькую планету, исследую, замечаю огромный потенциал в одном из местных видов… Дальше. Мы изучаем, разрабатываем новую модель сознания, которая даст немыслимый эволюционный толчок этим животным… Дальше. Адам прилетает сюда, тоже начинает изучать их эссенцию, тоже над чем-то работает… Я помню, как советовала ему прекратить скитания по варпу в поисках непонятно чего и заняться уже собственным проектом. Но проблема не в нем. Дальше. А дальше я умираю. Почему? Воспоминание очень фрагментировано, видимо, предсмертные записи всегда повреждаются… Напрягаюсь, чтобы вспомнить… Чувствую удивление, злость, отчаяние, смерть. Амун. Это был он. Но как он мог предать меня? После всего, через что мы прошли? Брат, зачем?..

Последнее, что я видела – Копье Лонгиния.  Теперь все встает на свои места. Убитый ангел всегда может восстановиться, за исключением случая, когда он убит Копьем, запирающим душу внутри тела. В этом случае его единственная надежда – союзники. Но почему меня не восстановили другие ангелы? Неужели Амун убил всех? И Адама, и Кхорна… Но это просто невозможно, он не настолько силен! Или я что-то пропустила?

Сколько времени прошло с тех пор? Когда я умерла, лилимы еще только учились приручать диких животных, а сейчас они достаточно развиты, чтобы воскрешать ангелов. Вселенная наверняка изменилась до неузнаваемости. Значит, мне в любом случае придется начинать все сначала.

-         Третья стадия завершена успешно. Объект может существовать автономно.

Различные механизмы начали отсоединяться от моего тела и уползать вверх, в переплетение металлических трубок. Последней от вены отделилась игла, на прощание впрыснув туда глюкозы. Рефлексы вскоре запустили легкие. Что ж, пришло время вновь взять дело в свои руки.

Повинуясь моей команде, где-то над диафрагмой образовалась первая клетка, которой через несколько лет суждено было стать S2-ядром.

Один из лилимов, вероятно, руководивший процессом, приблизился к моей капсуле. Его глаза были закрыты прозрачными линзами, а на нижней челюсти росли волосы, позволяющие точно определить наличие Y-хромосомы. Его челюсти зашевелились, и я почувствовала колебания в окружающем LCL – кажется, таким образом они общаются. Я попробовала дотянуться до его разума – и вспомнила, что тела лилимов просто не могут этого делать. Я не дала им способности к телепатии по простой причине – если в глубине души каждый из них будет одинок, то со временем разовьется самодостаточность – а именно это и было мне нужно. Теперь этот эгоизм обернулся против меня – придется учиться использовать лингвистическую систему. Конечно, в моем мозгу уже начал рост модуль естественной связи, но его использование станет возможно только через пару лет, и, к тому же, это вызовет совершенно ненужные мне подозрения.

Не зная, как мне следует реагировать, я постаралась вспомнить какие-нибудь рефлексы лилимов, которые почти наверняка не изменились за это время…

И улыбнулась.

. . . † СОЛНЦЕ В СИ-МИНОРЕ † . . .

________________________________

Город. Душный серый город. В искаженном жаром асфальта воздухе раздается стрекот цикад, гудение проводов и гулким эхом звенит тишина, словно ускользающая, и огибающая по самому короткому пути все эти самые звуки. Среди каменных стен то и дело мелькают нередкие тени прохожих. Они спешно скользят по улицам, каждая в своем направлении. И где-то в самой гуще блистающего лета прямо посреди города стоит девушка в синем платье и ждет. Она затаила дыхание, осталось совсем немного – только прислушаться!..

Но кисть с глухим ударом упала на пол, и, прокатившись, оставила на нем брызги цвета глубокого индиго. А рядом мягко, почти беззвучно легло тело женщины, обрастая красными анемонами.

________________________________

Анжи размеренно и неторопливо шла по мостовой, разглядывая ничем не выдающийся день. Он так же, как и остальные слепил августовской жарой, искажал время и не вырисовывал ничего особенного, хотя и смешивал в палитре своего тела серый цвет асфальта с зелеными мазками колышущихся на тонком ветру деревьев, а текущую лазурь неба размывал теплой желтой краской солнца, прореженной белыми кляксами облаков. Тонкие босые ноги девушки касалась раскаленных на солнцепеке камней, воздушно-тонкая ручка легким жестом поправляла темные локоны, которые высовывались из-под шляпы, чтоб загнуться в очередной причудливый завиток; а синее платье развивалось при каждом её шаге, словно плавно бегущие под мостом волны. Она шла, наполняясь, пропитываясь, становясь этим днем; она вдыхала его с воздухом и вбирала взглядом, излучала его в своей полуулыбке, жестах, походке.

Лишь что-то незаметное, совсем крохотное и призрачное внутри Анжи мешало полноте картины её мира. Не хватало некой детали – той, которая дополнила бы палитру пройденных дней недостающими оттенками. “Наверное…” – почти летя по улицам, думала она – “будь у меня слух – я бы быстрее отыскала эту деталь. Этот единственный не докрашенный, без полутонов, кусочек в моей жизни, не дающий мне покоя…” Неожиданно девушка замерла, словно налетела на препятствие, заставившее её остановиться. Что-то болезненно отозвалось у нее в груди, словно маленькая девочка, играясь, прицепила ей на сердце прищепку. Анжи торопливо, почти панически, огляделась. Никого. Только зеленые покрывала у витых ножек парковых лавочек; силуэты людей, сплетающиеся с голубизной небесных занавесок; брызги фонтана, рвущегося кверху и лепящим из белоснежной пены все новые и новые сливки облаков. И ничего такого, что могло бы заставить её сердце биться быстрее.

________________________________

На фоне гармонии тишины в ритме вечной паузы аккуратно выводил свою партию ансамбль кузнечиков. Высоко над всем этим поочередно солировали то усталый гул надвигающегося вечера; то робкое, но чистое кантино пока не наступившего утра; то, как сейчас, несмолкающий мотив, перекрывающий все остальные звуки жары беспощадного си-минорного солнца.

Рей, хоть и усталый, довольно уверенно возвращался домой из очередного выхода в город. В этот раз он вновь поспорил с продавцом музыкальных шкатулок. Опять повздорил с поставщиками нужных ему инструментов. Еще раз поругался с глупыми фальцетами. Он нашел миллионы мелодий, но ни одна не подходила в строки его сердца, увенчанные скрипичным ключом. Быть может оттого, что он никак не мог ухватить их образ, форму? Но что - вдруг на секунду они возникли перед его всегда закрытыми глазами. Он прислушался. Слева – глухие шаги прохожих, вливающиеся в молчание асфальта; справа – шелест озорной травы, соединяющиеся с адажио застывших скамеек; позади – журчанье несмолкающих песен фонтана. Ни единого намека на миг проявившиеся ноты.

________________________________

Снова и снова мужчина переигрывал сочиненный им мотив и разнообразные вариации, каждый новый раз пытаясь уловить и передать их суть…но даже сквозь безупречное звучание прорывалась какая-то серость и безжизненность.

Пожалуй, это был период затяжного бесплодия, когда многие композиторы забрасывают свои творения, не чувствуя жизни в них и вдохновения в себе; а художники, истощенные написанием бесчисленных картин умирают, угасая как лампочки с истекшим сроком годности; это время творческого кризиса, дробящее единое целое на миллионы осколков.

________________________________

“Трепет. Томный трепет внутри. Словно некогда обычный цвет раскладывается на бесконечное множество оттенков. Это чувство…” - Анжи замедлила шаг и вскоре совсем остановилась. “Как будто бы…что-то важное мне совсем рядом.”

Люди перестали рассыпаться по залу, словно выпавшие из мешочка цветные стеклянные шарики, и начали занимать свои места. Анжи прикоснулась рукой к резной спинке стула, выполненной из темного дерева, а затем легко уселась на него. Главный свет погас, зажглись фонари на сцене, началось действо. Актеры, одетые в яркие костюмы – расшитые золотыми и серебряными нитями, обрамленные кружевами, накрахмаленные и расправленные – сновали то туда то обратно, переговариваясь жестами и различными гримасами, исчезали, появлялись, преображались и вновь становились собой в невероятно красочно меняющемся освещении. Вот изумрудное предательство, алая любовь, сизое смирение, золотое прощение – вот эта пьеса – где события мчатся, мчатся, оставляя только одну роль – наблюдателя. “И никак не успеть. Потому что не хватает звука.”

________________________________

“Шаги, шаги, шаги. Среди множества этих шагов я почему-то не слышу того, что тревожит струны моих нотных строк. Где оно?” Пальцы Рея нащупали витые элементы спинки стула. Он бесшумно сел.

Казалось бы, бессмысленно приходить слушать пьесу. Но ведь это самое важное. Разве пьеса может быть пьесой, если музыка не способна раскрыть её сути? Другое дело, что без картинки никак не уловить деталей. Он начал вслушиваться и улавливать знакомые звуки…Вот. Зашуршала одежда, загудели прожекторы, заскрипели переставляемые декорации, а главное – музыка. Именно благодаря ей он почувствовал резкие аккорды предательства, восходящие пассажи любви, тихое пиццикато смирения, плавное арпеджио прощения. Но вот настал конец мучительным модуляциям, неожиданным фортиссимо и все бесповоротно разрешилось в ясный светлый до-мажор.

________________________________

Огромная оранжевая августовская луна смиренно и величаво восседала на своем небесном троне, лениво придерживая звездный бинокль, чтоб заглядывать в души неспящих. Оставшиеся в темный час прохожие суетились, смешивались друг с другом, а затем разбредались по разным сторонам, скрываясь из виду в темных прожорливых глотках улиц. Редкие облака неторопливо плыли по сапфировому небу, а трава, золотистая в лунном свете, покачивалась, рисуя незабвенные картины ночного танца. Фонтан спал.

Волна усталости прокатилась по телу Анжи. Она потянулась и обессилено опустилась на черную парковую скамью.

________________________________

Под аккомпанемент вылезших из своих укрытий сверчков надвигалось анданте ночи. Шепот ветра навевал мадригалы мыслей. То тут, то там раздавались голоса – незнакомые и чужие – и от этого становилось одиноко.

Рей сидел, задумчиво запрокинув голову. Неожиданно слабое дуновение коснулось его щек. Приглушенный звон колокольчиков мягко увлекал его в глубины подсознания – все дальше и дальше за найденные им мелодии, собранные звуки и придуманные мотивы.

________________________________

Рей сидел в темноте. Темноте - привычного черного и единственного цвета. Но тихими органными звуками что-то проникало в нее, разливаясь благоговейной синевой, принимая сначала размытые, а затем все более четкие очертания. Платье нежного цвета андантино, открывающее белые плечи; тонкие руки, подрагивающе касающиеся жесткой одежды; лицо, обрамленное темными прядями, мерно вьющимися по всей голове, что так робко и тепло касается груди Рея…

Словно ребенок, услышавший непонятный скрежет за стенкой, и прильнувший к ней, чтоб ухватить его крепче, разобраться – что же это, Анжи плотнее и плотнее прижималась к Рею. Этот звук. Она слышала его… нет, чувствовала. Этот звук. Сердцебиение.

Рей нерешительно протянул руку к образу, боясь спугнуть свой первое видение, что называют сном. Помедлив секунды, он мягко коснулся кончиками пальцев головы девушки. И ощутил невероятное – все тело, каждая его часть наполнились цветом. Тот скользнул по бледной поверхности кожи, приглушенно алым лепестком пролетел по губам, мутно-зеленым сверкнул в глазах, и, уходя, оставил в волосах привычную чернь.

Тишина неожиданно исчезла – вместо нее миллионами голосов ворвался мир внутрь Анжи. Она, наконец, почувствовала себя, ночь, город, в котором живет. Последний, словно круги по воде, выстроился вокруг нее, паучьими лапками касаясь её души.

Рей и Анжи сидели на лавочке в парке. Он, молчаливо дыша, и она, прижавшись к его груди и закрыв глаза. “Нашлось,” – думал каждый из них. “Теперь… я целое.”

Сонное бормотание

Что ты делаешь, пока я сплю?

Ты отпускаешь тормоза и подаёшь ручку от себя.

– Cabin crew, – монотонно читает второй пилот, – engine mode selector, PACKs.

– Advised, normal, off, – отзываешься ты.

– Before takeoff checklist complete, – второй откладывает контрольную карту.

Ты останавливаешься. Впереди три с половиной километра армобетона и неприветливое серое небо. Ты нехотя вдавливаешь тангенту и бесцветным голосом проговариваешь давно заученную фразу:

– Домодедово-Вышка, “Сибирь одиннадцать сорок семь”, на исполнительном, к взлёту готов.

В следующий раз ты коснёшься земли через час сорок.

Ты открываешь двери и тут же вздрагиваешь от резкого женского голоса, вырывающегося из динамика. Иногда тебе кажется, что в диспетчеры специально набирают тёток с противным тембром.

– Сорок шестой маршрут, на станции “Римская” сделайте выдержку две минуты.

Наверное, опять за тобой сняли с линии неисправный состав, и теперь диспетчер сглаживает образовавшееся окно, растягивая интервалы впередиидущих. Вечно эти новые 81-714.6/81-717.6 ломаются. А жаль, приятные вагоны.

Ты в который уже раз подкручиваешь колки и смотришь на тюнер. Басист раздражённо машет руками и что-то кричит, вся группа готова выйти на сцену, но ты не успокоишься, пока не настроишься. Хоть и сам знаешь, что это бесполезно. Вы выступаете последними, солнце уже почти зашло, скоро похолодает, и строй опять поползёт. Но ты всё равно не успокоишься.

Я просыпаюсь в аэропорту Краснодара, лениво поворачиваю голову в сторону иллюминатора и бросаю безразличный взгляд на ни о чём не говорящую мне разметку рулёжных дорожек за бортом. Руление займёт минут десять-пятнадцать, потом толпа начнёт толкаться, торопясь выбраться из салона. У меня есть еще около двадцати минут до того момента, когда мне придётся покинуть это уютное кресло. Я засыпаю.

Я просыпаюсь посреди перегона от внезапной остановки. За стеклом на фоне грязно-серой обделки тоннеля и змеящихся кабелей сиротливо белеет пикетный знак. Пикет номер сто сорок два или сто сорок три. Какая разница, всё равно забуду через пару минут. Стихает тарахтение компрессоров.

– Уважаемые пассажиры! Будьте осторожны, поезд отправляется.

Воздух с шипением выходит из тормозных цилиндров, отпуская колодки, вагон вздрагивает, и пикетный знак за стеклом уплывает вправо. Поезд прибывает на “Люблино” – до конечной ещё пять перегонов. Я засыпаю.

Я просыпаюсь в своём кресле и тут же зажмуриваюсь – свет от экрана режет глаза. Щурясь, я вглядываюсь в изображение. Гитарист играет соло. Песня кончается, по экрану ползут титры. Опять проспал нечто важное. Я нащупываю пульт и яростно жму на кнопку. Экран гаснет. Я засыпаю.

Я просыпаюсь. Я засыпаю. Снова засыпаю, снова просыпаюсь – и так до бесконечности. Как же мне надоело просыпаться.

                                                                   МОНСТР

Спайд  был молод, силён, целеустремлён  и в меру тщеславен. Он мечтал о подвигах, открытиях, глубоком космосе и далёких мирах. Выпускник академии ВКС лейтенант Спайд, в дипломе которого были исключительно отличные оценки, а в личном деле красовалась благодарность от самого президента, мог бы стать астронавтом-разведчиком, первооткрывателем. Но о каких открытиях можно говорить в век общедоступного межзвёздного сообщения. Когда полёт за тысячи световых лет стал также обычен как поездка в соседний город, а в обозримом космосе не осталось практически не одного неисследованного мира. Впору было отчаяться и забыть о детских грёзах,  уволится со службы, поступить в торговый флот и водить какой ни будь сухогруз на ближайшие луны метрополии. Но, как всегда помог случай. В недрах одного секретного института был изобретён прибор, позволяющий преодолеть преграду между измерениями. Он был назван в честь своего изобретателя «приводом Цутигумо». Начиналась эра новых героев и новых горизонтов.

Спайд стал лучшим «скользящим», самым успешным и перспективным сотрудником отдела физического проникновения в «ПИ». За его плечами было уже пять переходов.  Пять миров в других, параллельных измерениях. Пять таких разных, непохожих, удивительных, загадочных но таких близких миров. Стоило всего лишь войти в шлюз «привода» и сделать шаг.

 - Оператор, я «скользящий 01». На позиции, готов к перемещению. Приём.

-  Слышу вас «скользящий 01». Проверка систем завершена. Уверенный приём телеметрии и сканирующих устройств. Приготовьтесь к подключению силового жгута.

- Понял. Присоединение прошло успешно. Пошла зарядка силовых контуров…

Спайд привычно пробежал взглядом по виртуальным мониторам мерцающим перед его глазами. Все параметры были в норме, индикаторы светились мягкими изумрудными искорками. Он совершенно не волновался. Да и причин не было. За всё время, прошедшее с момента старта программы по изучению «ПИ»  скользящие  ни разу не сталкивались с серьёзной опасностью.  Миры были или совершенно безжизненны или населены существами, стоящими на очень низкой ступени развития.  Скользящим с их оборудованием, бронёй и силовым полем бояться было нечего. Спайд лишь ощущал дрожь нетерпения и азарт.

- Тридцать секунд до перехода. 

Спайд внутренне напрягся, весь подобрался. Даже слегка присел, будто собирался начать забег на стометровку.

- Пятнадцать секунд….

За спиной Спайда сомкнулась диафрагма входа, цилиндр шлюза стал герметичным и тёмным. Спайд упёрся взглядом в противоположную глухую стену. Стальной матовый круг стены внезапно потерял свою плотность. По серому металлу побежали круги как от упавшей в воду капли.  В центре расходящихся концентрических кругов, вспыхнула яркая световая точка.  С каждым новым кругом точка расширялась, свет волнами пробегал по стене.

- Три, две, одна…. «Скользящий 01»  окно открыто, можешь идти.  Удачи!

Торцевая стена шлюза Цутигумо превратилась в круглое отверстие, ведущее в иное  новое измерение. Измерение № 005.

- Оператор, я «скользящий 01» начинаю движение.

Спайд сделал шаг вперёд. На мгновение замер, прямо у порога. Перед внутренним взором возник образ прекрасной Арагны. Молодой учёной из команды центра управления. Спайд вспомнил, как она, провожая, смотрела на него своими огромными карими глазами. Этот взгляд полный вожделения, нетерпения, ожидания.

«Я вернусь к тебе  дорогуша» Спайд даже поёжился от предчувствия будущего наслаждения. «Очень быстро вернусь. Сейчас сбегаю на разведку и назад».

Первая вылазка всегда занимала не более четверти часа. Разведчик осматривался, сканировал близлежащую местность, проводил видео и фотосъёмку, устанавливал маяки и брал необходимые пробы.

Спайд переступил порог шлюза, тут же установил основной «якорный» маяк,   и осторожно пошёл вперёд. За его спиной с тихим свистом потянулся силовой жгут. Переливаясь чуть заметным радужным светом, эта полупрозрачная, тонкая пуповина сейчас была единственной связующей нитью с  родным измерением Спайда. По силовому жгуту разведчик получал необходимую энергию для защитных энергетических контуров, аппаратуры слежения а, также позволяла общаться с центром управления.

С первых же секунд пребывания в «ПИ» Спайд почувствовал что-то неладное. Всё было не так!

Во-первых, он не увидел неба. Какая-то белёсая мгла уходила в бесконечное нечто. Тоже самое творилось и с горизонтом. Привычная его линия непостижимым образом превращалась в вертикаль и возносилась ввысь. Атмосферное давление резко возросло, заставив окружающий воздух сгустится. И вообще весь доступный зрению, мир представлял собой,  пятачок, непонятной твёрдой, поверхности, разбегающейся из под ног, в такое же неопределённое нечто.  И если бы только зрение дало сбой.  Аппаратура также выдавала неадекватную информацию. По данным сканеров выходило что, небо в этом измерении представляет  твёрдую поверхность. Там, где-то очень высоко, где по привычным для Спайда, понятиям должна была начинаться стратосфера, обнаружилась непроницаемая для радара преграда.

- Оператор, я «скользящий 01», вы получаете данные сканеров и телеметрию? 

Ответ пришёл с  запозданием, секунд в десять. Видимо центр управления  очень хорошо всё видел и слышал.

- Э… - Оператор чуть заметно запнулся.- Скользящий.. Э… 01, продолжайте исследование, согласно программе. 

- Принял- Буркнул Спайд, и медленно зашагал по гулкой, сухой почве.

В течении следующих двадцати минут он практически выполнил все намеченные пункты задания. Запустил атмосферный зонд, установил оставшиеся маяки и взял необходимые пробы. Теперь осталось сделать серию снимков и можно возвращаться.

Во время забора  проб Спайд обратил внимание что, прямо передним на неопределённом удалении из вездесущей белёсой пелены начало выступать какое-то тёмное образование, напоминающее по форме колоссальную  колонну, с массивным, расширяющимся к низу основанием. Он навёл на неё объектив камеры и приготовился снимать, когда, неожиданно почва под ногами Спайда содрогнулась. Возле первой колонны откуда-то сверху  опустилась вторая, точно такая же. Земля в очередной раз качнулась, заставив Спайда присесть. 

- Скользящий! - Голос оператора выдавал его волнение. – Что, там у тебя? Землетрясение!

- Сейсмическая активность. Но источник её на поверхность. Видите  изображение!?

-  Получаем чёткую картинку…  Наши аналитики начали обработку данных.

Тем временем первая, замеченная Спайдом колонна легко вознеслась в небо, и на мгновение, исчезнув из виду, вдруг опустилась  совсем близко от разведчика.

На этот раз Спайда буквально подкинуло вверх, такой был сильный удар.  Поднимаясь на ноги, он тут же  перевёл  щиты в состояние максимальной защиты, силовой жгут за его спиной засветился ярче, накачивая невидимое поле мегаваттами энергии.  

- Спайд!- оператор позабыл о позывных. – Аналитики закончили анализ данных. Опасность очень велика. Эти объекты, скорее всего, относятся к местной биосфере. Спайд, это живое существо!  Мы начали процедуру экстренной эвакуации. Не двигайся !

Спайд замер. Чтобы мгновенно изъять физический объект из чужого измерения, необходима была точная наводка, неподвижность объекта и море энергии.

Перед глазами Спайда, одновременно на всех дисплеях, зажглись красные цифры обратного отсчёта. 

Нужно всего три секунды….

   Сквозь мелькание рубиновых значков Спайд с нарастающим ужасом и недоумением наблюдал как жуткие колонны, мерно поднимаясь и опускаясь, неумолимо приближаются к нему.

«Только не бежать , только не бежать»- как заклинание повторял разведчик.  Силовой жгут натянулся готовый выдернуть Спайда из этого жуткого мира.

Бесконечно большая громада врезалась в землю буквально в двух шагах. Ударила тугая волна воздуха, а вместе с ней, сметая весь здравый смысл и выдержку, ураганом налетела паника. Спайд не выдержал и метнулся прочь от кошмарных столбов. 

- Скользящий 01,  не шевелись!  Мы теряем фокус…  Спайд!!!!  Остановись …

Он больше не мог думать, не мог осознавать свои действия. Он не слышал голоса оператора…  Спайд бежал..  Как можно дальше от этого ужаса…. Спастись. У него получится….. Спайд летел навстречу спасению.. Навстречу жизни….. 

Небо обрушилось вдруг. Беспощадно и тяжко. Визг сминаемого силового поля, скрежет  сплющенного бронескафандра, багровая вспышка. Это было последнее что, ощутил и осознал Спайд.

      Вера стояла у плиты, готовя обед мужу. Он спал после ночной. Девушка перевернула котлеты на скворчащей сковороде и обернулась на звук. Дочка Ирочка ползла  на четвереньках по коридору. Она родилась слабенькой. Первые месяцы врачи, вообще не давали ни каких гарантий. Бесконечные болезни и больничные. К своим полутора годам она била маленькой и хрупкой и так и не научилась ходить.  Вера отложила деревянную лопатку и, улыбнувшись, протянула к дочке руки.      

 - Иди ко мне, лапочка.

Ирочка увидела маму и расплылась в редкозубой улыбке. Доползла до дверного проёма кухни. Потянулась было к Вере. Но на четвереньках это было неудобно. Неожиданно девочка опёрлась о дверную раму ручкой и неуверенно встала на ножки.

- Ирочка,-  Вера ахнула.- Солнышко, иди ко мне.

Девочка отпустила надёжную опору, и радостно смеясь, неуверенно заковыляла к маме. 

Пробежав через маленькую кухню Ирочка попала прямиком в Вверены объятья.

- Игорь! Скорее сюда. Иришка пошла. Игорь! 

  Вера прижала дочку к груди и на седьмом небе от счастья понеслась в спальню к мужу.

Лишь мельком она глянула на пол. Ей почудилось что, когда Ирочка бежала, под её ногой что-то чуть заметно сверкнуло. На светлом кафеле девушка разглядела раздавленного в лепёшку малюсенького чёрного паучка.

     В центре управления повисла тягостная тишина. Гибель «Скользящего 01» стала полной неожиданностью. Учёные арахниды не могли поверить что, нашлась сила способная бросить вызов могуществу империи Хитин.

Руководитель научной группы заёрзал в своём паутинном коконе.

«Многорукий создатель, как такое могло произойти?»  Он осмотрелся по сторонам.

У одного из мониторов сотрясалась в немых рыданиях красавица Арагна. Во всех её девяти огромных карих глазах блестели слёзы.

- Внимание всему персоналу!- Руководитель глубоко вздохнул, собираясь с духом.- Мы прекращаем эксперимент по  физическому проникновению в ПИ. Далее измерение № 005 будет изучаться дистанционно. Техникам приготовить партию дронов-мирмиков!

Руководитель грузно осел в своём коконе и погрузился в тягостные размышления.

Перед его внутренним взором снова и снова возникал кошмарный образ циклопических ног шагающих в туманной мгле.

« О, многорукий создатель! Как такой монстр может существовать в этой прекрасной вселенной?»

Спаситель

 -И все-таки не понимаю, почему ты не хочешь присутствовать при установке! А вдруг нам понадобится твоя помощь? Да и на детище свое посмотреть не хочешь?

 Боб лишь ухмыльнулся. Как показалось Керри, немного нервно. Здесь, в небольшом кафетерии, кроме них никого уже не было.

 -Ну, плюс с минусом вы без меня точно не перепутаете, а большего там и не понадобится. Да и к тому же я буду не на другом конце планеты, а всего лишь в своем офисе! Если все-таки случится что-нибудь непредвиденное – я мигом подоспею.

 Коснувшись ладонью кофеварки, он чуть скривился. Уже остыл… Ну да ладно, заново варить было долго, а теплый кофе все же лучше, чем никакого.

 -А насчет детища… Думаю, опрометчиво его так называть. Над проблемой его создания последние два десятилетия трудились сотни лучших умов мира. И не моя заслуга, что я пришел на готовенькое и всего лишь поставил точку.

 -Хватит уже, Боб! – возмутилась Керри. – Каждый раз одно и то же! Ну ведь общепризнанный факт, что без твоего вклада двигатель не заработал бы ещё лет десять!

 Роберт улыбнулся. Эх, наивная молодость!

 -У меня ведь за плечами не один большой проект. И каждый раз мне твердили, что «без вас этот самолет не взлетел бы!» или «без вас эти систему связи не синхронизировались бы!».

 -А разве это не так?

 Боб замешкался.

 -Не совсем так, - нахмурился он. – Я просто всегда мог увидеть всю картину разом, не упуская детали, поэтому всегда видел все сильные и слабые стороны. И мог что-то выгодно поменять.

 Керри посмотрела на часы и встала.

 -Но разве этого недостаточно? – спросила она, собирая со стола бумаги.

 -Не всегда, - на секунду замешкавшись, ответил главный инженер второго отдела НЕРВ. – Порой все-таки хочется создать что-нибудь собственное…

 Попрощавшись с Керри Лоунс, которая, как главный специалист по электронике, должна была принимать непосредственное участие в установке, Роберт вышел из кафетерия и отправился в сторону своего офиса.

 Здесь, в отделе конструирования, уже началась легкая суета, связанная с грядущей установкой энергоисточника на Еву 04. Вокруг сновали техники, по громкой связи передавали вызовы сотрудников в отделы, связанные с процедурой установки. Все были заняты делом, возбуждены, бодры…

 Роберт убегал. По-другому это было назвать нельзя. Не скажешь же, что, вместо того, чтобы остаться со своими людьми, которые вот-вот отдадут Богу душу, человек тактически отступает или удаляется по-джентельменски. Это было бегство наичистейшей воды.

 Он хорошо знал строение комплекса. И был неплохо знаком с начальником охраны, глуповатым, но добрым Дэниелем Брауном. Их дружба началась, когда Роберт побывал на вечеринке в честь десятилетия организации. С тех пор они нередко вместе отдыхали за пределами базы, в основном в городке в пятидесяти милях от границы комплекса, Лудинктоне.

 Уже через десять минут после прощания с Керри Боб, пройдя по нескольким техническим тоннелям, оказался на стоянке. Мобильный телефон он оставил в офисе, дабы его сигнал не оставил никакой информации о его перемещениях. Конечно, пропускной контроль не обманешь, и то, что Роберт Коулсон покинул пределы комплекса, останется в архивах службы безопасности… Но это будет уже не важно.

 Когда он вставлял ключи в замок на двери недавно купленной без документов легковушки, его руки нещадно тряслись. Ключ сорвался, и на желтой краске осталась глубокая царапина. Роберт чертыхнулся и секунду спустя нервно захихикал: нашел время убиваться по тарахтелке, купленной на один раз.

 В машине было непривычно и тесно, хотя Боб и проехал на ней уже не одну сотню километров, пока перегонял её на эту стоянку. Жаль, что придется оставить его семейный седан. Ну, благо ли, но семьи у него не было, и с теснотой Роберт мог смириться.

 Мотор, удивленно крякнув, завелся со второй попытки. Не без труда вывернув руль, Боб направил машину к выезду со стоянки, откуда, миновав КПП, можно было попасть в двадцатимильный туннель, выходящий на поверхность на немалом удалении он базы.

 Девять лет назад, общаясь со старым знакомым по работе в «Локхид Мартин», Роберт узнал, что в НЕРВ начали разработку S2-двигателя. Точнее, не начали, а продолжили. Ещё на втором курсе МТИ Боб задумался о возможности воплощения на практике теории суперсоленоида, предложенной ещё в середине двадцатого века одним немецким ученым. Тема эта была развита слабо, и продвижений в ней не предвиделось, так что перед Робертом открылся простор для действия.

 Несмотря на свой потенциал(шутка ли, практически неограниченный источник энергии), суперсоленоид мало интересовал ученых и инженеров. Его просто считали фантастикой. Но не все. Параллельно со своими основными обязанностями, в которые в разное время входили несколько должностей в «Дженерал Электрикс» и «Локхид Мартин», Роберт занялся развитием темы S2-энергоисточника. Через некоторое время он уже был не один: только в американском научном сообществе нашлось с десяток человек, заинтересованных в этой теме.

 А потом все кончилось. В один прекрасный день Боб просто задумался о сферах применения суперсоленоида в ближайшие десятилетия. Невероятно дешевая электроэнергия, революция в производстве, металлургии, скачок в развитии авиастроения, космические программы… И оружие. Причем такое, по сравнению с которым термоядерное показалось бы хлопушкой.

 Не зря кто-то сказал ещё в начале двадцатого века: чем бы ученые не занимались, что бы они не изобретали, в итоге у них все равно получается оружие. Роберт Коулсон, имеющий за плечами почти тридцатилетний опыт научной и конструкторской работы, прекрасно понимал этот парадокс.

 Его наработки, не такие, к слову, и маленькие, были благополучно «утеряны» после решения Боба об окончании работы над этой темой. Его товарищи по проекту, лишившись духовного лидера, тоже быстро сдались. Роберт думал, что все, если и не закончилось, то хотя бы откладывается эдак на полвека. А потом Льюис, работавший с ним несколько лет назад, рассказал ему о проекте НЕРВ.

 Боб и сам не знал, почему решил устроиться сюда. И не в диверсионных замашках было дело. Почти все последнее десятилетие он честно трудился, работал, не покладая рук, потому что знал: его работа пойдет на благо. На этот раз точно. Ведь отражение инопланетного нападения, грозящего всему человечеству – это более чем благородная цель.

 Он был идиотом. И понял это только полгода назад, когда услышал про прямое финансирование Пентагоном программы разработки, как было сказано, «многоцелевой автономной боевой единицы нового поколения». Проще говоря, Евы с S2-двигателем, которую можно было бы вполне успешно применять в абсолютно земных военных конфликтах.

 Роберт был ученым. Он привык смотреть на вещи в перспективе. И он знал, каким оружием может стать Евангелион. Он прекрасно понимал, во что может превратиться земля, где бои будут вестись не на танках и самолетах, а на огромных органических монстрах. Он понимал, чем грозит миру неумелое использование S2-вдигателя, АТ-полей и элементов «скачковой эволюции», заложенных в геноме Ев.

 Двигатель мог быть слишком дорогим. Он мог плохо работать, или не работать вообще. Теория могла слишком расходиться с практикой. Но все, что это давало – лишь маленькая отсрочка. Чтобы дать человечеству ещё хотя бы несколько спокойных десятилетий, ему надо было внушить страх перед этим изобретением.

 Нарушить несколько коммутирующих цепей так, чтобы стартовый заряд поступил в рабочее тело соленоида, обходя предохранители – плевое дело. Скачкообразное возрастание мощности, а с ней  атомарных напряжений, при неработающем электромагнитном замке…

 Надо было остаться на базе. Быть в самом эпицентре. Рядом с друзьями, коллегами. Рядом с Керри. Милая девушка… Добрая и открытая. Эх, будь Роберт хотя бы на десять лет моложе… И сложись обстоятельства хоть немного по-другому…

 Радио похрипывало, исторгая из себя какой-то оптимистичный рок конца прошлого века. Полуденное солнце давало неприятные блики на капоте и скрывало в расплывчатом мареве проступающие очертания города на горизонте. Машину чуть вело от скорости, но тормозить было нельзя.

 Роберт с силой провел рукавом по лицу, стирая слезы. Он запел во весь голос, подпевая солисту, заливавшемуся под гитарные аккорды.

 В первый раз он допустил настоящую ошибку в вычислениях. Диаметр коллапсирования атомарной материи оказался почти на двадцать миль больше расчетного. Но Роберт Коулсон этого не узнал.

ЭТО.

  Перед глазами в ярко раскрашенных тонах предстала красочная и одухотворённая сюжетом картина. У неё и было только лишь два компонента: красивый черноволосый юноша и милая молодая девушка с расстелившимися по покрывалу рыжими волосами. Сплетаясь друг с другом в объятиях, они мирно лежали на переворошенной кровати. Абсолютно без одежды. Со счастливыми улыбками на лицах. Красота…

  - Ну?.. И?.. – весело и игриво поинтересовалась Аска после небольшой паузы. – Скажи, как тебе… это?

  Смутившийся Синдзи не нашёл, что ответить на такую прямоту, и поэтому, слегка покраснев, лишь потупил рассеянный взгляд. Однако от этого Аска улыбнулась только ещё шире, крепче стиснув свои тоненькие пальцы,  – конечно же, при таком раскладе вещей другой реакции она от него и вовсе не ожидала. В особенности сразу после того, как она продемонстрировала ему выдающееся навыки исполнения сего чудного дела.

 - Ну, скажи же, глупый Синдзи, скажи… - продолжала настаивать та. – Правда ведь, у меня это отлично получается, а? Ты ведь единственный человек на Земле, кто познал меня такой, с непривычной для других стороны. И поэтому я решила через это выражать тебе свою душу, Синдзи, – тебе, и больше никому другому в этом мире…

 - Аска, подожди… - только и смог проронить тот. – Тебе разве не кажется, что всё это… это… - Он нарочно приподнял голову и тут же встретился с нацеленным на него милым трепетным взглядом. Догадавшись, что Аска всё это время, не отрываясь, смотрела только на него одного, он судорожно сглотнул и покраснел ещё больше прежнего.

 - Тебе разве не кажется, что это уже слишком далеко зашло? – робко продолжил он.

 - Ну что ты? Конечно, нет! – Аска мотнула головой, распустив свои рыжие волосы во всю длину. – Глупый, какую странную работу я бы тебе ни показывала, этим увлечением я каждый день привношу в нашу жизнь что-нибудь необыкновенное, красивое, новое. Я хочу, чтобы это могло поднять бурю чувств не только во мне самой, но и в других людях. – Улыбнувшись, она опять трепетно взглянула на Синдзи, но, как ответ, встретила от него по-детски серьёзный взгляд непонимания.

 - Ах, Синдзи, ты просто сама невинность, – весело отмахнулась та. –  Не веди себя, как ребёнок – я ведь вижу, что этот занятный процесс тебе тоже очень нравиться. 

 - Но… но… как же сказать, сегодня это получилось как-то одновременно и красиво, и приятно для меня, но… ещё и как-то отталкивающе, провоцирующее. У меня ведь нет такого опыта, чтобы за неделю понять все твои особенности. Но если ты считаешь, что это и должно быть таким необыкновенным, то да – я не против. – Он застенчиво почесал затылок. – Хотя… эй, подожди, почему ты сказала «тоже» по отношению к этому?

 - Синдзи, глупый, этот процесс мне нравится хотя бы потому, что благодаря нему я смогла наконец-то отыскать себя.

  Временно наступила тишина.

 - Знаешь, Аска… - Для этого признания Синдзи пришлось собрать свою имеющуюся волю и решительность в один крепкий кулак. – Откровенно говоря, я будто бы не знал тебя до этого – возможно, боялся, не понимал твоего нрава и характера. Но, честно признаюсь, я тогда и не подозревал, что в этом плане ты неожиданно окажешься настолько великолепной… с какой изящностью и красотой ты исполняешь всё это…

  Аска после этого так наивно и ненавязчиво подмигнула Синдзи, что тот аж поперхнулся серьёзностью своей речи и залился краской до самых кончиков ушей – казалось бы, краснеть куда-то дальше было уже выше его сил. Не удержалась и Аска – тут же рассмеялась от души. Просто для таких душевных откровений Синдзи был ещё слишком робок, застенчив и, так сказать, предсказуем.

 - Синдзи, а ты ещё помнишь то, что я показывала тебе здесь вчера? – потянувшись, мечтательно продолжила она в том же духе. – Признаться честно, я тогда была к этому не совсем готова: и так пробовала, и сяк, и эдак, но почему-то процесс меня только расстраивал… а когда ты принял инициативу: просто взял и… ммм, право, будто бы всю жизнь этим занимался. Только к утру я поняла, что окончательно вымоталась – так с тобой увлекло меня это занятие. Ах, какую же ты придал моей работе великолепную и насыщенную красками атмосферу. И вспоминать-то потом это как стыдно было – такой бардак после себя оставили… это незабываемое наслаждение…

 - Да, да, было дело… - замялся Синдзи, неуверенно шаркнув ногой по полу. На самом деле вчерашняя работа вышла у них не совсем удачно, но тогда он так сильно взвинтил Аску своей решительностью, что ей, несмотря даже на беспорядочность, усталость и увлечение приятным процессом, всё-таки удалось запечатлеть во время оного дух вчерашнего безобразия. Сегодня же это было бесстыдно вывешено на противоположной стенке комнаты. – Скажи-ка, Аска, а почему же ты раньше… этим не занималась?..

 - Знаешь, мне как-то не до этого было, Синдзи – Евангелионы, нападения Ангелов, я в качестве лучшего в мире пилота. Нет, такое для меня было бы не позволительно. Да и представь, сколько же мне лет тогда было, эх… - призадумавшись о былом, Аска заложила руки за голову и, что есть силы, откинулась на спинке – в ответ что-то настойчиво скрипнуло. – Хотя… нет, был всё-таки один такой случай, в колледже…

 - И… как это было? – с волнением спросил Синдзи. – Красота и великолепие?

 - Не, не совсем так, как ты подумал. Да, признаю, я была тогда очень неопытная – не то, что сейчас – и на свою голову решила сойтись с одним красивым парнем, который показался мне достойным этого. Ах, Синдзи, ты не представляешь, сколько же ярких красок он мне принёс ради прекрасного исполнения нашей работы! И сам был такой милый, хороший, добрый… ммм, блаженство… я представляла у себя в голове себя и его в этом удивительном процессе, и мне было счастливо на душе! – Аска мечтательно закрыла глаза, и, задумавшись, чуть было не потеряла бережно сохраняемое равновесие – ойкнула, неустойчиво покачнулась, и, благо, вовремя схватилась за деревянные края. – Только вот… ничего с ним в результате и не вышло: как оказалось, он вообще ни капельки не умел этим заниматься, дурак! И более того – оказалось даже, что он через это хотел привлечь меня и использовать ради совершенно другого… да, Син, для этого самого… тьфу, пропасть, такого разочарования я ещё никогда в жизни не испытывала!

 - Кажется, я зря про это спросил… - От одной мысли о том, что кто-то пытался сделать подобное с Аской, у Синдзи чуть было не подкосились ноги. Но благодаря осознанию того, что история Аски носила вовсе не такой характер, печальных последствий удалось избежать. – Аска, кстати, всё хотел сказать… я ведь тоже когда-то этим занимался…

 - Что, правда? – удивлённо приподняла брови Аска. – Ах, значит, у тебя ещё до моих творений появилось к этому небывалая страсть… ай да Синдзи-кун…

 - Нет-нет, вовсе нет, – тотчас запротестовал Синдзи, смутившись. – Когда я ещё жил у учителя, мне долгими часами не было, чем заняться… и вот я, в одиночестве и уединении, потихоньку начал это делать. Сам. Вокруг никого, и только я один. И это, трудно поверить, на какое-то время принесло мне радость и внутреннее удовлетворение…

 - Однако, плохо, что меня тогда не было рядом с тобой – я бы это не оставила просто так без внимания. Хотя, Синдзи, судя по всему, ты и в своём возрасте иногда не прочь этим позаниматься, – закинув ногу на ногу, весело рассмеялась Аска. Однако тот встретил её радость с неожиданно холодным молчанием. – О, кажется, пришло время мне показать глупому Синдзи ещё кое-что великолепное из того, что я умею…

 - Аска, послушай, – дрогнувшим голосом прервал её Синдзи, издали заметив, как она уже потянула руки в нижний ящик стола. – Послушай, я… нет, я не могу так больше! Я устал… устал, и всё тут. Эти твои бесконечные ежедневные работы, этот процесс, это серьёзное чувство… нет, право, мне точно не следует дальше оценивать твои старания, Аска! Это всё слишком ответственно для меня… слишком трудно… но ты, несмотря на это, по-прежнему останешься для меня самой великолепной и непревзойденной…

 - Что? Тебя не устраивает только это? – развела руками Аска, целиком развернувшись к нему. – А как же я сама? Пойми же, я старалась не просто так, скоротать время – это новый внутренний порыв души, и с этим я ничего не могу поделать. И если мне захотелось сделать мою работу именно такой, то не могу я этому противиться! – С этими словами она вновь показала Синдзи то, что сделала сегодня. – Вот, вот эта настоящая красота, а не та, что является девушкой, придумывающей её…

 - Аска, пожалуйста, не надо так, – судорожно сглотнув, проговорил Синдзи. – Сейчас ты не в себе, и немного переоцениваешь свои старания. Ты красива, великолепна, но… пойми, это всего лишь твоя обыкновенная работа, понять которую можешь только ты…

 - Так вот, значит, как?! – выкрикнула Аска, резко вскакивая со стула. – Я, значит, целую неделю в это душу вкладываю, времени себе не знаю, ощущаю себя совершенно другим человеком, а для тебя это всего-навсего обыкновенные работы, да? Чёрт, зря с тобой только связалась! Ты бесчувственная тряпка, Икари Синдзи! Прочь с глаз моих!

  Он никак не ждал от неё такого поворота: оторопевший Синдзи старался с выпученными от страха глазами пролепетать что-то ответное, бессвязное, но бесполезно: Аска вновь становилась прежней. И вот, вспыхнув яростным огнём, она закатала рукава своей рубашки и быстрыми шагами направилась к замершему в дверях подростку, который при одном только её виде жалобно пискнул и быстро скрылся в темноте проёма.

 «Вот проклятье! Нашла тоже, с кем делиться своим творчеством, ух! – фыркнула про себя Аска, усевшись обратно за свой рабочий стол, за которым на протяжении нескольких томительных часов рисовала сегодняшнюю картину. – Ну, подумаешь, застал он меня за рисованием… что меня, чёрт возьми, дёрнуло рассказать ему об этом? Неужели я попыталась с его помощью доказать своё совершенство в художественном искусстве? Нет, но ведь благодаря этому я действительно на какое-то время… изменилась»

  Красиво изображённые на картине молодые юноша и девушка по-прежнему беззаботно лежали в объятиях друг друга на переворошенной кровати, наслаждаясь атмосферой любви. Хорошенько присмотревшись к ним, Аска внезапно увидела, что на краях её бумажного листа всё ещё остались тоненькие следы от крепко стиснутых девичьих пальцев. То самое чувство волнения, когда ждёшь либо похвалы, либо острой критики.

 «Ах, Синдзи, похоже, ты был всё-таки прав, и эта моя картина была уже явным перебором, – внезапно подумала Аска. – Посмотрим, что ты тогда на это скажешь…»

  И она тотчас взялась за среднюю кисть, окунула её в первую попавшуюся краску и начала аккуратно закрашивать у изображённой на картине девушки её ярко-рыжие волосы. Раз так, то пускай Синдзи без такого факта обзаведётся личным мнением о качестве её картин. Ну, или, на крайний случай, хоть каким-то личным мнением.

Лебединое озеро

На двери гостиничного номера, в котором отдыхала Рей, имелась мемориальная табличка: «В комнате 402 гостиницы SwanLake с 14 мая по 4 июня 1969 года во время первой австралийской экспедиции останавливался сэр Терренс Миллер – зверолов, писатель, борец за сохранение окружающей среды». Ниже приводилась длинная цитата из книги сэра, которую у Рей никак не находилось времени прочитать.

Имя «Терренс Миллер» было ей незнакомо, однако болтливый Синдзи охотно разъяснил, что это де известнейший англичанин, брат не менее известного сэра Гарри Миллера, который писал романы об оральном сексе (это имя уже было ей смутно знакомо). Терренса оральный секс не интересовал – во всяком случае, в качестве художественного образа. Его с детства интересовало всяческое зверье. Потому Терри стал зарабатывать на жизнь, совершая экспедиции за животными в разные отдаленные уголки планеты и продавая улов зоопаркам. Доход оказался невелик, тогда Миллер решил издать путевые дневники своих экспедиций, и они неожиданно обрели громадную популярность. Сам Синдзи очень любил их читать в детстве. Cвон-Лэйк Миллер посетил, уже будучи известным человеком и владельцем собственного зоопарка. Верно, впрочем, и то, что гостиница с тех пор неоднократно перестраивалась, а нынешний четыреста второй номер вовсе не являлся «тем самым».

Новое здание гостиницы было большим, составленным из зеркального стекла и раскрашенного в кислотные цвета бетона. Его коридоры имели сложную угловатую форму и вели к модернистки спроектированным номерам. Синдзи сейчас настраивал передатчик этажом ниже – в триста третьей комнате; Рей спала у себя, уткнувшись носом в подушку. Ей ничего не снилось – когда у тебя есть всего четыре свободных часа в сутки, на сновидения не остается времени.

Рей разбудил телепатический вызов от Синдзи.

«Подъем. Объект транспортируют к четвертому доку. Мисато запросила сопровождение».

«Сейчас выхожу. Ждите».

Она сбросила сонливость, встала с кровати и начала переодеваться. Скинуть ночнушку, надеть комбинезон, проверить межпространственные ключи. Полторы минуты спустя Рей уже спустилась в холл. Синдзи и Аска ждали ее.

- Объект в четырех километрах от нас, - доложил Синдзи, - будут проезжать через пять минут.

- Хорошо. Берем на сопровождение. Воспользуемся роликами. Аска – авангард, я – левый фланг, Синдзи – арьергард.

Все трое активировали маскировку (она скрывала их от посторонних глаз, но оставляла возможность видеть друг друга) и вышли на улицу. Дождь прошел; только мокрый асфальт блестел, отражая золотистый свет фонарей.

- Мы движемся только на роликах, - вполголоса напоминал Аске Синдзи, - левитация может сделать нас видимыми.

- Без тебя знаю, зануда.

Рей присела на корточки и коснулась пальцами носков туфель, материализуя ролики. Подчиненные еле слышно копошились рядом. Показался из-за поворота объект – длинная приплюснутая цистерна. Когда она проезжала мимо гостиницы, Аска бесшумно выдвинулась вперед, и заняла позицию впереди тягача. Затем двинулись Синдзи и Рей, но первый остался позади цистерны, а вторая догнала ее и стала двигаться параллельным курсом по левой полосе.

Грузовик, сопровождаемый троицей ехал на северо-восток, в сторону дока. На шоссе было свежо и пусто, ничто не говорило о нависшей угрозе. Ветер трепал волосы Рей, ее лицо было совершенно спокойно и не выдавало чудовищного напряжения. Ролики скользили по дорожному покрытию, легко удерживая скорость в сто с небольшим километров в час.

Дорога казалась совершенно ровной… Кочка! Не удержав равновесия, Рей полетела вперед. Небо и асфальт стремительно менялись местами. Рей замедлила время и выполнила сальто. В нижней точке запах дождя проник ей в нос и вдруг пробудил какие-то почти забытые, но удивительно щемящие чувства. Странно, по-новому заблестело бетонное ограждение. В следующий момент наваждение пропало. Перекувыркнувшись, Рей приземлилась роликами на дорогу и продолжила движение.

Обернулась на Синдзи. Тот, едва заметив неладное, перестроился в левую полосу. В его левой руке призрачно мерцало отображение квантового пистолета. Постоянная Планка для орудия сейчас отличалась от обычной в пятом или шестом знаке мантиссы, и достаточно было двух микросекунд, чтобы выхватить его в пространство.

«Все в порядке. Иногда кочка на дороге означает просто кочку на дороге».

Синдзи вернулся на свою позицию. Он, все-таки, молодец. Аккуратно делает то, что нужно, с полуслова понимает суть ситуации и всегда готов к неожиданностям. В общем, на него можно положиться. Рей продолжила движение, готовая к нападению в любой момент. Была ли кочка действительно просто кочкой, или это козни Ангелов – ситуацией противник не воспользовался.

Впереди появился небольшой ангар – ворота того самого четвертого дока. Ворота были открыты, в пустом ангаре горел свет. Рей сбросила скорость, отстав от цистерны и оказавшись в одном ряду с Синдзи. Тот держал наизготовку уже оба своих пистолета. Аска, замедлившись, проводила правый фланг грузовика и присоединилась к ним. Объект заехал внутрь, ворота за ним закрылись. Когда они открылись вновь, ангар был пуст и черен. Синдзи с облегчением отправил оружие назад в подпространство.

Из недр ангара выбралась наружу Мисато.

- Происшествия? – обратилась она к Рей.

- Не зафиксировано.

- Хорошо. Молодцы. На ближайшие семьдесят два часа режим готовности снимается. Отдыхайте, живите, как обычные люди, ждите дальнейших указаний. Запрет на энергоемкие воздействия также снимается. До свидания.

Мисато телепортировалась.

Синдзи, окончательно отойдя от напряжения, ссутулился, сразу потеряв всю свою стать. Аска скривилась в радостной усмешке:

- А теперь дискотека!

- Я бы, сперва, предпочел выспаться.

- Вы идите в гостиницу, - сказала Рей, - мне надо кое-что сделать здесь.

- Возможно, тебе нужна помощь? – спросил Синдзи. В его голосе и взгляде прослеживалось нечто робко-просительное.

- Нет, спасибо. Я обойдусь, – ответила Рей. На самом деле ей просто хотелось побыть одной.

Аска схватила Синдзи за руку и поволокла прочь.

- Давай, пошли уже.

Они телепортировались.

Рей оглянулась по сторонам. Ангар стоял на границе большого парка, окружавшего лебединое озеро. В парке водились рыжие и серые кенгуру, на озере в соответствии с названием – черные лебеди. Впрочем, в такую глухую ночь все лебеди черные.

Девушка не понимала до конца, зачем ей понадобилось это одиночество. Почему она не пошла с Синдзи и Аской и что собирается делать здесь? Рей двинулась через лес в направлении берега. Деревья и кусты были насквозь мокрыми, но комбинезон позволял не волноваться о таких мелочах. Через несколько минут она вышла на берег, так и не потревожив местных обитателей. Похоже, кенгуру предпочитали выклянчивать еду у туристов днем, а ночью забивались в отдаленные уголки парка.

На небе не было ни звезд, ни луны, лишь городские огни вдалеке подсвечивали облака сиреневым. От озера веяло тьмой, но тьмой освежающей, даже в какой-то степени приятной. Все еще ничего не понимая, девушка подошла к самой кромке и начала левитировать над водной гладью, слегка касаясь поверхности ступнями. Постепенно перемещаясь в глубь озера, она перебирала ногами, словно бы шагая по воде.

И по мере того, как она уходила все дальше от берега, на душе становилось легче, словно килограмм за килограммом снимали с нее давящий груз. Груз ответственности, необходимости, долга, разума. Ее полет делался все более и более стремительным, она уже не шла, а бежала по поверхности. И в один момент – по такому же внезапному наитию – прекратила левитацию и нырнула с головой в воду.

По крайней мере, это остужает пыл. Секунду спустя Рей перенеслась на берег, затем высушила комбинезон и стала стряхивать с него тину.

Да, Рейка, пора тебе в отпуск. А то странные вещи начинаешь творить, причем сама себя не понимаешь.

Устраивать забеги по воде, распугивая лебедей, больше не было желания. Но что делать? Ради чего она все-таки осталась здесь?

Решение возникло так быстро и было столь очевидным, что Рей телепортировалась, даже не успев его толком осознать. Здесь тоже была ночь и озеро, но в небе ярко светила полная луна, а вокруг берегов теснились поросшие лесом горы. Вода была намного чище и холоднее. По берегу озеро огибала узкая, но цивильная автодорога, на склонах гор торчали игрушечные домики. Как давно она не была здесь? Пять лет? Десять? Казалось, ничего не изменилось, только обновили очередной раз дорогу.

Дом был темен – родители уехали в город на какое-то мероприятие, оставив Юки одну. Это, конечно, досадно, но сюда можно будет еще вернуться поближе к утру, а в  промежутке сходить до школы или к магазинчику дяди Масатоси. Рей подошла к двери и аккуратно отперла ее электронной отмычкой. Зашла внутрь, так же аккуратно закрыла за собой.

Прихожая. Гостиная. Лестница наверх. Рей вдыхала воздух родного дома, брала в руки знакомые предметы, прижималась щекой к стенам – к счастью, родители еще не успели поменять здесь обои. Комната Юки – бывшая ее комната – была приоткрыта, и Рей бесшумно проскользнула внутрь.

Когда она вступила на свою нынешнюю стезю, ее родители начисто забыли, что у них когда-либо существовала дочка по имени Рей. Зато они неожиданно – обоим было уже по сорок лет – завели новую дочь. Естественно, они не могли знать, что их новая дочь – генетически точная копия забытой старой.

Ее сестра-близняшка – Рей не любила слово «клон», а с точки зрения генетики эти понятия идентичны, – сейчас спала, обхватив руками подушку. На левом локте темнела заживающая ссадина. Так странно: словно бы наблюдаешь саму себя со стороны. Себя прошлую, у которой не было твоего будущего, и, скорее всего, - не будет.

Мучительно защипало в глазах – Рей уже давно разучилась плакать по-настоящему. Она прислонилась к стене и закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Ее губы подергивались, пальцы теребили складки комбинезона. Чуть успокоившись, Рей наклонилась к спящей и поцеловала ее в лоб. Пусть девочка думает, что у нее есть ангел-хранитель.

Когда Рей вернулась к гостинице, солнце уже собиралось взойти. Машины, скамейки, здания были окутаны молочным туманом. Синдзи ждал в вестибюле. Когда он увидел лицо Рей, то понял, что окончательно и безнадежно полюбил ее.

для ENE 15-18 октября 2013 года