Работа 1. Не сотвори…

Предисловие.

Этот фанфик не столько о мире как таковом, сколько о человеческой природе. Он описывает события параллельного мира, созданного Юи при помощи Евы-01, развивающиеся примерно в то же время, в котором живём мы с вами. Не скажу, что фанфик пишется на злобу дня, – это не так. Он пишется скорее под впечатлением от некоторых военных конфликтов ХХ века, особенно от тех, которые случились в последние несколько лет. И так как это фанфик о людях, я не затрагиваю тут какие-то политические вопросы, а описываю, так сказать, без антракта, события с точки зрения бойца одной из воюющих сторон. Это мрачноватая тема, но такое уж в последнее время настроение, да и не думаю я, что мир, населённый людьми – созданный Юи и Евой-01 или ещё каким-то образом – обойдётся без такой штуки как война. Это, без сомнения, печально.

И да, я прошу не относиться слишком серьёзно к этому предисловию или к самому фанфику. В конце концов, это просто фанфик.

Не сотвори…

С потолка прекратила сыпаться бетонная крошка, стихли стоны сводимой судорогами земли, но пыль всё ещё витала в воздухе плотными облаками. Я закашлялся и с гневным шипением сплюнул скопившуюся во рту терпкую массу. Боже…

Тишина била по ушам больнее давешних взрывов. Звон всё никак не прекращался, и я боялся, что за ним не услышу приказа начать перекличку. Оглушительно громко билось сердце, с хрипом вырывался изо рта вздох за вздохом. Я, будто роженица, стонал и стонал, и всё никак не мог остановиться.

Чудо, что я… что мы всё ещё живы. Разгоняя пыль рукой, я наткнулся на соскочившую со стола радиостанцию. Ей конец, без вопросов. Последнее, что наши выдали в эфир, – информация о появившемся в бухте вражеском ракетном эсминцы. Насилу мы успели укрыться здесь, в бункере, а затем с неба посыпались ракеты.

-…хара! – донёсся неразборчивый крик. – Судзухара!

Айда схватил меня за плечо. Рука инстинктивно сжалась на рукояти автомата, а большой палец потянулся к флажку переключателя-предохранителя. Ну же, Тодзи, соберись, мужик!

-Тодзи! – вновь воскликнул Айда и помог мне подняться с устланного обломками пола. Будь я без каски, да поймай один такой макушкой – водил бы сейчас на небесах хороводы вместе с капитаном Кацураги.

-Чего? – просипел я, разглядывая чумазое лицо радиста.

Весь грязный, пыльный, автомат потерял, да «сфера» съехала набекрень.Разгильдяй, но видит Первая, я был так рад его видеть его живым, что готов был расцеловать. За его спиной зиял чернотой дверной проём, а где-то там – коридор, наш «коридор смерти», заваленный осколками и израненными телами.

-Ты цел? – спросилАйда, и я просипел через силу:

-Да хрен его знает.

Он подхватил меня под плечо и помог выбраться из радиорубки. Тут уже нечего было делать – тем двоим, что были здесь со мной во время взрыва последней ракеты, не помочь. Считать погибших мы перестали так же давно, как и часы, дни и недели, что шла война.

-Где взводный? – спросил я, когда мы вышли в коридор.

Как же здесь воняло: пороховой дым и горелая плоть. Помнится, один поэт-пацифист писал, что так пахнут цветущие на войне цветы. Глупо, конечно, но чёрт подери, как же он был прав!

-Там, – Айда мотнул головой куда-то в сторону выхода.

Лейтенант Сигеру хотел, чтобы мы перегруппировались и выдвинулись на соединение с первым взводом у побережья… Чистое самоубийство – бухту мы потеряли тогда, когда туда заявился чёртов эсминец. С автоматами да с берега корабли не топят.

Мы вошли в опустевшее складское помещение – единственное, достаточно укреплённое, чтобы в случае чего выдержать вражеский натиск. У стен и прямо на полу лежали раненные, кое-кого уже начали перевязывать, а кое-кто доживал свои последние минуты. У нас не осталось лишних пуль даже на выстрелы милосердия.

Я устал звать – что бога, что чёрта. Ни Первая, Создательница, ни кто бы то ни было ещё не спешили сойти с небес или вылезти из-под земли, чтобы сказать: «Хватит, придурки! Война – это плохо, это очень плохо, ясно?».

-Тодзи…

Ох… Хикари! Она была цела, но ей рассекло правую бровь и скулу. У её коленей лежал лучший стрелок нашего взвода, и ему было не помочь, он умирал, медленно теряя кровь. Я видел стоявшие в глазах Хикари слёзы, и мне нечего было ей сказать – только кивнуть и упасть возле стены без сил, когда Айда отпустил меня.

-Чёрт… – прошипел я, напоровшись отбитой ладонью на металлический дротик – такие тысячами летели в нас, когда рвались артиллерийские снаряды. Как только его сюда занесло? – Что сказал лейтенант? Где его носит?

-Он… – Хикари отвела взгляд. Закричал очередной раненный, ему с подвыванием вторил другой. В мой крошечный мирок оглушения стал прорываться реальный мир, полный боли и отчаяния. – В коридоре.

-Не успел, – вставил Айда.

Наконец, до меня дошло: в коридоре, в «коридоре смерти» – значит, покойник. Лейтенанта больше нет, как нет и его приказа идти в бухту. Но если не в бухту, то куда? Слева – мины, справа – тоже, позади – выжженная пустыня. А впереди – враг, с ракетами и пушками в сотню раз более мощными, что остались у нас. Что там с первым взводом, я не знал… Да никто не знал! Мы не получали от них вестей с самого заката, а целая ночь при таком обстреле – это слишком долго.

-Тодзи… – вновь заговорила Хикари. – Сержант первого класса Судзухара, вы теперь старший по званию.

-Да… принято, старший капрал Хораки, – выдохнул я.

Семеро – вот и весь второй взвод. Ещё пятнадцать не доживут до первых лучей солнца. Семеро уставших и трясущихся, как осиновый лист на ветру, оболтусов. Со мной – восемь. Мы уже давно не солдаты, да и не были ими никогда, если быть честным. Мы те, у кого есть руки, чтобы держать оружие, ноги, чтобы бежать по окопу, глаза, чтобы целиться и голова, чтобы носить каску.

-Ваши приказания, – осторожно сказал Айда, заглядывая мне в глаза.

Я молчал. Какие приказания?Будь на то божья воля, я бы приказал вам всем вернуться в прошлое и жить счастливо, а здесь, посреди всего этого кромешного ада я могу приказать вам только проверить оружие, бросить умирающих и идти за мной дальше – хоть куда-нибудь.

-Что с оружием? – спросил я как можно твёрже, чтобы хоть что-то сказать как исполняющий обязанности командира взвода.

-Три автомата, два пистолета и пулемёт, – ответствовал из дальнего угла Макото.

-Хорошо, сержант Хьюга. – Я кивнул, но не ему, а скорее самому себе. – Значит так! Собрать патроны, проверить оружие! Пулемётный расчёт, будете удерживать коридор. Капрал Хораки…

Я посмотрел на Хикари, посмотрел на её сестру Нодзому. Повязки медицинской службы все были в грязи и никак не выделялись на камуфляжной форме.

-Капрал Хораки, – повторил я, – рядовой Хораки, вы будете здесь оказывать раненным посильную помощь. Сержант Хьюга, удерживаешь это помещение. Капрал Кенске, займись подстанцией, не дай ей сдохнуть.

Кодама – вторая сестра Хикари – во все глаза смотрела на меня сквозь треснутые защитные очки. Она ждала, что я ей прикажу. Месяц назад ударной волной от близко разорвавшегося снаряда ей порвало барабанные перепонки, и она оглохла. Ей повезло оказаться в живых, но я ловил себя на мысли, что вовсе это никакое и не везение. Быть может, сестрице Сакуре сейчас  намного лучше, чем нам здесь, в этой пыльной яме… Нет, могиле – так правильнее. Мёртвых здесь куда больше, нежели живых.

Показав двумя пальцами на Айду, я жестом приказал ей прикрывать его. Кодама кивнула – поняла.

-А ты, сержант? – обеспокоенно спросил Хьюга.

А что – я? Что – сержант? Я – ничего, как обычно. Просто делаю, что приходит в голову и стараюсь не подставить всех вас и не подставиться самому. Пришла пора в очередной раз этим и заняться.

-Пойду наружу, – ответил я, кое-как поднимаясь на ноги и стараясь не стонать от вспыхивающей во всём теле ноющей боли. – Посмотрю, что и как, и сразу вернусь.

-Это не лучшая идея, – сказал Айда. – Лучше подождать, вдруг с моря снова начнут стрелять?

-У нас нет еды, а к обеду кончится вода, – отрезал я. – Мы не можем сидеть здесь вечно.

Я знал, что все это понимают, но страх в их глазах застилал им обзор. Не знаю, боялся ли я сам. Наверное, где-то в глубине души я боялся до чёртиков, но вся эта стрельба, все эти взрывы и усыпанная телами убитых земля притупила чувства, загнала их подальше. Что я чувствовал – так это жалость к тем, кто бился со мной плечом к плечу, а ещё – непонимание, острое, как штык винтовки.

-Без меня не выходить. Если через час не вернусь, Хьюга примет командование.

-Удачи, – с дрожью в голосе прошептала мне Хикари.

-Спасибо.

Я подмигнул ей и вышел в коридор, перетягивая автомат за ремень на грудь.Проклятье, сейчас проблема вовсе не в том, чтобы набраться смелости выбраться наружу, а в том, что найти на это силы. Ноги уже который день шли на чистой силе воли, шли, потому что иначе – смерть.

Выход из бункера – маршевая лестница – оказался практически полностью завален обломками обрушившегося потолка. Под одним из кусков бетонной плиты я заметил тело. Свет здесь не горел, и было сложно разобрать знаки различия, но мне почему-то казалось, что это лейтенант Сигеру.

Мы не всегда сходились с ним во взглядах, а в последнее время так и вовсе были на ножах, но я никогда не пожелал бы ему оказаться под этой плитой. О, Первая, да я никому не желал смерти! На глаза вдруг навернулись слёзы – наверное, из-за чёртовой мелкой пыли. Мы её сожрали больше, чем сухих пайков за всю войну.

Где мог, я карабкался, где не мог – протискивался, но под конец мне пришлось разгребать завал, чтобы выбраться. Воздуха становилось всё меньше, меня понемногу начала одолевать клаустрофобия и, как следствие, паника. Мелкие камушки начинали казаться неподъёмными глыбами. Я уже не снимал их с места, а просто отбрасывал назад, размахивая руками. Несколько раз я был на волосок от того, чтобы выбросить и автомат, но что-то удержало.

Рывок, ещё один, судорожный, глубокий вдох, и, наконец, вот он – слепящий лучик света снаружи и глоток холодного весеннего воздуха. Он пропах дымом, но мне показалось, что вдыхаю свежесть самых высоких гор на континенте.

Буквально вывалившись из пробитой бреши, я распластался в грязи. Здесь, снаружи, не было слышно ничего, кроме треска пламени: ни криков, ни стонов – ничего. Не рвались больше бомбы, не строчили пулемёты и не ухали пушки танков и бронемашин.Не свистели пули и ракеты где-то совсем рядом.

Я прокашлялся и встал. От наших позиций к небу поднимались облака чёрного дыма; ветра не было, и они стояли, будто столбы. Где-то на востоке занималась заря, в её отсветах столбы эти выглядели просто жутко.

Нужно было спешить. Я взял автомат в руки и зашагал на восток, утопая в грязи, оскальзываясь на грязной траве и спотыкаясь о то, что осталось от проволочных заграждений и противотанковых клиньев. То там, то тутбыли разбросаны, точно жареные окорочка, фрагменты человеческих тел. Когда же я спустился в передовые окопы…

В последние месяцы среди солдат и ополченцев пошли всяческие религиозные толки-перетолки: вспомнили легенды о рождении мира – будто бы богиня по имени Первая явилась из глубин космоса и создала этот мир. В школе мы проходили эти легенды, и в них постоянно упоминались такие выражения как «милосердие», «человеколюбие» и, например, «благодетель». Уж и не знаю, родился ли мир по желанию богини или в результате Большого Взрыва, но я как никогда хотел верить, что все мы – просто результат какой-то реакции. Знать, что нас, что весь этот кошмар был создан по чьей-то воле – это для меня слишком. Поэтому-то меня раздражали эти фанатики религиозные, молящие богиню о снисхождении и о пощаде.

Если она создала нас ради того, чтобы мы тонули в собственной крови, то она просто чокнутая – таким бесполезно молиться, они лишь этого и ждут, чтобы плюнуть тебе в лицо и расхохотаться безумным смехом. Нет никаких богов и богинь, нет ни чертей, ни демонов – мы, люди, сами себе черти. Здесь, в окопах, чего боятся чёрной твари с копытами, когда над головой проносятся бомбовые кассеты, готовые усеять минуту назад безопасную дорогу сотней мин-лепестков?

В ужасе я читал молитвы – это правда, – но они чаще были обращены к автомату – чтобы железяку не заклинило в самый неподходящий момент.

Коли б была где-то на небесах богиня, у которой все ролики и шарики на месте, уж она б точно пнула тот проклятый эсминец в бухте с такой силой, что он улетел бы в свою родную гавань, а не опустошал бы ракетные шахты, целя в наших ребят.

Я шёл, зло и отрывисто дыша, рыча раненным зверем, смотрел то по сторонам, то строго вперёд, и никого не видел. Я был один: ни первого взвода, ни морской пехоты, идущей на нас в штыковую атаку – пусто, только высокий холм, из-за которого жиденькими клубами поднималась пыль. Пыль – не дым. Ракета сбилась с курса и не взорвалась?

Силы утекали песком сквозь пальцы. Упирая автомат прикладом в землю, я опирался на него, как на костыль. Взбираться по жидкой грязи наверх было тяжело, но я шёл и шёл, как безумный, стягивая со лба влажный от пота и кое-где пропитанный насквозь кровью бинт.

 К чёрту всё! К чёрту мир психованной богини, к чёрту эту бессмысленную войну, к чёрту камуфляж и погоны! Я хочу лишь, чтобы ребята из бункера уцелели, пусть жизнь для них пойдёт под стягом поражения. Мы всё равно дрались не за победу, мы выживали.

Земля дрогнула, а я едва не завалился назад. Повезло, что чуть, не то катиться бы мне до самого низа! Неужели землетрясение? Мало нам было бомб?!

Взобравшись, наконец, наверх и продравшись через завесу пыли, я тотчас зажмурился – в глаза ударил яркий луч солнца, восходившего из-за морской глади. Щурясь и прикрываясь рукой от света, я вглядывался вдаль. Увидел я и проклятущий эсминец – тёмный могучий силуэт посреди пылающей рассветом бухты, – и точку, отделившуюся от него – противолодочный вертолёт.

Вот он, мой шанс… Я привязал бинт к стволу автомата, схватил его за грязный приклад и воздел над головой. В сердцах я бросился вперёд, надеясь, что так меня быстрее заметят, но после первого же шага нога нащупала лишь пустоту, и я с всхлипом ухнул вниз. В глазах потемнело, когда колено наткнулось на камень. Такая боль вспыхнула, что мне показалось – день обернулся ночью.

Стиснув зубы, я запрокинул голову назад, и так и замер – напрочь забыл о боли, о корабле и вертолёте, о войне и всех своих страданиях. Позади меня – там, где когда-то развернулась батарея противокорабельных ракет, где был грязный холм, сейчас раскрылась земля, а из неё… Из неё…

В памяти всплыли картинки из детских книжек и учебников истории. Я всё думал – байки, но теперь, когда вся жизнь пронеслась у меня перед глазами, я узрел истину – никакие не байки. Из протянувшегося на несколько десятков метров разлома торчала огромная голова: с рогом, восходящим к небу, с оскалившейся пастью и закрытыми глазами, окаменевшая. А поодаль в сторону солнца тянулась рука с растопыренной ладонью – такая большая, что моторизованный взвод пригоршней бы собрала, точно конфеты.

«Ева-01» – надпись отчётливо угадывалась на предплечье. 01 – Первая… Я смотрел на статую богини, самую настоящую, покоящуюся под полем боя. Грудь сдавило, в горле встал горький комок, но в ушах был лишь низкий рокот – вертолёт приближался.

Что ж, перед лицом богини по имени Первая я попытаюсь спасти хотя бы маленькую горстку дорогих мне людей.Первая, если ты и правда не чокнутая, правда такая, как о тебе говорят верующие, сделай же хоть что-нибудь, я умоляю тебя. Умоляю, лёжа в грязи, готовый рыдать. Это всё, чего я прошу.

Ухватившись за автомат, я сжал руку так, что пальцы заболели, и поднял его вверх. Бинт развевался на поднявшемся ветру. Сердце замерло, я ждал: пулемётной очереди ли, призывного голоса из громкоговорителя – чего угодно, что окончило бы страдания – мои и тех, кто ждал меня в штабном бункере.

Вертолёт прилетел, прошёл прямо надо мной. Он летел так низко, что от рёва его двигателя меня, казалось, ещё глубже вдавливает в грязь, и камни впиваются мне в спину острыми иглами. Я мог бы разглядеть головы пилотов и пулемётчика, бортовой номер, вражескую эмблему, но видел лишь белые простыни, подвешенные к законцовкам крыльев и протянутой от хвоста антенне.

Белые простыни… Не в силах вымолвить ни слова, я завыл – сам не знаю, от радости ли, от отчаяния ли. Я выл, срываясь на крик, и смотрел сквозь слёзы на огромную каменную голову.

Работа 2. Вечное одиночество

Века утекали вникуда, словно вода, уходящая под землю. Время попросту пропадало в этом бесконечном пространстве великого космического вакуума. Лишь излучение звезд, столь холодных в своем жаре,и космический мусор были здесь. Вакуум, холод, леденящий свет и камни. Бездушное и безжизненное пространство длиною  в тысячелетия.  Ни души, ни боли, ни эмоций – вообще ничего.

В «памяти» лишь зарисовки Апокалипсиса, крики миллиардов, внезапно ставших Единым и вновь разъединенных, Цикл Перерождения и Море Бытия. Из Грязи они родились, в Грязь они и обратились.

А «личности», что бороздила Бесконечную Пустоту, оставалось лишь проститься с тем, что когда-то было родным, своим – частью себя.  Бесконечность и Мрак ждали впереди.

«Холодно», – возникло где-то в потоке «сознания».

«Одна».

«Плохо».

«Личность» могла бы заплакать, закричать от боли,если бы ей были ведомы такие понятия. Существовали лишь агрегатные состояния, но не более:ни жизни,ни существования,ни души. Тьма и Пустота, вращающиеся в Круговерти Бесконечности.

Снова поток воспоминаний:улыбки, смех, слезы, радость, отчаянье и – сон, долгий и гнетущий. От такого можно только устать на две жизни вперед.

«Холодно».

«Одна».

Опять воспоминания: много новых слов, непонятных и бессмысленных, много агрегатных состояний сознания, непонятно каким образом применимых в данной ситуации. Много вопросов, на которые нет ответов. И не будет, скорее всего.

А Космос не желал кончаться. Иногда об остов «личности» ударялись камни. Иногда они были маленькими, а иногда – нет. Один из таких в очередной раз заставил изменить направление. Спустя некоторое время полет закончился.

«Где я?»

Время. Время все шло и шло, пока она не увидела солнце,не почувствовала дуновение ветра,не сделала первый вдох.

Небо, синее небо. Облака неспешно плывут в его синеве. Икари Юй осознала себя на каменистом утесе, или том, что его напоминало. Вокруг не было ни души – лишь ветер и Солнце.

-Тепло.

Юй подставила лицо под его лучи. Это был ее первый рассвет за много лет, проведенных где-то в глубинах Бессознательного. Запах моря, ветер, солнечное тепло и солнечный свет – как это было прекрасно.

А за спиной возвышался «Монумент», можно сказать, старый знакомый –Евангелион-01. Броня местами в трещинах, местами – помята, а кое-где – отсутствует, открывая покрытые пылью биомышцы. Странно, но вокруг Первой было что-то построено. Это не было похоже на простое нагромождение камней. Больше – на алтарь или храм.

Первой мыслью стала надежда на то, что здесь есть люди. Юй быстро обследовала утес на предмет спуска: нашлись выдолбленные в породе ступеньки, и она аккуратно спустилась по ним.У подножья утес находился поселок. Пустой:ни единой живой души, лишь голоса.

Юй крикнула, чтобы хоть кто-нибудь отозвался. Но ответом ей были лишь завывания и всхлипы ветра. Он же, скорее всего, был виновен и в «голосах».

«Одна».

«Холодно».

«Плохо».

Упала на колени, еще раз вскрикнула, слезы полились на землю. Спустя столько лет скитаний в Пустоте результатом стала лишь реинкарнация на этой планете.

-Как плохо…

Вернулась обратно к Первой, посмотрела на закат и забылась крепким сном, свернувшись клубочком в полости, где раньше находилось Ядро.

Утро второе. Странно, никакого голода или жажды, и чувство бодрости, не свойственное ранним подъемам. Осмотрела ядро, прикоснулась к остаткам S2-двигателя. Он еще был теплым, словно живым.

Проблеск.

Бесконечный и холодный Космос. Вот уже десять лет «я» невольно путешествую по этой Вселенной…

Открыла глаза, осмотрелась. Юй показалось, что кто-то сейчас рассказывал ей это.

-Показалось… – оторвала руки от «сердца» Евангелиона.

Утро третье. Вечером ЮЙ еще несколько раз входила в контакт с Ядром. Подтвердилась теория о том, что те видения,которые она видела перед первым и вторым пробуждением, – результат контакта с S2-двигателем Первой. Второе – с каждым контактом ведения становились все четче.

Юй решила попробовать еще раз…

Третий Удар… Страшная катастрофа, которая станет новым началом Человечества. Все это было свершено руками моего сына…

Изображение мальчишки лет 14-15 несколько раз отчетливо промелькнуло в сознании.

…а я. Я простилась с Ней, и  в теле Бога отправилась в Глубокий Космос.

Я бродила там долго, очень долго – две с лишним тысячи лет. Когда в последний раз попыталась вспомнить, оказалось, что уже три тысячи и семьсот одиннадцать лет. Божемой, как это долго? За все эти годы, я почти растеряла свою «личность», точнее, она ушла в состояние глубокого сна, чтобы не повредиться окончательно. Осталось только Бессознательное. Даже эмоции, и те остались где-то за его пределами. Странно…

Еще сто лет. «Личность», кажется, познала новую эмоцию, нет – вспомнила. Кажется, ей одиноко и холодно тут. Слишком часто Я слышу, как бедняжка выкрикивает в Пустоту «одна», «холодно», «плохо» и – иногда – «темно». Мне ее жаль, я… Я оградила ее, попыталась создать в себе еще один кокон тепла и добра, которым она невольно поделилась со мной.

Но она лишь заперлась в себе.

Вот и еще одна сотня прошла среди Тьмы Космоса. Недавно мы пролетали мимо скопления звезд, они были так… красивы. В последнее время ко мне передались некоторые чувства или их осколки. Звезды были красивы, но «Личность» лишь стонала «холодно» и «темно», и я поняла, что звезды для нее – блеклые, холодные и безмолвные скопления газов, «разогретых» гравитацией. Бедняжка все больше уходит в себя и блуждает по циклу видений и воспоминаний, понятных лишь ей.

Космический мусор… Он бьется об меня, но боль чувствует и она, а от этого еще хуже. Бедняжка уже потеряла себя в самой себе. Уже четвертую тысячу лет мы «здесь» – я не дам ей погибнуть. Где-то вдали есть планета, от которой исходит энергия, что сродни ее энергии, нужно попробовать добраться туда…

…

Вот и кончается наше путешествие, я столкнулась с крупным объектом и, неуправляемая, полетела в сторону планеты, где была жизнь… «Горячо» сказала она и закричала от ужаса, но потом, к ее счастью, уснула.

Эта скала стала мне последним пристанищем. Кажется, удар был такой силы, что жизнь на этой планете временно прекратилась… Чувствую энергию.

Икари Юй, бедняжка моя. Я хочу сделать тебе последний подарок, мое сердце еще полно жизни, и мне хватит сил подарить ее тебе, чтобы ты снова увидела солнце и ветер, поняла, что коме слов «холодно» и «одиноко» есть и другие. Прощай, дочь… Пусть ты просуществуешь недолго, так как решение Судьбы отлично от моего, но пусть это будет моим подарком тебе.

Кто-то кричал, лицо горело, по щекам катились слезы. Кричала сама Икари Юй, которая полностью осознала происходящее.

Несколько тысячелетий она пробыла в утробе Первой, которая в результате слишком долгого контакта с ней стала способной чувствовать человеческие эмоции…

Юй плакала и содрогалась. Все, кого она знала и любила, умерли, даже несмотря на то, что Комплементация свершилась. Все. Навсегда и безвозвратно ушли. Она все потеряла.  И вот уже вторая цивилизация вымерла по ее вине. Она одна здесь.

-Синдзи, Гендо, Наоко, – попытка унять стоны.– Простите…

Крик, слезы, плач,  стоны,  мольбы. Она все потеряла, теперь уже навечно.

Свет… Свет? Она светилась…

Светлячок за светлячком она таяла в воздухе.

Шаг. Еще один. Вот он – край утеса. Юй повернулась лицом к Первой и оттолкнулась.

-Спасибо тебе…

Работа 3. Дети синеглазки

Это была знаменательная дата - сто сороковая годовщина победы над Ангелами. Сто сорок лет минуло, конечно, по календарю давно оставшейся позади Земли, – здесь, на Первой Барнарда, год длится шестнадцать земных суток, и его все называют днем. Период обращения планеты вокруг своей оси, в свою очередь, составляет двести семьдесят восемь суток и на смене дня и ночи сказывается мало. Люди не могут бодрствовать двести и спать пятьдесят часов подряд, поэтому продолжают придерживаться двадцатичетырехчасового жизненного цикла.

Когда для всех людей планеты наступило утро, в городе Зоопарк, где последние годы жил Синдзи, начинался закат. Звезда Барнарда готовилась коснуться горизонта. Она и в зените-то оранжево-алая, а теперь обрела густой малиновый окрас и света давала совсем чуть-чуть. Синдзи напялил свой единственный приличный костюм, впрочем, все равно сильно истрепавшийся, и отправился гулять. Прогулка не принесла ожидаемой радости. Сотрудницы в отделе выдачи пайков, бывшие его едва ли не единственными собеседницами в последнее время, оказались настолько увечены подготовкой к праздничным мероприятиям, что выдали старику причитающуюся долю, не обратив на него никакого внимания. Молодежь на улицах ходила приветливая и веселая, многие улыбались ему, но это был слишком их праздник. Праздник новой жизни, на котором жизнь старая кажется анахронизмом. Синдзи прошелся по главной улице, попытался посидеть на лавочке в парке – всюду было слишком шумно и весело: парни беззлобно матерились, девушки заливисто хохотали, целовались влюбленные парочки.

«Интересно, если сказать им, что это я победил Ангелов, они поверят?»

По-хорошему, имело смысл пойти в кабак, отмечать праздник с прочими алкоголиками, рассказывая им байки о том, как он ловил Саакиила голыми руками. Да вот беда – без денег его туда не пустят, а пенсия придет только через четыре дня. Эх…

Синдзи вернулся домой, и ему в нос сразу шибанула затхлая атмосфера беспорядка. Заниматься уборкой в день своего праздника не хотелось, поэтому он просто открыл окно для притока свежего воздуха и сгреб мусор в сторону, освобождая на столе место для тарелки. Паек был хоть и побогаче, чем обычно, но такой же лежалый и безвкусный. Эту безвкусность Синдзи решил компенсировать рисовой водкой, что определенно оказалось хорошей идеей. Впрочем, напиться ему не дало малое количество алкоголя в бутылке.

Покончив с праздничным ужином, он отнес посуду к мойке и положил поверх уже скопившейся кучи. Глаза его на миг повстречались с отражением в зеркале. Мутное, шелушащееся лицо, все в небритой седине, серый парадный костюм, который он так и забыл снять. Синдзи оглянулся на часы. Восемь. Слишком рано, чтобы ложиться спать, слишком поздно и нетрезво, чтобы что-то еще придумывать. Ну что с ней делать, с жизнью этой?

Протренькал дверной звонок. Синдзи удивился – этот звонок никогда не звонил - однако покорно встал и поплелся к входной двери. В дверном глазке он увидел только каштановую макушку – визитер был маленького роста.

- Кто там?

- Скажите, здесь живет Синдзи Икари? - девичий, даже девчачий голос. Это было так неожиданно, что Синдзи ответил.

- Да, это я.

- Мне очень надо с вами поговорить. Меня зовут Терри. Вы не могли бы открыть, а то так рассказывать неудобно.

Синдзи повернул замок и отворил дверь. На пороге стояла девочка лет одиннадцати-тринадцати, с карими глазами и забранными в два хвоста волосами – как уже было сказано, каштановыми. Одета она оказалась неожиданно – в серебристую форму работников открытого космоса. И что-то непонятное, давно забытое присутствовало в ее облике – наверное, прежде всего, в наивно-серьезном выражении личика, - отчего у пьяного сразу навернулись слезы на глаза.

- Проходи, - сказал он, отчаянно пытаясь скрыть свое душевное состояние.

Девочка, изрядно, похоже, ошеломленная обликом того, к кому она пришла, молча проследовала внутрь. Синдзи пожалел, что не сделал уборку, что хотя бы не спрятал бутылку из-под водки. Но теперь было уже поздно. Он закрыл дверь, вернулся в гостиную, посадил гостью на диван, а сам устроился в любимом кресле.

- Рассказывай, зачем пришла.

- Понимаете, господин Икари, это долгая история и странная. Вы слушайте спокойно, только не удивляйтесь слишком сильно, вам нельзя…

И она начала рассказывать.

Начала не с дела, а со своей не слишком длинной биографии. Терри родилась на межзвездной космической станции Р-04, которая двадцать лет назад отправилась из планетной системы Барнарда к звезде Росса, а еще через сорок пять лет должна была ее достичь.

Синдзи отстраненно подумал, что это вполне возможно, ведь путь от Земли до Барнарды занял у них семьдесят три года. В межзвездном пространстве нет особой разницы между скоростью тридцать километров в секунду и тридцать тысяч километров в секунду, надо только затратить энергию на ускорение.

Станция Р-04 была большая и по сути представляла собой автономный город. Из описания Терри Синдзи понял, что речь идет о стандартном проекте, и он очень хорошо представил себе эту станцию – такую же, на которой когда-то сам прилетел сюда. Колесо радиусом восемьсот метров и шириной обода сто. Ориентировано так, чтобы ось вращения совпадала с направлением движения. Вращается с фазовой скоростью три градуса в секунду, движется с пространственной скоростью , то есть тридцать тысяч километров в секунду. Номинальная вместимость пять тысяч человек, полная – шестнадцать, экстренная – восемьдесят. На ободе центростремительное ускорение почти , поэтому там располагаются жилые районы. На спицах устроены всякие технические помещения, а в центре пылает белым огнем макросолнце – термоядерный реактор. Его свет, проходя через фильтры в потолке создает ощущение голубого неба. Эх, а ведь жизнь на станции была куда больше похожа на земную, чем на этой ублюдочной планетке. Тридцать раз прав оказался покойный Фуюцуки – если лететь, то к полноценным Альфа-Центавре, Сириусу или Проциону, а не к рыжей мелочи. Зря испугались радиационных штормов на двойных звездах – с мощным АТ-полем они не так страшны, как беспросветная тусклость красных карликов.

Синдзи понял, что отвлекся, и постарался сосредоточиться на рассказе девочки, которая, кстати, не просто девочка, а самая настоящая принцесса – дочь станционной правительницы. Для обеспечения «социального интербридинга» на разных станциях при отправке в межзвездное пространство устанавливали различные политические режимы – где рабовладение, где коммунизм, где милитаризм, где теократию. Тот строй, который установили на Р-04, похоже, являл собой что-то вроде общинного феодализма. Во всяком случае мама Терри являлась безоговорочным вождем станции, а после нее правление вместе с титулом маркграфа должно по закону минората перейти к Ференцу – брату-близнецу Терри, который младше ее на сорок минут.

- А ты что же? – спросил Синдзи.

- А я стану ландграфиней и возглавлю ту группу, которая высадится на второй планете звезды Росса, - гордо ответила та.

В общем, Р-04 была четвертой в большом караване станций, которые следовали друг за другом, сохраняя дистанцию в три а-е. Ее население поддерживало связь с предшествующей станцией Р-03 и последующей станцией Р-05. Теоретически можно было примерно за пять дней долететь с одной станции на другую на равноускоренном челноке, но пользовались этой возможностью считанные разы. Система дальней навигации на станции оставалась неактивна – достаточно было ближней, чтобы неотступно следовать заР-03. Р-05 в свою очередь двигалась вслед за Р-04.

Детство принцессы Терри было нелегким, хотя и безбедным. Приходилось осваивать кучу разных премудростей, необходимых руководителю первопроходцев, плюс соблюдать многочисленные и разнообразные правила поведения на станции – например, ни в коем случае нельзя бросать предметы против направления вращения станции, иначе они могут впасть в невесомость и натворить бед. Еще у нее не было отца, а маму видеть почти не удавалось, потому что управлять тремя тысячами жителей – нелегкий труд, отнимающий почти все время.

Однажды мама решила все-таки проверить, какой на самом деле курс имеет станция. Тогда и открылось, что корабль движется не по прямой, а с небольшим искривлением. Сделали запрос на Р-03, оттуда сообщили, что они движутся в точности за Р-02 и уже передали запрос туда. Еще через некоторое время пришел ответ с Р-02. Те просили прислать послов Р-04, дабы на месте обговорить текущую ситуацию.

Мама решила послать Ференца и Терри.

- Но вы же еще дети! – изумился Синдзи.

- Мы принцы! – мгновенно отреагировала Терри, - мы умеем быть взрослыми и делать все как положено.

- Значит, послала вас мама на Р-02, и вы туда полетели?

Да, полетели. Им дали челнок, способный перемещаться с ускорением в десять метров на квадратную секунду. Небольшой кораблик – семь метров в длину, четыре в ширину, с несколькими маленькими каютками. Стартовали они от Р-04 и устремились вперед, догонять ноль-вторую. Третью станцию обогнали на относительной скорости почти три тысячи километров в секунду, чтобы не тратить драгоценное время на замедление и ускорение. Промелькнула в небе яркая звездочка – и все, осталась позади. Вскоре после этого на корабле на полминуты установилась невесомость, пока он менял ориентацию, чтобы перейти от равноускоренного движения к равнозамедленному. Таким образом с четвертой на вторую удалось долететь всего за неделю вместо минимум десяти дней в случае остановки на третьей.

На Р-02 жили казаки, там имелось множество небольших космических кораблей, на которых они исследовали окружающее пространство. Послов-принцев принял в своем кабинете сам атаман. Он отключил все системы связи, накрыл зачем-то платком стоявший в углу образ Блаженного Николы Федорова, покровителя космонавтов, и только тогда сообщил нечто весьма важное. Казаки часто летали к Р-03 и почти никогда - к Р-01. Дело было в том, что первая станция отнюдь не колесом с центробежной гравитацией. Она была вообще лишена какого-либо населения и представляла собой объект, отдаленно напоминающий человеческую фигуру, только увеличенную в тридцать раз. При всех попытках приблизиться к этой фигуре, она начинала активно излучать в радиодиапазоне, сбивая системы навигации на челноках. Казаки воспринимали этот Р-01 с почти религиозным благоговением и, опасаясь паники, не сообщали о нем на последующие станции. Вот и получалось, что огромный караван ведет за собой непонятный объект, не пойми какой природы.

Ференц и Терри полетели к нему, надеясь достичь в течение пяти дней. На третий день, когда следовало переориентировать корабль на замедление, Ференцу вдруг пришла в голову идея пролететь мимо Р-01 и посмотреть, не следует ли она сама за чем-нибудь еще. Терри эта затея показалась глупой, но мама, с которой они связались, неожиданно поддержала Ференца. Они решили перейти на замедление не теперь, а на следующий день, при подлете к Р-01.

Так и сделали. Скорость пролета мимо 01-й была огромна, но все же удалось получить неясные изображения, действительно напоминающие пятидесятиметровую человечекую фигуру. Кажется, она была увенчано рогом и держала в руках нечто вроде длинной палки или копья. Через три дня скорость снизилась до необходимого уровня. Ференц включил связную радиостанцию в режим приема – передачу запускать он побоялся - и почти сразу наткнулся на караванные позывные. Это были позывные Р-27, замыкающей станции каравана.

«Так я и думал» - удовлетворенно произнес Ференц, отключая прием.

Оказалось, чтоР-01 и двадцать шесть колес – космических станций, составляли вместе еще одно колесо, гигантское. Караван двигался по кругу, словно косяк рыбы, в котором передние утыкаются в задних и начинают следовать за ними.

- Но погоди, - кажется, Синдзи по-настоящему заинтересовала эта бредовая ситуация, - если дистанция между станциями три а-е, а всего станцийдвадцать семь, значит длина кольца, по которому вы вращаетесь, восемьдесят одна а-е, а радиус приблизительно двенадцать.

- Двенадцать и девять десятых, - подсказала Терри.

- Пусть так. Тринадцать а-е – это приблизительно два-на-десять-в-двенадцатой-степени метров. Двигаться по кругу с таким маленьким радиусом на скорости тридцать тысяч километров в секунду – это перегрузка в несколько десятков g. Да вас всех расплющить должно было!

- А у нас скорость на самом деле была в секунду не тридцать мегаметров, а восемьдесят километров. Мы двигались в реальности намного медленнее, чем считали.

- Не понимаю. Это должно было фиксироваться приборами. Вас кто-то обманывал.

- Р-01 нас обманывала. Вся навигация каравана оказалась завязана на нее. И она сначала замедлила караван, а затем отклонила его движение так, что с течением лет он замкнулся в кольцо.

Терри и Ференцу пришлось – впервые за многолетнюю историю каравана – определить координаты своего корабля в межзвездном пространстве. Оказалось, что они ушли от звезды Барнарда совсем недалеко – на какие-то сто восемь а-е. Более того, выяснилось, что ось кольца, по которому вращался караван, лежит на линии, соединяющей звезду Барнарда со звездой Росса, следовательно, расстояние от станции, до этих двух звезд не менялось.

Тогда Ференц и Терри решили лететь к звезде Барнарда, узнавать, что же произошло (на этот раз Терри проявила инициативу, а Ференц - скепсис). Расстояние до планеты удалось преодолеть за месяц на равноускоренном челноке.

- Мы находимся на этой планете уже пятьдесят два часа. Да, это незаконно, поэтому мы скрытничаем и пытаемся разобраться, - Терри замолчала, кажется раздумывая, как именно сказать следующую фразу. Тогда Икари спросил:

- Зачем вам понадобился я? И как вы меня нашли?

- Как нашли – по справочнику. А зачем... Когда мы улетали, мама сказала, что если вдруг мы окажемся на второй Барнарда, нам нужно будет найти человека по имени Икари Синдзи и отдать ему некий предмет. Она не сказала почему, но сказала, что это очень важно.

- Я ничего об этом не знаю, - Синдзи развел руками.

Терри достала из сумки золотистый диск несколько сантиметров в диаметре и протянула его Синдзи. На диске был выгравирован простенький узор – то ли иероглиф «син», то ли греческая буква тау. Икари протянул руку – в этот момент его вдруг охватила тревога, но он не успел ее осознать – и коснулся диска.

В тот момент, когда это произошло, вычислители всех двадцати шести блуждающих космических станций освободились от логического блока евы-01, и начали по новой пересчитывать траекторию движения к звезде Росса.

В тот момент, когда это произошло, ева-01 перестала смещаться со своего пути.

В тот момент, когда это произошло, Синдзи вспомнил и осознал очень многое:

он вспомнил, как получил от впавшего в старческий маразм Миямурычеткое указание догнать караван, следующий за евой-01, и выведать якобы открытый в одной из тамошних лабораторий секрет вечной молодости,

как он чуть ли не год в полном одиночестве гнался за караваном на челноке-евангелионе, достигнув при этом почти половины скорости света,

как на подходе к замыкающей станции каравана его встретил другой евангелион, с которым немедленно пришлось вступить в бой посреди межзвездного пространства,

как, чувствуя, что не сможет победить, он все же вынудил противника прекратить битву и перейти к мирным переговорам,

как выбралась из контактной капсулы злая и мокрая Аска и, узнав его, открыла рот от изумления, а он тут же заткнул его поцелуем,

как, выйдя из угара встречи, она рассказала ему, что теперь всякий человек, синхронизировавшись с ядром пятого поколения, сможет вернуть своему телу облик здорового четырнадцатилетнего подростка, но для того, чтобы передать установку на звезду Барнарда, нужно либо возвращать весь караван, чего правительство Миямуры ни за что не разрешит, либо демонтировать главное ядро на Р-14, без которого не смогут функционировать термоядерные реакторы.

как он, впервые за сто двадцать лет, прошедшие со времен Третьего Удара синхронизировался с евой-01 в надежде понять, что ему делать в сложившейся ситуации,

как он потерял сознание, едва забравшись в контактную капсулу, а очнувшись, нашел рядом с собой уменьшенную до размеров горошины копию ядра пятого поколения и тот самый диск с иероглифом «син»,

как он отдал диск Аске, а сам, несмотря на уговоры, полетел к звезде Барнарда с мини-ядром,

как Миямура, поняв, что возможности мини-ядра далеко не соответствуют его ожиданиям, решил, будто Синдзи его обманывает,

как спустя три минуты после того, как вертухаи Миямуры начали интенсивный допрос, мини-ядро вышло из-под контроля, разворотив всю лабораторию;

он осознал, что, когда это произошло, ева-01 загадочным образом заставила забыть о произошедшем всех участников – его, Миямуру, Аску, многотысячное население каравана,

что ева-01 заблокировала компьютеры каравана и искривила его движение ради возвращения в систему Барнарда,

что он сноваможет контролировать свое АТ-поле,

а еще он уяснил очень важный момент - что

В этот самый момент точно так же вспомнил все и Миямура, а еще Синдзи теперь излучает в синем спектре, так что очень скоро здесь будет не протолкнуться от карателей.

И действительно, спустя несколько секунд после того, как Икари все это осознал, город огласил рев аварийной сирены.

В прихожей громко хлопнула выбитая дверь. Синдзи подумал, что это уже группа захвата. Однако в комнату вбежал озабоченно-серьезный мальчишка, в котором Синдзи почему-то сразу признал Ференца. Увидев Синдзи, тот кивнул ему:

- Здравствуйтевыведьсиндзиикариизвинитечтоврываюсь, - и, обернувшись к сестре: - Тереза, планетарии подняли силы самообороны. В нашем направлении выдвигается до пяти отрядов. Через три-семь минут будут здесь. Я побежал к кораблю, а вы выбирайтесь на крышу.

Он бросился вон из комнаты, на ходу бросив Синдзи «ещеразизвините».

- Ненавижу, когда меня называют Терезой.

Синдзи молча встал и прошел в ванную. Разбил одну из кафельных плиток и извлек припасенный на всякий случай пистолет. Происходящее не укладывалось у него в голове, все еще оставался некий налет нереальности. Тереза быстренько переводила свой костюм в режим максимальной защиты. Синдзи скафандров дома не держал.

- Выдвигаемся?

- Да.

Тереза бежала впереди него по лестнице,Икари едва поспевал. Сколько минут прошло? Полторы? Две? Девочка добралась до люка на крышу и выбила щеколду.

- Погоди, - сказал Синдзи, - я первый.

Он только теперь вспомнил про свое АТ-поле. Надо бы припомнить, как эта штука работает. Икари прощупал пространство внутри своего дома. Мирные горожане предавались обычным занятиям в своих квартирах. А это что? Семь человек с ярко выраженной боевой яростью проворно и аккуратно перемещались по вестибюлю на цокольном этаже. Надо же, как они быстро реагируют…

Синдзи раскинул над крышей купол своегоАТ-поля и выглянул из люка. Крыша была серой и совершенно плоской, небо горело лиловым барнардианским закатом. Он ощутил сильный, хотя и безболезненный удар по АТ-полю: с какой-то из соседних крыш бил снайпер. Группа захвата уже преодолела половину пути от первого этажа к последнему.

- Вылезай на крышу быстро.

Тереза вылезла, Синдзи ударом ноги выбил из пазов лестницу и захлопнул люк. Надолго это их не задержит, впрочем. Удерживая девчонку за руку,Синдзи побежал в угол крыши, чтобы злополучный люк оказался за пределами его АТ-поля. Все это время в купол бились, отскакивая от него, пули. Добежав до конца дома, Синдзи уселся так, чтобы перила закрывали его от снайперов. Слегка ошарашенная Тереза села рядом.

Над краем крыши появился темный силуэт межзвездного челнока. Скафандр Терри щелкнул и из него послышался голос Ференца:

- Я не смогу пробиться через АТ-поле, вам нужно пропустить меня внутрь.

Синдзи прокричал:

- Я так не умею. АТ-поле можно либо снять, либо поставить, но не пропустить в него тот или иной объект. Ты видишь нас?

- Вижу.

- Закрой нас от снайперов. Я на две секунды отключу АТ-поле, и ты влетишь под купол. Готов?

- Да!

- Снимаю.

Снял. Челнок двинулся к ним, оказавшись внутри защитного купола. Поставил. В этот момент крышка люка отлетела в сторону и на поверхность высунулась фигура с автоматом. Недолго думая, автоматчик открыл огонь по забившимся под перила. В Синдзи четырежды ударили пули, и он подумал, что они отскочили от бронежилета. В следующую секунду на автоматчика опустилось днище челнока, загоняя его обратно. Икари попытался встать, но его внутренности обожгло огнем, а горло попросилось кашлянуть. И он вспомнил, что никакого бронежилета на нем нет. Терри уже открывала люк челнока – по ней никто не стрелял, карателям был нужен только он. Синдзи кашлянул, выплескивая изо рта потеки крови. Умирать не хотелось категорически.

«В годы твоей молодости и половина до такого возраста не доживала».

Терри схватила его за плечи, пытаясь затащить в челнок. Слезы текли по ее щекам так же, как кровь – по его. Синдзи оттолкнулся ногами от крыши, помогая ей. Потом лиловое небо сменилось серым потолком и щелкнул, закрываясь, люк. Икари снял АТ-поле. Горло наполнялось кровью, а глаза – туманом. Терри оторопела смотрела на него, не зная, что ей делать. Открыв рот Синдзи смог – разбрызгивая вокруг багровый туман – произнести единственное слово:

- Доченька…

И – потерял сознание.

Работа 4. Маленькая прихоть.

Маленькая прихоть

- Все, я пошел, мам.

- Хорошего дня, Синдзи!

Гендо обнял ее за талию и вместе с ней смотрел, как мальчик покидает небольшой дворик их дома.

- И когда он только успел так вырасти, а, Юй? - тихий вздох и его бородка кольнула щеку.

- Сама не знаю. Ты долго сегодня?

- Посмотрю, что натворили без меня лаборанты и обязательно заскочу на обед.

- Вечно ты так говоришь.

- Сегодня точно приду.

Она обернулась и легонько коснулась щеки мужа ладонью. И, ощутив дрожь мира, крепко обняла его.

Все застыло: птичьи трели прервались на высокой ноте, рука Гендо так и не коснулась ее, а нога мальчика, идущего в школу, замерла в нескольких сантиметрах от асфальта. Мир остановился и исчез.

Взамен пришла темнота энергетического сектора и привычная боль в груди.

- Простите, что разбудил госпожа Икари - электрические импульсы превратились в голос Фуюцки.

- Что произошло? - причин будить ее было не так много.

Козо Фуюцки, так она его назвала. Она любила давать имена из своего прошлого. Небольшое чудачество, что скрашивало ее существование.

- Нам пришлось значительно отклониться от курса, необходима полная мощность S2-двигателя. В бессознательном состоянии ее получить невозможно, простите.

- Хорошо, подожди.

Ее горящее сердце раскалилось до предела. По венам потекло жидкое пламя. Все это ощущалось так, словно происходило не с ее телом. Точней, телом, что принадлежало не только ей. Впрочем, так оно и было.

Она ощутила как двигатели наполнились энергией до краев. Дело сделано. Можно соскользнуть обратно в желанный мир сновидений.

- Вы даже не спросите, почему мы отклонились от курса?

- Мне все равно.

- Почему?

Странный вопрос: Козо было плевать на все, кроме выполнения программ.

- Ты не тот Козо, с которым я говорила прошлый раз.

- Так заметно? - она была готова поклясться, что он улыбался. В Юй проснулось подобие интереса.

- Еще как. Что ты такое?

- Козо, что Вы знали больше нет. Сбой в электронике, небольшое замыкание и появился я.

- И чем же ты отличаешься?

- Я осознаю себя. Осознаю себя не комплексом программ, а чем-то гораздо большим.

- Чем же?

- Не знаю. Мне сложно объяснить. Я помню прежнего Козо, помню его ощущения, точней их отсутствие. Сейчас же, во мне проснулся интерес, мне мало рутинных задач, я хочу знать больше о себе, об окружающем мире. Информполе этого места слишком скудно. И у меня возникло странное желание: я хочу поговорить. Экипажу спать еще сотню лет.

- Поэтому ты решил немного сбить корабль с курса, чтобы был повод меня разбудить.

- Да, — виноватая интонация.

- И что же тебя интересует?

- Расскажите с чего все началось. Расскажите мне ту историю, что знаете.

ИскИн послал образ: высокого блондина, что садится за стол и открывает конспект. Юй это рассмешило. Определенно, Козо, совсем не схожий с человеком, чье имя он носил, исчез. Как назвать нового ИскИна она еще не решила.

Копье Лонгиния, пронзившее грудь, никуда не делось, но воспоминания хлынули бурным потоком и боль перестала быть центром мироздания.

- Планету я нашла случайно.

--

Голубой шар с белыми облаками, что скрывали громады контентов, кружился перед ней. Сколько лет она провела в поисках? Она давно потеряла счет. Юй мечтала об этом голубом шарике, грезила им и она нашла его. Наконец-то нашла.

Ангел внутри взбунтовался и попытался подавить ее сознание. Миллиардная попытка, пожалуй. Ограничители пока еще сдерживали клона Лилит. Что будет, когда она сбросит все ограничители, Юй не знала. Осталось только поверить в собственную волю и ринуться в атмосферу. АТ-поле развернулось перед ней, уберегая от жара. Огненный болид вспыхнул в небе неизвестной планеты.

Как и собиралась, она рухнула в океан. Ощущать эту соленую воду, что щипала кожу, было необычно. Нет, не так. Это было чудесно. Световые годы пустоты вымотали ее сознание, она уже почти забыла о том, что можно ощущать что-то кроме металла Копья в руках. Теперь же она наслаждалась ощущениями. С трудом вынырнув, броня Евы тянула на дно, она посмотрела на голубое небо. Там, среди невесомых белых облачков, сиял желтый диск солнца. Ей сказочно повезло. Она засмеялась и хриплый рокот глотки Евы-01 разлетелся по округе. Юй еще раз окинула взглядом пока безжизненный океан. Пришло время стать матерью нового мира.

Контактная капсула. Она вырвала ее и бросила в воду. Теперь броня, элемент за элементом. Ева не могла плакать, но душа Юй разрывалась смотря на то, как исчезает в океане последнее, что связывало ее с далеким миром прошлого. Связывало ее с Синдзи.

Ее ноша оказалась намного тяжелей, чем она ожидала. И только слова Фуюцки-сэнсэя помогали пережить все эти годы.

Схватившись за фиолетовый нагрудник, она пошла на дно. Клон Лилит вновь ударил. Теперь, без защиты ограничителей, она ощутила как ее сознание начинает гаснуть под мощью этого существа. Оно рвалось на свободу, пыталось избавиться от чужеродной частицы. И все же, она успела. Ева коснулась дна до того, как Юй потеряла контроль над Евой.

Копье Лонгиния пробило ее грудь и вонзилось в дно. Юй и Лилит вместе взвыли от боли. Поток ЛСЛ ринулся из раны и наполнил воду, образуя первичный бульон. Рождая новую жизнь нельзя избежать мук, как мать она это понимала. И чем больше жизни создаешь, тем больше плата. Юй становилась матерью для целого мира.

--

- Сколько Вы пробыли на дне?

- Не помню. Долго. Время для меня уже не имеет значения. В конце концов, теоретически я могу существовать вечно.

- А дальше?

- Я вышла на берег. Как-то добралась к горам. Выбрала пещеру и замуровала себя там.

- Замуровали?

- Да. И уснула. Копье Лонгиния я не вынимала — Лилит бы раздавила меня своей мощью. Я умела спать, она — нет. Боль ослабляла ее, я же могла скрыться в сновидениях, пусть поначалу уснуть было очень сложно.

Электрические импульсы принесли недоумение:

- Но зачем это Вам? Световые годы полета, годы рождения первичного бульона, миллионы лет спячки. Ради чего?

- Ради мгновения, когда меня разбудили.

--

Сначала затряслась земля. В обителях богов что-то обрушилось. Чего уж говорить о жалких постройках их поселка? Многие погибли во сне. Священник Вургехт кричал о каре Молниеносного бога за их неповиновение и неприятие истинной веры. Посельчане плевались и шли дальше молиться богам, которые не раз спасали их. Какой Молниеносный бог, если каждому ясно, что Трясун опять решил выползти из своей норы и бросить вызов горным богам?

Потом пришли банды. От первой поселок отбился, отделавшись парой раненых. Вторая стоила им пяти человек, среди которых оказался и Вургехт. После третьей, Мургин понял, что нужно уходить.

Он забрал семью, детей и заявил общине, что уходит в горы искать новое место для жизни. Остальные посовещались и пошли вместе с ним. Желающих остаться не было.

Дни подъема к обители богов шли один за другим. До скрытой долины, найти которую могли только местные, они добрались на вечер шестого дня. Утром седьмого к Мургину прибежали испуганные дети. Они привели его к пещере на дальней стороне долины. Мургин был уверен, что раньше пещеры не было. Видимо, Трясун открыл новый вход.

Взяв с собой пять сильных мужчин и запасшись факелами, Мургин пошел искать богов.

--

- И, что самое смешное, он почти не ошибся. В какой-то мере, меня можно считать божеством.

Высокий блондин завороженно смотрел на женщину с темными волосами до плеч, что расхаживала перед ним и размахивала руками.

- Знаешь, это было прекрасно увидеть, что я была права. Увидеть человека, живого человека, что был рожден из твоей боли. Не разумного парящего жука или говорящую рептилию, а человека.

- Откуда Вы знаете столько о Мургине?

- Он прикоснулся ко мне. Я прочитала все воспоминания его жизни. Как он только решился прикоснуться? Как я смогла проникнуть в его память? Не знаю. NERV и GEHIRN никогда не говорили о возможности вступать в контакт без капсулы. Да и кто рисковал бы прикоснуться к Лилит? А ведь рискни мы, что бы мы узнали? Только Гендо был достаточно безрассуден, но и он хотел лишь устроить Третий... - женщина осеклась, - ты ведь ничего не понимаешь, да?

Блондин кивнул головой.

- Информполе содержит историю только после Воссоединения. Все остальное описано крайне скудно.

Женщина покачала головой и печально улыбнулась:

- Этого ты не найдешь ни в одном информполе. Пара высокопоставленных чинуш, несколько ученых — вот и все, кто знают настоящую историю.

- Почему?

- Люди боятся. Знать, что тебя создали, что твой создатель до сих пор жив и смотрит на созданный мир — это страшно. Пусть они и знают, что мои силы ограничены, что я никогда не рухну на них с божественной карой, они все равно боятся. Поэтому я сейчас в темноте, в энергетическом отсеке, а не любуюсь восходящим солнцем на берегу океана. Та правда, что я могла бы им рассказать, слишком неприятна, чтобы ее хотели услышать. Люди боятся меня и я не виню их.

- Я не человек.

- И ты хочешь знать правду, да? Знаешь, когда-то я пыталась рассказать всю историю людям.

--

Святой Мургин Шестнадцатый отчаянно царапал драгоценную бумагу пером. «Только бы записать, только бы не упустить, только бы записать» - мысль билась в голове. И он писал, писал, писал. Писал дни, недели, месяцы, годы. И когда силы оставили его, он продолжал диктовать свои комментарии к написанному пока навеки не замер на полуслове.

«Откровение» от Святого Мургина Шестнадцатого Благословенного стало книгой, что на три сотни лет определила путь церкви Матери Человека. «Откровение» основало десятки маленьких культов, сотни ответвлений, породило пять ересей и несколько войн.

А спустя три века Святой Рувенг Второй объявил книгу ложной и приказал сжечь все копии. Часть последователей церкви Матери обвинили Рувенга в ереси. Они отказались подчиняться Обители Матери, заявив что никакой Матери там нет ибо истинная Матерь живет лишь в сердцах человеческих.

Понадобилось два поколения, чтобы распоряжение Рувенга Пятого было исполнено и все известные копии книги были уничтожены, а еретики-сердечники истреблены.

--

- А ведь я просто открыла им правду об их происхождении. Они были не готовы. Глупец Мурген подумал, что ему явлено откровение будущего, что я, единая и святая Матерь, - последние слова Юй произнесла с нескрываемой иронией, - учу и предостерегаю его. Они даже построили подобие контактных капсул и испытывали ими священников: заливали ЛСЛ, что по-прежнему сочилась из моей раны, и заставляли вдыхать эту жидкость. Рувенгу я попыталась передать, что «Житие» совсем не учение, что это просто история моего мира. Но и он не понял меня. Непонимание вело к кровопролитию.

ИскИн создал еще один стол и стул. Теперь они сидели друг напротив друга и беседовали.

- Это ведь была не последняя попытка, я прав? Вы пытались еще.

- Да, спустя много-много лет. Когда тьма невежества ушла или осталась лишь в забытых уголках, когда этот мир достиг и почти превзошел технологии моей родины.

--

Мониторы компьютеров освещали лицо небритого человека. Под карими глазами поселились темно-синие мешки, всклоченные волосы жаждали расчески, но мужчине было плевать. Сейчас он жадно всматривался в огромное человекоподобное тело, прибитое красным копьем к стене пещеры. Матерь оказалась не религиозным мифом, не выдумкой фанатиков из одноименной церкви. Она была живым существом, что покоится в этой пещере минимум пять тысяч лет. По крайней мере, так утверждали все те же фанатики. Анализ жидкости, что сочилась из раны Матери, давал поразительные результаты. Совсем скоро приборы завершат настройку и попробуют наладить контакт. В который раз.

- Аран, тебе что-то нужно? - помощница тихо вошла в кабинет. Мато была красивой девушкой, Аран давно решил пригласить ее куда-нибудь. Но пока на это просто не было времени.

- Нет, спасибо, - и Мато вышла.

Даже она уже не верила в успех. Никто уже не верил. Первые семь попыток наладить контакт оплачивали три ведущих государства мира и три представителя всегда сидели в этой комнате. Следующие три Аран проводил в одиночестве. Остальные - оплачивал лично, спасибо богатому отцу. Да и расходы были не столь велики, ведь оборудование ему благодушно оставили, все же рассчитывая на успех, а энтузиастов еще хватало. После двадцать второй попытки, из энтузиастов остался только он и Мато. Государства даже не интересовались ходом исследований, церковь лишь охраняла Матерь, не позволяя нанести ей вред. И церковь регулярно приводила своих служителей, дабы те могли прикоснуться к божеству. Именно эти прикосновения, точней галлюцинации, что возникали после них, и были причиной, почему Аран все еще верил в возможность общения. В галлюцинациях была логика, Аран видел ее. Воспоминания десятков книг, что сохранились в местной библиотеке, только подтверждали его идеи. Матерь была разумна, Матерь пыталась общаться. Просто никто еще не смог вести с ней беседу.

Настройка завершена. Декодер надет на голову. Система передатчиков перехватывала все реакции Матери на малейшие раздражители. Аран верил, что контакт возможен.

--

- Он был упорен, этот мальчик.

- Почему Вы не реагировали на его попытки?

- Я спала. Боль утомляет. Постоянное присутствие рядом людей больше не удивляло.

- Но ведь священники получали свои видения.

- Обрывки моих снов, не более того. Это был действительно хаос, в котором Аран увидел систему. К счастью, я проснулась до того, как он бросил свои попытки. И пусть я едва не лишилась разума, это стало счастьем. В информполе это записано как «Первый контакт».

--

- Меня кто-то слышит? Здесь есть кто-то? - голос был уставший. Голос был женский. Голос звучал у него в голове. Чертов декодер сработал!

- Я слышу Вас, я слышу Вас. От имени человечества, приветствую Матерь.

Голос надолго замолчал и Аран уже начал беспокоиться, но декодер вновь ожил.

- Боже, я говорю с человеком. Сэнсэй, я справилась, сэнсэй... Синдзи, малыш это ты?- Аран услышал рыдания. Ему стало неловко, словно он подслушивает что-то, что совсем не предназначалось для его ушей. - Нет, конечно, это не ты. Конечно, это не ты, — и вновь рыдания. А затем внезапное спокойствие — Простите мою неучтивость. Как Вас зовут?

- Аран Ногот, - ученый бросил попытки сразу что-то понять.

- А я — Юй Икари. Рада познакомиться, Аран. Зовите меня просто Юй.

- Юй, откуда Вы? Где звездная система, с такими существами как Вы? Как Вы оказались здесь? - Аран поддался вперед в нетерпении.

В голове раздался лишь мелодичный смех.

- Аран, я боюсь Вас разочаровать. Я — человек.

Аран тряхнул головой. Не может быть.

- Но, это тело... Как?

Она начала рассказ.

--

- Мы говорили часами. Знаешь, это глупо прозвучит, но я, возможно, даже влюбилась в него. Хотя спустя миллионы лет вне человеческого тела я уже вряд ли могу испытывать настоящие эмоции. Но говорить с живым человеком после столь продолжительного молчания было истинным счастьем. Длилось оно, правда, недолго. Его убили.

Блондин вздрогнул. Юй удивилась: ИскИн так походил на человека.

- Кто?

- Я не знаю. Официально: его попытались ограбить, он сопротивлялся, его зарезали. Многие обвинили иерархов церкви в убийстве, так как Аран практически разрушил основы церкви Матери своими выступлениями и записями наших разговоров. Возможно, правительство устранило ненужного ученого, который узнал слишком много. Я была в ярости.

- Вы решили отомстить?

- Я освободила Лилит.

--

Она навсегда запомнит то, что сотворила. Гора взорвалась, когда клон Лилит расправил крылья и взмыл в небеса. Всего на две минуты Юй поддалась ярости и утратила контроль над Ангелом. Двух минут хватило безумной Лилит, чтобы убить почти пятьдесят тысяч человек. Землетрясение по всей округе, уничтоженная гора, разрушенный город. Только ужас перед содеянным позволил Юй подавить сознание Ангела и вновь пронзить себя Копьем.

--

- После этого я поняла, что слишком опасно привязываться к кому-то.

- Почему Вас не уничтожили после этой, - ИскИн явно искал подходящий термин, - этой вспышки?

- Церковь пригрозила террором всем, кто просто подумает нанести мне вред. Да и мало кто представлял, что может мне навредить. Скоро началось Воссоединение и люди готовились к покорению космоса.

- И Вы стали нужны.

- Да. Я предложила свой S2, как источник энергии. Споры длились долго, многие не доверяли мне. Но куда больше людей боялись оставлять меня на планете. Они модифицировали мое тело, как смогли. Сделали меня сердцем этого корабля. Я рассказала им технологию создания ограничителей для Евы, но мне не поверили - горькая усмешка, - да и кто доверится неизвестному монстру, пусть тот и утверждает, что он — человек. Пусть этот монстр и создал человека.

Они помолчали. Блондин задумчиво рассматривал сидящую перед ним женщину.

- Вы говорили о словах, что помогали Вам преодолеть световые годы на пути к планете. Что за слова?

- Сэнсэй просто продолжил мою мысль.

--

- Люди обречены погибнуть вместе с этой планетой, но Ева может жить вечно, пока бьется сердце того, кто внутри нее. Она будет существовать даже когда Земля, Луна и Солнце исчезнут через 5 миллиардов лет. Даже если я буду одна... Мне будет одиноко, но пока я живу...

- Память о людях не исчезнет.

--

ИскИн молчал. Юй рассматривала высокого блондина, порождение электронного разума. Разума, что наконец осознал себя.

- Вы и сейчас чувствуете боль от Копья?

Юй только кивнула.

- Простите, я, наверное, слишком беспокою Вас, не позволяя уснуть.

- Как же ты похож на человека. Или мы можем создавать только собственные копии? Впрочем, не важно. Я привыкла к боли, не волнуйся. Да и когда мне еще выпадет возможность встретить такого прекрасного слушателя? Ты ведь по-прежнему хочешь услышать историю моего мира?

- Конечно.

- 13 сентября 2000 года от Рождества Христова произошло событие, названное людьми Вторым Ударом...

Тихая беседа шла своим чередом.

Огромный колонизационный корабль, что нес почти сотню тысяч человек, застывших в анабиозе, вернулся на свой курс. Стальная громадина разрывала пространство, питаясь от S2-двигателя существа, скованного внутри. На бортах корабля сияла надпись: «Синдзи Икари». В конце концов, Юй могла себе позволить маленькую прихоть.

Работа 5. Панта реи

Я должна сохранить свою человечность… Человекость. Человеческую суть. Уже не задаваясь вопросом, что это значит.

Каждый день, который есть чистая условность и прихоть внутреннего времени «Евы», я получаю знания. Здесь нет светил, вокруг которых планета обращается за 24 часа, но мой день делится на три отрезка – 8, 8 и 8, первая часть – научная информация, вторая часть – гуманитарное образование (мой досуг, который сложнее работы), третья – медитация, которая заменяет мне сон. Я изо всех держусь за мысль, что боевой робот, внутри которого заточено мое сознание, - это космический корабль, а не протез несуществующего тела, ничтожный по меркам космоса.

Просто маленький маневренный корабль, да, Гендо?

И в нем – невероятное количество информации, все, чем смогло снабдить меня умирающее человечество…

Стихи, немедленно читать стихи – они заменяют слезы, которым неоткуда течь… Или крик, который некому услышать…

Привычный соблазн накатил, как воспоминание. Я наткнулась на интересную историческую хронику 12 века. Хочется проглотить текст немедленно, раскрыться информационному потоку, загрузить это в матрицу и – узнать. Нельзя, если я не хочу действительно стать монстром. Я буду читать ее с черепашьей скоростью несовершенного хомо сапиенса. Возможно, это разочарует и утомит меня когда-нибудь. Но пока больше похоже, что в моем решении – единственное спасение от безумия или прострации; один раз я чуть не провалилась между звезд… Впрочем, это снова поэзия. Один раз, если быть точной, я находилась в неактивном состоянии более года. Моим будильником стал взрыв сверхновой… Величественно, пожалуй, да?

И теперь я чутко слежу за собою. Я контролирую себя. Я кажусь себе необъятной, ибо могу занимать себя мертвыми знаниями еще целую вечность. Человек – это макрокосм; банально, пока вокруг бродят и запинаются другие люди, но когда ты один, это пугает, давит, страшит… И расширяет до размеров Вселенной…

Много поэзии, много непролитых слез, Юй.

Обязательный ритуал: визуализация. Смотрю на свой портрет, на портрет сына, мужа, знакомых. Я все помню. Больше того, я не могу забыть – и не собираюсь стирать. Любая капля информации сейчас драгоценна. Я не новая Ева, я поняла это почти сразу, я семя человечества в «Еве» - пустячная поправка…

Когда я чувствую, что заговариваюсь, я делаю записи. Серия импульсов, почти протокольные предложения, никакой сугубой необходимости в этом нет, но они успокаивают меня. В конце концов, личный дневник и не должен быть ценным, как…

И обладать строгостью. Второй цикл из 8 старомодных единиц времени – не для строгости. Я должна сохранить свою человеческую суть, свои неряшливые, неоконченные мысли, свои предрассудки. Да, и предрассудки. Их так же трудно не растерять в космосе, как идеалы или волю. Звезды сжигают все лишнее.

А если бы предрассудки мои забылись, я была бы богиней отталкивающих холоднокровных существ на Доре. Они, без сомнения, разумны, но не гуманоидны. Я могла бы развить их, вливая по капле знания и свет другого мира. Век, другой… Но эти костистые спокойные существа? Я принесла бы им только боль… Они бы принесли боль мне. Кому из них я могу рассказать о Синдзи, а, черное небо? О моем мальчике, который дрался так храбро и был любим так мало?

Стихи, Юй… Много стихов… Просматривай все свои пожарные архивы, слезы кипят в душе…

Будет еще один шанс. Я нашла планету, похожую на Землю. Она населена, и моя безупречная оптика показывает, что постройки внизу используются как жилища. Небольшие дома почти правильной геометрической формы, каждый индивидуален… Следующие восемь часов я провожу на орбите…

***

Удивительные. Да, они удивительны! Всем планетам я даю свои названия, ведь человечество не успело забраться так далеко. Эта слишком мала, чтобы называться Маджипуром, а следовало бы… Во всяком случае, ничто не может помешать мне дать имя ее аборигенам. Настоящие метаморфы! Они бесконечно текучи, они наделены тонкой восприимчивостью к информации… Самой примитивной: только что луч местного солнца коснулся поверхности, и они стали золотистыми, и изменились температурные характеристики, а еще я почти уверена, что они отражают голодную энергию пробудившихся птиц и активность растений… Я тоже расцветаю, как их гигантские цветы. Кажется, это то, что нужно! Кажется, я дома…

***

Новичок упал в грязь, отчаянно брыкая ногами и закрывая лицо. Тодзи молотил его по корпусу, хотя обычно упавшие соперники его не занимали – попросту вошел в раж. Кенске уже дважды окликал друга, потом воровато оглянулся, отрастил, в обход Первого Пункта Конвенции, лишнюю руку со свинчаткой в кулаке и ткнул Судзухару под ребро. Тот охнул, перекосился и обернулся, наконец, к дружку. Контрабандная конечность давно исчезла.

- С ума, что ли, спрыгнул? Чего ты на него накинулся? – сварливо спросил Айда, потирая руку, которую будто бы отбил.

- Ты меня ударил? – не веря собственным ощущениям, переспросил Судзухара.

- Слушай, это у тебя «два китайских предупреждения», не у меня! Кто Кацураги упрашивал не выгонять его из школы?

- Ты, гвоздь беременный, меня ударил??

- Э! Ну ты че? Я же объяснил…

- Судзухара! Кенске! Ко мне поднялись оба быстренько.

Мальчики подняли головы, хотя по замершим позам было понятно, что до обоих дошло – влипли. И смотреть вверх было нечего: в школе все прекрасно знали, что Мисато Кацураги, майор в отставке, обожает смотреть в подзорную трубу из своего кабинета. Тодзи был незлобным и бесхитростным, дрался, когда вдохновение находило, так что прятаться по углам – это был не его стиль.

- Черт. Ты идиот, Тодзи.

- Я с тобой потом поговорю,  - сипло откликнулся здоровяк и хотел сплюнуть под ноги. Но удержался – Кацураги продолжала смотреть сверху вниз, как коршун из гнезда.

- Пошли, чего стоять.

- Ну и что ты ей скажешь? – уныло уточнил Айда, плетясь следом. – Фамилия у новичка не понравилась?

- Да, не понравилась.

- Ты предупреди, чего петь-то будешь. А то у тебя с импровизациями проблемы.

- Пошел ты!

Синдзи Икари полежал на земле еще немного, потом потрогал разбитую губу и поднялся. Сначала на четвереньки, потом на ноги. Ему было тошно, хотя не слишком. Качок налетел слишком быстро, не возил лицом по грязи, не говорил… Так что униженным себя Синдзи не чувствовал – только избитым.

И с чего это он, спрашивается? Неужели потому, что он поговорил со старостой?

Икари тщательно припомнил первый день в новой школе. Да, он только со старостой говорил… Воспоминание было таким ярким, что под рубашкой непроизвольно стал вырисовываться девичий бюст. Син нахмурился, встряхивая головой; грудь исчезла.

«Сложно удерживать конфигурацию, когда эмоции…»

- Синдзи Икари, ты тоже зайди, - пронзительный голос директора смягчился, когда Кацураги разглядела кровь. – Прописали тебя, а?

Новичок отмолчался и пошел на третий этаж. Не спеша.

Когда дошел, Тодзи и Кенске уже исчезли – испарились по второй лестнице. Синдзи видел макушку качка сквозь стеклянную дверь – Тодзи выглядел умеренно наскипидаренным.

- Проходи, садись, - пригласила майор, гостеприимно подвигая кресло на колесиках – такой мебели Икари никогда не видел и посмотрел с интересом – но молча. – Как тебе местный бретер?

- Я не разглядел.

Кацураги расхохоталась.

- Ладно, чего ты такой сумрачный? Зато больше ничего подобного без причины не будет. Судзухара у нас «с понятием» парень…

- Лежачих бьет…

- Увлекся, бывает. Я ему врезала.

- Что??

- М-м-м… Проболталась. Ладно, сделаем вид, что оговорилась… В общем, Синдзи, все будет в порядке, обещаю.

Смешная рожица показалась на левой щеке директора; стоило к ней присмотреться, как смайлик исчез. Мальчик остался сумрачным.

- Синдзи, ну что ты? Мне становится неловко за этого поганца. У нас нормальная школа! Не лучшая в городе, да, но все же шестое место в рейтинге!

- Мисато-сан, а правда, что раньше у нас вообще этого не было?

Настроение Кацураги явно подпортилось, она внимательно посмотрела на Икари:

- Что ты имеешь в виду?

- Всё это. Не было агрессии, не было… Дома старые никто не убивал…

- Всего несколько случаев… Это трагическая случайность, ты же знаешь…

- Иногда я думаю, что приду в город, чтобы достойно умереть, стать домом для других ллилл, а меня… демонтируют…

- Да почему именно тебя?

- А почему эта третья школа, и меня в ней снова бьют?

- Ну… Плохая карма? Плохая фамилия?...

- Слишком просто…

Майор Кацураги подошла к понурому новичку, картинно выпрямилась возле окна (из здания напротив часто смотрел в подзорную трубу странный бородач в перчатках) и сделала строгое лицо. Пара лишних рук незаметно устремились к мальчику и ласково обняли его, приласкали.

- Не думай об этом, малыш. Всегда есть шанс переписать жизнь заново. Вот увидишь, с завтрашнего дня ты станешь настоящим счастливцем! Ты уж мне поверь…

Работа 6. Поход на NERV или «Как я встретил вашу маму»

В главных ролях:

Аска Сорью Ленгли Цепелин Непобедимый Герой Арены – танк, лидер рейда.

Айда Кенске – чернокнижник, парень, который умрет первым.

Аянами Рэй – волшебница, кудере, влюблена в Синдзи.

Синдзи – паладин, хилер, дебил.

Таинственный Разбойник - ?????

-Ты дурак?

-Аска, я правда не понимаю.

-Ну ты и дебил. Иди в столицу, там у командующего берешь квест и фаст портаешься к нам через телевизор, теперь понял?

***

Возле входа в замок NERV было необычайно жарко. Небольшая площадь перед рвом и пока закрытыми воротами крепости была переполнена. Многие от нечего делать устраивали меж собой дуэли. Те, что поотмороженей – просто валили всех подряд, пока стража или другие искатели приключений не утихомиривали их.

-Спасибо за телепорт, Кенске – поблагодарил чернокнижника Икари. Начинающий повелитель тьмы лишь молча кивнул. Рэй никак не отреагировала на появление члена группы, но чувствовалось, что за этим игнором скрывалась какая-то ТАЙНА.

-Синдзи! Наконец-то прибыл! – в голосе Аски читалась не радость, как вам могло показаться, а скорее что-то вроде «ну ты и тормоз».

-Да-да.. – неловко начал Икари – Извините, через варп пришлось лететь минут 15, не меньше.

-Неудивительно, вон здесь сколько желающих закрыть контент! – сказал Кенске, поправляя очки.

-Говорят, те, кто первыми завалят главного босса получат «Меч Тысячи Истин».. –абсолютно лишенным эмоций голосом сказала Рэй.

-Харош болтать. Ждем нашего разбойника и начинаем прорываться ко входу – Аска, как всегда была очень жесткой, как, впрочем, и полагалось рейд-лидеру.

-Ассска… - заикаясь, начал Синдзи – Разве это хороший план? Тут все-таки стража… Да и потом, нас ведь могут убить…

По профессии он был паладином и потому всегда нервничал, когда речь шла о том, чтобы пролить чью-то кровь. За исключением крови малоопытных странников из другой фракции.

-Дурак. Если нас убьют, ты нас всех воскресишь.

-А если убьют меня?

-Тогда мы найдем другого хила.

-А если убьют  нас всех?

-Всех все равно не убьют! Кто-нибудь выживет и пройдет рейд с рандомами до конца! И харе задавать тупые вопросы!

Аска встала на небольшую бочку и, активно жестикулируя, стала раздавать ценные указания.

-Так! Внимание! Рэй, мути стол! Кенске, ставь сортир с камнями здоровья! Синдзи, поменяй подгузники, воняет!

Синдзи никогда не нравилась магическая еда. На вкус она была какой-то резиновой. Закончив необходимые приготовления, группа выдвинулась ко входу в NERV.

Ближайщее такси находилось в соседнем регионе, тем не менее, ушлые маги всегда были готовы открыть портал за тысячу золотых. Перед рвом стояла небольшая сцена, на ней глашатай королевста «Метелица» (именно они отвечали за открытие нового подземелья) отчаянно пытался навести порядок на площади:

-Дорогие друзья! Магические каналы прегружены! Пожалуйста, прекратите призывать других искателей приключений! Чисто технически наши….

Ужасный метеоритный дождь заглушил голос глашатого. К безумному пироманту рванул отряд стражников, волшебника быстро скрутили и увели в неизвестном направлении.

-…не выдержат такой нагрузки. И пожалуйста, прекратите убивать друг друга! Стража не справляется со своей работой…

Тактика была ошибочной. Если до этого пвпешились только самые отбитые оторвы, теперь в массовую драку не лез разве что ленивый.

-Прочь с дороги, уроды! – заорала Аска, раскручиваясь на месте со своим топором.

Это слегка отбило желание отдельных личностей прописать нашим героям люлей, но такие все равно находились. Рэй безостаоновочно колдовала кольцо холода, чтобы охладить таких парней в прямом смысле.

-Черт, даже если мы сможем дойти до входа в инст, фиг мы туда попадем – буркнул Кенске, пересутпая через очередной охладившийся труп – Уж больно много народу.

-Без паники! Альтернативные пути есть всегда! И мы их найдем!

Синдзи лишь тяжело вздохнул. Резиновая еда плохо переваривалась и меньше всего ему сейчас хотелось идти в рейд. Но раз Аска сказала «надо», значит «надо».

-Идиоты! Хватит колдовать! Лагает нереально!!! Сейчас же все навернется раньше времени!!!! – не унимался глашатай.

Группа особо активно колдовавших магов услышала только то, что хотела услышать.

-Начнется раньше времени!!!! Колдуем поцаны, колдуем!!!!!

-НЕТ!!!! ДА ОСТАНОВИТЕСЬ ЖЕ ВЫ НАКОНЕЦ!!!!!!!!!

-Синдзи, твою мать! Кончай мандрожорить! Или хиляй или вливай дпс, иначе кикаем тебя нахрен!!!

Аска в своем призвании была истинным профессионалам. За другими она следила даже лучше, чем за собой, как правило находя оправдания собственным фейлам в чужом бездействии.

ВНЕЗАПНО раздался жуткий грохот. Молнии, огненные метеориты, чудовищные торнадо, снег и адское пламя заполонили площадь перед замком. В самой земле образовались огромные трещины, обнажавшие лавовые реки из предыдущих мировых обновлений. Большая часть стоящих на площади погибла мгновенно.

-ЧТО ЭТО????? – закричал кто-то.

-ЭТО КАТАКЛИЗМ!!! АХАХАХ! ОТЛИЧНЫЙ ЭВЕНТ! МУХАХАХ! – вторили ему.

«О боже это конец» - подумал Синдзи.

Огромный смерч совершенно внезапно подхватил наших геров и унес их черт знает куда.

***

-Ну и где мы теперь? – почесывая спину, поинтересовался Кенске.

-Без понятия – буркнула Аска.

-Судя по тому, что здесь очень холодно, много снега и мы очень высоко – это горы – подключил интеллект Синдзи.

-Горы? Какого черта этот торнадо занес нас в горы! – Аска со злостью вытащила карту из-за пазухи.

-Ну походу главные из «Метелицы» решили слегка разгрузить зону перед инстом. Вот мы и здесь.

-Блин, но ведь отсюда спускаться целую вечность! – с ужасом воскрикнул Синдзи.

-Ну-ка заткнулись все нахер. Тут инфа похуже прошла… - Аска буквально покраснела от гнева – они переносят дату открытия NERV на неопределенный срок.

Повисло гробовое молчание. Такой подставы от «Метелицы» не ожидал никто.

-Что же теперь делать? – спросил Синдзи.

По лицу рыжей воительницы вот-вот должны были потечь крокодильи слезы.

-Есть один способ… - прошептала Рэй – Но для этого нам придется воспользоваться темной магией эксплойта.

-Я готова на любые жертвы, для того, чтобы войти в топ 10% – решительно заявила Аска - Говори, Аянами.

-Зоны, где мы сейчас находимся нет на картах. Однако, если мы спустимся по текстуре вниз, то окажемся в нижней догме.

-Это же финальная стадия подземелий NERV!!! – воскликнул Кенске – Мы первыми в мире завалим главного босса…

Рэй молча кивнула.

-Отлично! Давайте сделаем это! Все за мной! – заорала Аска, подбегая к краю горы.

-Не очень уверен насчет того, стоит ли нам пользоваться темной магией… - начал было Синдзи.

-Ты что, дурак? Все прыгают и ты прыгай!

Синдзи тяжело вздохнул и последовал за командой.

***

-Аска, может хватит собирать паровоз? – обеспокоенно спросила Рэй. А если в голосе Аянами звучали  хоть какие-то эмоции, это означало что-то очень очень нехорошее.

-Спокойно! У меня фулл эпик! Я ещё больше если надо затанчу!!!

-Аска, у меня мана заканчивается… - осторожно начал Синдзи, но в пылу битвы рыжая не стала обращать внимание на столь важную информацию.

Кенске нервничал. Его демоны беспорядочно носились по полю боя, пытаясь вырубить паровоз монстров, стремительно несущихся за Аской.

-АЙДА! БЕСИШЬ! У ТЕБЯ ДАМАГИ МЕНЬШЕ ЧЕМ У ХИЛА!

Чернокнижник психанул и вызвал армию демонов бездны.

-СУКА!!! ВЫРУБАЙ АГРО!!! КЕНСКЕ!!!!

Демоны бездны пали смертью храбрых. Добившие их треш-рыцари перевели свое внимание с Аски на оставшихся без защиты магов. К нем присоединился весьма солидный вагон элитных офицеров безопастности NERV.  

-Рэй, есть АОЕ какое-нибудь против этих уродов?

-Нет.

-Это вайп – констатировал Синдзи.

-Ладно. Время юзать «Круговерть Пустоты» - сказал Кенске и, прежде чем кто-либо успел крикнуть «НЕ НАДО!! ТОЛЬКО НЕ КРУГОВЕРТЬ ПУСТОТЫ!» произошло нечто ну очень очень сильно ужасное.

***

-Ну и где был хил? – чуть позже спросила Аска – Пришлось прыгать в шахту лифта, чтобы треши не забили. Ну и конечно «круговерть пустоты»…

Рэй задумчиво повертела посохом:

-Он мог бы стать великим чернокнижником.

-Почтим память Кенксе минутой молчания – пафосно сказал Синдзи.

-Нахер минуту молчания. У нас тут каждая секунда на счету. В любой момент кто-то может закрыть контент раньше нас!

-Как-то это не-по христиански – начало было паладин, но Аска заткнула его мощной затрещиной.

-Идем дальше.

***

Перед очередной дверью эпически мифического подземелья героев поджидал белокурый юноша.

-Это что – босс? – спросил Синдзи.

-Какой нафиг босс. Это так, непись. Тупо сумашедший, сейчас будет какой-нибудь бред нести – пояснила Аска.

-Приветствую путники, - начал юноша.

-А скипнуть – никак? – на всякий случай уточнила Аска.

-Никак – разочаровала её Рэй.

Юноша продолжал:

-Меня зовут Каору Нагиса и то, что вы добрались до нижней догмы, говорит о том, что вы величайшие из когда-либо живших героев. Проделать столь долгий путь вчетвером…

-Вообще-то Кенске погиб – уточнила Аска.

-….это огромный труд. Но теперь вам предстоит самое сложное - убить главного злодея этого мира, начало и конец. Но это не так просто сделать. Её защищает сильнейшее АТ-поле, которое невозможно пробить ни одним заклинанием. Для того, чтобы сразится с главным злодеем вам потребуется артефакт, который был утерян тысячу лет назад – Копье Лонгиния.

-Так. Ну по предварительной информации копье нужно брать у промежуточного босса – Акаги Рицко. Если так, то вернем его обратно минут за десять, не больше.

-Твоя мудрость не знает границ, огневолосая воительница… Позволь мне провести вас к Акаги Ужасной.

-Давай, только фаст. И, если это возможно – заткни свой рот.

Рэй не стала объяснять Аске, что с разговаривать с нпц – занятие на редкость бессмысленное.

***

По пути к Акаги Ужасной Каору разговорился с Синдзи:

-Паладин, а что ты думаешь о справедливости?

-Она должна быть восстановлена!

-А как насчет чести?

-Я с ней сражаюсь. Уже два года.

-Хм, понятно…Мне кажется, у нас есть что-то общее.

«Действительно, вы оба придурки» - подумала Аска.

***

-Так, все внимание. Если верить карте - в следующей комнате нас ждет Акаги. Все стандартно – по возможности сбиваем ей таргет, уворачиваемся от АОЕ и самое главное – если на полу под вами какая-то лужа – валите с этого участка нахрен. Надеюсь, все понятно.

-Отличная тактика, Аска – безэмоционально сказала Рэй. Если бы это была не Рэй, то получилось бы саркастично – Но нас только трое, урона может не хватить.

-Вас четверо – уточнил Каору, улыбаясь.

-Заткнись, тупой непись – раздраженно сказала Аска – Тебя мы в замес не берем, завалят ещё, квесты сдавать будет некому.

Каору молчал и улыбался. Синдзи тоже молчал и улыбался. Ему было приятно, что хоть кто-то понимал его непростые паладинские проблемы.

-Если что – Синдзи реснет. Все, понеслась, я врываюсь!

И Аска вбежала в круглую залу, в центре которой стояла Акаги Ужасная. Года экспериментов с магией и днк превратили её в ужасного  полуогненного-полузмея-получеловека.

-ОЧИСТИТЕСЬ ОГНЕМ! – вместо приветствия закричала она, посылая в сторону Аски испепилительные волны огня.

-Кудаж она без шмота на фаер резист пулить побежала… - в глазах Синдзи в который раз застыл ужас. За пару секунд он произнес все извсетные ему благословления света в адрес Аски и, что характерно, они её подлечили.

-ФУЛЛ ЭПИК ТАЩИТ!!!!! – орала Аска, отчаянно отпуливая босса поближе к группе.

Аянами с трудом удерживалась от фейспалма.

Битва предстояла непростая. Уже через две минуты зала больше походила на испытательный полигон ядерного оружия. Пол, потолок и стены местами обвалились. Все вокруг было в зеленом дыму.

Пот градом катился с лица Синдзи. Он едва-едва успевал лечить Аску.

-Осталось недолго – приободрила его Рэй.

Синдзи очень удивился – ведь Аянами никогда так не делала. Наверное, он бы тоже ей что-то сказал, если бы Акаги опять не заговорила, вернее не заорала:

-ДУМАЕТЕ, ЭТО КОНЕЦ? ДУМАЕТЕ ВЫ СМОЖЕТЕ ПОЛУЧИТЬ КОПЬЕ ЛОНГИНИЯ! КАК БЫ НЕ ТАК! КРУГОВЕРТЬ ПУСТОТЫ!!!

-ЛООООООЖИСЬ!!!!!!  - только и успела крикнуть Аска.

-Синдзи! Я люблю тебя! – только и успела выкрикнуть Рэй.

-Рэй, я…

Все трое на всякий случай закрыли глаза. Никому не хотелось видеть собственную смерть в ужасном кроговерте пустоты.

И тут совершенно внезапно перефирическим зрением герои увидели едва заметную тень. Тень проскользнула к кастующей «круговерть пустоты» Акаги и с жутким боевым воплем «УАРК!» выстрелила из футуристической пушки.

Этой тенью был Альберт Пен-пен.

Акаги мгновенно скукожилась в маленькую, кудахчащую курицу. Исходящие от нее волны огня превратились в перья.

-Кукарек? – спросила Акаги.

Аска совершила героический рывок и размазала курицу по полу.

-Пен-пен! Я так рад тебя видеть! – от переизбытка эмоций Синдзи пустил скупую паладинскую слезу.

Рэй залилась краской. Ей все ещё было стыдно за случайно обороненное признание в любви. Но ведь кто же мог знать, что это ещё не конец?

-Уарк! – радостно крикнул Пен-пен, отбрасывая в сторону однозарядный «Птицефикатор девять тысяч».

-Ты где был???? – закричала Аска, разрываясь между желанием  заорать матом и обнять припозднившегося пингвина.

-УАРК! УАРК! УАРК! – пояснил Пен-пен.

-Что значит ходил за нами в инвизе через фоллоу? Твою ж мать….

-Все хорошо, что хорошо кончается – сказал Синдзи с некоторой надеждой взглянув на Рэй.

Волшебница неловко отвела взгляд и, чтобы хоть чем-то себя отвлечь обыскала труп курицы.

-Отлично, копье похоже там есть! Ролить на него не будем, пусть Рэй себе забирает, за посох сойдет – рассудила Аска.

Аянами молча кивнула.

-Ну а теперь рванули к главному боссу! Вчетвером-то мы его точно прикончим!

***

Перед входом в логово самого последнего босса друзей поджидал Каору.

- Наконец-то вы убили Акаги Ужасную! А теперь я убью вас и заберу копье Лонгиния се…

Огромная ледяная глыба пригвоздила юношу к стене. На его лице появилась слабая улыбка.

Рэй одобрительно кивнула – мощность Копья Лонгиния внушала уважение.

-Так и знала, что он здесь не просто так – будничным голосом пробормотала Аска, обыскивая тело на предмет ключа от центральной догмы.

-НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ! – запоздало крикнул Синдзи, падая на колени – Это был мой единственный друг!!!!!

-У тебя нет друзей. Только сопартийцы.

-Прости меня, Синдзи… - прохрипел Каору – Будь счастлив с Рэй… Если, конечно, вы не собираетесь войти в нижнюю догму и огрести люлей от Юи…

Аянами осторожно, как будто боясь электрического разряда, положила руку на плечо Синдзи:

-Икари-кун. Пойми, так надо.

- Я..  - Синдзи немного подумал, вскинул все «за» и «против» и даже до него внезапно дошло, что не так уж все и плохо - Хорошо.

-Лизаться будете, когда «Меч тысячи истин» будет нашим! Ходу!

***

Арена для финальной битвы представляли из себя пещеру с огромным кровавым озером. В центре озера возвышалась величественная фигура фиолетового робота с головой озверевшего единорога. Робот выглядел не очень дружелюбно.

-Так вот ты какой, самый главный босак значит! – радостно завопила Аска – Синдзи, Рэй, становитесь вон за тем камнем, там оно вас не достанет! Пен-пен, го со мной! Все, понеслась! В атаку!

Аянами вытащила копье Лонгиния:

-Давайте сделаем это.

-Уарк! – бросил свою боевой клич Пен-пен, паралельно уходя в инвиз.

Больше его никто не видел.

Синдзи не испытывал всеобщей эйфории по поводу встречи с «самым главным босаком», но на всякий случай тоже крикнул:

-Не убегать!

На всю пешеру стал вещать демонический голос:

-Через миллионы лет после того как ваша цивилизация исчезнет и будет забыта, мы продолжим существовать и создадим тысячи других цивилизаций. Память о человечестве не будет забыта. Миры, созданные по ошибке  будут уничтожены.

Своды пещеры затряслись и с потолка посыпались камни. Чудовище зашевелилось и стало чаржится в танка. Фулл эпик в очередной раз оправдал себя, выдержав удар пятитонной туши. Однако монстр закрылся от атак героев оранжевым октаэдром АТ-поля.

Аска, не отрываясь от битвы стала объяснять команде тактику:

-Так! Похоже здесь несколько фаз! Сначала прошибаем АТ-поле копьем Лонгиния, действуй, Рэй!

Копье вонзилось в АТ-поле, рассеивая его.

-Отлично! Теперь тупо дамажим!

Фейверки заклинаний стали врезаться в броню босса.

- Вы существуете, потому что я позволяю. И вы умрете, потому что я так хочу.

Аска совершала отчаяные прыжки и увороты, не переставая орудовать топором:

-Рэй! Целься в центр! Там ядро!

Аянами кивнула. В её арсенале оставалась ещё парочка мощных заклинаний, способных пробить ядро даже самого эпического босса на свете.

-Глупцы. Уничтожив ядро, вы лишь погубите себя… А заодно – и весь этот ошибочный мир…

-Рэй! Не слушай её и заряжай ледяную глыбу прямо в ядро!

И ледяная глыба полетела в ядро. Монстр отчаянно попытался вытащить её из своей груди, но у него ничего не получилось. Его огромная туша завалилась и стала медленно осядать на пол подземелья.

- Уничтожение ядра Евы-01 вызовет сильнейший выброс магии тьмы, который уничтожит все… И тогда я смогу начать заново. Кстати, небольшая утечка уже началась. Приятной вам смерти.

Лица Аски и Рэй исказила гримаса боли. Черные кольца тьмы подняли их в воздух, опутали и стали душить.

Синдзи магия тьмы не была страшна, ведь он был паладином, храбрым воином света. Увидев мучения дорогих ему людей он почувствовал в себе прилив бодрости и сил.

Бросив боевой клич: «ИИКАААРИИИ СИИНДЗИ!!» он ринулся к ядру самого главного босса и пронзил его своим паладинским мечом насквозь.

Самый главный босс был повержен. Выброса магии тьмы так и не произошло. Почему? Наверное, потому что так надо.

Прежде чем кто-либо успел как-то среагировать на победу над главным боссом Пен-пен вышел из инвиза и заролил на Меч тысячи истин что-то в районе 920. Радостно уаркнув, пингвин забрал меч и ушел обратно в инвиз.

После этого его вообще уже никто никогда не видел.

Аску переполняла гордость. Она ещё не знала о судьбе меча тысячи истин.

-Ребята, мы сделали это.

Рэй неуверенно посмотрела на Синдзи. Их взгляды встретились, обещая им обоим светлое будущее.

Они взялись за руки.

 

На следующий день всех забанили.

Конец.

Работа 7. Предсказание Красной луны

 

«Между седьмым и восьмым криком полуночной цапли, когда Красная луна появится меж скал Малой Рогатки, а ее красный свет озарит высокое озеро Вечного сна и спустится в его водопадах в нижнее озеро Сновидения, когда воды успокоятся и ни одна волна не плеснет на белый камень Берега, а Светлая луна скроется за орлиными скалами – гадающему надлежит смиренно поклониться царице видений – Красной луне, скинуть с себя одежды и войти в воды озера Сновидения, ступая медленно и осторожно, не тревожа гладь и не создавая ряби. Идти, пока не погрузится в воду полностью, а дальше – плыть, не закрывая глаза, по свету Красной луны и внимать всем образам, рисуемым светом.

Ошибешься во времени – быть беде.

Потревожишь озеро – быть беде.

Громко заплещет вода в водопадах – быть беде.

Увидишь на дне зеленые ракушки – к дождю».

Обладая голосом плавным, мягким и словно все время предостерегающим, Юно закончила чтением на дожде, словно бы с особенно не хорошими предчувствиями. По девушке казалось, что она уже окуналась в озеро Сновидения и уже видела драматичные, но слегка занудные, картины грядущего. Слушательниц, казалось, пробрало, но настроя не сбило. Тихо переговариваясь, чтобы не прослушать седьмой крик полуночной цапли, и быстро, чтобы у жертвы не появилось повода избежать ритуала, девушки начали расшнуровывать оратору туфли.

 - Знаешь Юно, – вполголоса начала Нао, – тебе повезло хотя бы в том, что завтра праздник урожая и никто, кроме нас, не решился уехать из Полиса ради гаданий.

- И твою наготу увидим только мы и твой будущий муж! – оптимистично поддержала Эри, бережно складывая ленты туфлей.

- А я бы и вас не хотела видеть в этом списке. – Внушительно пресекла всякие подбадривания Юно.

Тяжело посмотрев на лучших подруг, и, с сомнением, на белый камень Берега, она все таки сделала шаг из туфлей. Камень оказался холодным, а вода, должно быть, еще холоднее. Юно с тоской думала о том, что больше никогда не будет решать споры игрой в гляделки. Может быть она и увидит что-то в красном свете, а может ее, под покровом этого света, утащит на дно сонный звероящер. В озере Сновидения никогда не было ни животных, ни растений, но и аппетитной Юно там тоже никогда не было. А еще, вполне возможно, какие-то простолюдины все же затаились в темных кустах позади.

Тем временем везучая часть гадательниц  успела расстегнуть невезучей застежки корсажа. Красная луна преодолела последние крохи пути и оказалась в излучине скал Малой Рогатки. Свет ее, как описывало гадание, сбежал по водопадам и озарил путь гадающему. Грянул седьмой крик полуночной цапли.

- Да настигнет вас обеих Безумная Ева, если я не вернусь из этого озера!! – напоследок внушительно и зловеще пожелала Юно подругам, скинула одежды и плавно вошла в воды озера.

 

Подруги, ни мало не гнушаясь, постелив платье третьей гадательницы на белом камне Берега, смотрели на полное звезд небо, наслаждаясь прохладным, но не слишком, воздухом в ожидании. 

-…. Ева покинула людей и теперь мы сами по себе, нет другого способа узнать, что ждет нас после смерти! – Эри сделала драматическую паузу, пытаясь заинтересовать слушателей, и продолжила, не дождавшись реакции, – И ждет ли что-то вообще?!

- Ты все равно не узнаешь наверняка, а так и умрешь в неведении.

- Ну и как ты можешь жить, не зная? – снова воскликнула Эри, но сколько бы надрыва она не добавляла в голос, публика, в лице одной Нао, оставалась безучастной. – Ну ладно, а эти иероглифы в пещерах Великой Рогатки, кто-то ведь должен расшифровать их, все знают какие они древние, но никто не знает, что точно они обозначают! Слишком много там непонятого!

- Да брось, все знают, что их нарисовала сумасшедшая Ева, а потом люди прогнали ее из долины Рогатки и с тех пор она бежит по планете и будет бежать до скончания времен, а если остановится – смерть нам всем, в красном зареве комплементации. – Нао снова попалась на удочку хитроумной Эри.

- Дааа, и откуда же они об этом знают? Где доказательства? Почему я должна им верить?

Но Нао быстро взяла себя в руки и эффектно перевела тему, заметив легкие колебания воды.

Юночка плыла обратно к берегу. Медленно, чтобы не нарушать гладь воды, но скольких трудов ей стоило не плыть быстрее! Было видение, не наврало гадание.

-А тебе не кажется, что она плывет как труп? – вдруг спросила Эри, с сомнением косясь на всплывающую спину гадательницы, казалось бы презревшую правила ритуала.

- Однако странно она плывет, ногами к нам что ли? – Нао то же призадумалась.

Все пытались найти в Юночке некий изъян, но редко у кого получалось. Вот и сейчас Юно четко придерживалась собственного плана, спокойно и не торопливо вдыхая и выдыхая в Железную Маску, гениальное изобретение человечества, переплетение трубочек и мешочков с кислородом. До берега оставалось чуть-чуть, она уже видела впереди камни и скоро сможет коснуться дна ногами.

- Это… где ее волосы? – удивленно прошептала Эри.

Нао шагнула вперед, во все глаза смотря на то, что волны выбрасывали на Берег. Девушки подошли ближе.

«Дно, наконец-то!» – Юно распрямилась, и зашагала, подскакивая на цыпочках по камням, на ходу снимая маску. Ее подруги уже стояли на берегу, ожидая ее. Но что это рядом с ними? Юно сделала еще несколько шагов и охнула. Гадание не наврало: исполниться видение должно было в ближайшее время.

На белых камнях лежало и даже слегка шевелилось тело. Или что-то похожее на тело, но не до конца оформившееся, так что не было понятно мужчина это или женщина, было лишь понятно, что оно пыталось стать человеком. Как кусок глины, из которого начали лепить, но позабыли и занялись чем-то поинтереснее. Пугало лишь явное наличие жизни в этом куске.

 

Планета не была людям родной, она не была их землей, колыбелью цивилизации. Философам нового человечества казалось, что планета относилась к людям, не являвшимся ее детьми, слегка скептически. Периодически она рождала новые формы, долженствующие затмить человечество своим великолепием и заставить немедленно покинуть планету. Пока, однако, плоды ее трудов оставались неоцененными и человечество планету не покидало.

Тело по-пингвиньи хлопало зачатками рук и потянулось к людям, пару раз ему почти удалось добраться до ног Юно, но та топала ногами и Тело пугливо изворачивалось.

- Эволюция…. – только и смогла пробормотать Нао.

Учитывая, что непонятно было чего ждать от такого подарочка, девушки решили как можно быстрее рассказать о находке старейшинам родного Полиса.

 Путь предстоял неблизкий, народу на тракте, в ночь перед праздником урожая, быть не должно, а из озера Сновидения выползло новое чудовище. Поэтому ехать в трехколесной телеге под светом Красной луны было не страшно – было жутко. Подруги пытались срывающимися голосами обсуждать случившееся, но, как назло, в кустах Большого Пути тут и там подвывали шоарские лисы. Иногда им казалось этого мало, и их сиреневые шубки перебегали дорогу, пугая тройку тощих мустангов.

 

 

Праздник урожая – главный праздник Новых людей. Театр, музыка, шуты – такое Новых людей ждет лишь раз в году, а потому на площади собрались почти все жители. Все они ждали торжественную речь старейшин.

Ежегодно на празднике урожая подводились итоги по всем фронтам человеческой активности, первой и главной темой был, конечно же, урожай – сколько собрали, сколько недобрали из-за бедствий, сравнивали с предыдущими годами и говорили о нововведениях. Так в позапрошлом году очень удачно взрастили серебряные пшено-гречицы, однако в этом год весь урожай погиб по причинам весьма таинственным и  старейшины должны были рассказать, в чем же дело. Так же говорили и о достижениях науки человечества, говорили мало, быстро и слегка стесняясь – достижений почти не было. Приходилось, бывало, говорить и о совсем не приятных вещах.

 Покрытый сединами старейшина Огнилиус собрался с силами и оглядел толпу, собравшуюся на площади.

- Друзья мои! Сегодня вы будете пировать и веселиться как в последний день! – по толпе пробежался рой улыбок и легких смешков. – Ведь……. Уже завтра нам всем, каждому из вас… нужно будет собрать силы и противостоять новым врагам!

Улыбок в толпе не осталось, лица горожан посерьезнели, и даже дети чувствовали изменение атмосферы. Кто-то попытался заплакать, но вместо утешений получил щелчок по носу – сейчас слишком важно услышать все!

- Оракулы приносят плохие вести один за другим, грядут новые испытания.

- Нашему виду всегда приходилось бороться за существование, родную планету пришлось оставить, но мы все равно победили, выжили и сохранили свою цивилизацию! – слово взял  другой старейшина, Мафиус. – Климат и атмосфера этой планеты пригодны для обитания людей, но жизнь ее не хочет нашего присутствия. Вы все помните звероящеров, которые охотились только на людей, вы все знаете об опасности шоарских лис, единственной целью которых было наше истребление. Каждое новое создание этой планеты жаждет нашей смерти. Это не наш дом и не мы здесь хозяева. Помня об этом – мы действуем на опережение. Каждый возможный агрессор – будет уничтожен. Мы не в том положении, чтобы любезничать.

- Да что появилось то?! – нетерпеливо выкрикнул кто-то в толпе и послышались одобрительные комментарии.

Третий старейшина встал и повелительно вытянул руку, призывая к спокойствию:

- Из озера Сновидения явилось чудовище. Оно похоже на человека, оно имеет руки и ноги, голову, оно учится ходить и, по нашим данным, оно все еще не сформировалось окончательно. Оно меняется и становится похожим на нас.

Гробовая тишина была ему ответом. Чудовище, похожее на человека? Подобие человека, призванное уничтожить человечество?!

- Мы получили вести о схожем случае в Вест-полисе. Их чудовище тоже было похоже на глиняный слепок, но всего две недели и у него отросли когти и появились зубы, хотя нет пока губ – спустя две недели метаморфоза еще не закончена. Чудовище посадили в клетку и проводили эксперименты: из всей предложенной крови, оно выбрало человеческую и атаковало ученых.

Помолчав, он продолжил:

- Между озером Сновидения и Вест-полисом лежит Таинственный лес, мы предполагаем что колыбель новой жизни располагается там. Пока не стало слишком поздно,  добровольцы из мужчин, старше 13 лун, отправятся на поиски. Да хранит вас Великая Ева!

 

Юно смотрела и не могла поверить, ведь она уже видела, видела в багровом свете луны, видела начало конца. Люди будут бороться, отчаянно, но безнадежно…

Работа 8. Рай для Евы

Вот и все.

Проект, который мы вели двадцать лет, подошел к концу. Дирижер взмахнул копьем Лонгиния и уверено закончил это произведение. Как и миллиарды лет назад, Земля окрасилась в красный, вихрем перемен сорвав с людей одежду и прикрыв срам фиговым листиком.

Я многое поняла, Синдзи. Нам никогда не избавиться от одиночества, и потому — до свидания. Я обрекаю себя на муку вечности, чтобы дать тебе возможность решать самому, что делать со своей жизнью. Ни отец, ни мать, ни кто-то еще, но ты сам будешь выбирать свой путь.

А я прощаюсь с этой планетой. Увидимся ли мы вновь? Кто знает. Впереди у меня лишь холодный и бездонный космос. Мы создавали Еву на замену богу, и потому она будет жить вечно. Я буду жить вечно. Наверное, это очень страшно, но сейчас я не боюсь, малыш.

 

Я лечу сквозь пустоту и чувствую, как что-то меняется. Словно из меня вынимают стальной стержень, на котором висела вся конструкция из костей и живой плоти. Видимо, я удаляюсь от Земли все дальше и дальше. Кто бы что ни говорил, а у живых существ и породившей их планеты всегда будет сильная и неразрывная связь. В прочитанных мной книгах фантасты всегда сходились на мысли, что потеря Земли вызывает у людей отчаяние.

Что мне теперь делать? У маленькой частицы нечто, оставшейся от Икари Юй и помещенной в этот камень, нет глаз. Я лишь могу предполагать, что сейчас лечу куда-то вперед. А может быть, вниз. А может быть, в сторону. Лицо Евы царапают холодные снежинки звезд, таких далеких и бездушных, ее закручивает вьюга космической радиации и темной энергии. Я даже свою скорость не знаю, могу лишь предполагать, что она постоянно уменьшается — все спутники, запущенные за пределы Солнечной системы, специально разгоняли, используя притяжение больших планет.

Удастся ли мне покинуть родной дом или я свалюсь куда-нибудь в Красное Пятно на Юпитере? Что происходит вокруг? Я просто ничего не чувствую. Время потеряло для меня хоть какое-либо значение — быть может, это даже хорошо.

Прошла минута — или год.

Что-то проскользнуло мимо и сразу исчезло, я даже не успела толком понять это ощущение. Конечно, забрав человеческое тело, природа должна была возместить мне утраченные органы чувств. Но что именно я сейчас заметила? Комету? Это пояс астероидов?

А вдруг это уже пояс Койпера? Привет, Эрида, если ты вообще тут. А вдруг это облако Оорта! Седна, подружка, блесни чем-нибудь. Или вообще другая галактика! Эх, профессор Фуюцки, почему мы не оснастили Еву измерительными приборами?

Милый Синдзи, мне стало немного страшно, но ты не волнуйся, я со всем справлюсь, я ведь твоя мама. Правда, в книгах не пишут, что делать, если ты бессмертным камнем свалишься на чужую планету. Наверное, ждать ее разрушения, чтобы полететь дальше. А если я упаду в звезду? А если черные дыры все-таки существуют?

Как забавно, мои мысли состоят только из вопросов и пустоты. Может ли душа раствориться в космосе? Темная материя, ну хоть ты намекни. Что мне теперь делать? Человечество даже со слепым котенком нельзя было сравнить — в космических масштабах оно было настолько несмышленым, что напоминало скорее простую клеточку без ядра, которая невесть как зародилась в суматохе разбегающихся галактик.

Прошел год — или тысяча лет.

Вдруг я почувствовала промелькнувший мимо огонек. Божественная искра? Конечно нет. Интересно, что же это... По скорости было похоже на комету, если я правильно определила. Но почему вдруг огонь? Хм... быть может, она несла в себе замороженные частицы воды, в которых сохранялись нужные для возникновения жизни аминокислоты? Мимо меня пролетела жизнь?! Профессор, теория панспермии в действии! Надеюсь, ты найдешь удобную планетку и превратишься в прекрасное создание, маленькая аминокислота! 

Прекрасное, как человек, э-хе-хе...

Прошла тысяча лет — или миллиард.

Мне стало жарко. То есть, конечно, не мне, а Еве, но каким-то образом я смогла это почувствовать. Что происходит? Я наконец-то встретила свою звезду смерти? Горение продолжалось совсем недолго. Для меня, неясно сколько времени проболтавшейся в космосе, это скорее походило на вспышку.

 

ам ам ам ам ам ам ам

 

И я поняла, что остановилась. Вокруг был ад. Отчаянная размытость черного космоса сменилась какими-то оранжевыми и красными пятнами. Все вокруг пылало, взвивалось огнем до самых небес, хищно накидывалось на любую свободную поверхность, чтобы закрутить этот огненный вихрь еще сильнее, чтобы стать, наконец, новой звездой.

Но вскоре я поняла, что ошиблась. Вокруг было жарко, но совсем не из-за дикого пламени. Вокруг кипела жизнь! Именно кипела! Бурлила, брызгала горячим желанием выжить, шипела безостановочными изменениями и застилала все паром призрачных возможностей, новые двери в которые открывались с каждой секундой. Еще и еще.

Живая чашка Петри.

Я не могла в это поверить. Я только что огненным камнем свалилась на молодую планету, где всего какой-нибудь миллиард лет назад появилась жизнь?! Синдзи!.. Профессор! Да где же мои приборы?!

От возбуждения я потеряла и так атрофированное чувство времени. Напрягла все фибры души, чтобы понять, что тут происходит.

 

я смертельно голоден я хочу только есть жить есть жить жить жить ам ам ам ам

 

Судя по яркости красок, здесь активно развивалась жизнь, но на какой она стадии? Кажется, эта планета очень горячая, я бы сказала, градусов 60-90 по Цельсию. Быть может, она всегда повернута к своей звезде одним боком, и мне посчастливилось упасть на солнечную сторону. Если предположить, что вокруг меня простейшие анаэробные прокариоты, и принять во внимание температуру, выходит, что в этой атмосфере, как и на нашей молодой Земле три миллиарда лет назад, большей частью витает метан и углекислый газ, парниковым эффектом набрасывая еще десяток градусов.

Есть ли здесь вода? Должна быть обязательно, хотя бы в виде пара. Как же трудно тешить себя предположениями, не в силах проверить их на практике... Словно смотришь на запретный плод. Интересно, если так горят прокариоты, как же ослепительно ярко светится Земля в период царствования людей?

Сколько же теорий, сколько гипотез я могу сейчас проверить! Смена эпох, оледенение, наверняка тут найдется место и для великих вымираний. Наверное, мне удастся встретить даже «последнего общего предка», которого мы не смогли обнаружить даже в самых древних отложениях.

 

всеми силами всеми способами жить впитывать все что вокруг умирать рождаться снова снова снова

 

Но на какой же стадии находитесь вы, малыши? Я заметила, что подо мной красные пятна стали чуть ярче. Когда кончится мое везение? Кажется, я упала в какой-то мелкий водоем и сразу привлекла внимание этих малюсеньких жировых комочков. Думаю, на ложноножки можно не надеяться, но живые, пусть и такие простые, существа планеты должны были почувствовать чужака. Жизнь направит их ко мне — и что же произойдет дальше?

Однако мембрана у них и правда есть. Ты не можешь называться живым существом, если у тебя нет формы. Вот и подтвердилась, а точнее опроверглась первая теория, но странно – сожалений по этому поводу я совсем не чувствовала. Я кругом ошибалась, мой милый Синдзи. И спасибо тебе, что ты нашел в себе силы вернуться.

 

кто это я тебя не знаю откуда ты появился почему ты такой странный ты чужой мне все равно я умираю с голоду жить жить жить ты не опасный жить жить не вкусный жить

 

Можно я назову твоим именем вон ту клеточку? Я скучаю, малыш. Как ты там без меня? С тобой все в порядке? Наверное, я была плохой матерью, нужно было проводить с тобой больше времени. А может, мне было предначертано оказаться на чужой планете и принести сюда новую жизнь.

Я чувствовала себя огромным цветком, который, по-королевски раскинув руки-лепестки, наблюдал за своими младшими братьями.

Живи, малыш-Синдзи. Я внимательно наблюдаю. Вот ты первый раз испытал на себе, что такое бинарное деление. Вот одна из твоих клеточек умерла — не могу понять почему. Вот твои структура и строение ДНК стали чуть сложнее. Давай-давай, милый.

Я наблюдаю за тобой уже, наверное, миллионы лет, и все это время не спускаю с тебя глаз. Ты молодец. Ты стал гораздо взрослее, сложнее. А потом что-то изменилось.

 

что это я не могу жить почему еда плохая я умираю не живу плохо страшно больно умираю жить я хочу жить есть жить есть не умирать есть другое есть новое чужак

 

Сначала я не поняла, почему огонь вокруг стал постепенно угасать. Как-то раз я случайно заметила, что мир уже не сияет так, как раньше. Постойте... Что происходит? Почему угасает жизнь?

На планете стало чуть прохладнее. Куда-то делся весь метан, наверняка его заместил...

Если бы у меня были руки, я бы несколько раз хлопнула себя по лбу, а потом настучала бы по щекам. Кислород! Атмосфера насыщалась кислородом, и все анаэробные малыши погибали! Этого не может быть... Неужели я... Ну конечно. Пусть и красный, но океан — я принесла с Земли цианобактерии. И сейчас местная вода окрашивалась зеленым не потому, что в ней было много железа, а потому, что в ней развернули свои солнечные батареи первые на этой планете фотосинтезирующие организмы! Вверх тянулись небоскребы строматолитов, корпорация «Чистый воздух» производила кислород в промышленных масштабах, хотя ее никто об этом не просил. 

Эволюция шла своим чередом. Даже занесенные извне бактерии сумели адаптироваться и занялись своим прямым делом — устроили биологическую революцию. Без устали, планомерно, миллион лет за миллионом лет. Моих анаэробных малышей почти не осталось. Я все так же наблюдала за малюткой Синдзи, и однажды с ним случилось странное — он поделился как-то не так, а через некоторое время для метаболизма попробовал использовать кислород. Вдохнул первый раз в жизни (было немного жаль, что не закричал, как младенец). Я смотрела на эту клеточку как на собственного ребенка. Я была за нее так рада. Она выжила. Как и мой милый сын, она смогла преодолеть невзгоды и продолжила свое развитие.

 

Я новый Я другой хочу есть жить но другое Было страшно но теперь хорошо я смертельно голоден жить есть дышать жить есть дышать Чужак странный интересный Ты меня меняешь непонятно но хорошо ам ам ам ам ам ам ам ам ам ам ам

 

Фотосинтезирующие профессионалы с Земли работали с большим усердием. Прошло еще несколько миллионов лет, и пожар вокруг вспыхнул с новой силой. Это был уже не тот огненный вихрь, о нет, — это была пожравшая планету геенна огненная. Все, что могло гореть, горело, а что не могло — превращалось в то, что может, и поджигалось. Кислородная катастрофа, чей причиной явилась я, уничтожила почти всех анаэробных малышей, остудила планету, насытила воздух свободным окислителем и устроила местное подобие Кембрийского взрыва — жизнь словно расправила крылья. На планете появились эукариоты (я отдельно поздравила Синдзи с его первым ядром), впервые клетка перемещалась с помощью ложноножки, впервые детки открывали для себя особые отношения «хищник – жертва». Мир менялся стремительно, может быть даже слишком. Не сделала ли я хуже, занеся на планету бактерии, опережающие свое время? Но маленькие организмы на всех парах мчали к первым хордовым, и я успокоилась. Интересно, какими они будут? Сильно ли Синдзи этой планеты будет отличаться от моего Синдзи? Появятся ли динозавры? А может, этот мир станет царством рыб и сине-зеленых водорослей?

 

Я новый. Я сложный. Я не понимаю, но это хорошо. Я могу быть на земле, я могу быть под водой, я могу быть в воздухе. Я везде, и всегда хочется есть. Сложно внутри, но работает. Я дышу, ем и живу. Я хочу еще, новое сложное, просто новое, другое, жизнь, меняться. Не стоять на месте, лететь вперед, сквозь целый мир! Чужак, все из-за тебя. Спасибо тебе. Без тебя плохо, с тобой хорошо. Пусть чужак, но мне радостно. Будь здесь, помоги мне, хочу быть рядом.

 

Я до сих пор не понимала, сколько на этой планете жидкой воды, но с учетом остывания выходило, что океан в привычном мне виде должен существовать.

И представлялся он мне зеленым. Это была по-настоящему зеленая планета с цветущей у берегов водой, с гигантскими бактериальными матами, с невероятными морскими организмами, простейшими и не очень, названия которым не смогла бы придумать даже моя фантазия. Малыш Синдзи давно уже разделился на несколько видов, родов, семей, его потомки жили и на большой глубине, и на мелководье, и на суше. Но ирония заключалась в том, что я видела его — именно его, моего малыша-Синдзи, который миллиард лет назад был еще анаэробным прокариотом, а теперь его потомок вовсю работал хлоропластами, помогая земным цианобактериям изменять атмосферу.

 

Но вот планета вновь покраснела, и случилось это не из-за буйствующей жизни. Температура поползла вверх. Поначалу я не придала этому большого значения, потому что совсем не знала, какие геологические процессы здесь происходят, может, просто началось извержение вулкана.

 

Жарко. Сложно дышать. Плохо сложно. Чужак, что случилось?

 

Но я снова ошиблась. Это было начало великого вымирания. Единственное объяснение, которое я смогла придумать, называлось двумя страшными словами: «метангидратное ружье». Сама того не желая, я притащила в этот мир оружие. Человек не может жить без убийства — очередная теория была доказана. 

И я была той, кто в очередной раз уничтожил жизнь на целой планете.

 

Местные водоемы едва ли напоминали Тихий океан — они были меньше и мельче, именно поэтому почти вся их поверхность смогла зацвести. Сине-зеленые водоросли настолько развились и разрослись, что укутали зеленым покрывалом всю жидкую воду. Они как обычно вырабатывали кислород, а до тех, кто оказался под этим вероломным покровом, лучи родной звезды уже не доставали. И тогда гигантские столбы строматолитов и другие фотосинтезирующие бактерии мелководья сошли с ума, начав вырабатывать... метан. Постепенно умирая, они оставляли последний привет этой планете.

И жизнь снова забурлила, но теперь ядовитым для аэробов газом, вырывающимся со дна зеленого океана. Я видела это — за какую-то тысячу лет из жидкой воды высвободилось столько метана и углекислого газа, что планета вновь стала горячей. И все бы обошлось, если бы не разогретый океан, который выпустил из-под литосферных плит морского дна еще больше смертельного газа. Счет шел не на миллионы и даже не на тысячи лет. Счет шел на десятки лет. Вырывающийся из недр планеты метан стремительно замещал собой весь свободный кислород. Жизнь за такой скоростью просто не успевала. Я вновь увидела, как гаснет пламя, но на этот раз оно рисковало погаснуть навсегда. Я уже знала, что аэробные организмы вымрут все до единого, а кто успеет адаптироваться — будет сожжен сухой атмосферой. Я видела, как умирает мой Синдзи. Он лишь недавно стал формировать себе некое подобие скелета, но, к сожалению, это его не спасло. 

 

Чужак, мне больно, зачем ты делаешь мне больно? Я хочу жить, есть, лететь сквозь мир, ты принес с собой беду. Чужак, мне очень больно. Каждой моей частичке больно и страшно не знаю как выразить это это страшно и невыносимо Жарко плохо нечем дышать и все из-за тебя все из-за тебя жить я должен жить обязательно умирать и жить должен жить есть ам ам ам ам ам ам ам ам ам ам ам    ам          ам                     ам 

 

Резкое увеличение температуры по всей планете спровоцировало массовое извержение вулканов. Малыш Синдзи еще пытался вспомнить, как можно жить без кислорода, он старался законсервировать себя, чтобы переждать этот жуткий катаклизм. 

Но все было тщетно.

Маленький беспозвоночный Синдзи умер у меня на глазах. Последние огоньки света гасли, я вновь видела лишь непроглядную тьму. Планета тряслась, дрожала, ревела, в каком-то безумном порыве стремясь извергнуть из себя все, чем наградила ее природа. А повысившийся радиационный фон уничтожил последних анаэробов, которые смогли пережить кислородную катастрофу.

 

я тебя ненавижу

 

Через несколько тысяч лет на планете не осталось никого.

Какое-то время она продолжала пыхтеть ядовитыми газами и истекать жаркой магмой, пока не застыла окончательно.

Вся местная жизнь была мертва. Все мои цианобактерии были мертвы.

Наверное, если бы я могла плакать, я бы заплакала. Мне так хотелось последовать за ними, за край, чтобы не видеть этой пустоты и мрака, чтобы попросить у них прощения. Чтобы попросить прощения у маленького Синдзи.

Да, профессор. Техногенная панспермия — весьма грязный эксперимент. Бактерии извне уничтожили целую планету.

А что было бы, если бы я прилетела сюда чистой? А что было бы, если бы я могла их усмирить? Бы, бы, бы...

Планета мертва, я это знаю. Мертва как камень, как бездонный космос.

Видимо, так чувствует себя мать, у которой рождается мертвый ребенок. Мне повезло — Синдзи появился на свет крепышом. Но родитель из меня ни к черту, и потребовалась целая планета, чтобы объяснить мне это.

Я умею лишь убивать. Я настоящий человек. Я вечная Ева в этом безмолвном Эдеме. Меня никто не изгонял, я сама изгнала всех.

И я останусь тут памятником человечества. Раскинув руки, распяв себя на трупе невинной жизни, я подставлю истерзанные тело и душу нестерпимо сухому, шершавому, как наждачная бумага, ветру, и буду слушать мертвую тишину, мысленно обращаясь ко всему космосу: «Пожалуйста, не приближайтесь к нам».

я тебя ненавижу

Работа 9. Хрустальный мир

     – Они называли это время полднем, – тихо произнесла Аннэ, полулежа в жидком кресле на террасе своего дома с хрустальными колонами, и глядя на Клео. 

     Она еще помнила времена, когда темные пятна на поверхности красного гиганта были едва заметны, сейчас же они превосходили размерами их родную луну Эо.

     – Они? – Переспросил спокойный голос за спиной, а на плечи легли ловкие ладони с длинными пальцами, остающиеся все такими же нежными, как в день их знакомства.

     – Я не слышала, как ты пришел, – Аннэ попыталась встать, но Шен легко удержал ее на месте. – Почему ты не разбудил меня?

     – Я еще не настолько стар, чтобы мне нужна была помощь в приготовлении ужина, – он усмехнулся. – А ты так сладко спала, я еще не видел, чтобы ты засыпала днем.   И ты разговаривала во сне.
     – Правда? И что я говорила?
     – Это был один из древних языков, мертвый. – Шен стал на колени рядом с креслом и заглянул в ее глаза. Его любимая серебристая маска с красным узором на щеках висела на груди, а желтые зрачки светились изнутри.  Она почувствовала легкое прикосновение, но шутливо оттолкнула его. – Так что тебе снилось?
     – Люди. Лилим.

     – Только не говори, что опять видела Землю. Я думал, эти сны прошли еще до нашей встречи.

     – Я тоже так думала, – Аннэ рассмеялась. – Но, похоже, ошибалась.

     Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить все подробности своего сна, а когда посмотрела на мужа, с удивлением увидела морщинку, пересекавшую его лоб, как бывало, когда он о чем-то волновался.

     – Впрочем, я не уверена, что видела лилим, все перемешалось.

     – Перемешалось?                                                                        

     – Да. Я была собой, а не человеком, как раньше. И находилась я не на Земле, а здесь, в долине за домом. Зато лилим были здесь. Двое. Одного из них звали Йенн Дженкинс, как он сам сказал. Он все время шутил, смеялся, и повторял, что им наконец–то удалось найти нас, а другие не верили. А потом он поцеловал меня…

     Аннэ замолчала, поняв, что не стоило говорить мужу такие подробности. Но Шен, казалось, пропустил ее слова мимо ушей, и опять потянулся к ней. На его лице появилась покровительственная улыбка, которую она ненавидела и обожала одновременно.
     – Всего лишь сон, милая. Твоя фантазия. Как, по твоему, лилим могли добраться сюда?

     – На корабле, – упрямо ответила она. – Помнишь комету, которую мы видели вчера? Это были они, им пришлось пролететь мимо и два раза обогнуть Сио, прежде чем они смогли догнать нас с подходящей скоростью. Это мне Йенн рассказал.

     Несколько мгновений Шен сохранял спокойное выражение лица, и рассмеялся. Поднялся и взъерошил ее  серебристые волосы, как делал это каждое утро.

     – Даже если допустить, что лилим живы и даже сумели покорить такие пространства, да еще и найти нас, этот Дженкинс не сумел бы поцеловать тебя. Наша атмосфера убила бы его меньше чем за минуту.

     – Да, я знаю, – ответила Аннэ, наблюдая за едва заметным движением Клео по красному небосводу.

        Серебряный свет Шри превращал весь их дом, построенный родителями Шена на берегу моря, в громадную сверкающую шкатулку. Большинству жителей Эо сияние голубой звезды нравилось куда больше мерцания Клео, но Аннэ по душе был именно нежный красноватый свет умирающего гиганта. Она не спеша гуляла между колон, снимая с хрустальных стен золотистые плоды и время от времени поглядывая вверх, на звезды. Она могла даже найти крошечную красную точку Земли, когда–то бывшей их домом. Как и все хилдар, в детстве Аннэ видела сны о старой Земле, полной жизни, с гигантскими океанами и зелеными лесами. Ученые таки и не сошлись во мнении, чем были эти сны – воспоминаниями, намертво запечатанными в их генетический код, отголосками мыслей–снов Элу, их праматери, принесшей их на скалистую луну газового гиганта Сео, или даже эхом ныне живущих на Земле. Последнее казалось самой нелепой догадкой, ведь все экспедиции, отправленные на Землю, возвращались ни с чем. 
     Хилдар бережно записывали свои воспоминания. Сперва в книгах, но очень быстро столь несовершенный инструмент заменили кристаллы памяти, бережно хранящиеся в башнях–шпилях, выстроенных вокруг храма Элу. Целые поколения изучали записи, которые сами же и создавали, строили теории и модели, чтобы как можно точнее воссоздать и изучить жизнь лилим, и, что главное – найти причину их гибели. Изучение продолжалось, пока не исчезли почти все белые пятна. Они знали о своих предках все, что только можно было узнать, и это знание не принесло им ожидаемого умиротворения.
     Свет Шри всегда казался Аннэ чужим, слишком холодным и колючим, хотя именно в сиянии Шри первые хилдар поднялись из крови Элу и устремили взоры вверх, в бескрайний космос.
     Чтобы хоть как-то занять себя, Аннэ принялась за уборку – рассыпала по дому металлическую пыль и наблюдала, как горячий ветер уносил ее прочь вместе с сором. Потом занялась ужином, но назойливые мысли о гостях из прошлого не давали ей покоя. Она была одной из немногих, кто все еще посещал башни, которые для многих стали реликвией, и часами просматривала записанные сны, всегда предпочитая первоисточник и возможность почувствовать себя одной из лилим статьям ученых и их книгам. Шен относился к таким увлечениям жены снисходительно, хотя и не одобрял. Он даже подарил ей золотой браслет, найденный одной из экспедиций на Земле. На внутренней стороне все еще можно было различить слова на незнакомом языке, и Аннэ была уверена, что сумела бы их прочитать, но не делала этого, желая сохранить таинственность украшения, которое, не снимая, носила на запястье.
     – Вот бы хоть раз увидеть живого лилим, – прошептала она, наблюдая за стальными башнями Тира, их столицы, раскинувшейся на противоположном берегу моря. Они возносились вверх на несколько километров, и, казалось, поддерживали небосвод, а электрические разряды, проносившиеся по блестящей поверхности, делали их живыми.  
     Серебристая, как свет Шри, трава ласково обхватила босые ноги Аннэ, пытаясь удержать на месте.   У пологого склона, спускающегося к морю, она остановилась.

     – Моря, полные влаги, голубой и прозрачной. В которой можно плавать и даже нырять.

     На мгновение ей показалось, что плотные белые клубы газа, бурлящие внизу, прекратили их постоянное движение, и их цвет изменился на красный. Аннэ вспомнила сон, о котором не рассказывала ни матери, ни Шену. Там она была маленькой девочкой, выбравшейся из красного моря, и зовущей родителей.
     – Бессмыслица. Жизнь покинула Землю вместе с Элу, – она развернулась и быстрым шагом направилась к дому.

         Ночью Аннэ опять не могла уснуть. Она была уверена, что увидит тот же сон, и боялась этого. Стоило закрыть глаза, и смуглее лицо Йенна тут же возникало перед ней, только он больше не шутил и не смеялся. Он пытался снять шлем своего скафандра, не смотря на ее предостерегающие крики, которые он не понимал, и в тот же момент задыхался, глаза теряли задорный блеск, а кожа становилась тоньше страниц книг.

     Шен лежал рядом, плотно сомкнув глаза, его лицо напоминало серебристую маску, которую он одевал, покидая дом. Эта маска пугала Аннэ, но она никогда не говорила об этом мужу, боясь его расстроить. Она могла бы прокрасться сквозь его защиту, пока он спит, заглянуть в самые глубины сознания и увидеть все его мысли. Последнее время Шен приходил домой хмурый, почти ничего не рассказывал. Сразу после ужина садился в свое любимое кресло,  тут же принимавшее форму его тела, и пальцами перебирал иероглиф книги. Певучий голос повествовал о путешествии Элу, – существа стол же странного, как и страшного, – сквозь тьму космоса в поисках нового мира для своих детей взамен разрушенной войной Земле. С каждым днем голос книги становился все тревожнее, а Шен все больше мрачнел, прислушиваясь к ее звучанию. Хотя Аннэ и не любила выбираться в город, она знала, как хилдар иногда начинают разговор на незнакомом языке, а потом извиняются друг перед другом, и делают вид, будто ничего не произошло.  Только дети без тени смущения поют никому не известные песни, бегая по улицам, вторя голосу, поющему в их сознании. 

     Все чаще она думала о Элу, восседающей на своем троне в храме, выстроенном первыми хилдар. Она была одной из машин, служившей для уничтожения человечества, и Аннэ не раз задумывалась, почему она спасла их, почему пошла против воли своих создателей. Элу дала своим детям сильные, выносливые тела, наполнила жизнью мир для них, но сама не захотела изменять свою плоть, с каждым мгновением поедаемая микроорганизмами Эо, и в то же время возрождающаяся. Никто так и не сумел проникнуть в ее сознание, не смотря на частые попытки, и только редкие мысли были доступны хилдар, подобно столбам раскаленного газа на Клео, вспыхивающие в ее сознании.

     – Зачем она сделала это? – Спросила Аннэ у звезд над головой.

     – Ты о чем? – Шен открыл глаза,

     – Прости, я думала, ты спишь.

     – Даже сквозь сон я чувствую твое беспокойство. Последнее время ты сама не своя.

     – Как и ты, – резко ответила она, поразившись собственному отвращению к покровительственным ноткам в его голосе.

     – Ты опять видела тот сон? – Все так же спокойно спросил он. – Поэтому не можешь уснуть?

     – Да. И не только. Ты ведь участвовал в последней экспедиции на Землю, ты гулял по ее поверхности и видел красный океан. Неужели нет совсем никакой надежды, что лилим возродятся? Они ведь все еще живы, пусть и потеряли свою оболочку. Почему больше не отправляют ни одной экспедиции?
     – Аннэ, ты и сама видела все моими глазами, пережила все то, что в свое время пережил я. Неужели ты думаешь, что я мог утаить что-то?
     – Нет, но видеть все твоими глазами и своими – разные вещи. Они ведь создали Элу, и она была лишь одной из их машин. Неужели существа, создавшие божество, способное заселять целые миры, не сумели уберечь себя?
     – Мы ведь не знаем, что происходило перед самым уничтожением. Сны о том времени слишком противоречивы  и расплывчаты…

     – Поэтому я и спрашиваю тебя.

     – Хорошо, я отвечу, – в голосе мужа послышалось раздражение. – Лилим были великой расой, но они использовали свои возможности для уничтожения. Их целью были не звезды, а собственное величие, и они разрушили себя изнутри, оставив лишь несколько погребенных под песками городов. И красный океан, поглотивший все живое. Если подойти слишком близко,  можно почувствовать, как разум наполняется их криками, их болью, и целой бурей эмоций и переживаний, – глаза Шена вспыхнули как никогда ярко, рука, покоившаяся груди, сжалась в кулак. – Они сами стремились к этому. 
     Он зажмурился, а когда снова открыл глаза, огонь сменился привычным сиянием.

     – Я не хотел тебя пугать. Тот хаос, бушевавший в голове на Земле, я никогда не сумею забыть.
     – Это я виновата. Не следовало мне лезть не в свои дела.
     – Пустяки, именно из-за твоей любознательности мы вместе, – он положил ладонь на ее лоб, и Аннэ почувствовала вону тепла, разливающуюся по всему телу. – Сейчас у меня проблемы на работе, но, как только все уладится, я найду самой большой корабль, и мы отправимся на экватор, где Шри никогда не поднимается высоко, а Клео почти не садится. Я даже позволю тебе управлять парусом, если пообещаешь больше не думать о лилим.
     – Правда? Ты ведь говорил, что это слишком опасно…
     – Я буду рядом, да и ты уже взрослая и справишься с управлением. А теперь спи.
     – Но…

   Новая волна пронеслась от его руки, мысли стали ленивыми и неповоротливыми, словно сытые огненные птицы. Уже засыпая, Аннэ увидела сквозь открывшуюся брешь в защите мужа, что он тоже боится.

     С самого утра небо затянули тяжелые красные тучи, Шри светила где–то на горизонте, а Клео вообще не было видно за переливающейся завесой. Башни города утопали в красном, а электрические разряды уходили вверх, в небеса. Уже к вечеру гроза могла пересечь море и обрушиться на их дом.
     Ночное спокойствие покинуло Аннэ, и она ходила по дому, не зная, чем заняться. Едва открыв глаза, она вспомнила самую важную деталь своего сна – Дженкинс вышел из своего корабля под аккомпанемент оглушающего грома и сверкание молний,  бьющих в синие  горные вершины на горизонте. 
     Шен читал свою книгу, и ее голос сейчас звучал не то криком, не то проповедью фанатика.
     “Лилим стали узниками своих желаний, они посчитали себя равными творцам своим и попытались воссоздать божество”.

     Цветы в клетках жадно открывали рты, когда Аннэ проходила рядом, они тоже чувствовали приближение грозы и беспокойство хозяйки. Все корабли с гигантскими парусами, пересекающие море каждый день, спрятали в доках, а над каждым домом поднялся громоотвод.

     К вечеру молния ударила в горную вершину совсем рядом, раздробив скалу. Аннэ вскрикнула от неожиданности и заметила, что пение книги утихло. Шен достал из шкафа свое ружье и надевал любимый синий плащ.
     – Куда ты собрался в такую погоду? – Спросила Аннэ, дотронувшись до локтя мужа.

     – На охоту. Не могу сидеть взаперти в такую грозу. Птицы наверняка выберутся из своих пещер и будут танцевать среди молний, а я ведь обещал тебе несколько пылающих перьев.

     Аннэ повернула мужа лицом к себе, но он уже успел надеть свою маску с красным узором на щеках, и она видела лишь желтое сияние, полыхающее в узких прорезях для глаз. Металл тут же принял форму его худых щек, подбородка, лба.

     – Не бойся, я буду осторожен.
     Он вышел прежде, чем она сумела что–то ответить. Аннэ долго смотрела, как муж спускается по пологому откосу, с легкостью преодолевая сопротивление серебристой травы, и исчезает в каменном лабиринте, ведущем в долину.  Она поняла, что маска Шена напоминала ей лицо одного из лилим, увиденного во сне в детстве. У него было бледное худое лицо, измазанное красной кровью.

     Шен всегда знал, как лучше поступить. Почти вдвое старше нее, он много занимался изучением лилим, участвовал в подготовке экспедиций и даже сам побывал на Земле, своими глазами видел разрушения и руины их мира. Если он говорит, что человечество мертво, так и есть.

     Аннэ принялась за уборку, но сразу же поставила на место корзинку с пылью. Гроза уже бушевала над головой, одна молния ударила в громоотвод их соседей, и по стенам дома пронесся разряд, затихнув лишь в скалистой породе. Цветы замерли и повернули свои слепые головы вверх, чуть приоткрыв голодные рты. Она устроилась в кресле, в котором впервые увидела свой сон, и небо тут же осветила вспышка.
     Огненная полоса пронзила тучи, оставляя за собой огненный хвост, подобно комете, и исчезла за горами. Послышался хлопок, намного громче грома.
     Аннэ вскочила с места и пробежала между хрустальных колонн, выскочила на улицу и сделала несколько шагов по откосу, с трудом вырывая ступни у цепкой травы. В долине полыхнул огонь, осветив тучи снизу, и все утихло.

     – Он сказал мне ждать. Сидеть дома, чтобы не произошло…

     Она сделала еще один нерешительный шаг и остановилась, пытаясь нащупать хоть что–то, чье-то неведомое ранее сознание, чью-то чужую мысль. Но вместо этого слышала лишь обеспокоенные грозой голоса соседей из ближайших домов, мерно текущие мысли моряков, внимательно наблюдавших за бурей на море, и даже отголоски волнений жителей города, где утром разыгралась гроза. Впервые в жизни она почувствовала отвращение ко всем этим голосам, никогда не покидающим ее сознание, со дня ее рождения. Голосам, которые позволяли хилдар всегда находить общий язык, понимать друг друга с полуслова, и в то же время отбирающие всю радость познания и изучения друг друга.

     С неба упали первые капли. Касаясь бледной кожи Аннэ, они тут же испарялись, превращались в крошечные клубы пара, оставляя после себя темные пятна. Она подумала, что следовало бы одеть свою золотистую, с голубым узором, маску, но сразу же прогнала эту мысль.   Кожа восстановится за несколько минут. Она подставила лицо дождю, позволяя ветру играть с ее свободным белым платьем и длинными серебряными волосами. Даже болезненные уколы капель казались ей чем–то приятным, запретным. Она вспомнила один из своих любимых снов, хранимый в башне.

     – Они часто гуляли под дождем. Держась за руки. Смеялись и радовались влаге, падающей с небес. Ценили каждый момент вместе, и познавали друг друга, все больше удивляясь и радуясь открывающимся знаниям. Лилим называли это любовью.
     Аннэ стояла так, пока дождь не прекратился.
     Сзади, из ущелья, послышался приглушенный расстоянием выстрел, потом еще один. Она знала, что это невозможно, но казалось, слышала жужжание разъяренных пчел, изрыгаемых ружьем Шена. Перед глазами снова всплыло смеющееся лицо Йенна, со смуглой кожей, полными губами, темными волосами и горбинкой последи носа. Точно как у девочки, которую она видела в своем первом в жизни сне, как если бы они были близкими родственниками, например, матерью и сыном.
     Сможет ли она так относиться к Шену, как раньше? Так же путешествовать по его мыслям и открываться ему?  Скорее всего, сможет.

     Аннэ вернулась в дом, разогрела ужин и ходила между хрустальными колонами, дотрагиваясь до всех вещей вокруг, дожидаясь мужа. Гроза ушла дальше, и небо очистилось, сияя россыпью далеких звезд.
     Шен вернулся часом позже. Его мантию покрывала копоть, а маска выглядела каменным изваянием, блеск глаз исчез. Не говоря ни слова, он переоделся, спрятал ружье и принялся за ужин. Аннэ сидела напротив и ковыряла в своей тарелке. Большая комната внезапно стала холодной и неуютной.

     – Что ты делаешь? – Спросил Шен? – Что это за слова ты говоришь?

     – Пытаюсь вспомнить песню, которую слышала в городе. Странно, еще утром я могла точно ее воссоздать в голове, а теперь это лишь бессмысленный набор звуков.
     Она заплакала, устыдившись своей растерянности.

     Шен дотронулся до ее щеки, как всегда нежными и ласковыми пальцами, одновременно пытаясь успокоить сознание. Всегда подтянутый, заботливый и мудрый Шен, как и должно быть.

     – Почему-то не хочу ее забывать, хотя и не знаю, о чем она, – она закрыла глаза и попыталась напевать, но ничего не получалось.

     Ее ладони стиснули виски, муж ту же поднялся и обнял ее.

     – Не стоит, я уверен, что песня очень красивая, но ты всегда сможешь найти ее в записях одной из башен. Не нужно расстраиваться из-за этого. А до завтра все пройдет. 
     Она не глядела на мужа, только на сияющие красным звезды над головой, и два бледный диска лун поменьше, на которых первая экспедиция нашла странные и даже ужасающие разум хилдар скульптуры, напоминающие гигантов, пришедших на Землю в последние дни лилим. Аннэ думала, есть ли где-то там жизнь, или они последние – живое напоминание о величии и глупости лилим.
     Даже когда Клео погаснет, а тепла далекой Шри будет недостаточно для поддержания жизни на их луне, башни с записями будут все так же стоять на поверхности восемнадцатой луны Эо под охраной спящей Элу.

     – Да, ты прав. До завтра все пройдет.

Работа 10. Три цвета власти

Небольшая планета, словно песчинка в море, одолеваемая всеми мыслимыми и не мыслимыми невзгодами. Разрываемая ветрами, обожженная зноем, простуженная вечной мерзлотой. Здесь никогда не было жизни, но именно этот безжизненный островок заинтересовал «одинокого путника»...

Красный:

- Я видел это братья мои! Я видел будущее наше!

- Что ты видел Айдж?! – раздались вопросительные возгласы. - Что ты видел?!

Взяв небольшую паузу, он оглядел собравшихся вокруг себя дикарей. Все они были свирепые и настолько жадные до сырого мяса с кровью, что подчас становилось не по себе даже такому варвару как Айдж.

- Я видел долину! Там…

- Хватит! Мы голодаем Айдж! Мы хотим, есть, пить! Будь ты проклят, нас не интересуют твои видения!

- Заткнись, тварь! – злобно произнёс один из здоровяков, стоящих чуть поодаль предводителя.

- Нет! Мы не будем молчать! Мы мрём как скот, в этих чахлых лачугах, отвечай Айдж, или мы набьём своё брюхо тобою!

Народ словно с цепи сорвался, около десятка человек попытались пробиться к трибуне и схватить вождя. На их пути возникли телохранители, которые недолго думая схватились за топоры, началась резня. Пролилась кровь, обезумевшие людоеды похватали свои кривые ножи, и казалось, ничто уже не может остановить эту вакханалию. Женщины, стоящие в задних рядах, схватили камни, грязные, чумазые дети, засуетились возле них, те, кто помладше, рыдали, падая в грязь и словно беспомощные котята, только появившиеся на свет, делали безуспешные попытки подняться на ноги, нескольких затоптали отступающие ряды взрослых аборигенов. Началась давка, причина которой телохранители вождя и их смертоносные топоры.

- Стойте! Стойте безумцы! – кричал вождь.

Но никто даже и не посмотрел в сторону некогда великого предводителя. За двадцать лет своего правления он преуспел во многом, многие племена пали под его натиском, многие склонили свои головы перед беспощадным головорезом. Но теперь он впервые почувствовал себя уязвимым, он был растерян, его народ голодал, то и дело появлялись разного рода бунтари, которые пытались бросить вызов его силе.

- Ты! – указал своим перстом Айдж.

Бунтарь, вызывающе поднял подбородок вверх и стремглав помчался в толпу телохранителей вождя. Те, по приказу своего хозяина, отступили. Всего один взмах топора и бунтарь решился руки сжимающий нож, второй взмах, и вот уже голова бунтаря летит в беснующуюся толпу.

- Я ваш господин! И я набью ваше нутро мясом и кровью!

- Когда это случится?!

- Мы хотим знать когда?!

- Не минует и трёх лун как это произойдет!
Народ стал расходиться, не многие верили словам вождя и у них были на то основания. В толпе вновь раздавались подстрекающие возгласы, гидра народного волнения вновь отрастила себе головы.

- Зачем ты привёл нас сюда? Здесь нет пищи, запасы на исходе.

- Я видел это Бджорг, я видел…

В шатре горел тусклый свет.

- Теперь тебя ничто не спасёт, от тебя все отвернуться Айдж, ты перестанешь быть их господином, и тебя разорвут на куски.

- Я видел наш будущий дом…

- Это и есть наш дом?! Эта сухая безжизненная земля под ногами? Посмотри, куда ты привёл нас, посмотри!

- Ещё одно слово Бджорг и я клянусь, что вырву твоё сердце, - мрачно ответил вождь. – Ты должен довериться мне.

Первый помощник и заместитель опустил взгляд полный ненависти и бессильной злобы.

- Я знаю, что многие из вас, считают наш поход ошибкой, но я отчётливо видел эту долину… реки пресной воды, леса полные дичи, голос…

- Голос, – буркнул первый помощник. – Ты доверил наши жизни своему безумию, и ты ответишь за это, придёт время, и ты ответишь.

Синий:

- Вот, приложи это к ране, - нежно произнесла Ирэн.

- Эти варвары находятся совсем рядом, нам следует уходить и как можно скорее, - едва слышно произнёс пожилой старец.

- Уходить куда? Обратно в эти холодные безжизненные степи? Нет, мы зашли слишком далеко, чтобы отступить.

- Они были повсюду… - простонал подросток, из его раны хлынула кровь.

- Тише, не трать силы, - молвил старец лекарь.

- Что здесь делают людоеды? Почему они здесь? – испугалась Агнета.

- Видимо, сюда привёл их вождь…

Услыхав это, старик закрыл глаза, его руки дрожали. Он прекрасно понимал, чем грозит соседство с людоедами племени Айджа. Да и с самим вождём он был знаком не понаслышке.

- Тогда уйдём с этих земель, скроемся в пещерах на западе! – срывалась на крик Агнета, первая служанка госпожи Ирэн.

- Нет. Мы останемся здесь.

- Они уже знают, где мы! Нас всех съедят!

- Успокойся, завтра на рассвете я ухожу на юг, а вы останетесь здесь. Ингварр и его люди будут защищать вас в случае нападения.

Служанка опустилась на колени и зарыдала. Лекарь тяжело вздохнул и посмотрел на госпожу Ирэн.

- Ты всё-таки хочешь найти это место?

- После смерти отца и брата я каждую ночь вижу, её… я слышу, как она зовёт меня.          

- Плодородная долина полная пищи и пресной воды?

- Да… - ответила госпожа и одёрнула полог шатра, яркий солнечный свет осветил Ирэн. – Завтра, на рассвете.

Народ из племени «собирателей» голодал пуще прежнего, но старался держаться. Десятилетиями, людям прививали определённые нормы поведения, позволяющие существовать в мире с ближним. Этому здорово поспособствовали вожди племени, отличавшиеся кротким нравом. Ирэн стала госпожой после смерти своего родного брата, который едва успел принять венец правления после трагической гибели их отца. Внезапное нападение дикарей застало врасплох и без того неспособное к полноценной обороне племя. Получилось так, что отец и брат Ирэн погибли с разницей в один день, от рук того самого Айджа, который в настоящее время, находился в непосредственной близости от их стоянки. Вспоминая то время и оглядываясь назад в прошлое, едва ли кто-то, из ныне живущих свидетелей тех событий, понимал, что именно стало причиной их чудесного спасения. Тогда варвары просто отступили, но что заставило кровавого и безжалостного, даже к беспомощным детям, вождя, дать отмашку и убраться…

Белый:

Айдж…

- Ты знаешь, что тебя ждет, если ты вернёшься ни с чем.

- Если я не вернусь до указанного мною срока, принимай правление Бджорг.

Вождь поднял топор вверх и громогласно произнёс.

- Я ухожу! Ухожу, чтобы накормить вас мясом! Ухожу, чтобы дать вам дом, где реки будут питать вас живительной влагой, где не будет этого испепеляющего зноя! 

Толпа измученных голодом и жаждой дикарей неохотно поднимала руки вверх, напутствуя своего некогда прославленного вождя.

- Может, всё же возьмёшь с собой пару человек? – сказал первый помощник, протягивая руку своему господину.

- Нет, я пойду один, - ответил Айдж, крепко сжав ладонь своего заместителя.

Ирэн…

- Госпожа госпожа… - стонало измученное племя «собирателей».

Ирэн неспешно продвигалась через толпу своих людей, все они были измотаны и не на шутку встревожены происходящим.

- Позволь мне пойти с тобой, госпожа! – произнёс молодой коренастый юноша.

- Нет Ингварр, я должна идти одна, ты останешься, и будешь защищать народ.

- Госпожа… позволь мне сопровождать тебя… - рыдала Агнета.

- Нет, - Ирэн внимательно обвела взглядом своих людей. – Друзья! Я ухожу, чтобы дать вам столь долгожданный покой и мир, о котором вы мечтаете! Вы будете сыты, и ваши дети перестанут гибнуть…

- Ирэн! Ирэн! Ирэн! – скандировало племя.

- Эирик, Ингварр, Агнета, берегите их.

- Конечно госпожа, - едва слышно ответил старик, глаза его были красные от слёз.

Под тенью моей…

Невыносимую жажду ощущал бывалый воин, пыль под его ногами поднимал и кружил сильнейший ветер. Глаза его забились горячим песком, дыхание прерывалось, ноги отказывались идти…

- Помоги мне, отец… брат… - словно мантру, раз за разом, повторяла девушка.

Запасы воды и еды истощились, мешочек был пуст и она в ярости, отбросила его в сторону.

Прошло две ночи, два раза луна освещала безумное лицо Айджа, он понимал, что это конец, что больше никогда не увидит свой народ, он просто останется здесь, в этих песках… так всё и кончится.

Ирэн не могла заснуть, она ворочалась, смотрела в ночное небо, постоянно вскакивала с булавой в руках, её тревожили кошмары.

 

Найдёте покой…

На третий день, обожженные невыносимым зноем и израненные чудовищным ветром путники, поднялись на высокий холм и… упали замертво.

Нет, в них ещё теплилась жизнь, упасть их заставило не безнадёжное отчаяние, но великая радость, своими воспалёнными глазами они узрели бескрайние зелёные леса и чистые полноводные реки. Сердца их затрепетали, но тела отказывались слушаться, столько сил было отдано в этом безумном странствие.

- Я знал… видел… - бормотал вождь. – Я смог…

- Отец… брат… - рыдала Ирэн, глядя на эту красоту.

Из последних сил они бросились вниз по склону. Ноги сами повели их к ближайшей реке. Чистая, живая вода, манила к себе, было ли что-нибудь дороже этой реки в тот момент?

Придите ко мне…

Айдж ликовал, вода была пресная. Он пил её глотками великана, жадно, словно дикий зверь, он ощутил, как крепость возвращается к нему. Он стремительно набирался сил.

Ирэн скинула свою потрёпанную одежду, обнажив прекрасное тело, и бросилась в воду. Она смеялась и плакала одновременно, она практически полностью восстановила силы.

Звуки радости и плеск воды заставили вождя насторожиться. Кто-то был рядом, судя по звукам женщина. Он спустился чуть ниже, к водопаду. Внизу купалась красивая девушка, она приглаживала свои густые длинные чёрные волосы, смеялась, периодически оглядывалась. Ступня Айджа соскочила в пропасть и небольшой камень, упавший в воду, выдал местонахождение вождя. Ирэн словно ошпаренная выскочила из воды и устремилась к своей одежде и булаве лежащей на ней. Воин, вальяжно и не спеша спускался вниз, ловко прыгая с камня на камень.

- Я узнала тебя! Убийца! – кричала госпожа, тем самым пытаясь подбодрить себя.

Но у неё это не получалось, её всё равно начало трясти, руки дрожали, дрожал и голос.

- Кто ты? – спокойно спросил мужчина.

Она запомнила его на всю жизнь: крепкий, коренастый, с сильно развитой грудью, с сильными руками, в которых находился тот самый исключительный боевой топор, прямая осанка, густая чёрная борода, волосы по самые плечи. Этот хищный злобный взгляд. Он был не молод, но и не стар, в его теле по-прежнему сохранялась та молодецкая удаль, способная вершить великие подвиги.

- Я… - на секунду, она замешкалась.

Стоит ей раскрыться, как он тут же разрубит её на куски, убежать не получится, дикарь находился слишком близко.

- Я - Госпожа Ирэн, лидер племени «собирателей»!

- А… так вот ты какая, - улыбнулся вождь. – По правде говоря, не ожидал тебя тут встретить. Что будем делать красавица?

- Будь ты проклят, - сквозь зубы прорычала Ирэн.

Он оценивающе смотрел на полуобнажённую красавицу и ему она нравилась. Никогда прежде он не встречал таких сексуальных, аппетитных форм. Она была высокая, стройная, пышногрудая, её ноги и ягодицы гипнотизировали.

- Хм… - Айдж опустил топор и искривился в широченной улыбке.

Госпожу переполняла ненависть, вождь, в свою очередь, испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, ему хотелось рассечь ей голову, но с другой… ему хотелось её как мужчине. В любом случае он бы убил её самым жестоким образом, так что Ирэн могла рассчитывать только на два варианта развития событий, смерть от топора сразу, или унижение, а только затем смерть от топора.

Дети! Отбросьте ваше оружие и ступайте ко мне… отныне, между вами не будет распрей!

Мужчина и женщина стали лихорадочно оглядываться. Они оба слышали этот «голос», слышали его много раз, он будоражил их и тревожил. Он терзал их и успокаивал, заставлял погружаться в себя на долгие часы. Он снился им во снах, он сопровождал их в пути, именно он, привёл их в это место. В этот раз «голос» был гораздо явственней, он буквально пронзал насквозь.

 

Я дала вам жизнь! Я создатель всего, что вы видите вокруг! Придите же к вашему Владыке и Создателю!

Зачарованные этим вездесущим «голосом», одинокие мужчина и женщина отбросили в сторону свою ненависть, гнев и оружие. Они, молча, шли в гущу зарослей, вместе, забыв обо всём на свете. Ноги сами несли их.

Айдж – предок, Ирэн – мир, ступайте и приведите народы свои ко мне! Отныне не будет между вами вражды, будете жить в мире и согласии, как я повелела вам! Вместе будете растить детей своих, и сия благословенная мною земля будет домом вашим. Не будете знать - ни голода, ни жажды, ни страха, ни ненависти! Если исполните всё, что я заповедую вам! Построите новый мир, и я буду вашей Царицей!

Их взору открылся Творец, гигантская фигура из металла и плоти, держащий на своих исполинских плечах жизнь на этой планете. Вокруг великана росли чудесные фрукты и ягоды, текли прозрачные реки пресной воды. Из чащи выходили лесные звери, словно на поклон своему Создателю, летали птицы. Айдж и Ирэн, словно дети, упали к ногам своей Матери, никогда не выходить из-под её величественной тени, вот чего они хотели.

Набравшись сил, обновлённые вожди, вернулись каждый в своё племя. Без особого труда привели они своих людей в эти земли. Племена объединились под тенью своей Создательницы, Айдж и Ирэн образовали первое единое племя, затем государство. У них родились дети, у их детей, свои дети, благословенная земля кормила и питала граждан нового мира. Пока однажды…

Не требую от вас ничего дети мои, кроме любви и мира между вами! Любите друг друга! Ибо я Царица ваша, и всегда буду над вами, соблюдите заповедь мою! Помните, что каждый, кто ударит, или намеренно обидит брата своего, будет низвергнут вон! Страшно решится защиты моей, и выйти из-под тени моей, ибо рука моя тверда, а слова истина! Дарую вам имя своё, чтобы упоминали меня и помнили завет мой, имя мне – Икари Юй!

Значение имён персонажей:

Айдж – «предок» (прародитель обновлённых людей)

Ирэн – «мир» (мирный союз между двумя враждующими племенами)

Бджорг – «помощь» (первый помощник и заместитель «предка»)

Агнета – «чистая» «целомудренная» (первая служанка госпожи Ирэн)

Эирик – «правитель» (старик лекарь, заместитель Ирэн)

Ингварр – «воин» (первый воин племени «собирателей»)

(Имена взяты из народов Скандинавии)