Меня разбудил звонок. Дадут мне когда-нибудь выспаться?! Нужно было отключить телефон. Я трое суток не смыкал глаз, домой добрался «на автопилоте», рухнул на диван и моментально вырубился. Взглянув на наручные часы, я понял, что отдохнуть мне удалось всего полчаса. Велик был соблазн накрыть голову подушкой и подождать, пока у звонящего кончится терпение, и он отступится. С другой стороны, это могло быть что-то серьёзное. Неужели опять вызовут на операцию? Я ведь отдежурил две с половиной смены подряд. Должны же понимать, что я после семидесяти бессонных часов для пациентов просто опасен.

  Телефон не замолкал. Выдав несколько «добрых» слов в адрес звонившего, кем бы тот ни был, я, покряхтев, поднялся с дивана.

  -Алё.

  С другого конца провода донёсся смущённый голос Лёли:

  -Привет.

Я не бросил трубку лишь потому, что знал: если сделаю это, сестра заявится прямиком ко мне в квартиру. Я, конечно, могу исчезнуть, но она последует за мной хоть в Антарктиду, точнее в то, что осталось от шестого континента после Второго Удара. К тому же я слишком устал для салок.

  -Чего тебе?

  Лёля растерялась, кашлянула, пытаясь заработать немного времени, чтобы собраться с мыслями.

  -Понимаешь, Витя,- она говорила так медленно и неуверенно, что мне стало её почти жаль. –Я просто хотела… собиралась… У меня ведь День Рождения через две недели. Я буду отмечать у нас на даче. Приходи, пожалуйста.

  -У меня много работы,- сухо сказал я.

  -Но, может быть, ты всё-таки сумеешь…- залепетала Лёля.

  -Вряд ли,- отрезал я.

  Сестра негромко вздохнула.

  -Как хочешь. Но я всё равно буду тебя ждать.

  Я повесил трубку. Наверное, Лёля ещё что-то собиралась сказать, но я не хотел слушать.

  Иногда мне кажется, что я ненавижу её.

  Мне, как старшему, положено заботиться о сёстрах и брате. Но они сами могут за себя постоять. Всегда могли. Даже в детстве. Кроме, пожалуй, Иры. Она очень мягкая и ранимая. Зато в Ане боевого духа хватит на целую дивизию и ещё на пару батальонов останется. Лёля тоже себя в обиду не даст. Димка, вообще, парень на редкость шустрый.

  Не скажу, что наша семья была самой дружной в мире. Криков, ссор, обид хватало. Больше всех обычно скандалила Аня. Как правило, дети, по крайней мере, в раннем возрасте побаиваются родителей. Но только не Аня. Она не уступала, всегда прямо высказывалась, даже если её мнение шло вразрез с отцовским или материнским. Именно с мамой Аня ругалась чаще всего. Практически постоянно. Обычно по мелочам, но этих мелочей было много. Когда подросла «следующая» сестра, у старшей появился ещё один партнёр для склок. До сих пор не понимаю, как удавалось выводить из себя такого феноменально миролюбивого человека как Лёля. Тем не менее, факт остаётся фактом. Да и скандалов вне дома Аня не старалась избегать. Она никогда не начинала первой, но если её задевали, сдачи давала с лихвой. Не даром кое-кто сравнивал сестрицу со змеёй: та тоже спокойна, пока её не трогаешь, но коли наступишь на это пресмыкающееся – пеняй на себя. Помимо разборок Нюра ещё увлекалась самбо, каратэ, самолётами и парашютами.

  Все мы, так или иначе, занимались спортом. Я ходил на хоккей, Аня – изначально на плавание, Лёля – на фехтование, пока не занялась танцами всерьёз, Ира - на шахматы. Наш Дима, вообще, перепробовал все, что только можно: и бокс, и волейбол, и плавание, и бег, и футбол, и дзюдо, и спортивную гимнастику. Сейчас взялся за прыжки на батуте. Кроме того, Дима ещё участвует в школьной самодеятельности, которая, пожалуй, является самым постоянным его увлечением. Мой брат не из тех людей, у которых шило в одном месте. Нет. У Димки шила во всех местах.

  Что я ещё могу рассказать о своей семье?

  Родители у нас были самые лучшие. Семён и Алиса Степановы. Именно в честь мамы Ира и назвала дочку. Алиса -сейчас я о племяннице- странная девочка. Впервые мы встретились, когда ей было лет семь-восемь на вид. Меня повергли в изумление красные глаза, не говоря уже о синих, точнее, голубых волосах. Плюс неестественная бледность. Хотя мне ли поражаться необычному цвету кожи? Я сам без маскировки как родной брат Нельсона Манделы. Вдобавок, девчушка принадлежала к монголоидной расе. Я не националист, упаси Господи, но все равно было как-то чудно.

  Мы с Алисой редко контактируем. Обычные дальнеродственные отношения. Она славная девочка, не думаю, что к родной племяннице я бы относился лучше. Просто Ира и Алиса много времени проводят с Лёлей, а я с обществом средней сестры мириться не могу. Я вижусь с младшими не так часто, как хотелось бы. Впрочем, мы  и с Аней подолгу не встречаемся – у нас обоих большую часть времени занимает работа.

  Не понимаю, как Ире удаётся одинаково успешно заниматься и карьерой и дочерью. Моя младшая сестра талантливейший психиатр, она спасла сотни и сотни человек, буквально вырвав их из лап безумия. Она никогда не добилась бы столь внушительных результатов без помощи своего Беса. Но даже будучи обычным человеком, Ира, всю себя отдавая любимому делу, обязательно достигла бы успехов, пусть и не таких масштабных. Кроме ума и врачебного дара Иришка обладает ещё и редкой красотой. Когда сестрёнка идёт по улице, люди оборачиваются ей вслед. Особенно долго с разинутыми ртами стоят мужчины. Аня симпатичная… иногда, Лёлю, пожалуй, можно назвать хорошенькой, но обе они, даже вместе взятые, и близко не могут сравниться с Ирой. Что ж, кто-кто, а Иришка заслуживает красоты. Это лишь малость, которой судьба наградила мою младшую сестру, чтобы хоть как-то возместить ей годы мучений в инвалидном кресле.

  До поры наша семья была обыкновенной. Шумной, не всегда дружной, но ничем особо не выделяющейся.

  Всё началось за несколько месяцев до Второго Удара. К тому времени я уже был женат и жил отдельно, с родителями и сёстрами стал видеться реже. Возможно, именно поэтому сначала и не обращал  внимания на странные перемены в Лёле. Но настал момент, когда не увидеть уже было невозможно. Сперва я заметил, что сестра стала выглядеть измученной: бледной, нервной, с тёмными кругами под глазами.

  -Ты нормально спишь?- наконец спросил я. –Знаю, у тебя сейчас учёба, защита диплома не за горами, но нельзя же так себя изводить.

  Лёля тогда устало улыбнулась:

  -Всё нормально. Да и учёба тут не при чём. Просто снятся какие-то дурацкие сны.

  -Сны?

  -Да. Глупые кошмары. Конец Света и всё такое. Сама виновата, насмотрелась этих голливудских фильмов.

  -Так ты не высыпаешься?

  -Не всегда. Вить, не бери в голову,- отмахнулась Лёля. –У тебя своих забот сейчас до крыши и выше. Как Наташа? Когда мне ждать племянников?

  Сестра пыталась казаться беззаботной, но я видел, что она всерьёз обеспокоена. Но, как верно подметила Лёля, у меня самого тогда было дел невпроворот. Да и чем бы я смог помочь? Ничем.

  В конце мая Лёля легла на лечение в психоневрологический диспансер. Врачи успокаивали нас, списывая всё на умственное переутомление. Но все в семье понимали, что причина не в этом. Мы не знали, что происходит с нашей Лёлей. А ей с каждым днём, точнее, с каждой ночью становилось всё хуже. Доктора разводили руками. В августе Лёлю отдали не лечение в психиатрическую больницу.

  К тому времени сестра уже перестала походить на человека. Видения, которые все считали галлюцинациями, теперь мучили ей и днем. Не просто мучили, а выворачивали наизнанку психику, не давая ни секунды покоя. Лёля жила в аду круглосуточно. Она перестала узнавать людей и вообще не реагировала на окружающий мир. Постоянно кричала, хватаясь за голову, орала какой-то несусветный бред, истерически плакала и хохотала одновременно. Мы навещали её почти каждый день, но она никак на нас не реагировала. Это было очень страшно.

  Однажды Лёля всё-таки узнала меня. Она бросилась ко мне, наверное, хотела обнять, но смирительная рубашка помешала.

  -Витенька, сделай что-нибудь!- взмолилась сестра. –Они же сами не знают, что творят! Они же столько народу загубят! Времени совсем мало осталось! Адама проткнут, и тогда конец всему, понимаешь, КОНЕЦ?

  Согласитесь, это не походит на речь нормального человека. Я, как мог, старался её успокоить. Не получилось. Лёля поняла, что её не воспринимают всерьёз.

  -С тобой хорошо обращаются?- шёпотом спросил я, искоса поглядывая на нагловатую медсестру. Она мне не нравилась, вызывала подозрение и неприязнь.

  Но Лёля уже потеряла чувство реальности. У неё начался очередной припадок.

  Откуда я мог знать, что сестра не бредит?

  Из-за недуга Иры в нашей семье нередко царило уныние, а когда заболела Лёля, и вовсе начался траур. Мама часами плакала, отец угрюмо молчал. У сестёр глаза постоянно были на мокром месте. Только Дима вёл себя как обычно. Ему ведь тогда было всего несколько месяцев отроду.

  Так продолжалось почти до середины сентября. Сентября двухтысячного года. А потом всё изменилось. Не за один день, а за пару минут. Раз – и я уже бес. И мои сёстры с братишкой тоже.

  Я не сразу понял, что и как со мной произошло. Не успел и глазом моргнуть, как… Это не объяснишь. В меня словно подмешали ещё кого-то. И кто-то, то есть я вмиг оказался в психиатрической лечебнице, где держали Лёлю.

  Сестра стояла в коридоре. От её смирительной рубашки остались только лохмотья, как после крепкой драки или небольшого взрыва, зато сама Лёля выглядела нормальной. Спокойной, счастливой, весёлой. Её длинные, прежде светлые волосы стали багряными, кожа из молочной сделалась коричневой, а глаза теперь были не кристально-серыми, а жёлтыми, такими яркими, что их цвет можно было разобрать на расстоянии двадцати шагов. Лёля посмотрела на меня, улыбнулась, подмигнула. За её спиной появилась Аня. Через секунду рядом опять вспыхнуло что-то красное, и возникла Ира. Инвалидной коляски и близко не было. Сестрёнка сама стояла на ногах. Мы все переглянулись. Никто не испугался и не удивился, происходящее казалось нормальным и естественным. В нескольких метрах от меня снова мелькнула красное зарево.

  На полу лежал крохотный комочек, завёрнутый в пелёнки, из-под которых было видено только крошечное личико. Однако ребёнок не плакал, вид у него был безмятежный и довольный. Ира медленно подошла к младенцу. Каждый шаг явно доставлял ей наслаждение. Младшая сестра наклонилась и взяла Диму на руки. Лёля, глядя на это, с уверенной и игривой улыбкой изрекла:

  -Ну что, родные мои, пора вмешаться. Весь мир не выручим, а вот собственный город спасти имеем право.

  Моя жизнь, изменившись в одно мгновение, понеслась как бронепоезд, пущенный под откос. На меня свалилась сила, о которой любой мало-мальски здравомыслящий человек не вздумает и мечтать. По началу казалось, что новые способности ограничены только моралью и воображением.

  Но скоро мы убедились, что даже бесы не могут контролировать всё. Наших родителей убили, а мы не смогли их вернуть. Воскрешение – это не по нашей части. Ну почему так?!.

  Через пару месяцев после гибели отца и матери, от меня ушла жена. Она просто не выдержала. Наташа всегда ценила в людях в первую очередь доброту (трудно поверить, но, тем не менее, такие женщины всё-таки существуют). Поэтому Виктор Степанов – хирург, верный своим убеждениям и преданный любимому делу, был для неё идеалом. Когда в меня вселился бес, то есть, когда я сам стал Бесом, то прежний Витя изменился. Понимаете, у каждого приличного беса есть свои обязанности, при чём далеко не всегда они связаны с соблазнением и развращением невинных душ. Ставший частью меня отвечал за наказания грешников. Не тех, которые умерли и уже находились в аду, а тех, кто был жив, но заслуживал смерти. Собственно, миссия заключалась именно в отправке на тот свет, проще говоря, в убийствах. Наказание равно: преступление плюс натёкшие проценты. Обычно смерть или другие неприятности грешников выглядят как простые несчастные случаи. И вот я, Я – человек дававший клятву Гиппократа, стал этим заниматься. Ежедневно, по несколько сотен или тысяч… Наверное не стоило ничего рассказывать Наташе, только я не мог ей врать. А она не могла смириться с мужем-убийцей, да ещё и бесом по совместительству. Я не имею права её за это винить. Конечно, мне ничего бы не стоило «загипнотизировать» Наташу или просто заставить забыть лишнее. Но так не поступают с любимыми.

  Итог: родители убиты, жена ушла, а я занимаюсь тем, от чего хочется удавиться, и что противоречит всему моему существу… по крайней мере, той его части, которая когда-то была только мной. И всё это из-за Лёли! Если б она не согласилась на сделку с Дьяволом, никто из нас не стал бы Бесом.

  На самом деле я не устал. Нечисть никогда не устаёт, во всяком случае, физически. А вот моральные силы у меня были подточены. Я так утомился от всего и всех. От этой проклятой силы, от того, кто её даёт и сидит во мне, от родственников и ссор с ними, от разлуки с Наташей.

  Хватит, больше не могу. Я обещал жене… бывшей жене, что не появлюсь в её жизни. Бывали моменты, когда мне казалось, что я уже умер – без неё, без её улыбки, ласкового любящего взгляда. И всё-таки я сумел сдержать слово. Однако сейчас… я больше просто не могу! Я должен её увидеть или хотя бы услышать!

  -Ало. Ало, говорите, я слушаю.

  Ты слушаешь? Нет, это я слушаю. Слушаю твой нежный и мягкий голос, размеренное и тихое дыхание.

  -Ало, вас не слышно. Или это кто-то балуется?

  Поняв, что она собирается положить трубку, я выпалил:

  -Наташа, это я.

  Теперь молчание воцарилось и на другом конце провода. На минуту, не меньше.

  -Чего тебе?- наконец негромко произнесла Наташа.

  -Не знаю.

  -Тогда зачем звонишь?

  -Затем, что ты запретила появляться.

  -Витя, не начинай опять.

  -«Витя, не начинай опять»,- повторил я. –Мы четырнадцать лет не виделись, не слышались, и это всё, что ты можешь сказать?

  -Сказать я могу всё, что угодно. Просто не хочу. Извини, мне надо идти.

  Она старалась, чтобы её голос звучал твёрдо, но я уловил дрожь.

  -Наташа, подожди! Не… Мне не с кем посоветоваться.

  Бывшая жена прерывисто вздохнула:

  -Что у тебя случилось?

  -В общем-то, ничего нового. Сейчас звонила Лёля, звала на свой День Рожденья.

  -И что? Подожди, неужели, вы всё ещё в ссоре?

  -Нет. Просто не общаемся. Я злюсь на неё. Или не злюсь. Сам не понимаю. Если б не она, то…

  -Что «то», Степанов?- Наташа ухмыльнулась. Как мне хотелось почувствовать в её голосе любовь или хотя бы тоску по былому. –Ничего бы не было. Мы бы все погибли вместе с Синедорожинском.

  -Да знаю я!

  -Я знаю, что ты знаешь. Тебе просто надо на кого-нибудь злиться. А из более-менее виноватых под рукой только бедная Лёля. Я вообще не понимаю, как она это терпит. Твоя сестра имеет полное право сама на тебя обидеться.

  -Ты будешь смеяться, но я с тобой согласен.

  Наташа снова помолчала.

  -Так я и думала.

  Она меня как будто насквозь видит. Ни один другой человек, включая ближайших родственников, никогда не понимал меня лучше, чем Наташа. Как же мне её не хватает, как же плохо без неё!

  -Витя, хватит ждать, пока злоба пройдёт. Она, видимо, крепко засела. Сделай сам первый шаг. Начни общаться с Лёлей, пусть понемногу.

  Настала моя очередь усмехнуться:

  -Ты будто про лекарство говоришь. «Понемногу три раза в день».

  -Для начала достаточно одного раза в неделю. Ладно, мне надо идти.

  Последняя фраза ударила меня как обух по голове.

  -Погоди! Наташа, расскажи хотя бы как твои дела.

  -Не думаю, что это нужно.

  -Не нужно. Но для меня важно. Пожалуйста.

  Наташа опять вздохнула и медленно, подбирая слова, произнесла:

  -Всё в порядке. Работаю по специальности, в поликлинике. В Сочи нравится. Море пальмы и так далее. Есть муж, детей нет. Недавно умер отец.

  -Соболезную,- посочувствовал я машинально, всё ещё переваривая информацию о наличии мужа.

  -Спасибо. А вы как?

  -Тоже ничего. Я работаю всё там же, сёстры тоже. Аня дослужилась до заоблачных званий. Ира удочерила девочку. Димка уже совсем большой, девятый класс заканчивает.

  -А Лёля?

  -Замуж вышла. Кстати, хорошего парня отхватила. Мы хоть и мало общаемся, но он очень помог, когда Иру… Не важно, всё уже в порядке.

  -Тогда передавай поздравления Лёле. Ане и Ире тоже… А у меня уже седые волосы появились.

  -И что?

  -Ничего. Ты-то, поди, прежний. Я старею, ты нет. Всё просто.

  -Наташа, я…

  -Молчи лучше. И не звони больше. А с Лёлей помирись обязательно. Она не тётя Клава с пятой автобазы, а твоя родная сестра.

  И Наташа положила трубку.

  Мне не стало легче после этого разговора. Под конец беседы я расслышал грусть в словах бывшей жены, и это не принесло ни удовлетворения, ни даже малейшей радости. С чего тут торжествовать? Нам обоим плохо.

  Но так было не всегда. Почему я столь долго не вспоминал об этом? Ведь не раз и не два в моей жизни я считал себя самым счастливым человеком в мире. Когда был с Наташей. И не только. Ещё до знакомства с ней…

  На книжной полке стояла рамка со свадебной фотографией. Я держал Наташу на руках, она смеялась, обнимая меня. У нас обоих глаза светились от счастья. Так просто. И так далеко.

  Я перевёл взгляд на другое фото, стоящее на краю той же полки. Этому снимку было уже пятнадцать лет. Три светловолосые девушки сидели на небольшом диване, смеясь и прижимаясь к улыбающемуся  молодому человеку. По бокам сидят ещё двое – мужчина и женщина средних лет. У обоих тоже светлые волосы, только у него – с каштановым оттенком, а у неё – почти белоснежные. Женщина держит на руках младенца. Этот младенец – единственный на снимке, у кого нет улыбки до ушей.

  Я подошёл и взял фотографию в руки. Она была сделана за полгода до Второго Удара. Всё ещё было в порядке, не считая надоедливых ночных кошмаров Лёли, которые пока не свели её с ума. Семья. Все вместе. Так и должно быть.