Глава 5.

Воспоминания, омытые слезами.

2016 год

Япония.

Горная местность.

Исправительное учреждение JSDF

            -Гость? Ко мне? – я непонимающе уставился на Блэка. Тот лишь одарил меня какой-то особо добродушной улыбкой, мол «идите, идите, наслаждайтесь общением».

            Не говоря ни слова, он вжал кнопку звонку, и, как по команде, в дверном проеме возник мой конвой.

            - Считайте это жестом доброй воли Синдзи. – бросил он, когда я уже был у двери, – мы надеемся, что после этого вы будете еще лучше с нами сотрудничать.

            «Сотрудничать» - слово, которое не вылезало у  меня из головы все время, пока меня вели по коридорам на встречу с таинственным гостем. Да, теперь мне только и осталось, что сотрудничать. И больше ничего. Раньше…раньше у меня было столько вариантов. Я мог сделать все совсем по-другому. Я мог поверить своей интуиции, поверить тем немногим кто говорил мне, что все катится к черту.

            Да, и теперь ты здесь. Сидишь, отвечаешь на его вопросы. А, отвечая на них, ты в очередной раз подставляешь кого-то. Единственная разница – в это раз ты делаешь это не для себя.

            Комната для свиданий была единственным приличным местом в этой дыре, видимо. Или они просто тут немного прибрались. Но выглядело мило. Камеры по периметру, один стол, в столе два кольца для цепей наручников, пачка сигарет, два стула. И один уже был занят. Женщина в тюремной форме, тут же подняла голову, когда я зашел.

            Это лицо, эти глаза, этот взгляд. Я узнал ее сразу. Несмотря на заморенный вид, несмотря на спутанные, грубо постриженные волосы и отсутствие блеска в глазах. Майор, бывший тактический командир и мой опекун – Мисато Кацураги.

            -Ми-мисато!!! – я инстинктивно попытался рвануться к ней. Столько месяцев я не видел ни одного знакомого лица, и уже не думал, что увижу. В тот момент я был готов простить Блэку все.

            Прости старик, я был неправ. Ты хороший человек, теперь я знаю - ты не бездушная скотина.

            Охранник жестко пресек эту мою попытку общения не по правилам и лишь, когда я был усажен и пристегнут с столу, мне было позволено говорить:

            -Мисато! Я так, так рад тебя видеть! Я…я не знал, жива ли ты, мне ничего не рассказывали. Я думал, что вас уже давно убили или того хуже. Но сегодня они вдруг говорят, что я увижу друга, я не знал, кто это может быть, гадал. Господи!!! Как я рад, что ты в порядке!...Мисато, почему, почему ты молчишь? Ну, ответь же мне, это же я Синдзи!

            Я так был рад встречи, что не заметил ничего, что, казалось бы, кричало - «ЧТО-ТО НЕ ТАК!!!» Затараторив без остановки от радости встречи, я не заметил очевидных вещей, которые бросались в глаза.            Майор медленно потянулась к пачке, вытянула из пачки сигарету и, чиркнув зажигалкой, сделала затяжку.

            Она курит?!? Мир перевернулся что ли?

Она сделала еще одну затяжку. Ее взгляд медленно перетек на меня. И тут меня прошиб озноб. Это была не она. Эти глаза. Они были другие – холодная ярость и злость отражались в них. Также быстро менялось и выражение ее лица. На нем проступала смесь отвращения и ненависти. Наконец она произнесла:

            -Я очень хорошо помню кто ты - Икари.

Голос прозвучал хрипло, но все же я уловил в нем тихую ярость. Она буквально выплюнула эти слова. Холодное «Икари» довершило картину.

            -Не думала, что увижу тебя здесь, – продолжила женщина, – мне казалось уж кто-то, а ты вывернешься.

            Это что, не она? Может быть двойник? Подстава от Блэка? Нет, нет, нет - это не может быть не она. Ее голос. Ну, что с ней такое? Что они ей рассказали? Неужели…так неважно, неважно…главное - все отрицать. Ничего не было, все – ложь.

            -Послушай, Мисато, зачем ты так со мной? Я не знаю, что произошло, но уверяю, все, что они тебе могли рассказать, - ложь, ложь, – горячо заговорил я, – они пытаются нас поссорить, понимаешь. Им нужны показания. Они вбивают клин чтобы…

            -ЗАТКНИСЬ!!! – вдруг прорычала майор, и в ту секунду мне стало страшно. Гнев, ярость и ненависть. С трудом сдерживаемая, сжигающая ее изнутри ненависть. Кацураги откинулась на стуле и, сделав еще пару затяжек, снова проговорила:

            -Умолкни Икари, просто закрой свой поганый рот. Иначе, клянусь Создателем, я вырву твой чертов язык, и эти наручники меня не удержат.

Она снова перевела дух:

            -Я знаю. Ясно. Они мне все рассказали. Ты, понял, Икари. ВСЕ!

            -И ты им что, поверила??? Да они тебе наплетут все, что угодно! Это же их работа. Приди в себя майор, тебя же использую! – я говорил слова, но сам в них не верил. В мозгу пульсировала только одна мысль – «Это конец!»

            -Ты, что считаешь, я - идиотка? – Мисато яростно дернулась вперед – Думаешь, я бы поверила им, хотя бы слову из того, что они сказали, не покажи они мне доказательства?

            Несколько секунд ее лицо было совсем рядом со мной. Ее глаза, не мигая, смотрели на меня. Но, это был уже полубезумный взгляд совсем другого человека, а не той Мисато, которую я знаю.

Откинувшись на стуле назад, женщина продолжила:

            - Я не хотела, не могла верить тому, что видела и слышала. Но пришлось. Пришлось…

Она спрятала лицо в ладонях и замолчала. Наступила тишина.

            -Что они тебе рассказали Мисато? - я должен был знать ответ, хотя уже догадывался, каким он будет - конкретно.

            -Они рассказали, как ты нас продал, всех нас. Сначала я искала тебе оправдания, убеждала себя, что ты сделал это потому, что был просто ребенком, глупым и наивным, но потом я услышала записи. Услышала, как ты цинично торговался нашими жизнями, судьбами. И тут я поняла - ты ничем не лучше этого старого ублюдка. Вы, Икари, - все одинаковы! Несете лишь боль и страдание другим.

            -Ясно…майор, я мог бы оправдываться, но не буду. Даже, если бы я мог тебе все рассказать, ты никогда бы не смогла меня простить.

Она выпустила струйку думы и с интересом посмотрела на меня:

            - Ты прав, мне плевать какие у тебя причины были. Они не смогут стереть из памяти воспоминания о штабелях трупов моих сотрудников, которые сжигали перед Командным центром. Замершие, мертвые глаза, застывшие гримасы ужаса и огонь. Ты ничего этого не видел, а я сидела, прикованная наручниками к колесу грузовика, и наблюдала это воочию. Иногда…иногда кто-то в той куче был еще жив, он начинал вопить, когда огонь подбирался к нему, и тогда один из солдат просто пускал в него еще одну струю из огнемета. Он оседал горящим факелом на землю, а я глядела и не могла оторваться.

            -Ясно - еле слышно произнесли мои пересохшие губы.

            -Хотя, я удивлена, что ты не решаешься оправдываться, - ее лицо снова перекосила эта ужасная усмешка, – я думала, у тебя совсем не осталось ни стыда ни совести Икари….Значит, ты все-таки чувствуешь что-то…может быть даже страдаешь. Это хорошо…

            Хорошо, что страдаю? Да, это совсем не та Мисато, что я знал. Прежняя она никогда бы не стала бы желать боли  страдания никому, особенно мне. Сигарета догорела, она втоптала окурок в пепельницу и потянулась к пачке за следующей.

И тут я обратил внимание на ее пальцы. Заклеенные пластырями они еле сгибались, а костяшки рук были сбиты в кровь. Удивительно как я раньше не заметил

Кацураги заметила этот мой взгляд

-Увидел да? - она выпустила мне в лицо струя дыма, от которой нестерпимо хотелось кашлять.

-Что с тобой произошло?

            -Пытки, - каким-то будничным тоном сообщила она мне, - знаешь, пока кое-кто почивал на лаврах в отдельной камере, меня допрашивали. Иногда будили ночью и тащили на допрос, держали впроголодь, выбивали информацию. Они хотели, чтобы я все подписала, чтобы оговорила своих.

Она посмотрела на меня с чувством плохо скрываемого превосходства:

-Но я - боевой – офицер, у меня есть гордость, есть честь, в отличие от предателя вроде тебя.

Каждый раз, когда она называла меня предателем - это было как ударом хлыстом по лицу - мучительно больно, нестерпимо. И хуже всего было то, что это была почти правда. Как же я мог? Почему не остановился, не задал себе столь важных сейчас вопросов? Как стал просто орудием чужой воли? Глядя на нее, я задавал себе эти вопросы и не мог найти на них ответы. У меня не было ответа, не было решения. И от этого мне было еще гаже.

- Видишь - она показала мне указательный палец, с трудом сгибаемый, искривленный, с обломанным ногтем, как и остальные на ее руках, – сначала тебе дробят кости в пальцах. Это - очень больно и очень эффективно, а потом дают им срастись, как получится. И тогда, с каждым новым движением, ты будешь чувствовать боль, как напоминание. Однажды, они пришли и сказали, что это мой последний шанс, больше они уговаривать не будут.

Она тяжело вздохнула:

-Я рассмеялась им в лицо. Сказала, что они ничего от меня не получат. И тогда они оставили меня наедине с одним из тамошних мясников.

Знаешь, что он сделал? - вкрадчиво поинтересовалась Кацураги.

Она подалась всем телом вперед и рукой медленно убрала прядь волос, скрывавших левую половину лица. На месте левого глаза была багровая дыра, покрытая ужасными красными рубцами. Боже, лучше бы я этого не видел. Глаза сами собой уткнулись в пол. Я отвел взгляд, не мог смотреть на это.

            -Посмотри на меня. – Тихо проговорила Мисато, в ее голосе звучала угроза.

Я молчаливо смотрел в пол.

Вдруг она со всей силы стукнула по столу ладонями и проорала:

            -СМОТРИ! СМОТРИ НА МЕНЯ! ЭТО ТВОЯ ВИНА! СЛЫШИШЬ – ТВОЯ.

Ее крик возымел действия. Я поднял глаза на ее искаженное от боли и гнева лицо. Расширенный зрачок правого глаза и зияющий провал левого – в тот момент мне казалось, что эта картина отпечается в моем сознании навсегда.

            Она тяжело вздохнула, переводя дух:

            -А знаешь, что было утром? Они пришли и рассказали мне правду. Про то, как все было. Про то, кто им помог сделать то, что они сделали. Клянусь тебе Икари, в тот момент я готова была подписать все что угодно, лишь бы ты никогда больше не увидел солнечного света.  

            Повисло тягостное молчание. Мисато безмолвно курила, я также безмолвно обдумывал, что она сказала, глядя в пол, а часы почти безмолвно отсчитывали минуты нашего свидания.

             -Я заключил сделку. – Наконец сообщил я «новость дня».

Ее лицо потемнело, взгляд стал колючим, и глаза уже не сходили с моего лица.

            -Сделка, – произнесла Мисато размеренно, словно пробуя на вкус это слово, – один раз ты уже заключил сделку…

            -Теперь все совсем иначе – торопливо перебил я моего бывшего командира, чувствуя, как в ней снова закипает эта неконтролируемая ярость, – я помогу вам выбраться отсюда, помогу тебе. Я обо всем договорился.

            Конечно, я врал. Во-первых, я не был уверен, что Блэк сдержит свою часть договора, в конце концов, ему ничто не мешало его нарушить. А, во-вторых, – всех ли? Мне всего лишь отдавали тех, кто не представлял ценности. И Мисато. Теперь я понимал, почему вдруг так легко Блэк согласился расстаться с такой важной фигурой, как тактический командир. Признаки душевного расстройства были заметны даже мне.

            - Все иначе… поможешь нам? – хриплым голосом повторила за мной Мисато, и я понял, что не только не успокоил, но еще больше разозлил ее, – как помог нам раньше?!

            Она яростно пыхнула горьким табачным дымом в мою сторону:

            -И кого ты подставишь на этот раз, Икари?  Кто теперь должен будет страдать вместо тебя?! На чьи боль и слезы ты променяешь нашу свободу, а?!?

            В конце фразы ее хриплый голос от напряжения сорвался на фальцет. Непотушенная сигарета щелчком пальцев отправилась в угол комнаты. Кацураги привстала и, угрожающее нависнув надо мной, вперила взгляд в мое лицо.

            -Говори! – потребовала майор.

            -Им нужно кого-то посадить. Уже без разницы. Время поджимает. Они не смогли расколоть никого из вас. Блэк, мой следователь, пришел ко мне, предложил сделку. Я даю показания - они отпускаю четверых человек: тебя, Майю и Аску. И скостят срок доку до 6 лет.

Все это я выложил ей на одном дыхании.

            -Что с командующим, заместителем, с Рей?

            -Вышак обоим. Майор тут без вариантов. А Аянами они никогда не отпустят, учитывая, что она такое - никогда.

            Мисато поморщилась, словно от зубной боли. Несмотря на явные признаки помешательства, она даже сейчас все еще хорошо относилась к красноглазке. Ей было нелегко принять это, как и правду ее происхождения.

            -Ты сказал четыре. – Наконец произнесла.

            -Ааа?

            -Четыре. Освободят четверых. Ты назвал меня, Майю  и Аску. Кто четвертый? – снова этот тяжелый взгляд. Взгляд, который говорил, что она уже догадывается об ответе и сейчас его осознает.

            -С-с-с-сукин сын! – Прошипела Кацураги. – Продажная скотина! Ты и себе теплое местечко выпросил?! Снова спасаешь свою драгоценную шкуру?!? ТРУС!!! ЖАЛКИЙ ТРУС!

Она перевела дыхание и продолжила чуть спокойнее:

            -Ты мог выбрать любого другого. Мог поступить по-человечески. Из-за тебя, урода, столько хороших людей еще в худшем положении, чем я. Как ты посмел выбрать себя?! После того, что ты сделал! После того, чему стал причиной?

Я видел, как бледнеет ее лицо, яростно раздуваются крылья носа, и второй раз за нашу встречу порадовался, что мы оба в цепях и крепко прикованы.

            -Как бы я хотела, чтобы ты страдал! Как все те, кого ты предал! – ее голос становился все громче и громче, безумные глаза, не мигая, смотрели на меня, и в ту секунду я понял, что Мисато больше нет. Есть только эта оболочка, безумная полная ярости и гнева.

            -Если, – она сделала паузу, – если, я освобожусь, лучше тебе не попадаться мне на глаза! Иначе ты ответишь за то, что натворил! СЛЫШИШЬ МЕНЯ ИКАРИ! ОТВЕТИШЬ ЗА КАЖДОГО ПОГИБШЕГО МОЕГО ТОВАРИЩА В ТОТ ДЕНЬ!!!      

            Она дернулась, стул отлетел в сторону, и майор попыталась через стол дотянуться до меня. Вены на ее шее вздулись, полубезумные глаза вылезали из орбит. Охранники помедлили всего ничего. То, что было Мисато, получила дубинкой по животу и, скорчившись, упало на пол. Ловко отстегнув наручники, двое дюжих парней потащили ее прочь. В проеме она ухватилась за косяк и успела прокричать:

            -МУЧАЙСЯ ИКАРИ! ПОДАВИСЬ СВОЕЙ СВОБОДОЙ И МУЧАЙСЯ!!!

Наконец, оторвав ее пальцы от косяка, они потащили ее дальше. Ее голос затихал. Охранники тащили упирающее тело той, что когда-то была самым дорогим для меня человеком в этом мире. Они свернули за поворот, но до моего слуха все еще доносились ее вопли полные безумного гнева. 

            Совершенно опустошенный я сидел и тупо пялился в проход. Охранники подняли мое безвольное тело и потащили куда-то по уже знакомым коридорам. В сердце было чувствовалась странная пустота. Мне вдруг стало понятно со всей неизбежность, что вместе с Мисато я лишился чего-то очень важно. Хотелось бы знать чего именно.

-Ну? Как поговорили? – приветствовал меня Блэк, – хорошо встретиться со старым другом? Да?

-Да - тихо ответил я.

-А что такое? Вы не рады? Ай-ай-ай. – Это сукин сын даже не пытался скрыть усмешку.

Так ты все знал! Скот! Подонок!

Мои руки все еще тряслись. Перед глазами стояло перекошенное лицо Мисато, а тут мне улыбается, глядя в глаза, тот, кто наверняка причастен к этому. В тот момент во мне что-то сломалось. Треснул какой-то барьер, сдерживающий всю злость и ненависть, что копилась во мне все это время. И она затопила мое сознание. Через мгновение я понял, что меня это совсем не ужасает,

            -Скажите, мистер Блэк, у вас есть семья – мой голос немного подрагивающий был чужим. Спокойным лишенным эмоций, но чужим. Раньше у меня самого от такого голоса пошли бы мурашки по коже.

            -Да, – весело ответил следователь, – жена и две дочери. А что?

Я шумно вздохнул и ответил:

            -Тогда вам лучше сделать все, чтобы я не вышел отсюда. Ведь иначе, я найду твою семью, подонок. Я поставлю их на колени прямо перед тобой. Приставлю пистолет к твоей  голове, и буду смотреть, как твоя жена умоляет меня пощадить тебя, как она ползает в  ногах и молит о милосердии. А потом нажму на спуск.           

Блэк со скучным выражением лица смотрел на меня, периодически попивая свой кофе. А я продолжал говорить. Кажется, что-то о «милосердной пули», о том, что я разделюсь с его семьей. В бессилии своем мне так хотелось расправиться с тем, кто, как мне казался, и был причиной всех мой несчастий. Хотя бы в своем воображении.

            Следователь с абсолютно индифферентным выражением лица поерзал на стуле, одним движением допил кофе и каким особо успокаивающим голосом проговорил:

            -Конечно, конечно. Найдешь, убьешь и запытаешь. Все будет именно так, ты главное не нервничай.

Звучала так, будто он психа успокаивает, хотя как знать. В тот момент мое побелевшее лицо и быстро бегающие глаза – наверное, я был похож на не вполне адекватного человека. Однако, от его слов мне все же сорвало крышу:

            -Заткнись, урод, – прорычал я, делая шаг к столу, – ты…

И сразу же замер. Тому было две причины: лицо Блэка, буквально за секунду перешедшее из состояния «я добродушный дедушка» в состояние «суровый армейский дознаватель без стыда и совести», а вторая причина, отливая сталью, лежала в его руке и была направлена мне в голову.

            -Сядь! – жестко приказал он мне, не сводя дула пистолета с моего лица. И хотя в душе я всегда был уверен, что в такой ситуации я не спасую, в реальности у  меня подкосились ноги, и я упал на стул. С отвращением к себе я заметил, как предательски дрожат колени и руки. Черт возьми, я не хотел умирать. Хотел жить, желал этого даже больше, чем мести за Мисато.

            -Я так и думал, – сообщил мне следователь через минуту внимательного изучения моего лица – начнем с начала. Во-первых, у меня нет семьи Икари, а даже если бы и была, я бы и словом не обмолвился о них в твоем присутствии. Во-вторых,  если  кого-то ты и собираешься пытать и убивать - что ж, пытай, убивай, но причем тут я? Причем тут мы?

Он вопросительно взглянул на меня и закончил свою мысль:

            -Все, что с ней произошло - это в целом твоя вина. Давай начистоту. Без тебя не было бы нашей блестящей операции, не было бы этого процесса, вполне вероятно не было бы в живых никого из твоих друзей. Я не знаю, какими причинами ты руководствовался, и, конечно, хотел бы узнать на досуге, но это не столь важно как то, что ты, именно ты виновен в том, что произошло с твоим командиром.

Блэк наконец убрал свой «Кольт» о моего лица.

            -Ты думаешь, это мы с ней все это сделали? Не буду спорить физические повреждения – наша работа, но ее душу, то, что делало ее собой, уничтожил и сломал именно ты. Ты и только ты виновен в том, во что она превратилась.

            Что мне было сказать? Я всегда старался оправдать свои действия, любые. Тем, что это нереально, тем, что все это лишь игра, их  прихоть. Надеялся, что правда никогда не всплывет, главное похоронить ее поглубже. И меня обыграли. И Блэк был в чем-то прав. Конечно, не в том, что все, что случилось, - моя вина, но по сути, по сути- виновен был я. Позволив снова случиться этому, теперь я был непосредственным виновником того кошмара, который наблюдала Мисато на площади перед Командным центром.

            -Зачем вы дали мне ее увидеть? Зачем рассказали ей всю правду? – эти вопросы, как же я хотел услышать правдивый ответ на них.

Блэк лишь усмехнулся:

            -Правду?

Я кивнул ему в ответ.

            -Чтобы ты не думал о себе невесть что. Ты должен понять кое-что Икари. Мы получим, что нам надо любыми путями, и, если ты начнешь врать или запираться в процессе рассказа, нечто подобное может произойти и с Ибуки, и с Сорью, как только она придет в себя.

.           -…Да, да Икари, – продолжил он, заметив изумление на моем лице, – доктора говорят, что есть стабильная положительная динамика, она должна выйти из комы со дня на день.

Аска. Слава Богу! Она в порядке. Но, если она выйдет из комы значит….

            -А это значит Икари, что ее тоже начнут допрашивать. Следователь Уайт не может дождаться этого момента. С майором Кацураги ему уже скучно.

Я вздрогнул при имени Уайта. Ведь, если Блэк сейчас не врет тогда то, что произошло с Мисато работа его напарника. А я то считал его обычным пустозвоном, который только пугать горазд.

            -Пока что она находиться в больнице, – голосом следователя можно было гвозди забивать, он явно умел убеждать, если нужно, – и там и останется, но только если ты будешь полностью откровенен со мной. Никакой лжи, только, правда. Иначе…ну скажем так, Уайт расскажет ей всю правду так же, как и твоей подруге майору.

            И тут я окончательно и бесповоротно уверился в том, что он сделает это если надо, не колеблясь. Отдаст беззащитную девушку, ребенка по сути, своим «мясникам». В это у меня тот момент не было ни капли сомнения.

            -Ты меня понял, Икари? – вкрадчиво поинтересовался Блэк.

Я покачал головой.

            -Не слышу! – прикрикнул в ответ следователь.

            -Да, понял, понял. – Пробубнил я.

И снова с ним произошла метаморфоза. Блэк натянул свою маску добродушного дедушки следователя:

            -Ну, что ж Синдзи давай те продолжим.

Он щелкнул кнопкой записи и подвинул поближе ко мне микрофон:

            -Вы начала рассказывать про первый бой. Пожалуйста, продолжайте.