Глава Третья. Мертвая Зона.

Я осторожно раздвинул ветки и сделал несколько шагов вперед, стараясь не провалиться в мокрую от недавно прошедшего дождя землю. Идти по такому лесу без сапог и плотной куртки которую "не жалко" - то ещё удовольствие. Не прошло и получаса, а я уже весь был изодран, изорван, местами исцарапан и очень сильно покусан местной кровососущей фауной. Особой надежды куда-либо выбрести до наступления темноты у меня не было. Местности я не знал вообще, в лесу ориентировался очень плохо, ну и сопутствующая мне перспектива выйти на какие-нибудь топи и утонуть в болотах меня никак не радовала. Но пока паниковать было ещё однозначно рано - по моим собственным ощущениям утро пока только приближалось к обеду, а значит, шанс выйти из леса у меня все ещё был. Вероятность встретить в это время суток какую-никакую опасную живность, конечно была, но я как-то совсем об этом не думал. Вообще, в болотах наверное должны водится гадюки. Но я не был экспертом в вопросах подобного рода, хотя бы по той простой причине, что я умудрился заблудился в самом обычном лесу - куда уж мне до знания ареалов обитания хладнокровных.

Тем не менее, меня напрягало то, что здесь было очень... беззвучно. Не просто тихо, нет, тут вообще почему-то отсутствовал какой-либо шум. Ни шелеста деревьев, ни птичьих голосов. Даже присосавшегося к уху комара я заметил, только после того, как эта тварь изрядно меня поела.

- Может я оглох? - зачем-то поинтересовался вслух я. Звук собственного голоса безусловно порадовал, но прозвучал совсем чуждо и неуместно. Как будто я стоял посреди подвала. Да и воздух здесь был каким-то неправильным: тяжелым, застоявшимся, насыщенным пылью. Складывалось ощущение, что я иду не по освеженному дождем лесу, а по затхлому склепу.

Охваченный тяжелыми думами и периодически комментируя их непечатными выражениями, я пару раз чуть не свалился в заросшие овраги, бесчисленное число раз отбивался от веток-щупалец домогающихся кустов и вообще морально подготовился к тому, чтобы лечь и сдохнуть под вон той сосной, ибо жрать хотелось уже достаточно сильно. Варианты удовлетворения голода из серии "пожевать собственную майку" или "покушать местных кореньев-поленьев" даже рассматривать не хотелось. Я поставил перед собой четкую цель выйти. Хоть куда-нибудь. И желательно до заката.

И все наверное было бы хорошо, не наткнись я на проклятое болото.

-Твою мать... - тихо проскрипел я сквозь зубы и тут же об этом пожалел - особо наглый слепень чуть было не залетел мне в рот.

Ситуация была крайне паршивой -  небольшой обрыв, моя уставшая и искусанная персона на нем и пованивающее болото, где всюду плещутся какие-то лягушки, а кое-где плавают ужики и гадюки. Над всей этой картиной царил душный воздух, заполненный эскадрильями ублюдочных насекомых. А ещё водная гладь местами поросла жутковатого вида ряской. Спускаться туда было самоубийством, а копов за спиной, которые вынудили бы меня на такой подвиг, к счастью (а, может быть, к сожалению) не было. Обходить подобную радость - не менее часа, к тому же, подобный маневр мог завести меня в другое болото, которое тоже пришлось бы обходить, начав таким образом жутко петлять, фактически не продвигаясь вперед.

Немного покопавшись в карманах  (мне почему-то захотелось сделать это именно сейчас), я нашел там пачку сигарет, спички и компас. Надежда на то, что теперь летающие бестии-кровососы хоть немного от меня отстанут, отступив перед никотиновой зависимостью, конечно утешала, но мягко говоря слабо.

Закурив, я решил все же обойти топи и достаточно бодрым шагом потопал куда-то на север, где по моим предположениям должна была находиться речка с идиотским названием ну, и, возможно, какая-нибудь деревня (с не менее идиотским названием). Так прошло ещё с полчаса или может быть час. Хотя откуда мне точно знать, сколько прошло времени, ведь у меня же не было часов, только компас, спички и...

Короче прошло около трех с половиной сигарет, прежде чем я понял, что за мной кто-то следит.

Трудно сказать, что именно меня насторожило - внезапно зашуршавшая листва, странное колыхание деревьев, испуганно слетевшая с дерева птица, странный хруст веток или что-то другое... Или то, что лес вообще начал подавать какие-то признаки жизни, окромя озверевших атак кровососов? Или просто я сам изначально был слишком напряжен, и нет ничего удивительного в том, что мои нервы не выдержали.

Очередной подозрительный шорох заставил меня резко обернуться. Краем глаза мне на секунду удалось поймать быстро скрывшуюся из вида черную дымку. Ладони почти мгновенно вспотели, я выплюнул окурок из зубов и прибавил шагу. Я все набирал и набирал скорость. Меня не останавливала даже боязнь споткнуться об какую-нибудь некстати попавшуюся корягу или заработать букет царапин, напролом продираясь через очередной куст. Но к моему ужасу, тем местом, которое ниже спины, я уже чувствовал, что преследовавшая меня дымка тоже убыстрялась и никаких сомнений в том, что она гналась именно за мной не было. Движение за какие-то пару секунд стало для меня смыслом жизни, меня полностью охватил панический страх, я бежал, спотыкался и снова бежал. Я не думал, куда бежать. В такой ситуации, важнее вопрос "от кого".

Гонка наперегонки с собственной  паранойей  закончилась достаточно быстро. Я банально выдохся и, окончательно обессилев, упал. Однако освежающий привкус гнилого болота во рту быстро привел меня в чувство и я, чертыхаясь, начал подниматься.

-Надо же...

Оказывается я стоял по колено в воде. Вокруг меня кружили здоровенные мухи - ночной кошмар любого человека смотревшего одноименный ужастик. Слепни-убийцы, уууу, ужас какой!!! Все дела в общем. Изъеден я уже был практически весь, так что благодаря бесконечной чесотке на каждом участке кожи я уже практически не обращал внимания на новые укусы. Немного поглядев по сторонам, я убедился в том, что мой преследователь (если он вообще был) куда-то исчез.

-Самое время свериться с нашим компасом, - нервно хихикнул я, отметив про себя тот факт, что разговоры с самим собой ни к чему хорошему не приводят. Могут и в психушку упечь.

-Но вот с другой стороны - кому меня туда упекать, а? - проклятый компас никак не желал находиться в карманах. - Вам, чуханутым слепням-убийцам, я точно просто так не дамся!

Пригрозив стайке мух яростно сжатым кулачком, я выбрался из небольшой трясинки и ещё раз осмотрел карманы. К счастью, компас там все же нашелся. Но на то оно и счастье, чтобы продлиться недолго - стрелка ходила ходуном во все стороны, изображая из себя взбесившийся волчок.

В очередной раз я начал громко ругаться матом, но вряд ли разумные слепни-убийцы меня оценили. Виду, по крайней мере, они не подавали. Хотя вот если  бы один из них понимающе кивнул мне и начал причитать, что мол, "компасы, уже не те что прежде", думаю это бы значительно все упростило - я бы просто ни о чем не жалея утопился.

Не хочу жить слетевшим с катушек чудовищем. Совсем не хочу.

В конце-концов, мною было принято единственно верное в подобной ситуации решение - я решил продолжить движение вперед. Вперед - это не в смысле дальше в болото, а в смысле в далекое и светлое хрен знает куда.

Или, говоря простым сельским языком - тащить свой уставший, мокрый, грязный, вонючий и матеряшийся организм куда-нибудь, где не болото.

Небольшой спойлер - бродить таким образом мне предстояло недолго.

***

-А ты помнишь про свой первый раз, дружок?

-Нет. Что ты имеешь в виду?

-Допустим, твой первый поцелуй.

-Я не хочу об этом вспоминать.

-Почему?

-Что за дебильный вопрос? Не хочу - значит не хочу.

-Ты не должен так грубо разговаривать со старшими.

-Я вообще никому ничего не должен.

***

Я не знаю, зачем отец взял меня тогда на похороны своего брата. Мне было восемь с половиной лет, и я крайне сомневаюсь, что мое присутствие на погребальном обряде было прям уж так необходимо.

Не было ни дождя, ни гнетущей атмосферы, ни напускной серости - вообще ничего из того, что мы привыкли видеть на киношных похоронах. Это был самый обычный летний денек. Не смотря на слегка поддувавший ветерок жара стояла одуряющая. Я искренне сочувствовал одетым в черное посетителям сего мероприятия, особенно потому, что я тоже относился к их числу. Сам бы я с удовольствием пришел на похороны в шлепках и шортах, но папа заставил меня соблюсти традицию.

Когда мы приехали на кладбище, отец по большей части молчал, практически не отрывая взгляда от лица покойника. А мне вот было откровенно говоря скучно. Я пытался придать своему лицу грустный и опечаленный вид, но получалось у меня как-то так себе и вообще крайне неубедительно. Брат моего отца был хорошим человеком, он пару раз приезжал к нам... Но до какого-то момента я все равно искренне не понимал, что его с нами больше нет. Серость, уныние, осознание того, что есть смерть, что все люди смертны, что папа и мама тоже когда-то умрут, накатили на меня уже потом.

Потом - это когда умерла мама. Прошло меньше недели с одних похорон, как начались другие. На этот раз с пустым гробом. Хотя один труп все же присутствовал - мой отец был похож на мертвеца. Высосанный, уничтоженный морально настолько, что складывалось впечатление, будто бы его тело проиграло времени какую-то страшную игру.

Больше ничего с похорон матери я не помню.

За несколько дней отец постарел на годы.

Мне тоже было очень плохо и холодно. Я плакал. Немного, но все же плакал.  Папа всегда поддерживал меня в подобных ситуациях. Но смерть матери подкосила и его, поэтому он тоже нуждался в поддержке. Хотя бы в моей. Но мы оба были слишком подавлены. Мама была для папы всем, возможно даже большим смыслом жизни, чем я.

Тонкий лед.

Mamma loves her baby
And Daddy loves you too
And the sea may look warm to you babe
And the sky may look blue.
But Babe
Baby blue

Хрупкое семейное счастье.

If you should go skating
On the thin ice of modern life
Dragging behind you the silent reproach
Of a million tear stained eyes.
Don't be surprised when a crack in the ice
Appears under your feet.
You slip out of your depth and out of your mind
With your fear flowing out behind you
As you claw the thin ice.

Наша семья была полностью разрушена.

С тех пор моя жизнь круто изменилась.

Отец полностью погряз в работе. За мной нужно было присматривать, но папа не мог забирать меня из школы, готовить обед и укладывать спать. Он был хорошим, сильным человеком, но плохим семьянином.  Жизнь поставила его перед выбором. И он был вынужден выбирать между жалким существованием на пособие по безработице и окончательным погружением в работу.

Он выбрал второе. На мой взгляд, это было единственно верное решение  в подобной ситуации.

В итоге - я ожидаемо был отправлен на попечение дальним родственником.

Наш последний разговор с отцом навсегда останется в моей памяти. Для меня он был совершенно неожиданным, а вот отец наверняка готовился к нему, делая этим монологом какой-то важный для себя вывод.

Папа остановился у вокзала и попросил меня немного посидеть с ним в машине.

-Знаешь, Синдзи... - достаточно робко начал он крайне непривычным для меня голосом - Вера - это определяющий стимул к жизни для любого человека - Далее он стал говорить быстро и слегка неразборчиво, как будто эти слова давались ему с трудом. -  Это вполне может быть банальная вера в себя или вера в человека, которого ты любишь. Ведь потерявший веру человек - конченый человек. Мой брат и твоя мать были по-настоящему преданны своему делу. Они погибли не просто так... Они погибли за свою веру. За саму идею, того, чтобы спасти наше стремительно вымирающее человечество. Но... Разве оно того стоило, Синдзи? Ведь теперь их больше нет с нами. И мы уже никогда не станем такими, как прежде. Конечно, они ни в чем не виноваты. Но они ведь знали, чем они рискуют и на какие муки обрекают нас в том случае, если им банально не повезет. Фактически, с легкой подачки своей веры в высшее благо они эгоистично распорядились нашими судьбами... Разве это хорошо? Разве это правильно, Синдзи?

Мне нечего было на это ответить. Я просто знал, что папа сейчас говорит мне что-то очень важное, а потому ловил каждое слово, консервируя в своей памяти это воспоминание, как и многие другие памятные события до и после этого момента.

Спустя какое-то время мы молча вышли из машины, и я в последний раз обнял папу.

-Я сказал тебе это... просто потому, что хочу остаться в твоей памяти хорошим человеком.

-Папа...

-Прости меня.

-Но...

-Не надо слез. Ты должен быть сильным.

-Да...

-Ты меня хорошо понял?

-Да - уже более уверенным голосом сказал я.

Очевидно, что ему тоже было очень больно со мной расставаться.

В последний раз он посмотрел на меня, поправил очки, в которых отражался такой маленький я и такое яркое закатное солнце.

 -А теперь иди... 

И я ушел.

***

Мирное попискивание медицинских приборов. Такое знакомое, благодаря сериалам о медиках. Ни хрена не понимаю в назначении всех этих ящиков, трубок и экранов, но чувствовать себя по ту сторону экрана было крайне неприятно. Интересно, кто меня будет лечить? Джордж Клуни из ER? Или, быть может чуть более современные JD и доктор Кокс? Ну или там Хаус какой-нибудь.

Или...

Менгеле и Сиро Исии?

Меня передёрнуло от ужаса и страха.

Ладно. Все это было несусветной глупостью отупленного телевизором мозга. Ну, то есть моим привычным бредом. Я аккуратно приподнялся на кровати, стараясь не задевать каттеров на моей руке. На противоположной койке от меня лежала Аска. Переведя свое тело в вертикальное положения, я свесил ноги вниз в поисках тапок. Видите ли - мне тогда просто-таки ужасно приспичило поссать. Интересно, где здесь туалет? И как я вообще тут оказался? Хотя нет, стоп, подождите-ка одну секунду....

На противоположной кровати от меня лежит Аска?!

Меня резко передернуло и я чуть не обоссался прямо в кровати от осознания этого удивительного открытия. Не пугайтесь - к счастью, это была всего лишь фигура речи и мой мочевой пузырь вполне меня слушается. Но я все равно достаточно мощно прифигел с этого внезапного появления Аски.

"Господи, что она здесь забыла?"

С таким же вопросом я мог бы обратится сам к себе.

"А что ТЫ забыл здесь Икари Синдзи?"

Так.

"Может, мне её придушить, пока ещё есть такая возможность? Или..."

Так, так, решительно прочь такие мысли.

"Какой же я кретин" - подытожил я свои мысленную бурю.

Я же не какой-нибудь спермотоксикозный четырнадцатилетний лох помешанный на психологических проблемах и прочей сложнопроизносимой херне.

С противоположной кровати послышалось крайне недовольное сопение, активное шевеление и прочие звуки типичного утреннего пробуждения после хорошей попойки.

"Наше солнышко проснулось. Еп его ж мать." - опираясь на опыт прошлого, констатировало мое сознание.

-А какого лешего ты тут делаешь, ты... гребанный...

Хотя она выглядела скорее возмущенной, а не удивленной. Удивленным, пожалуй здесь выглядел только я.

-Блять, ну начинается, - буркнул я, прикрывая лицо рукой. - Мы разговариваем меньше пяти секунд, а у меня уже от тебя голова болит, шлюха.

Лицо Аски скривилось в жуткой гримасе. В жуткой гримасе, по которой я очень соскучился. И этот голос... Ах... Как там было: «Тягучий как лед, твердый как мед, холодный как сталь»... Ой, кажется я что-то перепутал. Ну ладно, не будем увлекаться самоцитированием.

-Шлюха? Да как ты назвал меня, ты, ты... - явно пытаясь придумать обзывательство пообиднее, задохнулась гневом проснувшаяся фурия. -Прогероиненный носок!

Пф.

Просмеявшись от души (по большей части, это, конечно, был очень наигранный смех, но ничего страшного, главное, что эффект он возымел неплохой) я решил сделать ответный выпад:

-По-моему так шутят, то есть, прости, так оскорбляют только в детском саду, ШЛЮХА.

-Я тебе глаза сейчас выцарапаю!

Меня на секунду передернуло. Нет, слова Аски меня не совсем не испугали. Просто мне на секунду показалось, что дальнейшие события могли бы развиваться иначе. Но не суть. Забегая вперед, скажу, что Аска так и не выцарапала мне глаза. Потому что мне почему-то жутко захотелось спать, и я, как-то сам того не замечая медленно повалился на койку.  

***

Внезапно.

Виолончель. Скрипка. Клавиши.

Я максимально навострил уши и побрел на музыку. Это был хороший знак, очень хороший. По крайней мере, у меня появился шанс выбрести из долбанного лесного болота к цивилизации.

Клавиши.

Лес закончился для меня, так же как и начался - я не понял и не помнил как оказался в нем, и, точно так же я не понял и не помнил как из него вышел. Я просто с удивлением обнаружил себя на краю изрядно поросшего сада. Судя по пурпурному оттенку яблок, одичало здесь абсолютно все, причем уже достаточно давно. Некогда красивые, украшенные резьбой скамейки изрядно подгнили и поросли мхом, а неутомимая поросль разрушила выложенную плиткой дорожку.  Вывод напрашивался сам собой - владелец либо свалил  отсюда несколько десятилетий назад, либо являлся гуру пофигизма.

Разрушенная аллея привела меня к домику. Ну как сказать, домику, на самом деле - ничего выдающегося. Букингемский дворец как-то повнушительнее будет. Да и окон в этом старом сарае было меньше, чем у типичного небоскреба.

Говно в общем несусветное, ага.

- Твой же кадиллак, - после нескольких минут восхищенного любования этим чудом, явно европейской постройки, выдал я.

Будучи откровенным - здесь определенно было на что посмотреть. Трехэтажный особняк с балкончиками, огромными окнами, колоннами, статуями и прочими декоративными изысками, которые так любят богатые аристократы и которым так завидовал я.

Как величественно и грандиозно.

То есть...

Какой величественный и грандиозный труп.

Время  (вероятно не без помощи человека) крайне немилосердно обошлось со зданием. Целых витражных окон, было от силы одно-два, резные рисунки, украшающие фасад, от старости перестали быть различимыми, мраморная облицовка растрескалась и осыпалась, кое-где и вовсе зияя пробитыми стенами. Статуи потеряли свою былую белизну и красоту, превратившись в серые, обросшие бородами мха, чудовища.

Клавиши.

Выбравшись на широкий подъезд, я медленно побрел к поместью. Меня очень тянула к себе эта странная музыка, хотя бы потому, что по мере моего приближения к ней она не становилась громче или разборчивее, а все так же слегка приглушенно играла где-то в стороне. Но все же я почему-то был полностью уверен, что иду именно к ней.

Чем ближе, тем неприятнее становился облик разрушенного дома. Никакой красоты древних построек, которые хранят на себе печать истории и событий прошлого здесь не наблюдалось, а был лишь непогребенный архитектурный труп, свидетельство упадка и разрушения.

На площадке, прямо перед поваленными дверями парадного входа, стояло небольшое пианино, за которым сидела абсолютно голая женщина с длинными черными волосами, каскад которых, делал её вид со спины ещё красивее и стройнее. Она играла музыку. Очень тихо. Но эта музыка исходила не от пианино. Она звучала в моей голове.

-Синдзи?

Я опустил голову. Голос словно прорвал какую-то дамбу в настороженном сознании, заполняя меня тоской и давней грустью.

-Нам нельзя здесь долго оставаться. Когда я перестану играть, ты должен будешь уйти. Ты меня понял?

Я кивнул, но сделал я это как-то очень неестественно и немного дёргано. На меня снова накатило легкое недомогание, прямо как в лесу.

Подчинившись внезапно возникшему импульсу я вошел в парадную.

Там было темно, сыро и душно. В ноздри тут же закрался запах сырости и плесени. В темноте с некоторыми усилиями угадывались очертания разрушенной мебели. Я  шел короткими шажками, боясь запнуться о куски камня и выбоины в раздолбанном полу. Внезапно на куртке обнаружился нагрудный фонарик, впрочем, мне почему-то опять показалось, что он висел на ней всегда. В любом случае, я был рад этой полезной находке.

Прямо передо мной,  на стене расположилась экспозицию из двух медных конструкций-монстров. Посветив туда фонариком, я обнаружил, что аккурат между ними висела картина.

Картина, или точнее гобелен, выглядел совсем новым, словно повесели его сюда только перед моим приходом, настолько он не вписывался в обстановку своей опрятностью и красотой. Судя по изображенному на гобелене рисунку - кто-то решил сохранить для потомков ход некой церемонии. Посреди заполненного коленопреклонёнными людьми зала, стояли двое. Массивная фигура в рясе, словно светящаяся даже на ткани, которая мечом указывала на склонившуюся перед ним женщину. Женщина протягивал руки к мечу. Приглядевшись, я понял, что она снимала висевший на клинке медальон.  Что характерно - при всей четкости и детальности изображения очень трудно было сосредоточиться на его отдельных элементах, они постоянно дергались и убегали от меня, как изображение на плохо настроенном телевизоре.

Очень тихие клавиши.

Закончив изучать гобелен, я огляделся, разгоняя тьму светом фонарика. На глаза тут же попался ещё один шедевр местного искусства. Но этот, очевидно, принадлежал руке психически нездоровой части населения - пол украшал довольно большой рисунок, кажется леопарда или ягуара, но почему-то стоящего на задних лапах, а в передних державшего щит и огромную шипастую дубину... Из пасти твари выглядывала человеческая голова. Короче, зрелище было малоприятное.

-П@#$^ц - лаконично прокомментировал я. - Авангард, блин.

Я подошел ближе, наклонился, начал внимательно изучать этот рисунок и даже зачем-то  дотронулся до него рукой. Не знаю зачем. Просто не имею малейшего понятия, какая муха меня укусила, но что было сделано, то было сделано. Самое забавное заключалось в другом - после моего прикосновения, огромная кошка на рисунке зашевелила своими лапами, её глаза загорелись, а ещё...

А ещё у меня в голове перестала играть музыка.

За спиной бахнуло огромной хлопушкой и вспыхнул свет.

Зачем я повернулся? Надо было сразу бежать, просто кинуться в осветившийся вспышкой коридор и драпать, что есть сил. Что я мог там увидеть? Что-то хорошее? В этом месте?! Пасхального зайца с корзинкой цветов?

И все-таки я обернулся. Обернулся, чтобы потерять драгоценные полсекунды и поставить в памяти клеймо своего нового кошмара наяву.

Четыре метра сплошной проарматуренной костями мышечной массы рвущейся из оков бренной плоти, отдаленно смахивающей на человеческую фигуру. Белой... нет, скорее горящее белым тело, вспаханное черными трещинами и прожилками. Оживший в белом огне Халк, с рогатой башкой и руками, больше похожими на две ощетинившиеся когтями пудовые гири.

Коридор.

Я бросился в спасительный проем, засунув поглубже мысли, о том, что на длину прыжка этой твари придется секунды три моего бега. О том, что ему хватит пары шагов и небольшого усилия мускул, чтобы вывернуть меня наизнанку.

Рывок. Фальстарт.

Оно было крайне недовольно моей прыткостью.

Если судить по раздававшимся за моей спиной звукам - это был недалекий родственник тираннозавра, пытавшийся одновременно прожевать кусок мяса и похохотать.

Оно громыхнуло за мной.

Ища спасительные коридоры в резких бликах скачущего в такт моим прыжкам фонаря, я  молился, чтобы в утробах мертвого здания не наткнуться на дверь, которую кому-то в прошлом вздумалось бы закрыть.

Судя по летящей с потолка штукатурке и сильно трясущимся аркам, этому было достаточно тесно в узких коридорах поместья. Слава богу, этой твари не пришло в голову прошибать стены своей массивной тушей.

В скольких шагах от меня этот жуткий монстр?

В двух или в десяти?

Ещё несколько мгновений безумной гонки и я уже перестал слышать что-либо кроме бешенного стука собственного сердца.

Это не могло продолжаться долго.

Трухлявый пол, в какой-то момент резко подо мной провалившийся, похоже, полностью разделял мое мнение по этому поводу.

***

-Как ты относишься к Дэвиду Гьетте?

 -Ну есть пара хороших треков... Но Аска его все равно ненавидит. А что?

-Ты правда считаешь, что этот мир принадлежит тебе?

-Нет, но так считает мой отец - это фактически его жизненное кредо.

-Эта песня... Она вызывает у тебя какие-то ассоциации? Воспоминания?

-...

-Тебе так трудно сказать?

-Да, трудно. Потому что под эту песню я предложил Аске потанцевать, а она отказалась. Тогда я решил, что у нас с ней просто никогда ничего не получится. Сейчас я просто дурак. А тогда я был просто полнейшим кретином. А ты просто... гребанная скотина которая каким-то образом знает об этом и задает мне свои дурацкие вопро...

-Молчать.

Пауза. Неприлично долгая пауза.

-Думаешь, ты стал умнее? Ошибаешься, потому что ты просто ребенок, такой же, каким и был.

***

И тут ты просыпаешься.

Чувствовать как из твоего рта медленно вниз стекают суховатые слюни - не самое приятное ощущение пробуждения. Все пересохло. Все такое липкое, противное, неприятное. Хочется снова закрыть глаза и заснуть. Желательно - надолго. А ещё лучше - навсегда. Чтобы больше никогда не чувствовать этого кошмара и грязи. Сочетания отвращения и желания спрятаться с головой под одеяло - это крайне хреновое сочетание. Ты лежишь в дерьме и сам же себя в это дерьмо закапываешь вместо того, чтобы встать с кровати и наконец-то принять душ.

Но все же ты просыпаешься.

Потому что так надо.

-Ты что-нибудь помнишь? - донеслось с соседней кровати.

-Нет. Надеюсь, мы с тобой не трахались?

-Господи. Гребанный извращенец - буркнула Аска- Нет, конечно.

-Это хорошо. Но вообще я рад тебя видеть.

"То есть, несказанно рад тому, что ты хоть немного успокоилась."

-А я тебя как-то не очень. Я смотрела как ты убивал ангела в прямом эфире.

-Какого ещё ангела? - тупо переспросил я.

-Ну знаешь ли, когда на город напал ужасный пришелец, тебя вывели на все каналы телевизора. Ну то есть то, как твой Евангелион рвал несчастную тушку, попутно обедая её  и орошая кровищей здания, улицы, машины, дома, лужайки...

-Круто. Но по-моему я как всегда всё проспал.

-Да уж нет, Икари - усмехнулась Аска - Как выяснилось - убиваешь ты немногим лучше чем целуешься. То есть крайней отвратительно.

Director's cut.

Аска вскочила с кровати и бросилась на меня. Какая феерическая глупость. Мы повалились на пол и немного по нему покатались (надеюсь, уборщица скажет нам за это "спасибо"). А потом мне просто надоели все эти дурацкие заигрывания, и, воспользовавшись грубой мужской силой я ловко уложил её на лопатки и быстренько засосал по-черному.

От нее изрядно несло медицинским спиртом. Надеюсь, она принимала его внутрь не на добровольческих началах. Мало того, что шлюха, так ещё и алкоголичка - нет, нет, решительно нет, такого бы мое израненное сердце попросту бы не выдержало.

-Так, погоди секунду - она немного оттолкнула меня от себя.

-Господи, ну что теперь-то?

-Прежде чем ты поцелуешь меня ещё раз и начнешь ласкать мои идеальные груди мне нужно хотя бы поставить с тобой сп "все сложно".

-Иди-ка ты знаешь куда...

И я подарил ей ещё один горячий поцелуй.

"Так, если я все правильно понял..."

Но она тоже в долгу не осталась и попыталась достаточно горячо врезать мне по яйцам, но к моему счастью попала мне по попе.

"Ой. Кажется, я все правильно понял".

Второй удар пришелся по ляжке.

Третьего, к счастью, не последовало, потому что её брыкания меня только раззодорили. Ну ладно, ладно, это слишком наглая ложь, для того, чтобы быть правдой. Но я действительно очень на неё разозлился и с дикими воплями разорвал её медецинскую пижаму, впиваясь зубами в её маленькие, но очень задорно на меня уставившиеся соски.

И именно в этот расчудесный момент когда стонушая Аска, очевидно, была готова к тому, чтобы отдаться мне целиком и полностью полностью я начал отрубаться. Черные круги перед глазами становились все больше и больше... Последнее, что я увидел - это крайне недовольное лицо Аски, смотревшей на меня откуда-то сверху.

"Даже во сне я не смог взять свое..."

Или погодите...

"Это все-таки был не сон?"