Глава 15: В какую сторону идут часы?

Ничтожной властвуя землей,

Он сеял зло без наслажденья.

Нигде искусству своему

Он не встречал сопротивленья -

И зло наскучило ему.

М.Ю.Лермонтов, «Демон»

            - Эй, Синдзи, передай мне еще одну!

            Не поднимая головы от учебника, Синдзи взял со стола банку пива и кинул через плечо ее в сторону дивана. Судя по благодарному возгласу – удачно.

            - Ну не будь такой букой, садись с нами кино смотреть, - Мисато махнула ему рукой.

            Синдзи ничего не сказал, просто ответил ей ровным, немигающим взглядом. Капитан отвела глаза первой.

            - Не хочешь как хочешь, - попыталась она сохранить беззаботный вид.

            - Простите, Мисато-сан, - ответил Синдзи ровным голосом. – Мне надо готовиться к экзаменам.

            И снова уткнулся в учебник, шепотом проговаривая формулы. Мисато оставалось только смириться с поведением своего подопечного, вскрыть банку с пивом и продолжать делать вид, что смотрит телевизор. Поведение Аски и Синдзи, которые хоть и начали понемногу оживать после операции против Седьмого, все еще пугало ее холодностью и отрешенностью. Словно снегом припорошенные или пеплом присыпанные. Но, по крайней мере, из речей Синдзи ушла истерическая обреченность, а Аска стала разговаривать по-человечески, а не односложными одиночными словами. Не имея доступа к информации с грифом «Серафим», Мисато связывала их улучшение с тем, что этот психопат Ларкин исчез из города и больше не оказывает на них дурного влияния. Логики в этом было ни на грамм, но когда речь заходила о благополучии ее подопечных, ныне весьма неглупая женщина теряла рациональность мышления.

            И словно в качестве злой шутки судьбы, одновременно с тем как Второе и Третье дитя пошли на поправку, вдруг без всяких видимых причин стала чахнуть Рей. Каждое утро, торопливо убегая на работу, Мисато с беспокойством отмечала на ней и темные круги под глазами, легкую дрожь рук, и легкую заторможенность, когда та отвечала на вопросы. Складывалось впечатление, что каждую ночь она таскает мешки с цементом или бегает марафонские кроссы, но сколько Мисато ни проверяла спальню девочек среди ночи – обе всегда крепко спали, даже дышали едва-едва.

            Она покосилась на Аску и Рей, сидевших рядом на диване. Обе смирно смотрели на экран телевизора, и обе старались скрыть, что им безразлично происходящее там. Мисато почувствовала, что стены ее собственной квартиры начинают угрожающе на нее давить – настолько гнетущей была атмосфера. Сносить это дальше было положительно невозможно, необходимо было предпринять хоть что-нибудь, что сможет развеять царящую затхлость.

            Тин-дон.

            Вот так новость. Вроде Дети никого не приглашали, так кто решил заглянуть на огонек? Тем временем Синдзи уже открывал дверь.

            - Привет-привет, - раздался из прихожей веселый и до боли знакомый голос. – Синдзи, Мисато и девочки дома?

            - А куда они денутся? Все тут.

            - Так это просто чудесно!  Все в сборе! – Кадзи с объемистым пакетом в руках и букетом цветов под мышкой прошествовал в гостиную, приветственно помахав Пен-Пену.

            - Кадзи-сан! – Аска моментально оживилась, и вскочила с дивана, повиснув на инспекторе.

            Бровь Мисато против воли хозяйки поползла вверх.

            - Аска Великолепная как всегда полна энергии. Ты не могла бы помочь мне разобрать пакет?

Распоряжается как у себя дома. Впрочем, наглости ему всегда было не занимать.

            - Привет-привет, - протянула Мисато вставая. – Чем это мы заслужили такой визит?

            - Скромна как всегда, - Кадзи усмехнулся. – Ребята, ваш командир не так давно получила повышение, теперь она майор! Но видимо настолько заработалась, что забыла рассказать вам.

            Он шагнул к Мисато, вручил ей букет и крепко, отнюдь не дружески обнял. Та уже собиралась влепить ему пощечину, но ее остановил быстрый и очень серьезный шепот на ухо:

            - Подыграй мне.

            Это было по меньшей мере странно, но Мисато сочла за лучшее последовать просьбе Кадзи. Никогда не знаешь наперед, что он задумал. Тем временем вечно небритый ловелас продолжал командовать.

            -  Синдзи, помоги мне пожарить мясо и овощи. Рей, разложи на столе посуду. Аска, позвони школьным друзьям, думаю их тоже можно пригласить на вечеринку. Мисато, - Кадзи с притворной строгостью взглянул на нее. – Не стой столбом, тоже помогай.

            Мисато сочла за лучшее последовать его просьбе, попутно пообещав себе вытрясти из него всю подоплеку такого самоуправства чуть позже. Работа закипела как-то сама собой. Всего через полчаса на столе посреди гостиной стоял отличный ужин, а Синдзи тем временем уже открывал дверь своим одноклассникам. Хотя Тодзи и Кенске еще помнили разнос, который Мисато учинила им несколько месяцев назад после уничтожения Четвертого Ангела, смущение быстро сошло на нет. Хораки Хикари, которую пригласила Аска, сразу предложила свою помощь на кухне, но Кадзи вежливо отказался.

            Хотя Мисато вовсе не планировала устраивать сегодня пирушку и, честно говоря, даже не вспоминала про свое повышение – было не до того – но теперь обеими руками поддерживала эту идею хотя бы потому, что пилоты, веселясь в компании друзей, наконец-то стали походить на нормальных детей. Синдзи и его приятели болтали о каких-то пустяках, Аска пыталась рисоваться перед Кадзи, Кадзи докучал Мисато, Рей и Хикари тихо за всем этим наблюдали, поочереди почесывая брюшко Пен-Пена, млевшего от такого внимания. Новоиспеченный майор дивилась такой перемене, и имела на то право. В конце концов, откуда ей было знать, что на дружбу Синдзи, как и на первую, не запятнанную опытом, влюбленность Аски не поднялась рука даже у «Серафима»?

            «Пусть хотя бы сегодня попробуют нормальной жизни», - горько подумала она.

            О том, что «завтра» для любого из них может не настать, она старалась не вспоминать.      

* * *

            В комнате было холодно. Шут невольно поежился, представляя, как выглядит эта комната для человеческого глаза. Наверняка ничего хорошего, в лучшем случае – просто бардак и разруха. Нет, он все понимал, не имея глаз вести хозяйство несколько сложно, но можно же хоть иногда прибираться! Тут даже запах какой-то странный. Он перевел внимание на хозяина этого «жилья» и содрогнулся снова.

            «Если такова цена могущества», - подумал он в который раз. – «Лучше я останусь ничтожеством».

            Арлекину было двадцать семь биологических лет. В психическом спектре он выглядел на восемьдесят, да и внешне – вряд ли намного лучше. А ведь совсем недавно, буквально пару лет назад, это был всегда собранный, полный сил чело… псайкер. Который в любой момент мог сорваться с места и мчаться хоть на другой конец земного шара, если только ему удавалось услышать подсознательный зов пробудившегося собрата, просто что бы помочь, успокоить, объяснить что к чему… предложить на выбор пистолет или собственную раскрытую ладонь. И шутить он тогда еще не разучился, пусть даже шутки его были грустными или мрачноватыми, но всегда – остроумными и беззлобными. И груз своей огромной психической силы он выдерживал стоически, позволяя себе даже иронизировать по этому поводу. Всего два года. И за этот срок существо, которое Шут уважал больше всего на свете, обратилось в тень самого себя.

            - Шут, - прозвучал вопрос. – Как ты думаешь, в какую сторону идут часы?

            И даже голос изменился. Слабый, надтреснутый. Утративший последние живые интонации.

            - Прости?

            - Стрелки часов с каждым движением устремляются в будущее, пробивая ткань времени перед собой. Но в то же время с каждым их движением в прошлое уходит еще одно мгновение. Так в какую сторону идут часы – в прошлое или в будущее?

            Шут задумался. Отвечать на вопрос было не обязательно. На псайкере в принципе не лежит  никаких обязательств, кроме как перед самим собой. Но Арлекин никогда не задавал праздных вопросов. Если он что-то спрашивает таким образом – значит, пытается навести на какую-то важную мысль. И вот сиди теперь и думай, выискивай в каждом слове скрытые смысловые слои, расшифровывай аллегории и просто пытайся понять, что он вообще имел ввиду.

            - По часовой стрелке они идут, - наконец выдал Шут. – Я в этом более чем уверен.

            Арлекин только издал тихий разочарованный вздох и потуже завернулся в драное одеяло.

            - Куда теперь? – спросил он.

            Значение этого вопроса Шут понял.

            - Дальний Восток. Китай, Япония, Вьетнам, обе Кореи, ну и что там еще есть. Там я еще не был. Да и плотность населения высокая, глядишь, и найду кого.

             - Хорошо, - сказал Арлекин и умолк, погрузившись в собственные, никому не доступные размышления.

            Шут поднялся и, больше не говоря ни слова, вышел прочь. Дверь за собой он запирать не стал – нет необходимости, день, когда в чью-нибудь дурную голову просто придет мысль забраться в квартиру Арлекина, будет для этой головы последним. Два шага вперед, девяносто градусов направо, еще два шага, поворот налево. Нашарить кнопку вызова лифта. Чертыхнувшись, Шут полез во внутренний карман пальто, выудил плоскую стальную фляжку с водкой и, перебарывая отвращение, сделал глоток. Отблески психического хора, до этого едва заметные, позволяющие разве что не натыкаться на стены, стали наливаться яркостью по мере того, как успокаивалось жжение в пищеводе и продукты первичного распада алкоголя начали доставляться по кровеносному руслу в мозг, «разгоняя» его псайкерский потенциал до предела.

            «Нет в мире справедливости», - тоскливо подумал он. – «Одни сходят с ума из-за чрезмерной силы, другие вынуждены травить себя ядом, что бы от этой силы был какой-то толк. Взять бы все, да и поделить! Все бы довольны были».

Машина вместе с водителем-марионеткой все так же ждала у подъезда. Шут сел на заднее сиденье и коротко скомандовал:

- На вокзал.

И тут запиликал телефон. Мелодию Шут узнал сразу – «Эммануэль» Энио Морриконе. Значит звонит ОНА. Надо же, заслужил внимание августейшей особы. Тихо хихикнув собственной шутке, он нажал кнопку ответа.

- Здравия желаю, Императрица, чем простой смертный обязан чести слышать голос твой? – пропел он в трубку.

- Все паясничаешь, Шут? – он ясно представил себе, как Императрица сидит на диване, накручивая длинный локон на палец.      

- Паяц должен паясничать, - пожал он плечами. – Иначе он перестает быть собой.

- Девушку себе найди. Глядишь и за ум возьмешься.

- Я сейчас отправляюсь на Восток. Может и найду. А может и нет. Как карты лягут.

- Ладно, речь не о твоих сердечных делах, - голос Императрицы посерьезнел. – Что с Арлекином?

Были бы у Шута глаза, он бы подозрительно покосился на водителя. С Арлекина станется прочитать мысли даже марионетки, даже на расстоянии в пару километров. Протянув руку вперед, он одним прикосновением отключил слуховые нервы человека.

- Не могу сказать. Сам не знаю.

Императрице можно было доверять. Полностью соответствуя значению своей карты, она была по-своему добра ко всем, но Арлекина выделяла особенно. Наверное, они могли бы стать хорошей парой, а то и семьей. Если бы в обоих оставалось хоть что-нибудь от людей.

- Все настолько плохо? – спросила она.

- Говорю же – не знаю! И от этого мне страшно.

- Тебе? Страшно? Да уж, если тебе страшно, значит дело серьезное. Выкладывай, что у него там?

 - Мне страшно, Императрица, - Шут снял черные очки и осторожно потер уродливые шармы на месте глаз. – Мне кажется, что когда я в следующий раз приду туда, то некому будет открыть мне дверь.

- Больше конкретики.

- Он совершенно перестал за собой следить. Да что там следить! Черт… Последнее время он уже и не делает вид, что прикасается к еде, которую я ему приношу.

Императрица молчала.

- Ленка, не лезь лучше в это дело, - Шут решился-таки назвать ее старым именем. – Не надо. Он всегда считал клеймо псайкера ключом к освобождению. А теперь, похоже, решил освободиться даже от оков плоти.

- И ты готов дать ему это сделать?

- Да, - Шут кивнул. – Готов. Если кто и заслужил право распоряжаться своей жизнью так, как заблагорассудится, то это он. Да и, в конце концов,  кто я такой, чтобы не уважать его выбор? Знаешь, он ни с кем особо не распространялся о подробностях свое жизни, но чую, несладко ему было все эти годы. Он заслужил это право.

Императрица молчала, крыть ей было нечем. «Кто я такой, чтобы не уважать чужой выбор?» - то была любимая присказка Арлекина, когда дело касалось других псайкеров. Не смотря на то, что некоторые только-только пробудившиеся считали его кем-то вроде негласного лидера, сам он всегда прямо отвечал на подобные предположения: «Живи так, как позволит совесть. Другой власти над тобой больше нет и быть не может».

- Слушай, Шут, - наконец нарушила она молчание. – Я вот давно хотела тебя спросить…

- Я весь внимание.

- Карты «Арлекин» в колоде Таро не существует. Видимо, это просто прозвище. Какая у него карта?

Шут хихикнул.

- Ты три года увивалась за ним хвостом и так и не поняла? Его карта – символ кардинальных перемен и перерождения. Он - «Смерть».

- «Смерть», вот как… ему и правда подходит.

Сон рассеялся, словно его и не было. Шут тряхнул головой и тут же поморщился от боли, моментально запустившей свои когти в его череп. Сон, надо же. Сон о прошлом. То был последний раз, когда он разговаривал с кем-то из своих, потому что уже через два дня он обнаружил себя на окраине Токио-3.

Шут по привычке коснулся пальцами циферблата часов. Около четырех часов утра по местному времени, скоро уже должны были объявить посадку. Добротные «командирские» часы, с которых Шут сковырнул в свое время стекло, что бы пользоваться ими не имея зрения, были одной из двух вещей, которые ему остались от отца, некогда кадрового офицера, прошедшего обе чеченские войны, а после смерти жены в считанные месяцы безнадежно спившегося. Второй вещью был дремавший в ножнах за левым плечом нож, который отцовскую жизнь и прервал. Теплых чувств к усопшему Шут, в те бесконечно далекие времена носивший более обыденное а ныне давно забытое имя, обоснованно не питал, но считал, что оказал ему услугу, дав возможность умереть от боевого оружия а не от цирроза или делирия…

Где-то вдалеке внизу мутным, душным пятном психического тумана виднелся город. Огромный, шумный и очень злой город, не чета по большому счету неприметному Токио-3. Город, где нельзя долго подержаться даже на лошадиных дозах наркотиков, частично подавляющих силу псайкера. Надо сделать дело быстро, в идеале – за сутки. А дальше… да что загадывать на будущее, с настоящим бы справиться.

- Часы не идут ни в прошлое, ни в будущее, - прошептал Шут себе под нос. – Они вечно заперты в настоящем, в иллюзии вечного движения. Но на самом деле они стоят на месте, ибо находятся в плену собственной судьбы.

Откуда взялось это знание? Сообразил сам или неосознанно подсмотрел отгадку в чьем-то разуме, даже не заметив этого? Непонятно. Уже не получается различить, где собственная память и размышления, а где взятое из Хора душ. Плохой знак, очень плохой. Это означает, что обратный отсчет пошел уже не на годы, а на недели, если конечно продолжать действовать с такой перегрузкой. Надо заканчивать как можно скорее и валить в какую-нибудь глушь, где нет ни одного человека в радиусе восприятия, и тогда, если повезет…

«И чего этим можно добиться? Немного оттянуть собственный конец?»

 «Просто перетерпеть, продержаться. Возможно, организм сумеет адаптироваться к новым параметрам. Несколько месяцев придется пожить отшельником, без горячей воды и постели…»

Вырезать всех, до единого, до единого, до единого, вырезать, выпотрошить, освежевать…

Шут скрипнул зубами, давя в зародыше поднимающийся из глубин подсознания шепот.

 - Алекс, что ты там бормочешь?

Шелестящий голос моментально оборвался.

- Уже ничего, Айми. Уже ничего, - Шут немного помолчал, переводя дыхание. – Как думаешь, в какую сторону идут часы, в прошлое или в будущее?

- Часы идут по часовой стрелке, - девушка даже не раздумывала над ответом. – А к чему такой вопрос?

- Да так, вспомнилось то, что мне помнить нельзя…

- Чужая память?

- В каком-то смысле.

Шут покосился на свою спутницу. Несколько дней назад, в Токио-2, он рассказал ей многое, очень многое, в том числе о Свитках Мертвого Моря, Ангелах и SEELE. Но даже ей он не открыл всей правды о себе и своей природе. Сейчас она полагала Шута псайкером - искусственно созданным существом наподобие Евангелиона, но натасканным не на Ангелов, а на людей. А теперь оружие обернулось против собственных создателей. Грубая ложь, но на еще пару дней ее хватит.

Соврал он даже не из-за паранойи. Просто Айми, даже пройдя через руки военных нейрохирургов, оставалась в сущности человеком, и не стоило ей знать о тварях, чье существование людскому разуму отвратительно. Так что, как ни жаль, с ней придется расстаться после того, как они закончат работу здесь, в Штатах. Не убить, а именно расстаться, сделать ей документы, выделить денег, пусть добытых отнюдь не самым честным путем – и отправить в вольное плавание. И все-таки жаль. Рядом с ней просто было комфортно. Психическая «глухота» никуда не делась, введение LCL только снизило ее на некоторое время, позволив Шуту сломать стоящие в сознании блоки, и заложить несколько самых общих понятий, которые помогли бы Айми взаимодействовать с окружением и уберегли шкурку самого Шута от перенасыщения свинцом при первой встрече. Сейчас же все вернулось на круги своя, и вокруг девушки на дистанции около метра образовывалась уютная область психической тишины, немного тормозящая «растворение», дающая силы сопротивляться настойчивому зову, рвущемуся откуда-то из безжизненной выгоревшей пустоши...

- Алекс, ты говорил, что вернешься в NERV. Однако мы здесь.

- Я пошутил.

- Что?!

Шут смерил девушку усталым взглядом.

- Мера предосторожности, балда. Икари я нужен в одном куске, но уважаемый полковник может жаждать мести и иметь на этот счет иную точку зрения. Кроме того, подслушивающие устройства и перехват сигнала тоже никто не отменял. Если это имело место быть – то погоня на некоторое время пошла по ложному следу. Наконец, на 100% я не мог доверять даже тебе.

- Разумно, хотя сейчас мне хочется свернуть тебе шею.

- Понимание – первый шаг на пути к прощению. Поэтому псайкеры ни на кого не держат зла, а убивают сразу.

- Кстати, ты в курсе, что аэропорта напичканы камерами, способными распознавать лица? Тебя наверняка уже засекли.

- Скорее всего, NERV не имеет таких сведений. Видишь ли, у них сейчас негласный разлад с руководством. Куда выше вероятность, что данные с камер получит SEELE, и ни с кем делиться ими не станет.

- Надеюсь, ты предусмотрел возможность, что на земле нас будут ждать? У меня патронов мало, а из тебя сейчас боец никакой, - она ехидно улыбнулась. – Хотя и раньше был не особо.

- Не суди по внешности. Единственное, чего я опасаюсь – что они вычислят самолет и собьют его не считаясь с жертвами среди гражданских, - Шут безразлично уставился в иллюминатор. - А в аэропорт они могут притащить хоть весь корпус рейнджеров при поддержке Национальной гвардии и тяжелой техники - флаг им в руки и по венку на могилки.

* * *

            В аэропорту ждали. Не рейнджеры и не гвардейцы – просто несколько человек в штатском, сосредоточенно просматривавших поток выходивших из зоны таможенного контроля пассажиров. Оружие так же было при них, но ничего сверхъестественного, обычные пистолеты и вспомогательный арсенал нелетального действия. Куда больше Шута заинтересовала их принадлежность – не наемники и не правительственные агенты, а бойцы частной армии, официально являющейся службой безопасности.

            «Везет же на чужих сторожевых шавок…»

            Насколько просто было бы их убить. Десятками различных способов. Можно было натравить на них охрану аэропорта, можно было заставить их покончить с собой или перебить друг друга. Можно даже было просто остановить их сердца или еще веселее – отключить жизненно важные внутренние органы, например кишечник или печень. Ничего этого Шут делать не стал. Не по доброте, которой взяться было неоткуда, а наперекор настойчиво требовавшему крови шепоту.

            Наружу оба выбрались незамеченными, надежно укрытые от живых глаз пологом «психического отторжения». Вроде бы этот феномен назывался так, хотя за надежность собственной памяти Шут уже не мог ручаться. Зато он точно помнил принцип его действия, объясненный Волшебником вскоре после его собственного пробуждения.

            - Суть в чем? А в том, дорогие мои, что сама сущность псайкера настолько отвратительна и противоестественна, что человеческий разум, пытаясь эээ… оградить своего владельца от шока, старательно игнорирует присутствие псайкера и все, что с ним связано. И насколько я могу судить, есть прямая корреляция между силой псайкера и степенью этого эээ… «отрицания». Вот например у Шута это практически незаметно, а вы, товарищ Арлекин, можете по городу хоть голышом разгуливать.

            - Занятное предположение, но на практике проверять что-то не хочется. И да, я не уверен, что тут уместно слово «сила», - Арлекин хоть и соглашался с большинством положений этой теории, настроен был скептически.

            - Откуда же неуверенность, молодой эээ… человек?

            - Присваивая данному параметру это наименование, вы определяете его как нечто созидательное, способствующее выживанию или несущее иные позитивные характеристики. Я этого не наблюдаю, и поэтому не согласен с данной терминологией…

            - Ай!

            Кое чей острый локоток чувствительно врезался в бок. Айми выглядела раздраженной.

            - Завязывай в облаках летать. У нас операция на носу, а ты ворон считаешь.

            - Прости. Отдача.

            Девушка нахмурилась и покосилась в окно такси, которое они поймали в аэропорту.

            - Еще хуже, чем в Токио-2?

            - Намного. Этот город сопоставим по размерам, но слишком пропитан отчаянием и безнадежностью.

            - Твои лекарства у меня в сумке, может сейчас…

            - Айми, не стоит стесняться называть вещи своими именами. Героин он и в Штатах героин.

            - Не боишься последствий?

            - Нет.

            - Не боишься, что вреда будет больше чем пользы?

            - Нет.

            - Чтоб тебя черти взяли. Ты чего-нибудь вообще боишься?!

            Шут молча смотрел в окно.

            - Не отгораживайся от меня!

            - Небо.

            - Что?

            - Я боюсь неба.

            - Не понимаю. Причем тут оно?

            - Когда ты последний раз глядела в небо? Ты видела, какое оно необъятное, бесконечное и холодное? Там, за гранью этой бездонной синевы лежат миллиарды и миллиарды световых лет, совершенно безразличных к нашим бедам, чаяниям и радостям. Даже если предположить, что оттуда на нас никто не смотрит,  когда я мысленно сличаю масштабы того, что меня окружает и того, что находится за гранью – я испытываю ужас. А если ТАМ есть что-то или кто-то?

            - Глупости это все, - девушка поджала губы. – Лучше бы ты о деле думал.

            - Все распланировано. Я пойду сегодня вечером.

            - Ты хотел сказать – «мы пойдем»? И что значит вечером? Такие вещи с наскока не делаются, нужно собрать как можно больше информации, на это уйдет по меньшей мере неделя.

            - Я сказал то, что хотел сказать. Я пойду один. Сегодня.

            - У тебя окончательно поехала крыша?

            - Нет. Если бы это была операция по уничтожению, как я планировал изначально, то, безусловно, мы бы поступили так, как предлагаешь ты. Но у меня появилась идея получше, и в такой ситуации подвергать тебя риску просто ни к чему.

            - Объяснись.

            - Объясняю. Во-первых, мне придется отказаться от подавляющих наркотиков. Вероятность «срыва» при этом один к тысяче, но не ноль. А психический шторм, порожденный «срывом», уничтожит даже тебя, несмотря на твою устойчивость. Так что лучше тебе находиться подальше. Во-вторых, есть такой неписаный закон жизни: убивать людей – это преступление. А вот приказывать другим, чтобы они убивали людей – это серьезный и уважаемый бизнес. Мне что-то прискучило быть преступником.

            Такси свернуло на относительно тихую улицу и остановилось подле двухэтажного мотеля затрапезного вида, а потом рвануло с места в ту же секунду, как только Шут и Айми выбрались наружу. Спустя примерно час таксист очнется на той же площадке в аэропорту, где его поймали и решит, что просто заснул прямо за рулем. Куда делись литры бензина, он не узнает никогда.

            Сам мотель был типичным представителем своего вида, равно как и сонный по случаю раннего утра небритый негр-консьерж, и тараканы с палец размером, в изобилии населявшие щели в полу и стенах. В условиях растоптанного Вторым Ударом мыльного пузыря американской экономики, разнообразные проверяющие организации, равно как и правозащитники всех мастей, резко присмирели. Не до жиру, быть бы живу, как говорится.

            Впрочем, отсутствие комфорта Айми не особо смущало. В номер она влетела первой и тут же плюхнулась на единственную кровать, броском отправив сумку в угол. Шут едва заметно поморщился, но вслух ничего не сказал. Симпатичная, конечно, нужно быть слепым, что бы это отрицать. Но при всем при этом – фактически особь другого вида. Так что оставь надежду, всяк сюда входящий. А ведь Волшебник заливался соловьем на тему абсолютной доминации рассудка псайкера над инстинктами, даже над инстинктом самосохранения или пищевым.

            Только представь, как нож входит ей в живот, как она корчится, хрипит, стонет…

            «Заткнись, шкет. Я выше тебя».

            - Что собираешься делать до вечера? – спросила Айми, устраиваясь на кровати поудобнее.

            - Порепетировать. Потом отдыхать.

            Он подтянул к себе свою сумку и вытащил из бокового кармашка шприц с прозрачным раствором. Несколько секунд смотрел на него, борясь с искушением выплеснуть содержимое в вены немедленно, а затем скрипнув зубами убрал обратно. Айми наблюдала за его манипуляциями со странным выражением лица.

            - Знаешь что, Шут.

            Тот обернулся.

            - Мне не нравится твой взгляд. Такой бывает у людей, которым нечего терять, которым плевать на свое будущее.

            - Я сотворен не способным на привязанность, требования заказчика. Однако, продолжая твою мысль, я не собираюсь умирать, и мне отнюдь не безразличен успех нашего предприятия.

            Девушка с сомнением покачала головой, но развивать тему не стала.

            Где-то снаружи вставало красное от смога солнце, но в грязной комнате дешевого мотеля, что затерялся в ущельях многоэтажек, свету места не было.

* * *

            Мистер Стефан Эллисон, в узких кругах так же известный как 04, медленно отодвинул в сторону ноутбук, поправил галстук и осторожно откашлялся. Чувство страха он быстро подавил, как и паническое желание немедленно вызвать охрану. Шестое чувство подсказывало, что ни от первого, ни от второго не будет никакой пользы. Вместо этого он встал, старясь не делать резких движений, прошел к утопленному в стене бару, вытащил бутылку виски и два стакана-штокса и вернулся обратно за стол.

            - Раз уж вы все равно зашли, могу я предложить вам выпить?

            - Не сомневаюсь в ваших способностях сделать это, - от звуков голоса его собеседника у Эллисона по спине мороз продрал, и не только от странного акцента. – Но я не употребляю спиртного.

            - Тогда позвольте поинтересоваться, чем я заслужил честь вашего визита? – как ни в чем не бывало, он наполнил один стакан и попытался принять расслабленную позу.

            «Безукоризненно вежлив даже в такой ситуации. Потому что невероятно смел и обладает великолепным самоконтролем. Он годится».

            - Так не интересно. Попробуйте предположить.

            - Попробую, - легко согласился Эллисон, поскольку понимал, кто сейчас задает правила игры. – Логичнее всего было бы предположить, что вы пришли забрать мою жизнь или мой рассудок, как вы это уже делали. Однако я до сих пор неплохо себя чувствую, так что дело не в этом. Не похоже, что бы вы пришли просить защиты или перемирия, ваш психологический портрет не слишком точен, но такую возможность исключает. Поэтому я смею предположить, что вы решили предложить сотрудничество одному врагу перед лицом общего.

            «Серафим» тихо засмеялся. Этот смех ввинчивался в уши, пронизывал насквозь все естество, заставляя мышцы предательски дрожать. Одно дело читать сухие сводки присланные по электронной почте, и совсем другое – вот так сидеть и слушать этот мягкий, раздирающий мозг голос. И не страшен был не только голос, сам вид этого неведомого чудовища в человеческом облике, сам факт его существования казались настолько отвратительными, настолько чужеродными, что трудно было даже элементарно фокусировать на нем взгляд.

            - Врагу? Мистер Эллисон, настоящим врагом может быть только кто-то равный. А среди вас равных мне нет. Равные остались в Токио-3, но они слишком крепко спят.

            Не опускать глаза. Не опускать глаза. Не опускать глаза.

            - Тогда я теряюсь в догадках, мистер…

            - Ларкин. Или вы уже забыли мое досье?  

            - Простите, запамятовал.

            - Причина моего визита предельно проста. Мне скучно. Пока вы не дадите мне скучать, ваша жизнь будет вне опасности.

             Эллисон с трудом сдержал удивление.

            - Кажется, я вас не правильно понял. Вы сказали…

            - Вы все верно расслышали, мистер Эллисон. Вы владелец крупнейшего частного охранного агенства на Западном побережье, у вас контрольные пакеты многих промышленных предприятий, выполняющих заказы Пентагона и ООН. И кроме того, вы член Комитета Содействия Человечеству. Поэтому я не сомневаюсь в ваших возможностях развеять мою скуку.

            - Простите, я…

            Ладонь «Серафима» молнией метнулась вперед. Человек не успел даже отпрянуть, когда рука чудовища пробила грудную клетку и обратным движением вырвала еще трепещущее сердце…

            Мистер Эллисон всхлипнул, моргнул… Наваждение, просто наваждение... «Серафим» все так же расслабленно сидел в крутящемся кресле и с безразличным видом созерцал собственные ногти.

            - Не заставляйте меня сомневаться в вашей возможности развлечь меня, - прошелестел он.

            - Хорошо, - Эллисон решил, что от удивления пользы будет не больше, чем от страха. – У вас есть какие-то особые пожелания, мистер Ларкин?

            - Пожелания… - протянул «Серафим». – Пожелания. О нет, мистер Эллисон, не надейтесь что меня удовлетворят обыденные наслаждения. Я жажду узреть нечто великое, что бы весь мир стал картиной, которой я смогу любоваться. Я еще подумаю над этим, а пока скрепим наш договор.

            Он протянул руку, как для приветствия. Эллисон, после короткого колебания пожал ее...

            «Попался».

            Лицо человека разом стало безмятежным и расслабленным. Медленно, словно во сне, он опустился в кресло.

            - А теперь, мистер, - на ломаном английском прошипел Александр «Джестер»(1) Ларкин. – Слушайте меня внимательно и запоминайте каждое слово…

* * *

Шаг, второй, третий. И еще один. И еще один. Героиновый раствор – яд, ставший спасением – уже медленно расходится по телу, но он действует не сразу, надо стиснуть до треска зубы и держаться, держаться, держаться, держаться. Ну, где же ты, где ты, могучее и таинственное АТ-поле фиолетового спектра?! Почему ты не способно на то, что твоему обладателю нужнее всего – не можешь оградить его душу?! Ведь так хорошо было бы сейчас закрыться со всех сторон стенами золотого света и впервые за много недель вздохнуть с облегчением!

            Шут сделал еще один шаг и оперся на стену, чтобы не упасть. Перехваченную еще за городом попутку он отпустил за два квартала отсюда, что бы в случае чего быстрее среагировать на возможную слежку. До двери мотеля оставалось пять метров, а силы были на исходе. Слишком долго пришлось провести без защиты в пропитанном безысходностью реве мегаполиса. Слишком много сил пришлось потратить, чтобы незамеченным пробраться в охраняемую на манер военной базы резиденцию члена SEELE, а затем уйти без следов. Больше, чем можно было себе позволить.

            Из уголка левого глаза медленно выкатилась и побежала по щеке капелька крови. Хе-хе. Все, предел. Пока еще мозг сопротивляется оглушительному психическому Хору, мобилизует последние резервы, но может статься так, что внутричерепное давление возрастет еще больше, а там не выдержат стенки сосудов.

            «А мне вообще страшно? Я боюсь смерти?» - спросил себя Шут, смахивая капельку и рассматривая окрасившиеся алым пальцы.

            Перед глазами встало видение пепельной пустоши, с единственным островком жизни в самом центре. Крохотная полянка, чуть меньше двух метров в поперечнике, поросшая густой, но очень мягкой травкой. Она так и манит своим теплом и чистотой…

            «Но забрызганная красным она будет смотреться лучше!»

            Глухо зарычав, Шут выдернул из-за плеча нож, полоснул им по левой ладони и припал губами к ране, пытаясь хоть как-то задавить жажду крови, пока она не задавила его самого. Мерзкий вкус, не просто солоновато-металлический, а больше напоминающий вкус LCL, но с какой-то неуловимой неправильностью, искажением.

            «Еще немного, еще немного для надежности. Капельку за маму, капельку за папу… Так, вот их поминать не стоило. Капельку за Всеобщее Благо, капельку за Мать-Лилит, капельку за Ангелочка, капельку за трусишку Синдзи, который вовсе не трусишка, капельку за Аску-Лисичку, еще капельку, через нехочу…»

            Оторвавшись от раны, он наконец нашел в себе силы сделать еще пять шагов до двери.

            - Hey, moron! Are you drunk? – окликнул его из застекленного окошка все тот же чернокожий консьерж. – Get out!(2)

Шут медленно развернулся к нему.

- I gained the room here(3), - выдавил он, надеясь отвязаться.

Глаза консьержа расширились и, выдохнув пару местных афоризмов, он нырнул под конторку, появившись спустя пару секунд с помповым ружьем в руках.

      «Ах да, ведь весь рот сейчас в крови», - запоздало подумал Шут.

      Больше он не успел ничего осмыслить, тело среагировало на возникшую угрозу быстрее рассудка. Шаг в лево, пистолет словно сам прыгает в ладонь, снять с предохранителя, прыжок в право, прицел, выстрел. Девятимиллиметровая бронебойная пуля, выпущенная почти в упор, насквозь прошила двухсантиметровое бронестекло, призванное защитить от стрельбы гражданскими патронами с пониженным зарядом пороха, свободно продававшимися в оружейных магазинах. Вместе с черепом консьержа.

            «Блин».

            Совершенно бессмысленное убийство, не рациональное. И от того глупое. А глупые вещи делают глупые люди. Или глупые псайкеры. Можно было обезвредить его психическим импульсом даже на расстоянии, благо всего три метра. Можно было предложить взятку. Можно было извиниться, соврать что ограбили, от того и кровь.

«Но итогом опять стала чужая смерть, оплатившая твою унылую и никчемную жизнь. Прекрасно! Прекрасно! Прекрасно!»

            Снова это видение пустыни и крохотного живого пятнышка посреди нее. Все познается в сравнении, да. И в полной мере мерзость опустошенной души стала очевидна только тогда, когда в ней пробудилась эта крошечная искорка тепла.

            «Черт бы тебя побрал, Рей…»

Довольно. Порефлексировать вдоволь можно потом. Он сделал все, что было в его силах, дальше можно препоручить судьбы мира тем, кто в этом разбирается лучше и имеет больше возможностей. Сейчас надо забирать отсюда Айми, найти людей, которые сделают ей паспорт, отдать остатки денег – и исчезнуть. Южная Америка подойдет больше всего. Чили или Перу. Плотность населения после голода 2001-2005 годов там невысокая, к тому же есть что-то вроде традиции давать приют беглым преступникам.

Наркотик в крови наконец-то начал действовать. Шут убрал оружие и медленно начал подниматься по скрипучей лестнице. Айми наверняка слышала стрельбу, и уже успела превратить маленький номер в фортификационную точку. Так что не делаем резких движений. У своей двери он остановился и осторожно постучал.

- Это я, не стреляй, - крикнул он на японском.

- Я поняла. Заходи.

Успокоившись, он открыл дверь и шагнул в номер. И тут же понял, что дело швах. Айми стояла посреди комнаты и направляла на него предмет, подозрительно напоминающий пистолет, только канареечно-желтого цвета.

«Электрошокер?!»

Проход узкий, нет места для маневра. Рука метнулась за ножом, и спустя десятую долю секунды один из двух выстрелянных гарпунов был отбит в сторону. Второй пробил одежду и воткнулся в кожу, но цепь не замкнулась, удара не последовало.

«Шансов в рукопашной – ноль».

Почему она так себя ведет? Предала? Или с самого начала вела двойную игру? Или что-то еще? Времени раздумывать просто нет. Айми уже отбрасывает в сторону бесполезный тазер и достает второй такой же. Шут выпускает из рук нож, позволяя ему медленно-медленно опускаться на пол. ГШ-18 в кармане и готов к стрельбе, даже не на предохранителе, это удача. Шокер и пистолет взлетают на линию огня одновременно.

«Прости», - мелькнула в мозгу странная мысль, пока палец вдавливал спусковой крючок.

Жалко щелкнула осечка.

Мгновение спустя его тело прошил разряд в пятьдесят тысяч вольт. Сердце псайкера, доведенное до предела за последние недели, дернулось и остановилось.

(1