Evangelion Not End
- Размер шрифта +

 

Девяносто девять процентов души

 

Часть первая. Растерянность.

 

- Мисато, к тебе тут новенький ломится! – звучащий по внутренней связи голос Акаги Рицко был полон плохо скрываемого недовольства, - Десять минут назад пришел в мой кабинет, чтобы… выспросить номер твоего.  На вопрос «зачем» внятного ответа не дал, а выпалил нечто среднее между «узнать командира получше» и «поговорить об основах мироздания». Тебя выдавать или не надо? Я выставила его за дверь, и он пока что ждет там. Знаешь, вообще-то я не…

- Выдавай, чего уж там скрывать, - небрежно перебила ее Мисато. – Это даже хорошо, что он готов первым идти на контакт. Мне он показался немножко не от мира сего. Но, может быть, с ним будет хотя бы чуть-чуть полегче, чем с Первым…

- Вообще-то, - упрямо продолжила начальник технического отдела, - я не одобряю подобные неформальные беседы в частности и твой воспитательный подход в целом. Тебе мало того, что Синдзи с Аской не только тебя не слушаются, но и грубо нарушают твои приказы? Ты их совсем избаловала! Хоть с новеньким-то не наступай на те же грабли! Хотя… - испустив звучный безнадежный вздох, Акаги продолжила, - что я тут перед тобой распинаюсь... Дело, конечно же, твое.

Рицко выжидательно замолчала, уверенная в эффекте своей пламенной речи. Мисато не удержалась и хихикнула в трубку:

- Мне бы твою обстоятельность. Скажи, что я его жду в комнате 409.

- Как пожелаешь. – холодно отрезала Акаги, - Пойду обрадую его.

- Ступай, - Мисато расплылась в улыбке, и, как только голос подруги в динамиках сменился неопределенным шелестом, тихонько рассмеялась. Сложно представить, что человек может принимать всерьез абсолютно на свете. Но ее университетская подруга Акаги Рицко была именно такой. Писала конспекты лекций дословно, сдавала все рефераты за день до срока, плакала из-за каждой четверки, и, конечно же, всегда лучше всех знала, как следует жить окружающим. А воплощением неправильного образа жизни в ее глазах всегда была именно она, Кацураги Мисато… и все годы их дружбы Рицко искренне надеялась ее перевоспитать. Нравоучительные притчи и «случайно» оставленные в гостях книжки по саморазвитию, показательные уборки и много другого – ненужного, трогательного и бесполезного. Какого бы хладнокровного циника Рицко из себя не строила, в душе она была стопроцентным оптимистом – ведь она верила, что однажды все в мире немыслимым образом встанет на свои места, так, как она считает правильным. И за эту беззаветную веру Мисато очень любила ее.

- Прости, - ожил динамик, - Похоже, он уже отчалил, пока мы с тобой разговаривали.

- Точнее, пока ты вела воспитательную беседу, - с нежным ядом в голосе уточнила тактический командир, - Жаль. Очень жаль. Надеюсь, он не замкнется в себе, подумав, что к нему все тут глухи.

- Ну что вы, - тихо, но отчетливо донеслось со стороны входной двери, - Я никогда так не подумаю, Мисато-сан…

От неожиданности Кацураги ойкнула и положила трубку. Секунду спустя она овладела собой, и, сделав максимально строгое лицо, медленно развернулась в кресле к вошедшему.

- Входить без стука – это безобразие, Каору, - отчеканила она. – А уж подслушивать… я думала, ты уже из этого вырос.

- Простите меня, - произнес парень чуть хриплым голосом  - Я не собирался подслушивать. Просто… мне не хотелось, чтобы Вы расстраивались.

- Из-за чего? – удивленно приподняла брови Мисато.

- Из-за того, что я перестану доверять Вам или кому-то еще. Вы же именно этого не хотели бы, не так ли?

Он выделил интонацией слово «доверять», и Кацураги чуть-чуть поежилась в своем кресле и отвела взгляд. На миг она почувствовала себя обманщицей, а доверие, которое было для нее так важно – затертой монетой. Иногда ей и вправду казалось, что ее попытки расположить к себе детей-пилотов – всего лишь маска, а на самом деле она ... использует их. Облегчает им жизнь, пока она еще нужна NERV, а при надобности, не колеблясь, пошлет на смерть. Ее веселье, порывистость, способность заражать своим хорошим настроением и жизнерадостностью – вдруг это только инструмент, с помощью Командующий достигает своих целей? А она – просто ценный кадр, идеально подходящий для выполнения данной задачи? Иногда эти тяжелые мысли приходили к ней, но банка пива или горячая ванна (а лучше всего - в комплексе!) были способны отогнать злое наваждение. А сейчас она просто сделает над собой усилие, пожмет плечами, улыбнется и произнесет что-то незначащее, разряжающее атмосферу. Слова сами запросились на язык, потому, что молчание было слишком мучительным.  

- Главное – не то, чтобы ты доверял нам, - легко начала Мисато, не вдумываясь в смысл произносимых слов - Доверие придет со временем, его невозможно добиться «из-под палки».

Юноша едва заметно кивнул.

- Главное, чтобы тебе тут было хорошо, - продолжила тактический командир со все возрастающей уверенностью, - А мы уж постараемся обеспечить тебе все возможности.

- Спасибо, Мисато-сан. Я вижу это и очень-очень ценю.

Сказав это, Каору вдруг расплылся в широкой, почти детской улыбке, и невидимая рука, сжимавшая сердце Мисато с начала их разговора, вдруг отпустила. Ей захотелось шутить, захотелось даже чуть-чуть спошлить.

- Ты еще главного не видел, - заговорщически начала Мисато, - Того, как прекрасна Аска в своем контактном комбинезоне! Или (тут она понизила голос до свистящего шепота) – тебе больше по нраву Рей?.. А ну-ка, признавайся!

Каору едва заметно покраснел, попытался сказать что-то, но замялся и посмотрел на тактического командира почти умоляюще. «Черт, кажется, я переборщила!» - внутренне пожурила себя женщина, - «Надо исправлять ситуацию».

- Я понимаю, ты пока еще не определился, - подмигнула парню Кацураги. – Ну что ж, у тебя будет достаточно времени оценить достоинства обеих…  Хотя выбрать между ними и вправду очень сложно.

- Мне кажется, я уже выбрал, - тихо сказал Каору, и его тонкое лицо снова зарделось румянцем, - Того, кто нуждается в любви больше их обеих.

- И кто же это? – от любопытства Мисато даже чуть привстала из-за стола. – Кто-то из класса, да? Может быть, Хикари? Ах, - потупилась она, - Но у нее же уже есть Судзухара…

Каору смотрел на нее исподлобья, чуть нахмурясь, и молчал. Замолчала и она, почувствовав¸ что шутки неуместны.

- Я думаю, Вы уже догадались, Мисато-сан, - с полуулыбкой произнес парень.

Командир вздрогнула. На секунду ей пришла в голову совершенно невообразимая мысль – а что если этот стеснительный мальчик с цепким взглядом сейчас возьмет и признается в любви ей. Вчера во время знакомства со всеми он старательно прятал глаза. А вдруг?.. И холодок предвкушения вдруг пробежался по ее спине. Это было бы необычно… и очень трогательно. Она никогда прежде не слышала слов признания от таких, как он. Эти слова, как что-то дежурное и не стоящее внимания, произносили циники. Как мантру, повторяли те, кто провожал долгим взглядом ее стройную фигурку в обтягивающем платье, и, почти не стесняясь, намекал на то, какой восхитительной была бы проведенная вместе ночь. Жалобно мямлили интеллигентные невротики, которым не с кем было обсуждать Канта и некому поплакаться в жилетку. Каждому из них она со спокойной душой отвечала «нет». Пожалуй, ей даже не было их жалко – она понимала, что эти слова – всего лишь порыв, и что они быстро утешатся. Но… с первой любовью все совсем не так – любя впервые, еще не боишься боли, еще не подсчитываешь шансы, еще не оставляешь себе обратного пути…

- Синдзи, - просто ответил Каору. – Мне кажется, я люблю его.

Мисато выдохнула сквозь зубы, и с бьющимся сердцем переспросила.

- Синдзи?

- Вас это удивляет? – наклонил голову Каору, блеснув алыми глазами. – Или… вы осуждаете подобное?

- Ну, почему же, - натужно улыбнулась Мисато, - Это твоя жизнь, я не имею права осуждать. Правда, я не думаю, что Синдзи…

- Знаю, он мне не ответит, -  легко отозвался Каору, - Ну, так я и не жду от него ничего, кроме дружбы. Не смею ждать.

Лучше бы он сейчас исчез, в самом деле. Не то, чтобы она не любила людей, так скажем, нетрадиционной ориентации, но... она просто не знала, что ей делать с таким признанием. Одобрить, поддержать?.. Это было бы неправильным. Если Синдзи узнает, то он замкнется в себе еще больше – он и женское-то внимание переносит с трудом, мучительно заикаясь и краснея, как породистый помидор, а тут…

- Это самоотверженный подход, - осторожно начала Кацураги.

- Просто не хочу ранить чьи-то чувства. – торопливо перебил ее Каору, и с неожиданной грустью в голосе добавил, - Но, боюсь, без этого в жизни не обойдется.

- Просто не бойся идти вперед, - утешающе подмигнула Мисато. Она вновь ощутила уверенность в себе и слегка улыбнулась – она всегда умеет находить ключи даже к самым сложным и изломанным душам. И теперь, кажется, она поняла, с какой стороны подойти к этому странному новичку. Она научит его жить с  этим чувством. Поможет пройти через муки первой любви без боли и опустошения – ведь если бы семь лет назад ей, сходившей с ума после разлуки с Кадзи, кто-нибудь объяснил, что ее чувства – благо, и что никогда прежде и после она не будет так полно ощущать жизнь – она бы приняла эту боль с благодарностью, и исцелилась бы быстрее. Ведь любовь всегда прекрасна и справедлива, даже если несчастна. Наверное, она сможет объяснить ему – и потом он сам скажет ей «спасибо».

Она посмотрела на задумчивое и чуть грустное лицо Каору, окаймленное растрепанными серебристыми прядями. Его тонкие черты чуть изменялись, подвластные внутреннему течению мысли. Печаль. Привкус потери. Улыбка. Надежда. Невозможность. Боль. И снова улыбка, благодарная и легкая. Но… он забылся, и теперь смотрит на нее с легким смущением, переминаясь с ноги на ногу. Они оба понимают – ему пора уходить, сеанс откровенности на сегодня закончен.

- Если будет тяжело на душе – ты знаешь, где меня найти, - по-матерински улыбнулась Мисато из-за своего стола.

На секунду в алых глазах мелькнуло сомнение, но затем Каору благодарно кивнул:

- Я учту, Мисато-сан. Даже если я и не воспользуюсь Вашей щедростью – я рад, что меня ждут и готовы выслушать, хотя Вы едва меня знаете. Наверное, я много на вас сегодня вывалил? – произнес он почти сочувственно.

- Не слишком, - весело отозвалась Кацураги, - Бывало и хуже.

- Не сомневаюсь! – подмигнул Каору, и исчез в дверном проеме так же бесшумно, как и появился.

Несколько оглушенная внезапностью его исчезновения, Мисато откинулась в кресле. В общем и целом, она была довольна собой – сумела вызвать новенького на честный разговор, сразу прояснила ситуацию насчет Синдзи… Но почему-то ее не покидало странное, томительное ощущение неправильности всего происходящего. Она что-то сделала не так? Или… он просто оказался несколько менее предсказуемым? Или почти пугающим было это сочетание юношеской улыбчивости, робости… и какой-то смиренной мудрости в этом выглядящем и мыслящем старше своих лет парне?

Впрочем, работая с пилотами Евангелионов, сложно было ожидать от них нормальности. Сама их жизнь, сама ситуация их появления в этом штабе была в корне аномальной. Когда-нибудь потом, когда все это закончится (а закончится оно обязательно хорошо, в этом она не сомневалась), у них еще будет возможность и поделать глупости, и позагоняться с самыми простыми, детскими проблемами – наподобие сломанного плеера или слишком короткой юбки. Только… останутся ли они к тому моменту детьми? А… людьми?

Ни на один из этих вопросов тактический командир и вправду не знала ответа.

 

Часть вторая. Жар.

 

- Отлично, Каору. На сегодня синхротест окончен.

В голосе Мисато прорвались гордость и радость, которых она и не скрывала. Вот уже три недели в штабе не было другой темы для разговоров, кроме как о необычайных способностях новичка. Стрельба, тренажер ближнего боя… все это давалось ему с такой сказочной, невообразимой легкостью, что иногда им с Рицко казалось – есть все-таки мировая справедливость, и именно она послала им этого улыбчивого мальчика. Следующий Ангел запаздывал со своим появлением… а жаль. В глубине душе тактический командир ждала нового боя почти с нетерпением – каково придется врагу теперь, когда на их стороне такой сильный союзник? В Каору не было самозабвения Рей – но это значило, что он не пойдет на самоубийственный риск там, где еще можно спастись. В отличие от Синдзи, он четко выполнял все ее приказы – поэтому от него так и веяло надежностью. В нем не было страсти Аски – поэтому в бою он будет способен сохранить рассудительность, которая позволит ему верно оценивать ситуацию…

Если бы еще и самой Мисато удалось бы этот разум сохранить… Потому, что все ее благородные планы и добрые намерения уже три недели как покатились ко всем чертям.

- Мисато-сан, можно я сегодня к Вам зайду? – именно эта фраза теперь венчала ее день, именно ее она ждала двенадцать долгих часов с момента пробуждения. Рицко негодовала, возмущалась и обвиняла ее в превышении полномочий, Аска яростно ревновала, а Синдзи смотрел с непередаваемым укором, по штабу носились кривотолки – ведь теперь каждый вечер после работы они с Каору проводили вместе. Но это не было тем, о чем шептались за ее спиной. Ее не в чем было упрекнуть. Просто судьба ни с того ни с сего преподнесла ей восхитительный, запоздалый подарок – счастье юношеской дружбы, которого уже не должно было быть в ее жизни, и она приняла этот дар с восторгом.

Это началось на следующий день после первого их разговора – после синхротестов он просто пришел и, чуть смущаясь, попросил совета, как вести себя с Синдзи. Ободрение, утешение – это была ее стихия, и Мисато с удовольствием почувствовала себя наставницей умного и любознательного ученика. Но, общаясь с ним все больше и больше, она понимала – не только она дает ему пищу для размышлений, но и он заставляет ее задуматься над многим. И сейчас она уже не знала, кому из них эта дружба дает больше.

Мир рушился и трещал под напором иной реальности, под рабочим столом накопилась куча документов, которые нужно было подписать и сдать, а она… она весь день ждала его единственной фразы, с которой начиналось блаженство. И никак не могла понять, кто он для нее – сын, которого она так и не родила? Брат, которого у нее никогда не было? Или любовь, опоздавшая родиться на двенадцать лет? Любовь, на которую она, конечно же, не имела ни малейшего права, и которую ей успешно удавалось скрывать. Когда она впервые поняла, что испытывает к нему на самом деле, ей стало страшно и вместе с тем – почему-то безумно весело.

- «Вот и приехали, добро пожаловать в педофилы!», - подмигнула она своему отражению в зеркале, - «Набокова начиталась? Или совсем с катушек съехала? Ему-то твое вожделение за что? Он поддержки, откровенности ищет… Он-то с тобой искренне дружит. Наверное, ему противно было бы узнать, что твоя теплота к нему далека от материнской бесплотности… Господи, стыдно-то так! – по ее телу пробежал колючий озноб, - Это неправильно, это болезнь, бред, наваждение… Это смешно, в конце концов – взрослая, опытная женщина влюбляется в какого-то мальчика. Позор, позор…».

Но, даже произнося это, она улыбалась сумасшедшей и счастливой улыбкой. Страшно ей было, пожалуй, только одно – то, что он догадается о ее истинных чувствах. Но разве он посмел бы допустить подобное предположение? Она вела себя то как старшая сестра, то как безалаберная ровесница – и в их беседах очень скоро установился неформальный тон добродушного взаимного подначивания – такой, какой бывает только у старых друзей, которые хорошо чувствуют и знают друг друга.

Иногда они с Каору допоздна засиживались в ее кабинете, обсуждая какую-нибудь книгу или мангу. Иногда выбирались в ближайшую лапшичную в городе, и он невозмутимо наблюдал за тем, как она жадно поглощает свой рамен с креветками, ограничиваясь за весь вечер скромной порцией салата из водорослей. Нередко они обсуждали и его чувства к Синдзи, Каору делился с ней своими размышлениями о его характере, и Мисато порой находила в них крупицу истины, которую и сама раньше не замечала. О своей любви Каору говорил полувосторженно, полушутливо – но этот тон устраивал обоих, ибо позволял скрыть стеснение. Пару раз они ходили в парк аттракционов, и там Мисато на миг забывала, кто она и сколько ей лет, и становилась просто восторженной девчонкой, выбравшейся прогуляться с мальчиком, который ей очень и очень нравится. Она хохотала и визжала, когда поезд на американских горках отчаянно ухал вниз, а после, сидя в дешевой кафешке, и залпом осушая бокал пива, страстно говорила о том, как прекрасна жизнь. И Каору, тихо смеясь, соглашался с ней.

Но особенно она любила учить его водить машину. Как ни странно, с Евой управляться у него получалось лучше – за рулем он был не слишком уверен в себе, периодически «бросал» сцепление, сопровождая это виноватым взглядом в ее сторону,  и патологически тормозил «в пол» перед каждым желтым светофором. Она подшучивала над его робостью – но ей нравилось, как бережно он обходится с ее любимым «Рено». Вот и сегодня они договорились после синхротестов выбраться вместе на автостраду, опоясывавшую Токио-3 и немножко погонять. Доехав до ближайшего «кармана» на кольцевой, Мисато остановилась и пустила за руль Пятое дитя.

- Надо учить тебя смелости, в конце-то концов! – подбодрила Мисато юношу, сосредоточенно проверявшего показания приборов перед поездкой.
- Вы еще об этом пожалеете, Мисато-сан, - ухмыльнулся Нагиса и нажал на газ, - А то вот осмелею и признаюсь нашему Синдзику, что он мне не как брат, а немного больше.

- После чего лично будешь его разыскивать, - расхохоталась Мисато. - Спорим, он сделает пять кругов по этой автостраде с выпученными глазами, несясь быстрее, чем наш автомобиль.

- Быстрее, чем сейчас? – с ехидной полуулыбкой переспросил он, прибавляя скорость.

- Вряд ли, - беспечно ответила она, откидываясь на сидение и наслаждаясь силой ускорения, тем, как тяжелый автомобиль вспарывает воздух и неумолимо разгоняется все быстрее и быстрее. - Синдзи все равно сбежит. Он всегда сбегает от всего, в чем не в силах разобраться.

- А сейчас? – вновь спросил он, когда прерывистая разметка дороги уже начала казаться сплошной. – Думаете, все то, что я ощущаю – бесполезно?

- Я же говорила тебе, Каору, в любой любви есть смысл, как бы ты ни страдал, - страстно опровергла его молодая женщина, - Смысл просто нужно найти.

- Вы бы пристегнулись, Мисато-сан, - произнес он вместо ответа.

Мир смешался и растаял, растворенный скоростью и адреналином в крови. Двигатель ревел, воздух с громким шуршанием обмывал капот, и сила, несущая их вперед, казалась непреодолимой и прекрасной. За окном смазанными бело-желтыми пятнами прыгали фонари и рекламные щиты, перед ними лежала абсолютно пустая автострада, и, казалось, ничто больше не сможет удержать их в стенах тесных квартир и привычных обязательств. По лицу Каору скользили разноцветные блики ночных огней. Сейчас он выжал педаль газа почти до предела, и был собран как никогда. Его тонкие губы были сжаты, а взгляд стал еще более цепким и жестким. В нем не было молодецкой удали в этот момент – и это заставило сердце Мисато нежно дрогнуть. Сидя рядом с ним, она едва дышала. Когда он был таким серьезным, он казался еще младше. И была в нем какая-то обреченность, в последние дни проступавшая все четче и четче. Был ли это отпечаток несчастной любви к Синдзи? Или страх перед боем со следующим Ангелом? Ведь тот до сих пор не объявился, и в штабе говорили, что эта долгая пауза не к добру – враг будет силен, и, согласно свиткам Мертвого Моря, «ударит со спины, когда никто не будет ждать». Она не знала, что с ним, и ей было страшно читать на его лице это новое – смиренное и обреченное – выражение. И, хотя юноша доверчиво изливал ей душу каждый вечер, она все равно не могла понять до конца – почему его глаза порой смотрят так грустно, кротко и безнадежно.

- А вы не боитесь? – спросил он несколько минут спустя.

- Как будто я сама не гоняла так же, - задорно бросила она. – Под педалью есть еще…

- Проверим? – он сжал руль еще крепче. Теперь «Рено» шел на пределе своих возможностей.

Мисато прислушалась к своим ощущениям. А правда, было ли ей страшно? Но вместо ответа пришло только одно, гулким  ударом сердца:

«Как же я люблю его».

«Нет-нет, этого не нужно» - прошептал внутри нее кто-то торопливый и очень взволнованный. «Это запрещено!» - отчеканил кто-то, очень похожий на Рицко. «Это непреодолимо» - уверенно добавил ее собственный внутренний голос.

- Этого достаточно, - негромко произнес Каору, и постепенно начал сбрасывать скорость, перестраиваясь влево.

- Ну что, урок ты усвоил на «отлично», - деланно рассмеялась Мисато, чувствуя, как ее щеки заливает кипяток румянца. Вернуться, вернуться домой, чтобы он не увидел, как дрожат ее руки, и как сладко сжимаются колени от того, что он сейчас так близко от нее, от того, что она чувствует дивный молочно-медовый запах его кожи, от того, что она боится не выдержать и провести по его щеке своими похолодевшими от волнения пальцами. От того, что она вообще допускает такие мысли о пятнадцатилетнем мальчике. Пусть он и выглядит старше, и мыслит гораздо более зрело. Они закрыла глаза, и почувствовала, как горячо у нее под веками. И тут же мгновенной вспышкой невозможного пронеслись мечты – стыдные, сладкие, страшные.

…Он стоит над ней на руках, и в его глазах – немой вопрос – «Реально ли все это?». А затем – его приближающееся лицо, и улыбка, в которой – затаенный страх и предчувствие наслаждения, того, чего он еще никогда в жизни не знал.

…Юное тело, все бронзовое от солнца – они уже пятый час лежат на раскаленном песке на берегу алого моря, оно шуршит глухо и нежно, она проводит по его груди рукой – и почти обжигается. У него такие широкие плечи…

…Сладострастие и смех, и эти скромные глаза, которые уже никогда не будут такими, как прежде. Познав ее, он быстро лишится своей робости, станет уверенным, почти наглым – но что может быть прекраснее этого милого собственничества и уверенности в своих силах, которая всегда приходит к тем, кого очень сильно любят?

- Мисато-сан, - вдруг тихо и очень серьезно проговорил Каору, и сердце Кацураги больно шарахнуло в груди. Невыносимо… невыносимо было сидеть рядом с ним и желать его, невыносимо мечтать о подобном, невыносимо не иметь сил с собой справиться. Они остановились… нет, даже стояли уже некоторое время – и, о ужас, все это время он внимательно и несколько недоумевающе смотрел на нее.

- Что такое? – еле слышно прошелестела она. – Почему ты остановился?

- Вам нехорошо? – в его глазах заблестел испуг.

«Прекрасная возможность скрыть свои истинные чувства. Последний твой шанс» - рассудительно заметил ее внутренний голос, и она молча кивнула, прикрыв глаза.

- Да, по-моему, у меня жар, Каору. И он никак не хочет проходить.   

Прохладная мальчишеская ладонь легла на ее лоб.

- И правда, температура… - озабоченно пробормотал Каору, - Простить себе не смогу, что Вы заболели…  Как же Вас угораздило?

- Отвезешь меня на мою городскую квартиру? Не хочу в таком состоянии возвращаться в NERV… – слабым голосом пробормотала Кацураги, и, дождавшись согласия, погрузилась в забытье, перемешанное с новыми и новыми видениями, которые не давали ей покоя, мучили и жгли.

 

Часть третья. Подарок.

 

Полчаса спустя «Рено» подкатил к ее дому и с визгом шин припарковался у подъезда.

- Пора вставать, Мисато-сан, - слегка потряс ее за плечо Каору.

Она открыла глаза и посмотрела на него долгим взглядом.

«Наверное, со стороны мое лицо сейчас страшно», - подумала она, - «Ведь я почти не скрываю от него темную сторону своей души. Словно смотрю на него прямо ее глазами…».  

- Мне жаль, что так получилось, - извиняющимся тоном начал парень. – Идти сможете?

- Не совсем, - неопределенно усмехнулась Кацураги.

- Тогда мне стоит взять вас на руки. – безапелляционно заявил Каору, - Закрывайте авто, и я дотащу Вас. Это все из-за меня и моей тяги к скорости, да?

- Именно так, Каору, - неожиданно хрипло произнесла Мисато, - Это ты во всем, во всем виноват…

- Все шутите, - мрачно улыбнулся парень, входя со своей ношей в подъезд. Мисато прижималась к нему, и через тонкую ткань легкой куртки чувствовала, как сильными толчками размеренно билось его сердце.

- Не шучу, – в голосе Мисато зазвенели отчаянные, почти истерические нотки.

Каору остановился, продолжая держать ее на руках.

- Вы правда обвиняете в своем состоянии меня? - спросил он неожиданно серьезно и очень грустно, - Что же я сделал не так, Мисато-сан?

- Останься до утра, расскажу. – вдруг выпалила она, сама не понимая, что говорит.

- Вам это действительно нужно? – тихо спросил юноша.

Вместо ответа Мисато почти неосознанным движением погладила его по затылку, затем ее рука соскользнула на шею и в сомнении застыла где-то в районе ворота рубашки, чуть-чуть забравшись за него. Почувствовав нежность его кожи, она почти потеряла сознание.  

- Если Вы так хотите, я останусь, - помолчав, сказал Каору.

Его сердце не ускорило хода.  

Подойдя к двери ее квартиры, он спустил ее с рук, и она почувствовала себя птицей, приземлившейся после долгого полета. В большое окно коридора пристально смотрела луна, обдавая их своим ледяным светом. Тонкие черты лица Каору обострились, и почему-то на секунду ей показалось, что он все понимает… все давно понимает, и теперь тихо ждет, насколько она далеко зайдет. И, вместе с тем, еще никогда он не казался ей таким потерянным и одиноким, как сейчас.

- Неужели это из-за того, что я хочу сотворить с ним? – пронеслось в ее голове. – Может, это запоздалая совесть? Господи, ведь еще можно все исправить… Я же… просто грязно воспользуюсь им? Обману его, навсегда перестану быть для него тем пятном беззаботного света, которым была раньше. Я же… не та, с кем он должен быть рядом. Чистота – к чистоте, не нужно этого чудовищного контраста возрастов и опытов. Все это неправильно… Но… зачем же он сейчас здесь? Неужели все это время мы лгали друг другу, и у него тоже был мотив?

Ключи задрожали в ее руке, но она все-таки справилась с замком. Они вошли в прихожую, зажгли свет, и на них пахнуло ароматом дома, в котором никто не живет. Холодный, стерильный запах убранного помещения, не имеющего хозяина. Некогда, еще в студенческие годы, Мисато купила эту квартиру в складчину с Рицко. Здесь они с лучшей подругой готовились к экзаменам… здесь они вместе с Кадзи сидели на кухне и молча курили после первой их ночи… здесь она уже десять лет не живет. Только иногда приезжает забрать или завезти книги. На прошлой неделе Каору помог ей вытащить отсюда огромный мешок старой манги, еще времен ее юности, которую ей захотелось перечитать.

- Здесь пахнет одиночеством, - задумчиво прошептал Каору.

- Что? – слабо переспросила она.

- Твоим одиночеством, Мисато, - тихо и грустно произнес он. Его внимательные, невинные глаза сверлили ее сияющим алым взглядом… взглядом, который на миг показался ей жестоким. – Ты ведь именно поэтому боишься приходить сюда… одна.

- Каору, что за… фантазии? - в голосе капитана Кацураги отчетливо послышался страх – слишком явно он угадал ее мысли. – Не надо, мне и без твоей философии сейчас плохо.

- Потому, что Вы меня любите? – спокойно спросил он.

Мисато отшатнулась в холодную глубину прихожей.

- Не…

- Не нужно меня обманывать, - мягко произнес Нагиса. – Я… чувствую это уже давно. Я знаю, в какие бездны Вашей души вы боитесь упасть. Я понимаю, что Вы хотите казаться веселой и беспечной – но на самом деле Вы глубоко несчастны, Мисато. Вы позвали меня для того, чтобы хотя бы на миг поверить, что Вы не одиноки. Что Вы еще можете полюбить  - хот я мы оба знаем, что это не так, некогда Кадзи забрал Вас всю, и то, что осталось – уже не Вы, а так – остатки страхов, желаний, похоти, вымученного веселья. Вы хотите прокричать всему миру, что Вы не машина, не инструмент в руках того, кого в глубине души презираете. Что, нарушая запреты, Вы делаетесь свободнее и сильнее. Проблема в том, что в Вас после этой ночи ничего не изменится. Вы не победите ни себя, ни этот мир. Ваша шутливость и дружелюбие – лишь оборотная сторона Вашего страха жить. Он надежно парализовал вас – и Вы никогда не решитесь ни узнать всю правду, ни окончательно погрязнуть в самообмане. Вечно посередине… какая мучительная участь! Когда-то Вы прочитали, что на тонущем «Титанике» люди одевались в фраки, чтобы встретить смерть  достойно – и теперь руководствуетесь тем же кодексом чести. Ваша душа умирает – а Вы смеетесь и отпускаете ехидные комментарии по ходу действия. Что ж, поздравляю, красивая гибель, Мисато-сан.

Ключи, сумка, телефон – все это с грохотом выпало из рук Мисато, и, сдавленно выдохнув, она потерянно прошла в единственную комнату и остановилась посреди ее, закрыв лицо руками, задыхаясь от боли, сжирающей ее изнутри. Все было потеряно. Все было сказано – жестокими словами, каждое из которых вдребезги разбивало какой-то кусочек ее души. Точнее, того защитного саркофага, построенного над тем адом, который от ее души остался. И теперь эта зияющая бездна, не отрываясь, смотрела ей в глаза. Теперь не нужно было лгать себе – потому, что «той себя» у нее не осталось. Теперь она была свободна.

Каору подошел к ней, нежно отнял руки от ее лица и прижал ее к себе. Она покорно сомкнула руки на его спине.

- Простите меня. Я был очень жесток, но Вы сами хотели это услышать, тактический командир. Сами хотели освободиться от внутренних пут. Кто-то просто должен был развязать вам руки. И, зная о Ваших желаниях, я не мог Вам отказать. - тихо сказал он, гладя ее по волосам, - Не откажу я Вам и в том, чего Вы так давно желали – этой ночью я подарю Вам свою невинность.

Она вздрогнула и попыталась высвободиться.

- Не нужно, - почти снисходительно шепнул Каору, - Правда, не нужно притворяться, что Вы против. Я прекрасно знаю, что второго шанса у нас не будет. И второго такого разговора у нас тоже не будет – Поэтому слушайте… сегодня мы сорвали покров с Вашей души, теперь же сорвем и с моей. Чтобы быть на равных. Дело в том, что я всегда умел чувствовать больше, чем остальные. Чувствовать за границами собственной души – скажем так. И это, как Вы можете догадаться, всегда давало мне определенные преимущества. Но при этом идти по жизни с открытыми глазами оказалось просто-напросто больно. Я ведь всегда знал, что на самом деле скрывается за масками. Я никому еще не признавался, что вижу их насквозь. Даже Евам. Вы же знаете, что в них заточены человеческие души, Мисато-сан? Вы знаете, что Нулевая… впрочем, я и так вижу – не знаете. И не нужно – это слишком тяжелое знание, даже для меня. Больше всего на свете Евы хотят жить… и вместе с тем - отдать свои жизни. Они прекрасно понимают, что их используют – как и Вы. Но тоже идут на этот риск. И не знают, что финал не стоит ни их, ни Ваших стараний. Это… неправильно! Вы все не должны так поступать.

- Прекрати, - хрипло прошептала Мисато, - Прекрати, или…

- Я знаю, что сделать, - легко продолжил Каору, - Я вступлю в контакт с одной из Ев и расскажу о ее желаниях всем остальным.

- Ты понимаешь, что этого не нужно делать?!  Понимаешь, что берешь на себя слишком много?! - Кацураги отстранилась от Каору. Ее глаза были полны ярости и страха. – Идиот, не лезь, куда не надо! Умоляю, не надо. Тот, кто слишком много знает… Ты погибнешь, понимаешь?

- По-ни-ма-ю, - наслаждаясь каждым слогом, протянул Каору со странной улыбкой, - О, как я понимаю! Я только всю свою жизнь и делаю, что понимаю других.

- А они тебя?.. – внезапно лишившись последних сил, прошелестела Кацураги, но у нее получился не вопрос – утверждение. За окном еле слышно постукивал начавшийся дождь.

Они сели на постель и прижались голова к голове.

- Как нам жить дальше? – просто спросила Кацураги.

- Обмани себя вновь, Мисато, - прошептал он, обнимая ее за плечо. – Разве тебе осталось что-то еще?

Она покачала головой.

- Ты ведь не меня любишь, - уверенно продолжил он, - А свою мечту об освобождении. О нарушении табу. Об ушедшей молодости. О ком-то чистом и наивном, кто любит тебя. О ком-то, кто бы всегда ждал тебя и принимал бы такой, как есть… О том, чего у тебя никогда не было и никогда не будет.

- Это не… - слабо начала она, но он нежно прикрыл ее полураскрытые губы ладонью.

- Я всегда заглядывал в чужие души, Мисато. Но ни в одной из них я не увидел своего отражения. Даже в твоей. Это не твоя вина. Это природа людей – всегда думают лишь о себе. Поэтому… Получи же сполна все, что ты хочешь, а потом… поступай, как считаешь нужным.

Сильными руками он развернул ее к себе и, подняв ее лицо за подбородок, заставил молодую женщину посмотреть себе в глаза.

- Заберите мою невинность, Мисато-сан. Вы же так этого хотели.

- А как же Синдзи? – одними губами переспросила она, - Ты же любишь его. Я не хочу, чтобы ты узнал, как это бывает без любви.

- А я и не узнаю, - прошептал он, приближая свое лицо к ее, - Ты же забыла, кто я. Я же испытываю чужие чувства. И, наверное, поэтому, - добавил он за секунду до поцелуя совсем тихо, - Я абсолютно глух к своим.

Он целовал ее долго и очень нежно. Отстранившись, они одновременно открыли глаза, и одновременно услышали, как дождь за окном усилился. Мощные порывы ветра качали деревья за окном, и по комнате заметались кривые тени голых веток, еще не успевших обрасти майской листвой. И в этой пляске теней было что-то настолько дьявольское, настолько отчаянное, что в следующий миг они рванулись друг к другу в новом поцелуе – но в нем уже ничего не осталось от нежности и почти ничего – от любви.

 

Часть четвертая. Неучтенный процент.

 

Пряча глаза, Мисато шла по длинным коридорам NERV. Тело била дрожь. В ее жизни никогда больше не будет такого бесстыдного, колючего удовольствия, и такого желания умереть в его  объятиях – чтобы все это никогда не кончалось. В ее жизни никогда не было такого  самозабвения и растворения в ком-то другом.

Она не могла отпустить его из своих объятий всю ночь. Сорвав с нее маску дружелюбия и благополучия, он получил над ней страшную, мистическую власть. Проницательный мальчик, выкладывавший ей свои «наивные» тайны и наблюдавший за тем, как она корчит улыбки, корчась тем временем от желания. Внимательный мальчик, не упускавший ни единой дрожи ее пальцев и слабости в голосе. Удивительный мальчик, наделенный даром понимать души – не только ее, но и Евангелионов. Теперь она понимает, почему он так сливается с ними, он, гениальный эмпат, который чувствует малейшие перепады чужого настроения.

Гениальный эмпат, сделавший ей так больно, как никто другой в ее жизни, и выпивший эту боль до дна. Тот, кто заставил ее заглянуть в бездну своей души, отшатнуться с криком ужаса – а затем прыгнуть в эту безмолвную, ждущую тьму. Тот, которому теперь принадлежит все, что еще осталось живого в ее душе.

Он ушел на рассвете, забрав второй ключ. Тот, который некогда принадлежал Кадзи. Они договорились, что эту ночь вновь проведут вместе. И ей было наплевать на то, что скажут, на то, что она вскоре услышит за спиной и в лицо. Наплевать даже на то, что он любит Синдзи – и что это не просто любовь. Это тоже – лишь отражение желания Икари быть любимым. Но, даже зная все это, она от него не откажется. Он прав – она чудовищная эгоистка, и она больше никогда его не отпустит. Даже сейчас ей хочется его присутствия рядом…

Интересно, не отследили ли их вездесущие камеры NERV? Ведь ее пустеющая квартира в Токио-3 наверняка находится под наблюдением… Стыдно?.. Да нет, не особо. Она сделала то, что считала правильным, а все остальное катится к чертям.

Мисато торопливо ввела пароль доступа к личным данным всех Детей и выбрала папку за номером «5». Секунду спустя перед глазами Мисато появился файл с данными на Нагиса Каору, пятнадцати лет от роду:

«Пятое Дитя.

Причина выбора – данные Свитков Мертвого Моря (в настоящий момент недоступны, хранятся в архивах SEELE)».

Возраст – полных лет – 15, дата рождения 13.09.2000.

Место рождения – данных нет.

Родители – данных нет.

Физическое развитие Пятого Дитя – в норме.

Интеллектуальное развитие – высокий уровень.

Особые способности -  способность долгое время поддерживать исключительно высокий уровень синхронизации с Евангелионом благодаря сформированной личности, отсутствию внутренних конфликтов, индивидуальной психологической устойчивости. В ситуации реального боя (за отсутствием оной на данный момент) стабильность синхронизации не проверялась.

Директива службе безопасности: Потеря пилота недопустима, в экстренной ситуации спасение Пятого Дитя будет производиться вне очереди». 

Побежденные Ангелы – 0».

 

С фотографии в досье Каору смотрел на нее неожиданно грустным и серьезным, совершенно взрослым взглядом. Она помнит другое выражение его глаз, совсем другое. Нежное и растерянное, когда он с усталым вздохом сжал в ее объятиях после того, как все, о чем она так мечтала, случилось. Самозабвенное и страстное, когда его лицо искажалось от наслаждения. И прозрачное, потерянное, почти ангельское, когда, стоя в рассветных сумерках, он поцеловал ее в последний раз за эту долгую, полную счастья ночь.

…Ангельское?

- Нет, - прошептала Мисато, - Это… абсурд?

В ее голове лихорадочно завертелись обрывки мыслей и фраз.

«Мне всегда удавалось чувствовать больше, чем другим». «Это слишком тяжелое знание, даже для меня». «Обманите себя снова, Мисато-сан». «Данных нет». «Это – природа людей». «Вы ведь знаете, что второго шанса не будет». «Данных нет».  «Новый Ангел нанесет удар со спины, когда никто не будет ждать».

Мозаика, сложившаяся в одно мгновение так ладно и так ровно. И – последний ее кусочек, произнесенный все понимающим голосом  Каору –

«Поступай, как считаешь нужным».

«Он никогда мне не лгал!» - по ее щекам одновременно протянулись две сияющие дорожки, - Просто его действительно никто не понял.

Выдох. Вдох. А затем – самое страшное. Предложение, которое нужно написать во что бы то ни стало.

Медленно, мучительно медленно тактический командир ввела пароль на право редактирования данных и застучала по клавиатуре. Она знала, что любое изменение в архивах подобной важности мониторится каждую миллисекунду, и у нее не будет времени нажать Backspace и изменить свое решение.

Ради чего она это делает? Ради жизни, в которой нет ничего, кроме самообмана? Ради тех, кто пользуется ей? Ради тех, кто ничего о ней не знает?

«Обмани себя вновь, Мисато», - в голосе Каору этой ночью смешались боль, и улыбка. Это было не издевательство. Это было – прощание.

На экране один за другим появлялись иероглифы, и каждый из них отбрасывал назад маленький кусочек ее жизни и прошедшей ночи. Ночи, когда были сорваны маски. Ночи, когда она вновь почувствовала, что ее душа жива. Ночи, лучше и выше которой уже никогда не будет. Потому, что тот, кто понял про нее слишком много:

«Идентифицирован как Семнадцатый Ангел. Уничтожение должно быть произведено незамедлительно».

 

И в эту же секунду по внутренней связи донесся удивленный голос Майи: «Ева-02 реактивировалась. Капсула пуста. Судя по показателям синхронизации она синхронизирована с Пятым Дитя. Но… - в голосе Ибуки прорвались истерические нотки, - Приборы показывают излучение…

- В синем, - одними губами сказала Мисато. – Я знаю.

- Операцию по уничтожению начать!  - прохрипел по рации голос Командующего. –Тактический командир, возьмите на себя руководство.

- Есть, - отозвалась Мисато. Она больше не чувствовала биения своего сердца. Перед ее глазами замелькало лицо Каору – кроткое, нежное, сладострастное, мудрое, издевательское… исчезающее навсегда вместе с девяносто девятью процентами ее души.

А оставшийся процент продолжил звонким и ободряющим, таким привычным голосом:

«Синдзи! Ты должен уничтожить Семнадцатого Ангела. Прямо сейчас. Это совсем нетрудно. Просто соберись… Я верю в тебя».

И какой-то еще, неучтенный, неизвестный, невообразимый процент прошептал в ее голове спокойным и нежным голосом Каору:

- Счастья Вам, Мисато-сан.

 

 

Вам необходимо Войти (Зарегистрироваться) для написания отзыва.
Neon Genesis Evangelion и персонажи данного произведения являются собственностью студии GAINAX, Hideaki Anno и Yoshiyuki Sadamoto. Все авторы на данном сайте просто развлекаются, сайт не получает никакой прибыли.
Яндекс.Метрика
Evangelion Not End