Пламя оплывшей в руках дворецкого Бэрримора свечи дёрнулось и потухло. Баскервиль подошёл к раскрытому витражному окну и долго-долго вглядывался в обширнейшую даль дартмурских просторов, пытаясь узреть первопричину и непосредственно источник пугающего звука. Волосы на его круглой усатой голове стояли дыбом.
- Ч-что, что, что это было?! – заикаясь, спросил сэр Генри в пустоту.
Стэплтон-старший с самым невозмутимым выражением лица потянулся на стуле и взял очередную сигару.
- Кто сфальшивил? – пробурчал он, зажав гаванский продукт в зубах. – Знаете же прекрасно, что Жёлтая…
- Э..это не мы, отец! – воскликнул Синдзи. – Видит бог, не мы!
- Да-да-да! – перебила его Аска. – Кто виноват, что этот чёртов помещик полез нам подпевать?...
- Он взял абсолютно неподходящую тональность! – продолжал юноша.
- И фальшивил при tremolo, – спокойно вставила Рей.
- Которые использовал ни к селу, ни к городу! – завершила тираду рыжеволосая барышня.
Энтомолог отложил окурок и задумчиво произнёс:
- М-да… Что и следовало ожидать – петь он умеет только про мохнатого шмеля в лондонском метрополитене. Вы мне лучше скажите, в сохранности ли наш запас ванильных сухарей? Насколько я помню, закрома от них ломились. Или я чего-то не знаю?
Джек пронизывающе поглядел на сына и мисс Гарсию, физиономии которых тут же залились краской. Самое существо их говорило, что виной всему тлетворная привычка пить кофе по утрам, вечерам и при всяческих стрессах. К тому же, по дороге в Кумб-Тресси Синдзи забегал в кладовую, где набирал кулёк сушёных ломтиков багета, дабы угостить Рей.
Эх, кофеёк.… По-бременски или по-варшавски, да с ванильным сухариком.… Признаться, я очень хорошо понимаю наших ребят. Стэплтон-старший рассмеялся.
- Ладно, дорогие мои щенятки. У меня ещё есть неприкосновенное хранилище на всякий пожарный случай, его и пустим в расход. Нашим механизированным зверюшкам должно хватить, а там посмотрим. Мне надо будет удалиться, под шумок моего исчезновения никто не заметит, а вы окучивайте сэра.
- А может, ну его, этого… - начала было Аска, которой вовсе не улыбалась перспектива добивать этот вечер в компании с Баскервилем, но взгляд энтомолога безапелляционно говорил: «Назвалась груздем – полезай в кузов». Барышня вздохнула.
В этот самый момент сэр Генри более-менее оклемался, влив в себя полбутылки виски, и обернулся к гостям. Став в позу мыслителя, он обвёл каминный зал взором и трагически вопросил:
- Что  это  было? А, господа? Вот вы, - баскервильский перст указал на мистера Ватсона, - вот вы. Каково ваше мнение по данному вопросу?
Мистер Ватсон отложил папироску и с достоинством сообщил:
- Понятия не имею. Да и что могу сказать я, человек, мягко говоря, приезжий? Вы бы спросили у, так сказать, корифеев. Что может сообщить нам, к примеру, этот мощный старик?
- Этот мощный старик, - пробрюзжал Френкленд, которому и был адресован последний вопрос, - знает в данном вопросе ничуть не больше вашего. Если бы вы спросили меня об уголовном или гражданском праве…
- Благодарю покорно, но я достаточно осведомлён в уголовном, а тем паче гражданском праве, - с улыбкой остановил его Кадзи. – Итак, старая гвардия сказала своё веское слово. А какова позиция молодёжи?
Тут Синдзи понял, что за отсутствием отца придётся выкручиваться самому, вздохнул и, запинаясь, начал:
- Ну…. На болотах часто можно услышать такие звуки. То ли ил опускается, то ли вода поднимается…. Таково научное объяснение.
- Однако, мистер Стэплтон, - вскричал изрядно уже хмельной Генри, - это ведь был голос живого существа! Не будете же вы, юноша, рассказывать мне какие-то сказки про ил, который, вне всяких сомнений, не может издавать столь громких воплей. Болота не кричат, дорогой мой.
«Чёрт, выпь меня подери… - подумал молодой кофевар. – Хотя… Выпь!»
- О-Осмелюсь сообщить вам…ещё одну теорию, - выдал он, мысленно чертыхаясь. Впрочем, нельзя было не признать пользы всего произошедшего – сэр был весьма напуган, а значит, пока что ситуация развивалась в соответствии с планом.
- Извольте, извольте, - проговорил Генри, всё ещё пугливо оглядываясь и отхлёбывая из бутыли виски.
В голове у Синдзи стучало: «Не убегать! Не убегать! Следует довести мысль до конца». И он довёл.
- Вы никогда не слышали, как выпь кричит? Вполне себе живое существо, и…
- Не могу не согласиться с нашим юным другом, - заметил мистер Ватсон. – В необъятных степях Кандагара я сталкивался с представителями сей орнитологической ветви, и мычат они весьма внушительно. Выпи «букают», выдыхая в воду, что в здешних условиях вполне имеет место быть. Пьяный Баскервиль замотал головой.
- Ну что вы, что вы, меня ребёнком, что ли, считаете? Какая выпь, ведь это выла собака! Скажите мне, это же собака?!
- А в здешних краях есть легенда о собаке Баскервилей, - с самым что ни на есть милым личиком сообщила Аска, мысленно чертыхаясь. – Фермеры говорят, что она так воет, когда ищет очередную жертву. При этом она скроила пугательного характера рожу. Сэр Генри вздрогнул.
- Ну да.… И когда дядя помер, там же нашли собачьи следы!? Ведь так?
Синдзи уже было открыл рот, силясь что-либо сказать, но тут помощь пришла, откуда, как говорится, не ждали.
- Друг Синдзи, дай мне возможность ответить на этот вопрос.
Эти слова принадлежали доктору Мортимеру. Юный кофевар кивнул.
- Р-разумеется, друг Каору. Г-говори.
Тот встал из-за стола, улыбнувшись всем гостям ещё раз, и начал неторопливо и насмешливо:
- Такая легенда действительно имеет место быть. Но я верю в другую научную теорию – о ходячих столбах Девоншира. Мало того, что они свободно перемещаются по вересковым пустошам, вдобавок к этому они крайне музыкальны. Одному из них просто понравилась песня, и он подпел.
Баскервиль присвистнул и отшвырнул пустую бутылку.
- До чего дошёл прогресс.… Видел чудеса техники, но такого! А какую роль в этом играют орхидеи, дозвольте спросить?
- А они ещё не зацвели, - улыбнулась Аска. Физиономия сэра вытянулась.
- Боже мой, Бэрримор, боже мой! Не зацвели! Орхидеи – и не зацвели! Что будет с паровым отоплением?!
И, трагически восклицая, вдрызг напившийся Баскервиль забился в старое дубовое с кожей кресло.
- На этом обед, я так полагаю, закончен, - провозгласил дворецкий и, как бы прося прощения за испорченный вечер, развёл руками.