Баскервиль-Холл опустел. Было только слышно, как в дверях переговаривались старик Френкленд и дворецкий. Гримпенский сутяга, как всегда, был чем-то недоволен – было слышно, что дребезжащий голос его помянул сэра по матушке, а Бэрримор всё ещё пытался успокоить собеседника.

- Я вас всех ещё засужу! – ворчливо, но с улыбкой проговорил тот на прощание и, приподняв шляпу, вышел вон.

Пьяный сэр Генри сидел в старом фамильном кресле у мраморного камина и наблюдал за плясками огненных языков на поленьях. В одной его руке был зажат лафитный стакан, в другой – полупустая бутыль старки. Взор помещика был затуманен алкогольными парами.

- Бе… Бе…. Как бишь вас там? Ах да, Бэрримор! – обратился сэр к входящему дворецкому. – Это же жёлтый дом, это кабак!

- Это точно, - саркастически заметил мистер Ватсон, подмигивая коллеге.

- Вы только представьте себе, - продолжал Баскервиль, - здесь же чёрт знает что творится! Столбы у них, значит, ходят, а орхидеи не зацвели! Это же чушь. И электричества нету.

- А что я могу поделать? – с достоинством спросил Бэрримор. – Покойный господин были весьма рачительным хозяином и старались рационально расходовать средства. Проведение электричества казалось ему лишним.

Сэр вскочил с кресла, сообщив ему силу, более чем достаточную для столкновения с полом. Зелёный змий ударил в баскервильскую голову чешуйчатым хвостом, разжигая тем самым в ней костёр белой горячки.

- Вы мне тут без отговорок давайте, мне они не нужны! По существу отвечайте! – завопил Генри. – Что у вас с паровым отоплением? Небось, зимой замерзает к чёртовой бабушке. И каковы затраты на уголь, позвольте осведомиться?

- Не замерзает, - произнёс дворецкий. – А затраты не столь и велики….

- Это хорошо… - улыбнулся Баскервиль, прижимая руку к раскалывающейся голове, - Экономите, значит?

- Да нет, - пожал плечами Бэрримор, - Не экономим. У нас нет парового отопления.

Физиономия сэра вытянулась, усы от удивления встали дыбом. Пять минут он так и стоял истуканом, а после тихо спросил:

- Что, совсем?

Бэрримор усмехнулся.

- Да, совсем.

Кадзи закашлялся, Мисато не удержалась и прыснула от смеха. Подавленный столь печальным фактом Баскервиль снова уселся в кресло и погрузился в меланхолию.

- Как же это так.… Но всё равно! – вскричал он. – Откуда мне знать, что у вас этого отопления не было? Может, вы, как дядя помер, вжить-вжить, да и разобрали отопительную систему на металлический лом. С вас станется, вы вон мне даже ревизских сказок не предоставили.

- Вы их и не спрашивали, - начал было дворецкий…

- МОЛЧАТЬ!

Сыщики аж невольно вздрогнули от нервного баскервильского вопля.

- Вы уволены, Бэрримор. Можете пойти и собрать вещи. Тоже мне, простая прислуга, а форсу как у королевы.

 - Как вам будет угодно, - ответил дворецкий и откланялся.

- Вы, сэр Генри, чепуху говорите, - донеслось со стороны картинной галереи, - и самое главное, что говорите её безапелляционно и безответственно. Вы не отдаёте себе отчёта в своих действиях. Идите в Тисовую аллею хотя бы, протрезвитесь.

- Да пошли вы со своей аллеей! – огрызнулся Баскервиль. – Тоже мне, указывают…

Сэр оглядел залу, и тут заметил, что сыщики сидят за столом, а Бэрримор стоит в дверях. Никто из них читать нотаций сэру со стороны картинного угла не мог.

- Ты хто, а? – спросил он, распаляясь ещё больше. – Бэрримор, чей это портрет вон там? Он странно на меня смотрит.

- Хоть я здесь больше и не работаю, но я вам отвечу, - процедил Бэрримор. – Это сэр Хьюго Баскервиль, портрет работы семнадцатого века. На обороте есть дата – тысяча шестьсот сорок седьмой год. Портрет подлинный, в этом не может быть никаких сомнений.

Кадзи Ватсон саркастически усмехнулся, стряхивая с папироски пепел.

- Хьюго? Сейчас посмотрим, какой это…хм…Хьюго. Мисато, возьми канделябр. «Прекрасное вино» мы изучили, теперь нам надлежит исследовать «прекрасные портреты».

Сэр Генри с интересом наблюдал, как детективы вглядываются в черты старинного портрета. Внезапно волосы у мисс Холмс стали дыбом.

- Силы небесные! – воскликнула она, отскакивая от старинной рамы на порядочное расстояние.

- М-да, - усмехнулся Кадзи, - действительно Хьюга. Так ты, оказывается, тоже Баскервиль? – насмешливо спросил он у портрета.

- Никак нет, - браво ответил человек с портрета, а затем совершил попытку вылезти из золотистого багета, за которым скрывалась ниша – укрытие таинственного товарища. Через некоторое время мистер Хьюга МакОтто ступил на фамильный баскервильский паркет, одёргивая синюю форму сотрудника Скотланд-Ярда.

- Тогда чего же ты вмешиваешься? – рассердилась Мисато. – Вот я говорила – нельзя МакОтто в засаду сажать, обязательно себя раскроет! И ведь таки права была! – дама топнула туфелькой по вековому паркету, отчего наборные полы жалобно скрипнули, а пострадавшая от каблука дощечка запищала фальцетом, рискуя сию же минуту провалиться.

- Виноват, исправлюсь! – гаркнул бравый МакОтто, взяв под козырёк. – Но, вообще-то, мне порядком надоело обедать на болоте.

Позабытый всеми сэр Генри вскочил с кресла и возопил, швырнув лафитный стакан под кресло:

- Я НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЮ!!! Пожалуйста, не понимаю ничего! Макота, болота... Какой обед может быть на болоте? Не понимаю я ничего…

В эту самую минуту за окном, у самого Баскервиль-Холла раздался дьявольский вой. Волосы на усатой помещичьей голове поднялись дыбом. Детективы и трезвеющий на глазах сэр подскочили к окну, наполовину высовываясь из него. Сомнений не было. Две огромных фосфоресцирующих собаки – одна тёмного, почти лилового цвета, а вторая – красная с золотистыми вкраплениями, красовались среди вересковых пустошей. Казалось, вот-вот, и их зубастые физиономии влезут в витражные окошки, хватая кого попало.

- О боже! – воскликнули обитатели Холла в один голос.

И вот как раз в сей момент красная собачища ехидно ухмыльнулась и помахала в сторону поместья лапой, будто желая сэру доброй ночи.