А между тем утро окончательно вступило в свои права. Венерины башмачки, повинуясь солнечным лучам, вновь явили миру заспанные медовые лепестки. Над ними уже порхали ранние циклопидесы – они готовились к ежедневному переносу пыльцы.

Юная мисс Лайонс стояла у окна, наблюдая за приветственными огнями северной Авроры. С некоей оторопью и задумчивостью смотрела она на собачий след более чем пятидесятого размера, в который за ночь успела набежать вода. При этом Рей бубнила под нос случайно засевший в памяти стишок:

«Знаменитый учитель йоги
До того отрастил себе ноги,
Что в один лишь шажок
Из Гонконга в Торжок
Попадал дивный мастер йоги...»

- Н-да. Хорошо погуляли, - вслух проговорила она, присаживаясь на диван и погружаясь в состояние глубокой задумчивости. «А что, если… – думала она, - Дядя Чарли наш при лунном свете… повстречался – так? с проклятием этим… Господи боже мой, вот чем я сейчас занимаюсь? Его вдарил Кондрат, все в посёлке галдят, а собаки никто не приметил…»

- А собаки никто не приметил, - прошептала  Рей, глядя в окошко, - В принципе, неплохо. Очень даже мило.

В этот самый момент на пороге маленького домика в Кумб-Тресси послышались неуверенные шаги. Спустя мгновение, мурлыча под нос «Ах, как это мило, очень хорошо…», в комнату проник не кто иной, как наш юный друг Стэплтон-младший.

- А, в-вот ты где! – смущённо улыбнулся он. – Я тут… это… кофейку принёс, с вафлями-то каково оно будет, а?

Рей внимательно посмотрела на вошедшего, затем снова уставилась в пол и тихо спросила:

- Каков результат?

Синдзи на мгновение перестал плясать вокруг кофейника и уселся на стул.

- Результат? Ах да, результат…. По-моему, вряд ли это что-то изменит. Хотя вопил этот сэр, конечно, как оглашенный. Мне его даже жалко по-человечески. Чем он виноват? Тем, что тоже Баскервиль?

- Как знать, - ответила девушка, - Вёл он себя действительно не слишком хорошо. Хотя…Что такое хорошо?

- Вот именно, - кивнул паренёк, накладывая в вазочку варенье, - мы тоже не святые. То, что мы делаем, вряд ли соответствует британским законам.

- В английских законах компетентен старик Френкленд, - вздохнула Рей, откладывая чей-то пухлый томик, - мне они в деталях неведомы.

Синдзи охнул и подскочил к кофейнику, который в этот самый момент начал куриться Везувием, разбрызгивая вокруг себя пенную коричневую чепуху.

- Карл Брюллов, полотно «Последний день Помпеи», - улыбаясь, сказал Синдзи. – Сейчас ликвидируем следы катастрофы, айн момент.

- Чем занята мадам? – спросила Рей, наблюдая за разливающим кофей товарищем.

Тот же на некоторое время замер роденовским мыслителем, мучительно соображая, о ком идёт речь. Когда же кофевар это понял, он расхохотался и ответил:

- А её отец окучивает. Я так понимаю, ей сегодня предстоит п-подстерегать сэра. Испей-ка кофейку.

- Да-да, - продолжал он, наливая кофе уже себе. – А я пока…

- А ты, сынку, переходи в боевую готовность, - донёсся с порога ехидный голос Стэплтона-старшего, - И, если ты думаешь, что уломать дочь госпожи Цеппелин на совершение блага столь сложно…

Энтомолог зевнул и картинно поглядел в потолок.

- …В чём-то ты прав. Но лишь отчасти. Аска хотя бы человек дела, в отличие от тебя. Кофе гнать ты можешь, а ночную гастроль провести – увольте?

- Отец, я ж-же уже извинился, - пробормотал Синдзи, заливаясь краскою.

Джек усмехнулся, а затем подмигнул сыну и прыгнул в тростниковую качалку, притаившуюся в углу. В хрустально чистых глазах его играл привычный огонёк азарта. Энтомолог щёлкнул крышкой подержанных часов, и, улыбаясь, выдал:

- Ну ладно, погуляли вы действительно на славу. На твёрдую пятёрку, правда, с минусом. Родное сердце, как ты? – заботливо спросил он у Рей.

- Благодарю. Сносно, можно даже сказать – хорошо, - улыбнулась та. Лазоревая барышня была любимицей магистра энтомологии, и к ней он относился с особой нежностью, без привычного сарказма.

- Так вот, касательно гастроли. Сэр теперь страдает, вздыхает и кричит о паровом отоплении, сыщики в полной прострации. Сидят и пьют вино – по-видимому, им совершенно плевать на Генрину судьбу. И славно. Впрочем, резонанс в обществе весьма велик, старик сработал добротно, как никогда. Глядите сами.

Из обширнейшего кармана форменного сюртука цвета хаки, которому энтомолог обычно предпочитал кофейный костюм, был извлечён утренний выпуск «Девонширской хроники». На первой полосе местного листка, отпечатанного на папиросной бумаге, красовался портрет атлетического виду лошади. Верхом на серебристом в яблоках жеребце восседал сэр Генри Баскервиль собственной персоной. Усы его были всклокочены, волосы стояли дыбом, шуба подобно бурке накинута поверх рубашки с расстёгнутым крахмальным воротничком, открывавшим молодецкую волосатую шею. Взгляд помещика выражал испуг, решительность и удивление одновременно. Одна рука сэра сжимала хлыст, в другой поблескивал револьвер; под мышкой был зажат какой-то странный тюк, в котором с трудом можно было опознать то ли гуся, то ли особенно разжиревшую ласточку.  Эта героическая конструкция венчала тысячелетний гранитный столб, украшенный неолитическими рисунками, автографами давно почивших шахтёров и свежевыведенной угольной надписью «Френкленд дурак». Под фотокарточкой пламенно пылал заголовок «Ночные забавы аристократии, или Не пейте после бренди портвейн».

- Ну, каково? – поинтересовался Стэплтон у молодёжи.

Мисс Лайонс вгляделась в портрет Баскервиля и весело охнула. Синдзи сглотнул находящийся во рту кофе, а затем гомерически захохотал.

- Ох ты ж, ради этого стоило совершить ночную прогулку, - сквозь слёзы проговорил он. – Вот только почему он коричневый? – и юноша ткнул в бурое пятно на фотографии.

- Это? А это мадам Гарсия, Асочка наша, варшавским на портрет прыснула, - подмигнул Стэплтон, заглядывая в циферблат часов. – Ну ладно, тебе пора. Думаю, она примет тебя как ангела надежды.

И энтомолог усмехнулся. Синдзи натянул пиджачок, и, запинаясь, выдал:

- Я тогда… это… пойду. Время действительно не ждёт. Да, Рей!

Барышня подняла глаза на уходящего.

- Ждём новой статьи, - подмигнул тот, и направился к выходу под хохот зрелого энтомолога.

«Хотя грешно смеяться над больными людьми», - мысленно протянул юноша на пороге. – «Ну да ладно. В бой, в бой, труба зовёт».