Не то чтобы приведение баскервилей к известному знаменателю было основной целью фамилии Стэплтонов, скорее даже наоборот. Сначала энтомолог учил детей, что сэр имеет на свои поступки право, и если он свинья – то это ни в коем разе не наша проблема. Помещика даже приглашали на кофеёк, благо что он был интересный собеседник. Ребятишки приветствовали его, вежливо слушали чарльзовы россказни, получая за это по лакричной конфете. Засим Стэплтон-старший, сквозь зубы поминая учёного соседа по матушке, разрешил юным воспитанникам топтать соседские орхидеи и ловить на фамильном баскервильском участке циклопидесов аж Сачком Ванделера – энтомологическим приспособлением весьма хитрой конструкции. Несмотря на это, и Синдзи, и Рей, и Аска не пакостили сэру как-то иначе – не позволяло воспитание. Стёкол они не били - моветон, выпей в фонографическую трубу не сажали – птичку жалко, подножек не подставляли…. Иными словами, основой соседских отношений было смиренное терпение с привкусом лёгкого энтомологического ёрничества.
Всё переменилось внезапно. Однажды отец семейства вернулся из гостей домой дёрганный, рассерженный и весь в тине. Сардонически ухмыляясь, он обнял сына и девочек, рассказав им историю своего отца, о которой мы, по сути, уже знаем. После этого дня он всё больше молчал, курил до полуночи в кресле в компании с энтомологическим справочником и Диккенсом.
А каждое утро он покидал Меррипит-Хаус и шёл на островок посередь Гримпенской Лужи, где вместе со студенческим товарищем, чьё имя давно уже потеряно в винегрете веков, что-то клепал, молотил и паял.
Спустя несколько лет упорной работы Стэплтон, наконец, явил воспитанникам плоды своих трудов. Первый раз в жизни он взял их с собой на болота, куда детям ход был закрыт. Каждый из них думал об этом по-своему.
«Но отец никогда не брал нас с собой на болота. С чего это вдруг?» - думал Синдзи.
«Мама наверняка гордилась бы мной. Ещё бы, я иду в самое сердце Гримпенской Лужи и вот нисколечко не боюсь!» - говорила себе маленькая, но храбрая Аска.
А Рей ни о чём не думала. Солнышко светит, выпи поют, бабочки порхают…. А что ещё нужно для счастья? Гуляем – и слава богу. Значит, так надо.
И вот они, наконец, добрались до цели – на маленький островок посередь трясины, где их должно было ожидать что-то важное и наверняка впечатляющее.
Впрочем, из увиденного ребята так ничего и не поняли. Какой-то сарай, какие-то накрытые простынями предметы, чем-то похожие на первые паровозы, довольное лицо Стэплтона-старшего…
- Вот оно, наше будущее, дорогие мои детишки. Но сейчас я вам это не покажу – не время сейчас. А пока давайте пойдём домой и устроим по этому случаю кофепитие! – сказал он с улыбкой.
- Ух ты! – возопили подопечные энтомолога.
- А сэра Чарльза мы… позовём? – негромко спросил Синдзи, погружаясь в смятение и глядя на реакцию отца.
- А давай! – просиял тот. – Выпьем кофе за его здравие. Пусть земля ему… Ой, не будем об этом. Ах, вы мои любимые! – Стэплтон приобнял ребят, отчего их курносые лучистые физиономии зарделись румянцем. – Скоро мы начнём с вами абсолютно новую, счастливую жизнь!
И она началась.
Как только ребятишкам исполнилось по десять лет, энтомолог перевернул обычный уклад Меррипит-Хауса кверху дном. Синдзику был вручен распорядок дня, коему он должен был отныне следовать. В шесть часов утра подъём, далее обязательный практикум кофеварения – каждое утро новый рецепт напитка, своеобразная «неделька»; следом прогулка по болотам в целях охоты на циклопидесов и исследования выпьих троп…. Юноша учился залезать на гранитный столб, оглядывать с него местность, ориентироваться по звёздам и прочим топографическим приметам.… Вот такой вот курс молодого энтомолога.
Дальше – больше. Распотрошив чучело выпи, где хранилась заначка, Стэплтон-старший приобрёл в собственность домик в Кумб-Тресси и поселил туда Рей, мотивируя это тем, что девочек следует приучать к ведению хозяйства, а в условиях Меррипит-Хауса им будет просто-напросто тесно. Однако нерешительный, но смышлёный Синдзи понимал, что у отца есть какой-то тайный, но весьма ядрёный план.
И действительно, сомнения младшего Стэплтона подтверждались. Во-первых, отец оставил его в Меррипит-Хаусе в компании с Аской, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Сам же энтомолог часто уезжал в Кумб-Тресси и пропадал там неделями. Синдзи же надлежало в его отсутствие жить как всегда, варить семь сортов кофе по дням недели, шастать по болотам с Сачком Ванделера в руках, на фоне этого испытывая все прелести изменчивого, как весенний ветер, характера рыжеволосой барышни.
Когда же отец появлялся дома, наследник энтомолога должен был пробираться ползком, через просторы вересковых пустошей, в Кумб-Тресси, аж до домика Рей, и проделать это так, чтобы не попасться ненароком на глаза Аске. Синдзи не раз интересовался у отца, какого рожна он всё это проделывает, но Стэплтон лишь загадочно посмеивался ему в ответ.
- Настоящий мужчина должен уметь в жизни всё, сынок, - уклончиво отвечал он.
Юноша никак не мог взять в толк, что полезного может быть в искусстве адюльтера, но исправно продолжал следовать отцовским заветам.
А отец следил за потугами наследников, посмеивался и потирал руки. В день четырнадцатилетия  сына он собрал всю шведскую семью в Меррипит-Хаусе на большое кофепитие. По окончанию празднества Стэплтон снова повёл пылких отроков в самое сердце Гримпенской Лужи.
Синдзи думал: «Отец… Что-то ты замыслил?».
Аска бурчала: «Что, позвольте осведомиться, мы там имели наглость забыть?».
А Рей ничего не говорила и ни о чём не думала. Она просто шла за энтомологом по выпьей тропе. Раз идём – значит надо.
А вот и сарай. Вот и накрытые холстиной «паровозики» в нём. Вот Стэплтон улыбается, сдёргивая покрывало и являя воспитанникам монумент собственной идее.
- Ах! – произнёс Синдзи.
- Ух! – воскликнула Аска.
А Рей молчала. А что можно сказать, увидев трёх огромных механических собак на бензомоторе, крытых фосфоресцирующими бронепластинами? И так понятно, что эта адская машина нужна для чего-то очень важного.
А потом Стэплтон обнял ребят и посвятил их в свои далеко идущие планы. Те слушали и крякали от удивления. Так началась новая ступень жизни семьи энтомолога.