Из глубины.

Вокруг всё во тьме. Я ничего не вижу и не слышу, только бреду себе, куда глаза глядят. Смешно: куда они могут глядеть, кроме как в эту бесконечную темноту? Я шагаю и шагаю, но усталости не чувствую – это так странно. Вот вроде сделал один шаг, а за ним уже сто, и всё-то нипочём.

Короткие вспышки: некоторые яркие, некоторые тусклые. Самых ярких всего две, и они чаще остальных сверкают, указывая мне путь – это Кадзи и Аска. Остальные где-то рядом с ними, но они точно так же блуждают, как и я. Может, меня они тоже видят такой вот светлой пульсирующей точкой? Интересно, а я яркий? Наверное, нет, иначе бы они шли ко мне, а не я – к ним.

В последнее время огоньки всё дальше. Они уходят и хотят бросить меня? Ну, это неудивительно. На их месте я бы бегом побежал – подальше, прочь из этой бесконечной темноты, за самой яркой вспышкой, которая разогнала бы темноту.

Здорово было бы щёлкнуть пальцем, зажечь яркий свет, и увидеть, что всё вокруг хорошо, а мы просто не могли этого разглядеть, выдумывали себе всякое… Это было бы действительно здорово, я бы очень этого хотел. Щёлк – всё отлично. Щёлк – всё прекрасно. Но так не бывает, не в этом холодном и пустом мире.

Если вся наша жизнь – это дорога к смерти, то сейчас мы, должно быть, топчемся на месте. Может, мы все давно уже мертвы и просто отказываемся это принять? Разве может быть жизнь в мире, где происходят такие ужасные вещи? В мире, где цель существования – это поиск цели существования? Мы боремся, отчаянно боремся за выживание, но будем потом, в конце, когда мы поймём, что пытались сохранить себе жизнь тогда, когда жизни в нас не было?

Мне почему-то кажется, что я просто улыбнусь, сяду и устало вздохну, а рядом сядет Кадзи и скажет:

-Ну вот, Синдзи, а ларчик-то, оказывается, просто открывался. Ты уж извини, что так вышло.

Да, он обязательно попросит у меня прощения. Он очень добрый и мягкий человек, он не забывает, что просить прощения – это очень важно. Важно, но – бесполезно. Я бы не держал на него зла и просто кивнул бы в знак того, что прощаю его. Если ему станет от этого легче, я прощу, я ведь…

А потом рядом сядет Аска. Вначале она будет возмущаться несправедливости, потрясать кулаком и браниться, но потом пар весь выйдет, и она тоже вздохнёт, положит мне руку на плечо, помолчит, потом заявит:

-Синдзи. Нет, ну ты представляешь? Вот ведь цирк: мы тут столько пережили, а оказывается-то – пустое. Как тебе это?

Я знаю, она тоже переживает. Хоть она и грубая, но у неё доброе сердце. Она часто ругается, но быстро отходит, и она заботится обо мне. Здесь все – хорошие люди, не заслужившие такой печальной участи.

-Это очень грустно, - отвечу я. – Но, наверное, это и правильно тоже.

-Правильно? – изумится Аска и задумается.

-Ты так думаешь? – спросит Кадзи.

-Думаю. – Это всё, что я, нет, всё, что мы теперь можем – думать, вспоминать и делать вид, что живём с этим.

Неужели, неужели мы взаправду все умерли? Тогда смерть совсем не страшная, я её не боюсь, но мне очень страшно быть здесь, в мире, между жизнью и смертью. Он чужой, в нём мне очень холодно. Иногда мне хочется, что бы его вовсе не стало.

-Ты можешь всё изменить, я знаю! – сказал мне Кадзи.

Но могу ли я? Неужели я могу? Это же… это просто глупо. Если бы я мог, то всего этого бы не было! Не было бы этих ужасных смертей, не было бы этого пугающего мира.

- Прошу, верни всё назад! Это в твоих силах!..

Я не могу. Не могу и всё. Это неправильно, это же просто глупо: кто я такой, чтобы такие вещи были мне по плечу? Я просто… Просто Синдзи! Я бы никогда не сотворил такого, я этого не хотел. Если бы мог, создал бы мир, где все были бы друг к другу добры, и никто бы никого не пытался убить.

-Знаешь, - сказала мне как Аска, - а ты странный.

-Правда? – спросил я, глядя на неё исподлобья. Я как раз чистил морковь, когда она подошла. Я протянул ей одну. – Хочешь?

Она была голодна и охотно съела её, хоть Кадзи и говорил, чтобы мы все ели вместе.

-Ну да. Ты только не обижайся, я это не со зла. Просто ты немного замкнутый, вот и всё.

Она села на корточки рядом, достала свой нож и принялась чистить картошку – то был урожайный год, и Тодзи нам много припасов сменял. Нам очень повезло.

Мне нравилось, как скребёт нож, счищая тонкую кожуру, слегка перепачканную в земле, - приятный, успокаивающий звук. Зачем использовать нож для убийства, если им можно просто чистить овощи и слушать, как это звучит?

-Ты добрый, - сказала Аска. – Честно.

Я – добрый? Я не сделал ничего, чтобы меня можно было назвать добрым. Будь я добрым, такой мир ни за что не появился бы, и люди вроде Кадзи и Аски не страдали бы здесь ни за что. Они всегда меня здесь поддерживали, и я бы никогда не пожелал им такой участи.

Но что если Кадзи прав? Он ведь всегда прав, он всё знает, и потому учит нас, как надо выживать и что делать. Что если я во всём этом виноват?

Этого просто не может быть, но я чувствую, что-то. Что-то, что не даёт мне покоя. Что если я просто ищу себе оправдание? «Не может быть, такого не бывает, я бы не смог этого сделать» - это всё отговорки. В этом сером мире всё может быть, потому что… потому что я так решил?

Майя, Хьюга, все остальные и Уехара недавно – они умерли, потому что я так захотел? И Мисато тоже? Но я ведь совсем этого не хотел! Они все были мне дороги, я бы ни за что не пожелал им смерти.

Что я за человек такой и человек ли вообще? Какое же я мерзкое существо. Лучше бы я вместо всех них умер.

***

Нога зацепилась на торчащий из земли корень, и я, не удержавшись, упал. Левый локоть вспыхнул запоздалой болью – от холода руки начали понемногу неметь. В горах и холода раньше наступают, и снег выпадает быстрее: чуть припорошило землю, и вот уже не видно, куда ставить ногу.

Мы шли второй день практически без отдыха. Удалось устроить короткий привал вчера вечером – в пещере у подножья горы. Местами земля была очень влажной, и волокушки то и дело мотало туда-сюда, их было тяжело за собой тащить. Ботинки отяжелели от грязи.

Хоть мы и съели самые быстро портящиеся продукты и отдали часть лесным ползунам, поклажи было очень много – все нагрузились под завязку.

-С тобой всё нормально? – спросила Аска, помогая мне подняться. Мы с ней вместе тащили одну волокушку.

-Да, - пробормотал я, потирая ушибленный локоть и смахивая с куртки подмёрзшую, но всё ещё липкую грязь. – Всё хорошо.

-Блин, - проворчала Аска, помогая мне отряхнуться, - ну что ж ты так?

-Не знаю. Споткнулся, кажется.

-Да ты едва ноги переставляешь, - продолжала ворчать она, размашистыми и сильными движениями сбивая с меня грязь. – Да у тебя и руки голые! Ну что ты, Синдзи, в самом деле?

Она достала из карманов порванные в паре мест перчатки – нам их нечем было зашить, но худые лучше, чем никаких. Я поспешно их надел, второпях промахиваясь мимо нужного «пальца». Вязаные, тёплые. Кажется, их связала Хикари и в прошлом году сменяла нам на что-то – уже не помню, на что.

-Спасибо.

Аска подала мне лямку, и сама взялась за свою.

-Ну! И-раз!

Мы вырвали волокушку из грязи и медленно пошли дальше, следом за Кадзи и остальными. Да, в перчатках было намного лучше. Свои я, кажется, оставил в мешке с вещами, когда мы уходили из лесного приюта. Тогда я думал совсем не о них.

-Тебе нужно больше спать, - сказала Аска, рывком поправляя ремень висящей на плече винтовки. – Вчера ты совсем не спал, я видела. Нам ещё дня три или четыре идти. А если в обморок упадёшь? Что делать тогда?

Она была не в духе. Наверное, из-за той ссоры с Кадзи. Но она по-прежнему была ко мне внимательна. Интересно, верила ли она в то, что Кадзи сказал? И если верила, то почему не бросила? Остальные отстранились от меня, даже Айда, который обычно со всеми был приветлив.

И правильно. Если я тот, кем меня считал Кадзи, то это меньшее, что я заслужил. Надо было просто пожелать, чтобы ползуны выбрали меня: я слабый, и они убили бы меня вместо Уехары, и всё бы у всех было теперь хорошо.

Снова пошёл снег, поднялся ветер. Может, я всё-таки замёрзну на одном из следующих привалов?

***

Я не умер. Я продолжал дышать и вздрагивать от каждого шороха. Если я могу вызвать нападение додзоку или ещё какую напасть, то лучше мне и вовсе не спать. Во снах всё равно не спастись от этого мира – там очень страшно, там какие-то огромные чудища пытаются добраться до меня и убить.

Надеюсь, ничего подобного не случится здесь. Этот мир не может, нет, не должен стать ещё хуже.

Быть бы мне как Айда – ему всегда весело, ему, наверное, даже нравится то, что происходит вокруг. Не знаю, помнят ли остальные свою до-жизнь – Кадзи не разрешал нам обсуждать её между собой, только с ним, - но надеюсь, что нет. Если они вспомнят и поймут, во что я их втянул, они все возненавидят меня. Я ничего не помню и не знаю, что заставило меня создать такой мир, но сейчас мне кажется, что не может быть никакой причины для подобного.

Если уж моё плохое настроение может обернуться бурей или засадой додзоку, то и вправду лучше мне умереть. Вдруг смерть – лучший выход? В конце концов, мы и так уже умерли: двум смертям не бывать. Может, тем, кто погиб, сейчас хорошо, и они на небесах?

И снова я пытаюсь оправдать себя. Как отвратительно.

Мне бы только узнать, понять, как я сделал всё это, и я бы всё вернул назад, как Кадзи меня и просил. Только на секундочку память вернулась, и я сделал всё хорошо и правильно, и никому бы больше не пришлось страдать, болеть и умирать. Все бы стали счастливы, вернись ко мне память.

Как было бы здорово закрыть глаза, загадать желание, и очнуться затем в совершенно нормальном мире, где Кадзи не нужно учить нас сражать за жизнь, Аске – носить с собой винтовку.

Я закрывал глаза сотни раз, повторяя одно и то же, как мантру, но тщетно. Я буду закрывать глаза и загадывать снова и снова, пока всё не станет хорошо, - это всё, что может жалкое и беспомощное существо вроде меня. Я снова закрою глаза…

***

…а когда открою, увижу форт. Старый замок эпохи… Как же её? Я слышал, во время последней войны его военные под свою базу переделали, поэтому здесь местами есть укрепления и караулки, бойницы на стенах. Всё – для сражений.

Удобное, красивое место, оно укрыто горами. Поляна на подступах к форту и спускающаяся от него книзу, к узенькой чистой речке, дорога – он камнем вымощена, по ней легко тащить груз. Волокушка шуршит себе, скребёт, ни за что не зацепляется и нигде не застревает.

-Вот мы и пришли, - устало сказала Аска, легонько ткнув меня кулаком в плечо – приободрила. – Как же в душ хочется и погреться.

-Да, здесь, в горах, холоднее, - сказал Айда.

Мы дошли до второго моста. Он был перекинут через глубокую расщелину, и подходил прямиком к воротам форта. Наверху, на стенах и в караульных башенках я увидел силуэты людей с оружием. Они неспешно расхаживали туда-сюда, останавливаясь и окидывая взглядом то нас, то долину.

-Эхма, чуть-чуть не успели, - со вздохом сказал Кадзи и указал пальцем в сторону моста.

Мы с Айдой одновременно повернули головы и заметили, что на небольшом шесте висит на тесёмках тёплая шапка на рыжем меху. Она слегка покачивалась на слабом, но холодном ветру.

-Это Инари, - сказал Айда. – Лисья шапка – символ отряда его Лисиц. Ну точно, опоздали. Придётся теперь ждать.

-Тогда привал, - сказал Кадзи.

Все с негромким ворчанием подтащили волокушки к мосту и уселись на свободные края. Неизвестно ведь, сколько нам теперь ждать. Кадзи учил, что висящая над мостом шапка – это символ идущих переговоров, и нарушать их нельзя. Цивилизованные обычаи цивилизованной части этого мира.

Я осторожно сел рядом с Кадзи. Он накинул мне на плечи свой дождевик и похлопал по плечу.

-Ну, Синдзи, добрались, - сказал он. – Тут-то хоть выспишься? На тебе лица нет – так нельзя, надо побольше спать, пока есть такая возможность.

-Я постараюсь, - пробормотал я, кутаясь в дождевик.

Кадзи, но что если мой сон принесёт всем беду? Лучше уж мне не спать. Да и не хочется мне – во сне страшно.

-Глядите. – Аска указала на север, на небольшую брешь в горной гряде. – Красотища!

Сквозь плотный слой облаков на несколько минут пробилось яркое закатное солнце. Рыжие лучи нисколечко не грели, но их цвет был очень тёплым, с ним становилось как-то спокойнее. У меня защемило сердце. Вот бы все дни здесь проходили так: солнце бы пробивалось через облака, мы бы смотрели на него со стен форта, и ни о чём бы не думали, никто бы не угрожал нам расправой.

Такой мир я бы и вправду мог создать. Мир без боли и страданий.

Солнце вновь скрылось за облаками, и всё вновь стало серо-белым, снежно-земляным. Вокруг пахло морозной сыростью. От неё озноб бегал по коже и очень мерзли ноги – вспотели в ботинках, а теперь, когда мы встали на месте, коченели.

Кадзи болезненно потирал подстреленный бок. Как же ему должно быть больно – пуля ведь насквозь пробила. Я поёжился и отвернулся. Это, наверное, из-за меня. Остальные тоже сидели без настроения. Мы дошли до форта и вот-вот должны были попасть внутрь, но радости не было – одна горечь. С нами должно было дойти больше людей.

Начало стремительно смеркаться, солнце ушло за горы, и на долину опустилась темнота. Она мне не нравилась, но было в ней что-то чарующее, и я ей, наверное, даже завидовал – она делала то, что мне было не под силу: опускалась с гор, скрывая собой все недостатки этого мира. Но в то же время скрывала и опасность, и потому я её не любил.

-Ну когда уж этот Инари выйдет? – нетерпеливо спросил Айда. – Мы здесь закоченеем.

-Хочешь правила нарушить – вперёд, - проворчала Аска. – Лучше давай смотреть в оба.

Она встала, размялась и снова поправила винтовку за плечом. Сейчас нельзя было держать оружие наготове – часовые могли счесть это дурным знаком. Так мне Кадзи объяснял. Но всё же нам нужно соблюдать осторожность, чтобы… Чтобы чего-нибудь не случилось.

***

-Смотрите, вон он идёт! – воскликнул Айда.

Все обернулись и увидели Инари – высокого, но некрупного мужчину в охотничьем жилете и с ружьём за спиной, - снимающим свою шапку с шеста. Кадзи решительно пошёл вперёд, и Инари отвесил ему неглубокий шутовской поклон, приглашая войти во внутренний двор.

Инари и Кадзи обменялись короткими, сдержанными приветствиями, после чего Кадзи повесил старую шляпу на шест и поманил нас за собой внутрь. Первыми рванулись с места Аоба и Айда – они прямо влетели во внутренний двор, а следом пошли мы с Аской.

-Давай, Синдзи, немного осталось, - сказала она.

-Ага. – Я кивнул и постарался взять весь груз на себя – очень уж усталой выглядела Аска.

Внутри, за стенами, нас ждала ещё парочка часовых – они были из отряда Лисиц, как сказал Айда. У него был зоркий глаз, и он легко запоминал и подмечал всякие военные мелочи, в которых я совсем ничегошеньки не понимал.

Во дворе было чисто – снег здесь убирали и расчищали под навесом место для волокушек и телег, с которыми сюда приходили странники. Рядом виднелось караульное помещение, только у него в окнах виднелся свет, а в самом форте он горел лишь во внутренних комнатах, и снаружи ничего не было видно. На такие сооружения часто нападали додзоку, поэтому здесь тщательно следили за безопасностью.

-Айда, сходи пока в караулку, - сказал Кадзи. – Пусть внесут нас в дежурное расписание, заодно и с ребятами познакомься.

Айда сухо кивнул и побрёл в сторону приоткрытой двери. Сам Кадзи пошёл в форт через главную дверь – наверное, хотел поговорить с хозяином Фуюцуки. Мы с Аской и ребятами стали разгружать наши волокушки.

Было принято расплачиваться за жильё провизией и хождением на стены – по вахтам. В этот раз Тодзи дал нам очень мало продуктов, и тащить больше было уже некому, поэтому работать нам предстояло усердно – в качестве компенсации за скудные запасы.

Мне нравилось ходить в караулы с Кадзи. Он меня многому научил и всегда подбадривал хорошей историей или нужными словами. Я думаю, мы с ним здорово подружились, хоть он и был намного старше меня.

С Аской тоже было здорово, но на посту она немного нервничала и потому ругала меня за невнимательность и медлительность, а я только и делал, что извинялся. Её это раздражало: она мне сказала, что от извинений проку не будет. Она, конечно, была в чём-то права.

А вот с Айдой мне не нравилось. Он много говорил об оружии, о всяких военных штуках, а я ничего не понимал и просто тупо кивал, чем, наверное, его обижал. Больше меня ни с кем в караулы почему-то не ставили. Надеюсь, в этот раз я буду ходить на пару с Аской, пусть она и будет меня ругать. По крайней мере, она будет со мной честна.

В тишине шуршали мешки, слышалось тяжёлое дыхание. Мы все устали, и всем хотелось отдохнуть. Последний рывок, и мы – дома. Сейчас Кадзи договорится с Фуюцуки, нас пустят в казармы, и все смогут выспаться и перевести дух.

Хоть бы мне выпало поскорее дежурить – надо заняться хоть каким-нибудь полезным делом.

-Ребята! – послышался приглушённый, но возбуждённый голос – это Айда вернулся. – Вы не поверите, что я слышал!

-Что, что такое? – встрепенулась Аска. Она любила интересные новости. – Что узнал?

-Мне тут Танабата… Ну, вы же помните Танабату? Так вот, она мне рассказала такое – закачаетесь!

-Не томи! – Это Аоба, он помогал мне сгрузить продукты в отдельный мешок – наш вклад в общие запасы. – Рассказывай!

Айда помолчал, выдерживая таинственную паузу. Аска легонько толкнула его в плечо, и он, смутившись, заговорил снова:

-В гарнизоне новенькие объявились! Чудные – словами не передать! Похожи, как близнецы: парень и девушка – оба седые, красноглазые, бледные… Ну чистые привидения! Никто про них ни сном, ни духом: откуда такие, из какой аномалии выбрались – не знают. Танабата говорит, они как две лабораторные крыски, да ещё и парой ходят. Вот бы их увидеть поживей.

-Ого! – воскликнула Аска. – И такое бывает?

-А с каких они краёв? – спросил Аоба.

-Кто говорит, что с юга, кто говорит, что с севера. Инари решил, что с запада, а Танабата, - что с востока. Я только плечами пожал, да сразу бегом к вам, - Айда всплеснул руками.

Уж не соврала ли Танабата – она вроде был знатная выдумщица? Я попытался представить, как же это могли выглядеть эти новички, но никакая фантазия не заменила встречи с ними наяву.

***

Когда нас разместили в казармах и мы все смогли помыться – как раз подоспела горячая вода, её в старой котельной, которую военные содержали, подогрели, - Фуюцуки по старой традиции устроил небольшое собрание в верхнем трапезном зале. Кадзи мне сказал, это потому, что перед нами ещё несколько отрядов целыми добрались, и было решено это отметить.

Места здесь было много, и все сумели разместиться. Столы накрыли небогато, но – в меру. Зажгли побольше свечей. Сколько раз мы раньше приходили, ни разу такого не видели. Может быть, Кадзи и Мисато застали как-нибудь, когда меня с ними ещё не было?

Все сидели, ели и много говорили – наверное, за всё то время, что за пределами форта приходилось проводить в молчании. Обменивались новостями и байками. Со мной рядом сидели незнакомые люди и изредка что-то спрашивали, но я не находил в себе сил ответить, мне даже кусок в горло не лез. Я не мог отвести взгляда от тех двоих, о которых нам рассказал Айда – они оба сидели рядышком прямо напротив меня.

В свете свечей их седые волосы и красные глаза словно бы светились изнутри, а бледная кожа казалось бумажно-белой. Особенно у девушки. Мне сказали, её звали Рей, его – Каору. Я всё повторял про себя: Рей, Каору, Каору, Рей – пробовал имена на вкус, на слух. Они звучали приятно, но в то же время болезненно, жутковато.

С ними никто не говорил, хоть Айда и шепнул нам, проходя мимо, что рядом с ними их нынешний отряд. На них даже не смотрел никто. Я, должно быть, такой был один. Это неприлично, но я ничего не мог с собой поделать, всё смотрел и смотрел на Рей. Меня к ней тянуло, как магнитом.

Что же она за человек? Мог ли я, создавший этот ужасный мир, пожелать, чтобы в нём после стольких лет повстречал её? Мог ли я пожелать, чтобы на свете жила она и Каору? Как я вообще мог сотворить такое?! Это… это же…

Они тоже ни с кем не разговаривали, даже между собой, и мои взгляды их не волновали. Они немного поели и потом просто сидели, прикрыв глаза и слушая, что говорят вокруг. Я же не мог вслушаться в этот гомон. Всё, что я слышал, - стук своего сердце. Фальшивый стук сердца мертвеца, увидевшего перед собой то, что не должен был видеть.

И всё-таки, как же так? Почему эти двое? Почему я создал таких, как они? Была ли на то моя воля?

Закрыв лицо руками, я вздохнул. Мне было странно. Мне хотелось взять и заговорить с Рей или с Каору, хотелось, чтобы они мне что-то ответили, объяснили. Не знаю, почему, но мне казалось, что они смогут, найдут слова, чтобы ответить на мои вопросы.

Рей… Девушка в старой плотной рубашке. Будь она создана мной, захотела бы со мной подружиться? Смогла бы принять меня таким, каков я есть? Смог бы я сам принять её после всего этого?

Я убрал от лица руки и тотчас поймал на себе взгляд Каору. Он смотрел на меня с таким изумлением, будто бы я только что сказал что-то нелепое, необдуманное. Я выглядел так же, когда смотрел на них ранее?

У него было немного женственное лицо, не измождённое долгой дорогой, не затенённое переживаниями, какое, должно быть, было у всех нас. А ещё в его выразительных, больших глазах отражался огонёк свечи.

Он нагнулся вперёд, и я рефлекторно потянулся к нему, чтобы лучше расслышать, ведь вокруг стоял такой гомон. Он опёрся на руки, чтобы не упасть, и сказал: