Кто выйдет к заветному мосту.

Жизнь продолжается. Эта фраза должна меня греть. Сам, сам себе ее скажу – нечего киснуть. Айда Кенске – самый мелкий и самый везучий проныра… Ничего, что вся память маненечко в дырах…

Аска хмурится и дергается, когда что-то вспоминает, но не может сказать – что. Мне проще, я не помню ни бельмеса. А зачем, если главное со мной? Потому что главное – это она и есть, Аска. Рыжая, тощая, многие ее считали стервой. Впрочем, те, кто считал, уже не с нами. Сейчас, в форте, новые люди с интересом присматриваются к суровой и красивой девушке. Она за последний год только женственнее стала. Это стандартная реакция, я привык. Она, хочется думать, тоже. Нет человека, такого цельного и постоянного, как Аска, ни фига им не обломится. Суйтесь к ней с духами и тряпками, Аску Ленгли так примитивно не купить.

Вот только Кадзи…

Я гоню прочь эту мысль. Аска просто самолюбива, ее задело тогда, что Редзи разнюнился и начал говорить про Мисато. Честно говоря, рукопашница сделала для нашего отряда куда меньше, чем Аска. Кацураги со своими шуточками только панику вносила, и вообще… Она и выпить была не дура, и эти ее настроения… Конечно, Аска обиделась.

Я тру лоб и проверяю винтовку. Надо переключиться на что-то приятное, срочно. Потому что если Аска выбрала Кадзи, если у них отношения…

Кто бы мы были без Кадзи? Да никто. Слухи-то ходят. Другие отряды постоянно распадаются, и народу гибнет там гораздо больше. Только оседлые живут лучше, чем мы. Тот же Тодзи, гаденыш такой. Хорошо он нас подставил!

Клац-клац. Через три часа мой дозор. Люблю ночные вахты, они будоражат.

Найти бы нам свой форт! В округе нет незанятых баз. И все же… Если бы сейчас было лето и немного времени, я бы рискнул – либо пойти в дальнюю разведку, либо предложить Кадзи отстроиться. Зациклились мы на еде, как какие-то первобытные охотники-собиратели. Или разделиться… Часть в разведку, часть на охоту, часть на рыбалку… Кадзи говорит, опасно делиться. Не знаю…

А как Аска всегда смотрит хищно, когда я подбираю ей новое оружие! Может быть, я только приложение к арсеналу в ее глазах. Все равно. Только не уходи, фея, богиня, радость моя рыжая!

Когда она мне снится, я не хочу просыпаться. Я тут понял недавно, что одной вещи по-настоящему боюсь: умереть как-нибудь позорно у нее на глазах. Типа, со спущенными штанами в кустах или еще как. У нас от дизентерии двое умерли. Правда, это было в самом начале. Взять и истечь говном… Лучше пусть додзоку или ползуны убьют.

А кстати, не так-то просто меня пришить, как практика показала. «Отчаянное что-то есть во мне», ха!.. Это Аска так говорит. Она уверена, что это цитата, только не знает, откуда. Если бы у меня в башке крутилось столько красивых фраз, как у нее или Кадзи, я бы их все говорил от своего имени. Как назло, не крутятся, только стишки какие-то похабные.

Ко мне подходит Инари, глава отряда Лисиц. Это ему мы уступили на мосту, хотя могли бы этого и не делать: выяснилось, что он вел переговоры с Фуюцки целых два дня, так что по местным нормам этикета право первенства он уже потерял. Всех не переждешь. Но ссориться без нужды тоже глупо, тем более что он считает себя страшно хитрым и коварным, как и его дух-покровитель. Может, называть как-то свой отряд – это не глупость, как мне раньше казалось. Люди меняются, слава остается. Как будто это всё те же лисы, что и в прошлом году. Я нацепляю на лицо улыбку и прячу сигареты, которые хотел было вытащить.

- Айде привет, - роняет он, подсаживаясь.

- Виделись.

Он смотрит свысока, и я улыбаюсь еще шире:

- Ладно, здравствуй еще раз. Здоровее будем.

И щелкаю затвором.

- Ты в ночь сегодня?

- Да, а что?

-  Хотел с тобой поменяться. Моя вахта сейчас, с Ленгли.

Я молчу, соображая, что к чему. От ее имени у меня возникает понятный рефлекс – радостно вопить и соглашаться, но воли я ему не даю.

- И чем тебя это не устраивает?

Он молчит и обиженно щурится.

- Отшила, что ли?

Он дергает углом рта и внезапно спрашивает:

- Она чья, вообще?

- Допустим, моя, - вдруг вырывается у меня, и я чувствую, как от собственного нахальства кое-что поджалось. А, была – не была, хороший блеф дороже денег.

- Что, правда, что ли? – с тяжким недоверием переспрашивает он. Но все-таки не поднимает меня на смех, и я чувствую, что польщен.

- Не веришь – у нее спроси, - в меру небрежный ответ ставит Инари в тупик. Мне же невероятно хочется смыться и быстро покурить. Краем уха я слышу, что бьют в колокол – это значит, что если я принимаю предложение, мне пора идти на свой пост. А при Аске курить не стоит, она не любит, когда воняет табаком, хотя редко прямо об этом говорит. Всегда ухожу дымить подальше от нее, если есть возможность.

Целую вахту вместе! Классно!

- Ну да, вы же обычно на переговоры вместе ходите, - озадаченно вспоминает Инари. – И давно вы?...

- Слушай, какое тебе дело? – я возвращаю ему его высокомерие, и пока он не нашел повод меня отбрить, поднимаюсь, баюкая оружие. – Кто вторая пара у моста?

- Красноглазые, - бурчит Инари.

- Эти, Каору с Рей? – удивляюсь я. Они что, так и держатся парочкой? Эх, знал бы, что так можно, давно бы плюнул на жребии и просился все время с Аской. Правда, не факт, что она бы это одобрила.

- Ладно, кому надо сказать про замену?

- Бурому, - мрачно отвечает Инари. – Про Аску с тобой говорить бесполезно, я так понял?

- Извини, брат, я таким счастьем не торгую, - категорично отвечаю я и улыбаюсь, как будто и впрямь у нас с Аской что-то было. Убьет она меня за подмоченную репутацию, я так чувствую. А может, до нее и не долетит. Инари вообще-то больше слушает, чем болтает. Посмотрим. Надо лететь к Бурому и быстрее менять ребят…

Обычно я любил говорить с Бурым. Он давно в форте, и хотя не имеет никаких пищевых привилегий, кажется толстым. У него такая грудища, что я бы мог на ней сидеть, как ребенок. Секрет в том, что Бурый ест все подряд – червей, личинок, прогорклую муку, все съедобные злаки и грибы, которые растут поблизости. На него приятно смотреть, такой он приземистый, надежный, короче, его много. Но сейчас мне некогда. Я, задыхаясь, стою перед ним, пока он проверяет мою экипировку. Он ведет записи всех вахт (спит в промежутках), смотрит за тем, чтобы сторожа не забывали в форте боеприпасы. В это с трудом верится, но случаи бывали. Кто с перепою, кто с перепугу, кто по дурости – могли выйти с незаряженным оружием.

- Черт, холодно, - нервно жалуюсь я, потому что мне действительно холодно, а еще желание покурить становится навязчивой идеей.

Бурый благодушно смотрит на меня и не отвечает. Форт едва отапливается, дрова на зиму вообще еще не запасали – Фуюцки ждет, пока состав будет укомплектован. Много народу – много рук, проще организовать вылазку. Даже собирателей хвороста и дровосеков надо охранять.

- Дашь что из одежды? – заискиваю я.

- Безрукавку максимум, - басит Бурый. Ему всегда тепло – жир греет. Впрочем, той голодной весной, когда мы ушли на вольные хлеба, даже он таскал какую-то шкуру. - Извини, зимнее барахло пока не распаковали. Резвее двигайся, и не замерзнешь.

- Ага, я по стенке буду бегать, - киваю я, забирая проверенный боеприпас. – Аска уже была у тебя?

- Она на стене, - отвечает Бурый, выворачивая одежду мехом внутрь. – Ну-ка, примерь.

- Чего ее мерить, не обувь… - возражаю я, жадно протягивая руку к безрукавке, но Бурый хмурится.

- Если ты в ней утонешь, лучше взять, что поменьше.

Он прав, черт. На ферме у Тодзи мы путались в собственных руках и ногах, еще не хватало неудобную покрышку добавить. Я натягиваю теплую длинную одежку, делаю несколько движений и с неохотой снимаю:

- Да. Давай что-нибудь поуже и полегче. Лучше мерзнуть, чем не успеть выстрелить, когда припрет.

Бурый уважительно посмотрел на меня и полез на полку, где хранились тюки с одеждой. Покопавшись там, он нашел дутую куртку, всю в заплатах и засаленную у воротника. Я узнал ее: прошлой зимой ходил в этом обмундировании в такой же дозор. Померил и понял, что практически не вырос за этот год. Увидев мое уныние, Бурый мудро заметил:

- У тебя просто конституция такая. Кстати, приглядывай там вполглаза за той парочкой – Рей с Каору.

Я удивился:

- Командор им не доверяет?

- Нет, не то чтобы. Просто у обоих боевого опыта – ноль.

Я снова с удовольствием вспомнил того задохлика-додзоку, который поймал у меня собственный нож в бок, и спросил:

- Как это им удалось?

- А вот так, - усмехнулся вдруг Бурый. – Они привалили к нам прямиком из буддистского монастыря.

- Откуда? – у меня отпала челюсть.

- Очень далеко отсюда, - подтвердил Бурый, похлопыванием выпроваживая меня из своей каморки. – Малый говорит, что изучал медитацию. Девица вообще ничего не говорит, но явно торчала там вместе с ним. Потом их якобы монахи выставили.

- Надо думать, раз они разного пола, - бормочу я, захваченный новой информацией.

- Ну, если бы это было проблемой, их бы вообще туда не пустили. Каору говорит, что не сошелся с ними по каким-то божественным вопросам.

- Подожди – божественным? Это же буддисты…

- Кенске, ты мертвого достанешь! Откуда я знаю? Может, он на статую Будды свои носки складывал? Иди, а то Ленгли из тебя лапшу сделает!

Этот аргумент пресек дальнейшие вопросы, и я побежал на свою позицию.

Аска была уже на стене, цепко просматривала свой сектор над мостом, а заодно, конечно, и мой, раз уж он сейчас пустовал. Взгляд у нее был совсем ледяным. Я вспомнил, что так и не смог покурить, и почувствовал себя совсем несчастным:

- Асочка, золото, извини! Меня Бурый задержал, куртку мне найти не мог!

Она смерила меня взором с головы до ног и бескомпромиссно заявила:

- И чего он мучался? Это твоя старая куртка. И где Инари? Это ты его уговорил поменяться?

- Э-э… Нет. Он меня.

Девушка фыркнула – мне показалось, что довольно.

- Ты красноглазых видела?

- Да вон они. Ходят шаг в шаг, как попугайчики-неразлучники. Кто, интересно, их так учил охранять объект?

- Ты не поверишь – никто. Я тут такое про них узнал…

Аска заинтересованно подняла бровь, но нам давно пора было разойтись шагов на двадцать, и я с прилежным видом потрусил на свою точку. Все это, конечно, пока нарочито, почти не всерьез. Вряд ли кто нападет на форт среди бела дня. Вот в сумерки, вот ночью… Я знал, что Аска почти так же любопытна, как я. Она не удержится, обязательно подойдет и спросит про наших напарников. Обожаю, когда она сама ко мне подходит.

- Айда! – несется мне вслед. Не крик, всего лишь чуть-чуть повышенный голос. – Ты знаешь, что бегом ходишь в двух случаях?

- Да? – удивляюсь я, нащупывая пачку.

- Да! Когда нашли оружие и когда хочешь покурить.

Я замираю, а она смеется. Конечно, мы оба знаем друг друга как облупленных. Я с достоинством достаю сигарету и щелкаю зажигалкой. Потом отвешиваю ей поклон.

- За мостом следи, маньяк.

- Так точно.

Сделав с наслаждением пару затяжек, я перехватил оружие и стал смотреть вниз внимательнее.

Вообще, все, что я видел, было личной заслугой командора Фуюцки. Вокруг базы когда-то шла отличная стена, с колючей проволокой под током, с распаханной полосой голой земли и вышками по углам. Со временем вышки разрушились (и какой-то бедолага убился, упав с пятиметровой высоты на подломившейся лестнице – по этому поводу здесь рассказывают душераздирающую легенду). Полосу было нечем пахать, она покрылась крупнотравьем и кустарником, а стена по периметру превратилась в обычный забор – ни проволоки, ни тока. Еще раньше, когда здесь шли бои, о которых уже никто не помнил, стена со стороны шоссе была взорвана. Огромная воронка и битый кирпич – добро пожаловать на военную базу. Когда первые отряды заселяли форт, Фуюцки еще не было. Народ попросту расползся по оставленному военному объекту, они даже трупы не похоронили, а засунули в пустые подземные ангары – весь форт был пропитан сладким душком. А воронку перед главным входом превратили в свалку. Даже странно, как много мусора производит человек, когда живет на одном месте.

Козо навел здесь порядок. Свалку зарыли, превратив воронку в пологий овраг, сверху перебросили мост. Заросли вырубили, а потом Фуюцки приказал залить землю отработанным машинным маслом. Потом он наладил звуковую сигнализацию с трех сторон стены, а над мостом несли постоянную вахту часовые. Все в форте говорят о командоре с придыханием, и я тоже. Раньше терпеть не мог стариков, считал, что они воруют у нас воду и пищу. А что? Разве зря их так мало? Природа – она умная, если бы ей нужны были старики, их бы много выживало. Вот, думал, дотяну до возраста Кадзи, ну, может, чуть старше, а дальше все, привет: отправлюсь на знакомство с ками. Сейчас я не так в этом уверен. Черт, да Козо Фуюцке приказал сделать кладбище! Это он во-первых молодец, а во-вторых – потому что не в самом форте, а за его стенами, довольно далеко в лесу. От голода разные мысли в голову лезут, так что мера была очень умной. Я, допустим, очень доволен, что мы смогли похоронить наших на ферме Тодзи, особенно Рику. Не хочу, чтобы мое тело когда-нибудь разглядывали, раздев. Пусть лучше в землю спрячут.

Ну и мысли…

Я докурил, щелчком отправил бычок по дуге вниз и соступил со стены на деревянные леса. Это тоже выдумка Козо: пока наблюдаем, торчим на стене, как чего подозрительное увидели, сразу прыг вниз, и прицельный огонь косит «гостей». И укрытия для снайперов здесь есть, они похожи на небольшие башенки или верхушки черепов. Классно!

Аска крадучись подходит ко мне. Не переставая обозревать горизонт, спрашивает:

- Что, уже устал?

- Меняю позицию, - степенно отвечаю я и демонстративно протираю очки.

- Стратег! – усмехается девушка. – Так что ты там разузнал про этих?

- Бурый говорит, что эти славные ребята никогда не воевали.

- Странно. Жили в большой коммуне?

- Не-а. Попробуй еще раз.

- Островитяне?

- Мимо, снайпер.

- А-а, ну значит, им только что исполнилось десять, они просто взросло выглядят, - сердится Аска, и я чую, что ее высокий ботинок возле моего уха – опасное соседство.

- Бурый утверждает, что оба сидели в буддистском монастыре. Потом их выгнали, так как Каору сушил носки на статуе Будды или что-то в этом роде.

- С ума сойти! – выдыхает Аска, и я, задрав голову, вижу в ее глазах мимолетную тоску по этому недосягаемому монастырю, где можно жить и не воевать. Собственно, мы не один раз слышали истории про разные Идеальные Укрытия, Потайные Бункеры и – проще – про острова в океане, куда не добрались ни додзоку, ни прочие конкуренты.  Карты только никто к этим россказням не прикладывал. Потом ее осеняет какая-то мысль, она исподтишка смотрит на парочку вдалеке и тихо спрашивает:

- Как же их назначили нести вахту, если они не умеют сражаться?

- Ну, если помнишь, я первый узнал про этих новеньких, - я тяну время, набиваю себе цену и просто наслаждаюсь разговором. – Танабата мне сказала, что Фуюцки лично смотрел, как они стреляют. Я поспрашивал других ребят, так все в голос клянутся, что Рей стреляет не хуже тебя, а Каору вроде может на одной воде продержаться чуть ли не неделю. Выгодные ребята.

Аска, услышав о меткости Рей, ревниво щурит глаза и слегка пинает меня в плечо:

- Ладно, пошли. Я не нанималась за двоих дежурить.

Я послушно выбираюсь на стену. Холодно. Сумерки еще не настали, а ветерок уже ночной, ровный такой, пронизывающий. Могу поспорить на сигарету, что в ближайшие дни Аска предложит Рей пострелять. Ни за что не пропущу такое зрелище!

Спустя какое-то время Аска делает мне знак: «Внимание!». Что-то увидела со стороны леса. Не с моим зрением состязаться с ней в наблюдательности. Я беру оружие наизготовку, подаю знак красноглазым – рука волной.  Рей быстро прячется в укрытие, Аска с нашей стороны моста уже там. Каору зыркает в мою сторону и улыбается, передает инициативу мне. Как же, я считаюсь старожилом, классным переговорщиком и все дела. Зато сам он опережает меня и сигналит в форт, наблюдатель в окне кивает, передает оповещение дальше. Через пять минут вся цитадель тихо встанет на уши, Фуюцки отправит усиленные дозоры на оставшиеся стены. Да, кстати, значит, и ужин откладывается. Надеюсь, Аска не ошиблась. Если весь сыр-бор из-за одичавшей собаки, нас засмеют…

Но она не ошиблась, и к форту вышла не собака. Что-то весьма громоздкое появляется со стороны леса, медленно ползет к мосту, а впереди шагает человек. Я щурюсь, остро и бесполезно сожалея, что у нас нет ворот.

- Там остановись, - кричу я, когда человек и непонятный объект подходят к самому оврагу. – Кто такой, чего надо?

Человек останавливается. Это высокий мужчина в хорошо сидящей старой военной форме, на голове форменная кепка из камуфляжной ткани. Лет 25, не меньше. Руки заложены за спину, остановился в уверенной позе, ноги на ширине плеч. Зрелище, конечно, интересное, но я высматриваю ту громоздкую штуку за его спиной. Похоже на прицеп с тентом, который тянут за собой, впрягшись на манер коней, еще четверо. Кажется, они помладше. Тревога поднимается во мне, как тошнота, я облизываю губы, а их вожак, помолчав, звучно отвечает:

- Мы с отрядом пришли к Козо Фуюцки. На зиму хотим к вам прибиться. Припасы есть, - он небрежно кивает в сторону прицепа. Да, судя по габаритам, жратвы там достаточно. Я шепчу, едва приоткрывая рот:

- Аска, посмотри на прицеп. На колесах резина?

- Да, хорошие покрышки, - немедленно отзывается она.

Если колеса хорошие, вчетвером можно приволочить килограммов пятьсот.

- Как имя?

- Никобо Сота.

- Ты будешь вести переговоры?

Он не понимает намека, чуть раздраженно пожимает плечами:

- А мы сейчас что делаем?

Я пробую еще раз.

- Раньше где зимовали?

- В форте Кумасо. До этого – на фермах.

- Здесь, у нас?

- Да, здесь и севернее.

- Я не вижу твоего лица. У тебя что, голова мерзнет?

Он смотрит на меня, как на идиота, потом медленно и аккуратно поворачивает кепку козырьком назад.

- А так?

Я напрягаюсь. Может такое быть, чтобы человек не знал или не помнил о ритуале? Знак начала переговоров – снятый головной убор. Он может этого не знать?

Ага, как же. Кумасо превратил бы его в решето за одно подозрение, он тот еще параноик. Я готовлюсь спрыгнуть на леса:

- Почему на припасах тент? Открой!

Мужчина не спеша обходит прицеп, хотя этого вовсе не требуется, поглядывает на своих людей и невидимый груз.

- Слушай, позови, пожалуйста, командора, - устало просит он. – Если я сниму брезент, провизия рассыплется.

Явная ложь – тент не натянут. Я пригибаюсь, перехватывая винтовку, краем глаза успеваю увидеть, как стремительно выпрягаются четверо бандитов, выхватывая оружие из-под брезента, выдыхаю в сторону Аски:

- Сними его! – и бью в гонг.

Сигнал тревоги сливается с первым выстрелом – к несчастью, неудачным: командир с ловкостью акробата ныряет под задний борт. Брезент едет в сторону. Там, на армейском прицепе, стоит нечто, нагромождение железа, я изумленно смотрю на выгнутый, словно парус, лист брони. Спустя секунду из-за него начинается стрельба. Я слышу крики, доносящиеся из форта – значит, атакуют с разных сторон. Четверо из упряжки резво бегут по мосту, выстрелы Рей, Каору и Аски снимают двоих – черт, а я только целюсь.

 А потом промахиваюсь: моя мишень вильнула в сторону. Прицеп внезапно начинает ехать сам – с тарахтением заводится невидимый мотор, высокий командир на ходу впрыгивает на установку сзади, пуля чиркает его по плечу, но серьезно он не задет. Он жмёт на спусковой крючок, и с устрашающим лаем на нас обрушивается свинцовый град.

Тяжёлый пулемёт! Хуже и быть не может!

Пуля дробит камень, осколками мне оцарапывает скулу, и я позорно бросаюсь вниз. Рядом залегают ещё двое парней, наше подкрепление. Да, против такой шарманки не попрёшь! Грохот пулемёта перекрывает всё: я не слышу, стреляют ли наши в ответ – в ушах этот хриплый лай.

Высунусь сейчас – снесёт полголовы… Чёрт, чёрт!.. Аска!.. Она цела – вон, в караульной башне, а вот Рей что-то не видно. Куда она делась? Неужели?..

- Вставай! – кричит мне в ухо постовой… Как же его имя-то? – Давай, чёрт подери!

Он помогает мне сесть. Пулемётчик переключается на караульную башню... Я дёргаюсь, порываюсь подняться и бежать туда, но постовой меня удерживает.

- Слушай! – уже тише говорит он, пока его приятель совершает одиночные выстрелы наугад, из-за стены. – Наши скоро подойдут, но надо удержать этих ублюдков на мосту!

- У них броня! – отвечаю я. Такую нашими пукалками не прошибить, под пулемётным-то огнём. И если б только этот треклятый пулемёт!

- Татибана им зарядит – с форта, но надо задержать! Обойди их, мы примем огонь на себя!

Я киваю. Всё понятно! Стена через две секции от бывших ворот вшивенькая, и именно там она и изгибается – оттуда я смогу достать укрывшихся за самоходкой. Отлично, отлично, да!

Ползком добравшись до лестницы, я под свист пуль со всех ног бегу туда, к незанятой позиции. Укрепляли её досками, укрепляли, но – впустую.

Перед глазами всё сливается, вокруг хлопают выстрелы, грохочет пулемёт – много же они запасли патронов! – слышу короткий, гулкий стрёкот – издали по нам палят, сволочи.

Ах, проклятье! Я плюхаюсь на брюхо, держа винтовку наготове, и только тут вижу прямо перед собой окровавленное тело постового. Да я ж с ним днём столкнулся, он ещё всё закурить просил, а теперь… Теперь у него вся грудь – в кашу, и челюсти нижней нет. Господи…

Отворачиваюсь, зажимаю рот рукой. К горлу подкатывает ком, но дальше не идёт – застревает.

Прижимаюсь к стене, меня колотит. Доля секунду, грамм неудачи, и вот он я - Айда Кенске – лежу, рассечённый очередью… О боже, не думай, ты тупица, не думай! Делай – не думай!

Осторожно, тяжело дыша, пододвигаюсь к самому краю, к торчащим, покрытым тоненьким слоем снега кирпичам, беру винтовку поудобней. Да не винтовка это, а смех, не то что у Аски и тех двоих, со стены. Вон, из глубины караульной башни: бах, бах, бах…

Как же страшно-то, боже мой. Вот бы Аска сейчас спустилась за мной. Я бы грудью этот проход загородил.

Ке-енске, ты кретин, о чём же ты думаешь? Получишь пулю, и даже «идиота» от нее не услышишь. Ну! Вдох-выдох, вдох-выдох, и вперёд!

Пригибаюсь, ложусь на пузо, и высовываюсь. Впереди, в темноте за мостом вспышки выстрелов, реже – очередей. Бах! Это что? Бах!

И вдруг сделалось так непривычно тихо. Надо же – непривычно! И получаса не прошло, а уже – непривычно! Нет, стоп, и правда ведь – пулемёт затих. Я щурюсь, приглядываюсь, смотрю поверх прицела: самоходка встала, пулемётчика – не видно, пулемёт  - вдребезги, и тут снова: Бах! Издалека бьют – м-м-м – крупным калибром, и патроны у них кончились – заглохли выстрелы.

«Татибана им зарядит – с форта», - вспоминаю.

Я даже не оборачиваюсь, и так всё ясно – мне отсюда видать и мост, и поле: противотанковые пули разнесли пулемёт, движок и передний мост у самоходки: она встала, прятавшихся за ней перебили со стен и башни, а я всё лежу и лежу.

Впереди, в темноте мелькают тени, а с левой стороны, за оврагом, вспышки становятся всё чаще. Отвлекают внимание на себя, как те двое чуть раньше. Они хоть целы, интересно?

Да что ж со мной? Приникаю к прицелу, ловлю в него первую попавшуюся тень… Да, не с моим зрением с такого расстояния в сумерках стрелять! Ну, хоть ветра нет – и то спасибо. Глубокий вдох, плавный выдох, нажатие на спуск. Отдача ощутимо ударила в плечо, и до мне вроде донёсся сдавленный крик. Или это от выстрела в ушах зазвенело?

Ещё несколько выстрелов, и меня кто-то хлопает по плечу. Нашли время!..

А, нет, это же наши – их Фуюцуки прислал.

- Цел? – Я киваю. – Молодчина!

Рядом со мной падают на брюхо ещё двое с хорошими винтовками – у одной даже оптика есть. Только мы вместе стрелять начали – так наступление и завязло. Так вам, суки! Так вам! Ох и звенит же в ушах, блин.

Магазин пустеет как раз тогда, когда ребята подбивают ещё одного бандита. Ну что ж такое-то? Почему это был не я? И где же запасной магазин, не мог же я его выронить? А нет, всё в порядке. Сосредоточься, Айда, спокойно: скобу на себя, старый магазин долой; новый магазин – в казённик, дёрнуть затвор, вдохнуть, выдохнуть. Отлично, ты классный парень, Айда!

Я высовываюсь и… И – столбенею! Рей и Каору, эти двое просто сумасшедшие, да что же они творят? Разве они не должны были быть в караульной башне на другом фланге?! Да они же, мать-перемать, прям под перекрёстным огнём сидят!

Самоходка откатилась чуть в сторону после того, как водителя застрелил Татибана, и дорога на наше "безворотное парадное" стала открыта. Рей с Каору расселись прямо перед проемом, ведущим в форт, на открытой местности, и отрезали прямую дорогу отчаянным.

Чтоб мне лопнуть – это чистой воды самоубийство! Вот, значит, по кому так яростно стреляют с поля, а я-то всё думал, что они наших на башнях хотят вынести.

Поправляю очки, выдыхаю. Надо этим двоим помочь – прикрыть их.

- Эти двое!.. – говорю, но дозорный меня перебивает:

- Заткнись и стреляй, чего ты застыл?!

Делаю несколько выстрелов наугад, но всё никак не попаду – перед глазами эти двое чокнутых. Мне надо к ним, думаю. Видит ли их Аска, или они в "слепой зоне"? Увидит ли она меня? И надо, чтобы кто-то эти психам сказал, чтобы залегли, чтобы не сидели! Они ведь там маячат, как… Да как две мишени в тире! Э-э, в тире?

- Я туда! – кричу, вскакиваю и бегом – к ним, к незакрытому проходу, к нашей передовой.

- Стой! – орут вслед, но – плевать. Бегу себе и бегу. Страшно, но бегу. Ноги деревянные, но – бегу. Подстрелят меня там с ними, как пить дать, но – бегу. Там, с Рей и Каору, и умереть не стыдно. Умирать не хочу, но… Бегу. Так надо – бежать.

- Каору! – вскрикиваю я, падая прямо рядом с ним, чуть не к нему под ноги. - Ложитесь!

На руку падает что-то белёсое. Снег опять? Нет, волосы. Пуля шаркнула чуть не по виску, даже немного крови видать, а этот – улыбается.

- Чего пришёл? – спрашивает, спуская курок с пристальным взглядом в прицел.

- Ложись!

Рей ложиться – она меня услышала, зато Каору и ухом не ведет. Псих!

Прикладываю щёку к прикладу, осторожно смотрю вперёд, туда, где вспышки, откуда смерть прилетает с визгом, спускаю крючок. Попал – не попал, не видно, но стрелять продолжаю. Надо стрелять, надо. Рей стреляет, Каору стреляет, я стреляю. Все остальные, со стен, тоже стреляют. С той стороны стреляют уже поменьше, но ведь стреляют. Мы что же, побеждаем? Ну да, с такими-то чокнутыми крутыми ребятами! И я с ними, я в их компании, я тоже стреляю.

Рей меня по плечу хлопает, показывает пальцем налево. Понимай: хочет обойти додзоку с фланга, устроиться там, в темноте, ближе к камням. Её надо прикрыть, и потому дёргаю Каору, показываю вперёд, пригибая голову. Он кивает.

И только делаю я первый выстрел, только Рей вскакивает, как он отворачивается направо и стреляет туда. Зачем? Почему? Что, нас с фланга тоже обошли? Да там ведь стрелки наши, на  кой же ж ляд-то ты туда, Каору?

На нас обрушивается град пуль, одна свистит рядом, и я в панике откатываюсь в сторону, подальше, только бы не убили. Меня всего колотит, я едва двигаюсь, только что в штаны не ссу, а Каору всё сидит и стреляет, забыв про меня, про Рей.

Рей! А Рей лежит со мной рядом, неподвижная, точно покойница, рядом трупы додзоку, их порванный противотанковым патроном командир, но перед глазами у меня лишь Рей: ей прострелили ногу, и она рухнула навзничь. Винтовку не потеряла – ну и выдержка!

Рядом шаркнула пуля, я сжался в комочек. Только бы не в меня. Только бы не… Прижимаю руки к лицу, а на руках – кровь. Не моя? Не моя! Не моя – расплёсканного командира.

И вот тут - тишина. В ушах позвякивает, а снаружи тихо, давит. Порохом до тошноты пахнет, оказывается.

***

Я понял, что атака закончилась, когда за раненой Рей пришли Танабата и еще одна девушка с брезентовыми носилками. Как-то вся картина сразу у меня сложилась: ну да, вроде бы и по периметру выстрелы затихли…

Я тру глаза, задрав на лоб очки.

- Ну и скольких вы тут положили? – интересуются новоприбывшие, Танабата щурится в подступившую темень и быстро отвечает сама себе:

- Густо лежат, тараканы. Откуда их столько поналезло? Осторожнее, ногу не задевай!

Они склоняются над красноглазкой, быстро что-то решают и перетягивают рану прямо поверх одежды – подтекающая кровь выступает сквозь пальцы, но меня пугает не рана, а то, что Рей молчит, как немая.

- Эй, ты как? – это Аска нарисовалась. Она, как и я, вся еще в горячке боя, движения порывистые, и так дышит, будто это она ранена.

- Ничего, - тихо откликается непонятная девушка. В руках оружие. И у Ленгли винтовка. Черт, и я ведь пока ствол выпустить не могу – страшно!

- Не мешайте, - хмурится вторая санитарка. – На нашей стене ни одного раненого, учились бы, герои! Как вы своего снайпера-то не прикрыли, я не понимаю!

Они оперативно берутся за носилки, Танабата посматривает на нас изучающее: вдвоем нести тяжело. Я отрицательно качаю головой:

- Извините, девочки, мы пока тут.

Аска поджимает губы, но помалкивает, потому что я прав. Потом смотрит на Каору.

- Я тоже не понимаю. Зачем ты ее выпустил из укрытия?

Каору широко и открыто улыбается. У меня от этой улыбочки озноб. Он правда псих, что ли?

- Не знаю, - спокойно отвечает он. – А я мог не выпустить?

- Да ты, вроде, голову не теряешь, - с обманчивой рассудительностью отвечает Ленгли. – Мог бы и смекнуть, кого из вас потерять жалко.

Она напрашивается на ссору, а может, даже на дуэль, и я беспокойно перехватываю оружие. Не обращая внимания на перепалку, девчонки поднимают брезент и просят Рей держаться за край: сейчас ее понесут по колдобинам.

- Подстрахуйте, кретины!

Каору спокойно шагает к ним, не понимая, что должен делать.

- Возьми один конец, занесешь за стену, вернешься обратно.

Аска молча забрасывает винтовку за спину и подходит с другого края, ворчливо бросает через плечо:

- Кенске, следи там…

Пыхтя, все четверо медленно плетутся внутрь. По-моему, проще было взять ее на руки, во всяком случае, если бы это была Аска, я бы так и поступил. Да, куда проще. Этот ее напарник – просто…

Я вспоминаю, как он сидел под пулями, и не спешу с эпитетами. Я его не понимаю. То, что он не наш, не из отряда Кадзи – это очевидно. Я бы даже об Ито беспокоился, если бы он был еще жив, козел. Какие-то элементарные вещи… Мы к ним привыкли. Он же к ней даже не подошел!

Все-таки я здорово устал. Я смотрю на горизонт слезящимися глазами, я тискаю свою винтовку и мне неуютно наблюдать за всем этим пространством в одиночку. Я даже на остановившуюся самоходку пялюсь с подозрением, как будто оттуда еще кто-нибудь выскочит. Надо, кстати, прибрать трофей. Надо же, двигатель работает! И хорошо бы, вообще, вернуться на стену… Все ли живы? Не спросил у девчонок…

Возвращаются Каору и – непонятно, зачем – Аска. Я бы больше обрадовался, если бы она поднялась на нашу точку и поглядывала сверху, пока я сам сделаю то же, но она явно хочет доругаться, а если нас двое на одного, получится лучше.

- Так вот, красавчик, продолжая нашу беседу, - говорит Аска, переводя дух. - Стреляешь ты средненько. Спасибо тебе, конечно, большое, что ты вызвал огонь на себя, привлек их внимание и так далее, но хороший стрелок стоит пятерых таких, как ты. Если Рей не выживет, это будет большая потеря для форта.

- А откуда ты знаешь, что она не выживет? – с любопытством спрашивает он, и меня от этого тона почему-то коробит. Не уверен, что он издевается. У Аски такой вид, как будто ей сделали подсечку. Она пару секунд молчит, потом отвечает так, будто на нее навалилась вся усталость этого мира:

- А, буддийский монастырь. Тебе все безразлично, что жизнь, что смерть…

Каору пожимает плечами:

- Мне там не понравилось. Они противоречат сами себе. Скажи, если ты веришь, что всякая привязанность несет страдание, а от страданий нужно избавляться, зачем тогда поклоняться ступам и украшать статуи?

- Понятно. Пойдем, Айда.

- Эй, ты не ответила! – весело говорит он вслед нам. – Почему Рей не выживет?

- Говоря твоим языком, Дао пули – нести смерть, - невесело откликается Аска, потерявшая к нему всякий интерес. Я иду следом и тихо ликую: когда она назвала его «красавчиком», мне это сильно не понравилось. – Рей, если ты не заметил, ранена в ногу. Твоими стараниями.

- Значит, ваш Кадзи тоже умрет? – задумчиво спрашивает Каору.

Аска резко останавливается и впивается в него глазами:

- Что?

- Его несут в форт на носилках, - сообщает он, провожая кого-то взглядом в проеме, –  и перестает для нас существовать. Мы с ужасом переглядываемся, и Ленгли, забыв про пост, птицей несется в форт. Я отстаю примерно на четыре шага…

Дальнейшее для меня сливается с гулом в ушах. Редзи без сознания. Син, стащивший его со стены в одиночку, безостановочно плачет, Аска бьет его по щекам, я знаю, что обзывает его при этом, обвиняет в чем-то – но слов просто не слышу. Носилки в общем зале, там едва теплится очаг, всех раненых снесли в самое теплое место цитадели – и здесь же, среди крови и стонов, готовят жаркое. Мы будем его потом есть – с не проваренной морковкой, с жестким мясом. Потому что есть все равно надо. Аска не отходит ни на шаг от нашего командира, прижимает его ладонь к щеке, и я жалею, что не умер сегодня на стене. Мне хочется разбить свои очки. Мне хочется всего этого не видеть.

Потом я, кажется, заснул сидя.

- Айда, доктор в форте!

Я вынырнул из тумана от ее напористого шепота. Темнота, только уголья светятся. На краю сознания остался хрип чьей-то агонии, по правую руку от меня некоторое время назад умер человек – я специально не стал просыпаться, чтобы не пришлось его убирать. Аска обнимает меня за шею и шепчет в ухо:

- Она пришла к командору, тайно. Я подслушала. Меняет травы на какие-то реактивы. Айда! Айда, я ее помню! Это доктор Акаги!

- Та, которая следит за водой? – шепчу я в ответ, боясь пошевелиться. Она никогда не была ко мне так близко. Она никогда не разговаривала со мной ночью.

- Наверное. Наверное! Айда, это ее прятал Тодзи в своем бункере! Ее и Икари Гендо! Они все были в том мире, в до-жизни!

У меня в мозгу что-то щелкает, я хмурюсь, пытаясь связать знакомую фамилию с чем-то там, копошащимся на донышке сонного разума. А потом обнимаю ее в ответ. К черту все эти загадки. Если она меня сейчас оттолкнет, я пущу себе пулю в лоб.

- Слушай, так ведь это хорошо, что доктор в форте!

- Дурак! Она уйдет! Наменяет свои пилюли и свалит, как ты не понимаешь? Не будет никого лечить!

«Не "никого". Кадзи», - перевожу я, встречая привычную горечь. – «Она о нем думает».

- Что ты предлагаешь?

- Ее надо задержать. Заставить!

- А почему она уходит? – спрашиваю я, чтобы что-то сказать. В голове туман, кровь стучит в висках. Труп рядом, морковкой пахнет, Аской пахнет. Она почти задевает губами ухо, так придвинулась.

- Да на хрена ей наши раненые? – горячечно отвечает она. – Акаги торопится обратно в форт. Принесла мешки трав, они из того же ситца, что занавески в доме у Тодзи, Хикари шила. Ты придумай, как ее задержать, Айда! Пожалуйста!

И она меня целует.

У меня сердце переворачивается.

- Как она зашла? – хрипло спрашиваю я.

- Понятия не имею.

- Зато я, кажется, знаю. Идем. Нам Бурый нужен.

Она подчиняется – беспрекословно. Это значит, что Аска в отчаянии. И еще это значит, что Кадзи умирает. У меня мелькает тяжелая, пакостная мысль, что если я не найду способ вернуть доктора, мой соперник очистит место для меня. И я на ходу додумываю, мог бы я сделать Аску несчастной или нет, мог бы я предать командира или нет.

Да запросто.

Хотя… Может, он и сам умрет, даже с доктором.

Бурый оказывается на месте. Я толкую с ним наедине, и, наверное, у меня ненормальный вид, потому что он смотрит на меня очень внимательно. Приходится выложить карты, я говорю, что договор командора с доктором – это, конечно, очень здорово, но у нас куча раненых, и еще у врачей есть какая-то этика. Откуда у меня вообще это слово выскочило? Аской навеяло и воспоминаниями о прошлой жизни? Не знаю. Бурый неодобрительно молчит, и я выкладываю последний козырь:

- Брат, у нас командир при смерти. Без него хана. Ничего с этой Акаги не случится, отодвинет она свои дела на пару дней!

- Доктор всем нужен, - цедит Бурый. – Поссоримся с ней, лекарств не будет. Мы уже полгода с ней сотрудничаем…

- Свáлите на нас, как на мертвого. Фуюцки тоже не всеведущ. На наш страх и риск – пожалуйста, брат!

Никогда еще так не унижался.

Бурый еще немного думает, а потом неохотно снимает с пояса ключи. Он держал их внутри, в штанах, и меня коротко пробивает на смешок, когда я беру в руку нагретую его мудями связку.

- Пойдете с Ахой, - коротко распоряжается он. – Сейчас его вызову. Вы без оружия, он с винтовкой. Проводит и встретит. И чтобы с головы доктора волоса не упало.

- Бурый, на нас напасть могут, - напоминаю я, вцепившись в ключи.

- Выкрутишься. Язычком своим шаловливым поработаешь. Кадзи, Рей и Бая, всех тяжелых, перетащите в комнату подо мной, там нет окон, так что не замерзнут. И чтобы ни одна сволочь про доктора не проболталась, понял?

- Бурый, должен буду!

- Еще бы.

Я выбегаю к Аске, на ходу объясняю, что нужно делать. Мы слепо мечемся среди спящих. Бай – это тот, что умер рядом со мной, так что задача сокращается до двух. Я беру на руки Рей – все-таки взял – и тяну ее вместе с подстилкой наверх, под крылышко Бурого. Она снова молчит, сцепив от боли зубы. Когда с Аской возвращаюсь за Кадзи, нас встречает Каору – он не спит, любопытно блестит глазами.

- Что творится?

- Помоги!

Он спокойно и уже без лишних инструкций берет брезент, один тащит за оба края, а мы с Аской надрываемся внизу, потому что на лестницу первым ступил Каору. Тело Кадзи съеживается, тяжело сползает к середине, Аска всхлипывает, и я думаю, как здорово было просто таскать с ней мешки на работе у Тодзи. Без этого груза.

Потом мы несемся вниз, и Каору с нами – как будто ему просто захотелось побегать. У него легкий шаг, волосы, как птичий пух. Красавчик. Сука, ему все нипочем!

- Куда бежим-то? – спрашивает он тихо, и дыхание не сбивается.

- Надо задержать Акаги, - я говорю это в пространство, а мы уже пересекаем двор, попадаем в заброшенный жилой блок. Туда обычно с девчонками уходят, когда перепихнуться хотят. И вот я здесь с Аской, только для другой цели.

- Тут внизу была прачечная, - задыхаясь, объясняю я. – Потом вояки что-то строили. Стойте, не могу больше…

Они оба меня ждут, Аска с отчаянием, как будто я ворую минуты у ее Кадзи, Каору просто так.

- Сейчас, - бормочу я. Легкие посадил себе никотином, вот и результат. – Сейчас пойдем…

Навстречу нам прогулочным шагом идет Ахо, темноту едва разгоняет свет месяца, но его трудно с кем-то спутать – один из самых мощных бойцов в форте, здоровенный, как шкаф.

- В форт есть подземный ход, у прачек там отдельная канализация была… Уклон подходящий…

Ахо манит нас за собой, и я пересиливаю себя, в боку колет, и я глупо радуюсь, что винтовки нет. Мы спускаемся в подвал. Ахо, слова не сказав, обыскивает нас и отключает ловушки – что-то совершенно невидимое, явно самодельное. Потом разжимает рот и гнусаво произносит:

- Через семь шагов будет растяжка. Переступите.

- Ахо, у нас даже огня нет!

- Ну, ты идиот, значит.

Он демонстративно отстраняется и наблюдает за нами. Я нервно щелкаю зажигалкой – недавно в схроне нашел, работает. Ладно, этим подсветим.

- А почему не задержать Акаги прямо здесь? – спокойно осведомляется Каору. Я так и не понял, собирается он с нами или нет. Может, идея доставить доктора для Рей ему все же интересна?

- Потому что командор ручался за ее безопасность, когда она просила о встрече, - отвечаю я. Вся затея сейчас кажется мне полной бессмыслицей. Если эта Акаги не полная дура, она вооружена. Как мы ее будем брать – голыми руками? Бурый побоялся, что мы ее подстрелим в темноте или что нас захватят бандиты вместе с оружием? Какая моча ударила ему в голову? Что я вообще тут делаю?

- Так что сначала она выйдет, как договорились, а потом мы ее захватим.

- Ах вот как, - кивает он, нисколько не сомневаясь в разумности этих наших копошений. – А что, и доктор здесь же ходит? Прямо по минам?

- Нет, - я уже достаю ключи, знаком велю им откинуть люк и принимаюсь отпирать решетку. – Бурый говорит, она через стену и через перевал потом. О визите они заранее договорились, так что тут ее ждали.

- Большой крюк, если идти от фермы, - замечает Аска, ныряя за мной в зев колодца. Я останавливаюсь на миг, чтобы она подошла ближе, потом соображаю, что с Каору станется прыгнуть следом – тот еще будет паровозик – и делаю шаг вперед.

- Осторожно, дурак, свети под ноги!

В ее голосе страх. А я, правда, про растяжку уже и забыл – спал мало потому что.

«Я тебя люблю».

Сказать бы вслух.

Каору только тут слегка лишний. Он пошел с нами, и это получилось само собой: мы даже ничего не обсуждали.

Я щелкаю зажигалкой, и следующие десять шагов мы проходим со скоростью сосредоточенных черепашек. А потом оскальзываемся на неровном полу, дышим затхлой водой – сюда стекает дождь, я чувствую, как окоченели руки, и думаю только о том, чтобы скорее выбраться из узкого лаза, через который невесть как придется потом тащить эту Акаги.

- Воняет-то как сильно, - жалуется Каору, не то чтобы всерьез, скорее, чтобы завязать разговор.

- Ты ванну в форте принимал когда-нибудь? – зло осведомляется Аска.

- Да, а что?

- Помнишь такое желтое мыло? Крупными кусками, его обычно берут в подвале без обертки?

- Припоминаю, - отзывается Каору.

Я удивленно слушаю.

- Там, внизу, раньше складывали мертвых. Все мыло пропиталось сладким запахом. Мы на себя здесь тлен намазываем, понял? После бани от всех пахнет лимончиком и трупаками. Это от нас всех воняет сильно, просто замечать перестали, Каору!

Я оборачиваюсь и ловлю ее руку, Аска молча вырывается, но я успел почувствовать, как ее трясет. И я поправляю сбившиеся очки, и бормочу:

- Аска, ну тихо… Ну перестань ты…

- Айда, не доводи меня! Шагай вперед!

И в подавленном молчании мы трусим вперед. Неутомимо. Как крысы.

٭ ٭ ٭

Мы вышли к перевалу, не зная, опередила ли нас Акаги. Я не стал делиться сомнениями с остальными – если мы не успели, все равно ничего уже не изменить. Следов от форта я не увидел, но это ни о чем не говорит, потому что и следов в форт тоже нет. Может, она шла двадцатью метрами правее или левее. Короче, следопыт из меня…

Снег делает ночь не слишком темной, но это единственный из плюсов, а из минусов – холод собачий, оружия никакого и плана тоже. Наша, с позволения сказать, засада – это низкорослый кустарник, в который мы присели как по большой нужде. Долго тут не просидишь, и пока мы не закоченели, я стараюсь что-то предложить.

- Может, я ее просто напугаю? – внезапно говорит Каору, выдыхая мне в лицо пар. – Шарахнется в сторону, вы ее со спины и скрутите.

- Гениально, - мрачно отвечает Аска. – Как тебе не пришло в голову, что Акаги тебя просто застрелит?

- А, да. Не пришло, - весело отвечает этот тип. И замолкает.

Я обращаюсь к Ленгли:

- Значит, действуем по обычной схеме, только без винтаря. Я заговариваю зубы, вы с Каору нападаете сзади. Лучше прыгать, чтоб снег не скрипел. Ремни у тебя?

- Да. Я боюсь, что мы ее пропустим.

- Я тоже.

Мы разделяемся, я остаюсь прямо перед тропкой на перевал и почти не прячусь, Каору с Аской выдвигаются вперед, чтобы пропустить Акаги и потом напасть. Я понимаю, как сейчас рискует Ленгли, как ненадежен наш чудной напарник. Значит, я должен качественно отвлечь внимание на себя. Поспать бы хоть пару часов еще!

Это глупо, это глупо – ради умирающего рискуют трое здоровых.

Канишь, Айда. Сука ты, Айда Кенске. Подумаешь, докторша! Просто баба, да еще в возрасте, да еще с грузом. Херня полная.

Чтобы взбодриться, вспоминаю стычку с додзоку, вспоминаю, как стрелял сегодня возле стены. Раза три я попал точно… Ну, может два.

Мне просто не по себе, потому что я один. Привык в куче. Привык, что когда опасно, вокруг наши, вот и все. Или Аска с винтовкой страхует…

Аска.

Я вспоминаю разговор и поцелуй – по секундам, по мгновениям. Вокруг замерла ночь, и сам я замер, слава всем богам и ками, что никто меня не видит, сижу тут мягкий, как червяк, а душа скользит куда-то поземкой.

Эй, Айда. Пафосно слишком, кончай уже. То пулю в лоб, то про душу…

Проще надо быть, проще. Разомнись давай, посмотри на горизонт…

М-мать!..

Силуэт человека шагах в десяти от меня. Не вру – в десяти!! Женщина тяжело дышит и топает совсем не бесшумно, как я мог настолько замечтаться, чтобы ее не увидеть!

Если я просижу еще хоть немного, у меня есть неплохой шанс напугать ее до поноса и схватить пулю. Я поднимаюсь быстро и плавно, не спуская глаз с кустов. Вот оно!

- Доктор Акаги! – мелодично восклицаю я, маленький и совсем нестрашный очкарик. Руки развел широко, как будто собираюсь ее обнять – и стою на месте, не двигаюсь.

Женщина от неожиданности вскрикивает и судорожно бросает на снег сумку.

- Не стреляйте! Пожалуйста, не стреляйте, я безоружен!

Я тяну руки как можно выше, изображаю черный тополь на белом фоне, да ну, как можно меня бояться, я же бодрячок-милашка?

- Доктор, я только поговорить! Пожалуйста!

- Кенске, - совершенно неожиданно слышу я в ответ. Голос с хрипотцой, в нем такие интонации, будто она здоровается со старым знакомым, и это меня тревожит, но нельзя терять нить. Как она меня узнала в темноте?

Нет, откуда она вообще меня знает?..

- Совершенно верно, Айда Кенске. Доктор, в форте двое тяжелораненых. Нам очень нужна ваша помощь…

- Я не могу. Айда, у меня обязательства перед другими людьми.

- Тодзи? – уточняю я, медленно опуская руки.

- Да, Тодзи. Он пустил нас в бункер при условии, что я буду принимать роды у Хикари. Там могут быть осложнения.

- Доктор Акаги, там они только могут быть. А здесь – уже есть.

Это Аска вышла из своего укрытия, заставив женщину вздрогнуть еще раз. Акаги нисколько не страшная, даже нелепая, накрутила на себя гору тряпок от холода, двигается неуклюже, и хотя у нее есть оружие за пазухой, захватывать ее силой мне уже не хочется. Только вот Ленгли зря влезла, она напряжена, как струна, лучше бы переговоры продолжил я…

- Эй, а мне-то выходить можно? – дурашливо орет Каору.

- Вылазь, вампир.

- Вы все здесь! Аска, Каору! – изумленно восклицает она.

Я трясу головой, пытаясь сообразить, что к чему. Допустим, за мной и Аской она наблюдала у Тодзи, но откуда она знает имя красноглазого? В форте сказали? Помнит до-жизнь? Неважно! Главное, кажется, обойдется без боя.

- Доктор, идемте с нами! У Хикари все не критично, а наши бойцы умирают…

- Я бы не сказала, что там некритично, Ленгли, - мягко возражает Акаги. – Срок скоро, а родить нельзя погодить, как говориться. Первые роды, анестезии почти никакой…

- Ну-у-у, женщины как-то раньше справлялись, - дипломатично встреваю я.

- Ты не понимаешь. Нас накануне зимы вышибут из бункера, если я не окажусь в нужное время в нужном месте.

- Неправда, - быстро возражаю я. – Тодзи не садист, если вы скажете, что вас похитили, он не станет сводить счеты.

- Похитили? – она усмехается, ныряет рукой за пазуху. Аска проводит прием, выкручивая ей локоть – и за это в кои-то веки спасибо не Кадзи, а Мисато. Она нас немного учила.

- Пусти, дурочка! Я не за оружием! – стонет Акаги, согнувшись пополам. Аска кивает мне, я, преодолевая неловкость, шарю у нее за пазухой. И нахожу смятую пачку.

- Вот черт. Простите, доктор!

В пачке одна сломанная и склеенная сигарета. Акаги тяжело дышит, но не заметно, что оскорблена – скорее, именно этого она от нас и ожидала. Паранойи, что ли.

- Доктор, позвольте предложить…

Я вскрываю свою пачку и протягиваю ей.

- Кенске, у тебя есть!!...

Она трясущимися руками выгребает у меня сразу полпачки, и я ухмыляюсь. Все мне уже, в принципе, понятно. Старые воспоминания и сигареты – как же удобно играть сразу на двух струнах, вторая-то хотя бы мне близка.

- Кто у вас ранен? – спрашивает она, делая жадную затяжку. Огонек выхватывает из темноты красивые зеленые глаза, родинку на скуле. Аска прикрывает рот рукой, я вижу на ее лице знакомое выражение, когда из памяти прорывается что-то, очередной обрывок прошлого.

- Рей Аянами и Кадзи Редзи.

- Господи. Оба.

- У Кадзи открылась старая рана на ноге, вдобавок прострелен бок, - говорит Ленгли, голос у нее нетвердый. – У Рей тоже ранение в ногу. А Бай уже умер, но там и надежды не было – его в живот.

Акаги молчит, соображает. И мы втроем молчим, прикрывая огонек сигареты своими телами, ждем, пока она решится.

- Ладно. Еще ночь-день. Должна успеть, - говорит она отрывисто. – Почему Фуюцки не задержал меня сразу?

- Командор вообще об этом не знает, - признаюсь я.

- Н-да? Нетипично, - усмехается она непонятно чему. – Ладно, ведите. Постараюсь чем-нибудь помочь.