Она знала, что он где-то рядом. Несмотря на то, что радар был чист. Несмотря на пятнадцать тысяч метров под фюзеляжем и отсутствие облачности. Несмотря даже на то, что бой уже закончился, и то, что совсем недавно было друзьями и врагами, чадно горело где-то внизу, среди мутно-зеленого гаоляна. Он был где-то здесь, потому что она чувствовала его присутствие. Он ждал.

Поворот. Переворот через крыло, широкий вираж… Целей не было, но уверенность не исчезала. Топливо подходило к порогу невозврата, но она не собиралась уходить и подставляться. Она не умела отступать. Он был здесь, и она намеревалась ждать столько, сколько потребуется. Она ждала предупреждающих воплей БИС о ракетной угрозе, стремительной тени сзади – как облегчения, как желанной разрядки. Но ничего не было. Ничего не было. А он – ждал.

Кажется, по связи требовали возвращения. Обещали помощь, говорили, что задание выполнено. Они просто не могли понять – все это ничего не значит, пока он в воздухе. Всё это не имело значения. А имело только одно: она – одна в пустом небе, и где-то рядом невидимая черная машина. Которой нет, которую считают глупой легендой. Она знала, что это не так. Потому что она чувствовала его присутствие. Вираж, снова вираж. Боевой разворот… Нельзя допускать мертвых зон в обзоре. Иначе он выскочит из-за плеча, и будет поздно что-то делать. Вот, сейчас… ничего не было. Радар чист – нет целей.

И все-таки она знала – он здесь и ждет. Ждет её ошибки.

Противный звук змеей заполз в виски, мягко сжал их, вызывая противную дурноту. Какой странный звук у БИС… Значит, она не ошиблась. Он здесь! Звук нарастал, заполняя собой все пространство, не давая свободы. Она с ужасом поняла, что истребитель не слушается. Ей не уйти от ракеты. Никак! Ну же, давай… Давай, будь ты все проклято!.. Звон в голове взорвался ослепительным шаром боли.

Кацураги с трудом подняла затекшую голову со стола. Потревоженный сдвинутой мышкой, на экране замерцал недописанный отчет. Рядом надрывался в истерике служебный коммуникатор. «Проклятье, как же болит голова…» Вроде бы, в ящике стола должны были остаться таблетки. Или они вчера закончились?. Коммуникатор никак не хотел успокаиваться, и полковник с размаху вдавила клавишу ответа.

- Кацураги слушает.

- Это Акаги. Ты можешь подойти? – Произнес голос подруги.

- Рицко, ты другого времени выбрать не могла? Ты знаешь, который час?

- Э… -Растерянно отозвалась доктор. – Черт, четвертый час ночи! Не поверишь, почему-то была уверена, что ещё вечер…

- Почему же, поверю… - Отозвалась Кацураги. – Дело-то срочное?

- Не очень. Это по результатам исследований Четвертого Ангела. Хотела обсудить…

- Ты же знаешь, что толку от меня обычно не много. Я и школьный курс физики-то плохо уже помню. – Хмыкнула полковник. – Сказала бы прямо, что надо с кем-то поговорить, чтобы собственную гипотезу обкатать на одном доверчивом полковнике… А у меня до сих пор от твоего антипохмельного зелья голова раскалывается.

- Голова у тебя раскалывается от твоего образа жизни и недосыпа. Но в целом… Ты права. Так зайдешь? У меня тут таблетки хорошие есть, все как рукой снимет…

- Всё-таки с приятно иметь дело с доктором. Готовь свою отраву.

Коридоры НЕРВа не знали разницы между днем и ночью. То же мягкое свечение светодиодных ламп, разноцветье цветных панелей у дверей и терминалов местного управления и связи. Но ночь все же чувствовалась – в безлюдности переходов, в замерших в ожидании утра лифтовых кабинах, в дремлющей и тут же вскакивающей с показным рвением при виде начальства охране. Кацураги не любила бункеры – с тех пор, как подземный аэродром в Пешаваре накрыло ядерным ударом, и уцелевшие три дня пытались найти выход на поверхность, задыхаясь в кромешной тьме старых выработок, экономя каждый глоток воды. Им тогда повезло, один из запасных и давно забытых выходов из подземного комплекса оказался цел. Они набрели на него случайно. Когда батареи фонарей почти разрядились, и она уже несколько раз на привалах пробовала на ощупь мягкий спуск «Хеклер-Коха».

    - Привет, подруга. Ну как ты тут?

Дверь за спиной Кацураги зашипела, плавно закрываясь. Когда-то она слышала странное русское выражение – «накурено, хоть топор вешай», и теперь поняла его смысл. Повесить тут можно было что угодно, не только топор. Сигаретный дым сизым мраком застилал кабинет, сквозь него слабо пробивался свет от потолочных светильников и синеватое мерцание монитора. У монитора угадывалась пепельница, под самую завязку забитая окурками, и здоровенный термос. Один из туманных лоскутов сместился в сторону, и неясное лицо фигуры в белом халате, сидящей в кресле и раскуривающей очередную сигарету, приобрело знакомые очертания.

- Проходи, не стой в дверях. Да не смотри ты так, это последняя… На сегодня. Это было необходимо, чтобы немного подумать. – Акаги резко затушила недокуренную сигарету. Достала из стола небольшой флакон.

- Вот, выпей… Это не таблетки, это лучше. Подействует почти сразу. И… Извини ещё раз, что разбудила. Хоть пару часов поспать удалось?

Мисато залпом проглотила горьковатую жидкость, попутно пытаясь вспомнить, как в кабинетах комсостава НЕРВа настраивается вентиляция. Бесполезно – один раз настроив режим «Южный бриз» в собственном кабинете, она больше к панели климат-контроля не притрагивалась.

- Нижняя кнопка – вызов меню, - Подсказала Акаги.

- Ужасно выглядишь. – Задумчиво сообщила Мисато, садясь в кресло напротив докторши.- Ты бы хоть как-то отдыхала, что ли.

- Аналогично, - Отозвалась та. – Тебе зеркало одолжить? Ты, надеюсь, не старым способом усталость сегодня снимала?

- Нет. – Усмехнулась Кацураги. – Я с этим завязала. Хочу полетать подольше.

- И в какой раз ты это собираешься сделать? Только на моей памяти – в третий. Что было с тобой в армии – боюсь предположить. – Рицко скептически вгляделась в бледное лицо подруги. – Как ты вообще умудряешься так держаться?

- Секрет прост, Рицко. Там было не до этого. Это только здесь, в Японии… Не помню, третий раз это или нет, но это – последний. У нас вроде как опять война? Мне надо быть в форме. К тому же я дала обещание одному мелкому засранцу…

- Это кому же?.. Дай угадаю… Неужели… Да ладно? Он от тебя это потребовал? Надо же, какой правильный, – Докторша с явным интересом наклонилась вперед. – А что же взамен?

-  Ничего.Так, поговорили, поспорили в шутку…

- И о чем же поспорили?

- О политике, Рицко. О политике, мать её. – Боль отпускала, её будто стирали невидимым ластиком – слой за слоем. Мисато облегченно расслабилась в кресле. «Вот приду домой завтра – отосплюсь наконец» - мысленно пообещала она себе. В какой уже раз…

- Как тебе вообще живется с пацаном в одной квартире? Дурацкое решение, если честно.

- Так ты же на нем настояла. В числе прочих… решений. – Кацураги выразительно качнула термосом, и, получив утвердительный наклон головы, отхлебнула дымящийся кофе прямо из горлышка.

- Знаешь, нормально живется. Он чудной на всю голову, но… Ничего парень. И не скажешь, что ему пятнадцать… И готовит хорошо… - При мысли о пропущенном ужине лицо полковника заметно помрачнело.

- Так вот, почему ты домой стала последнее время чаще ездить. Я уж думала, что ты скоро совсем в НЕРВ переселишься. Ну, или в бар, - Не преминула подколоть блондинка.

- Рицко, ты, кажется, хотела поговорить об Ангелах? Ну так давай. Всё равно у нас не больше часа, потом опять начнется… Гребаные политики. Чего им там в Токио не сидится?

Акаги откинулась в кресле. Потянулась, было, за сигаретой, но вовремя спохватилась и лишь досадливо щёлкнула пальцами.

- Понятно, почему не сидится. Помнишь Абэ?

- Абэ? – Кацураги недоуменно нахмурилась.

- Из старого парламента. – Пояснила Акаги, внимательно вглядываясь в лицо подруги.

- А, точно, был такой когда-то… Кажется, в другой жизни. – Усмехнулась Мисато. – Даже приезжал к нам в колледж, был каким-то депутатом, что ли… Толково говорил. Многословно так…

- А вот этого лучше никому не говори. И даже не вспоминай. Его нашли с неделю назад. Думали, он у заклятых союзников, а он, оказывается, все это время в под боком Империи прятался, в Корее… Красные его нашли и выслали нам.

- И?

- Расстреляли позавчера. За коллаборационизм и измену Империи. Новости иногда полезно смотреть, Мисато.

- Не вижу особой пользы. Как и трагедии. Ну расстреляли – туда и дорога…

- Дело не в трагедии. Он был последний… из старой администрации. Из… старого мира. Нашего с тобой мира, кстати. Ты же знаешь, что меня трудно отнести к гуманным людям… Издержки профессии. – Акаги нервно дернула плечом. – Но людей стали убирать слишком легко. И быстро. Это стало нормальным, будто так и надо. Как началось тогда – переворот, война, опять война… Магазины нормально работать стали всего-то пять лет назад. А, ты же не помнишь… Ты вообще давно тут не была, Мисато. Ты, наверное, думаешь, что блондинистая стерва закопалась в пробирках и света белого за монитором не видит? Видит, и все это… И то, что я делаю… Мне не нравится. И как ученому – в том числе. Нас вынуждают – именно вынуждают! Идти по проторенной другими дороге. Мы ведь не создаем ничего своего. Мы как дети, радостно разбирающие компьютер, чтобы использовать моторчик от привода для своей машинки. На нормальные исследования, создание по-настоящему своей техники, но по чужим идеям, нужны десятилетия. А у нас нет выхода, кроме как штамповать чужую технику вместе с чужим ПО, которое даже удалить не можем, только поставить своё собственное поверх… И от меня требуют конкретный результат, чтобы я выдрала из чужого компьютера как можно больше. Безотносительно затрат. Ведь даже теоретическое обоснование некоторых доставшихся нам устройств отсутствует. Не говоря о главном вопросе – зачем вообще было создавать такие хранилища, которые достались нам. Всё это сделано, безусловно, специально… Я начинаю думать, что все эти желтожурналистские аналогии с Франкенштейном не лишены смысла. Мы ведь идем по той самой дороге, которая выстлана благими намерениями, Мисато. Искусственная халявная еда, техника с ничтожной стоимостью, сытое и устроенное будущее впереди…

Акаги устало потерла виски. Помолчала, будто решаясь на что-то.

- Если вдруг… Есть такой вариант, что мы уцелеем. Его вероятность из-за алогичности действий Ангелов просчитать невозможно. Зато после победы за нами могут прийти, как за Абе, Мисато. И здесь вероятность уже посчитать можно – она примерно процентов семьдесят. Ты… уверена, что мы идем нужной дорогой?

Кацураги с минуту внимательно изучала лицо подруги. «Значит, вот зачем ты на самом деле меня позвала, подруга? А я ещё хотела осторожно насчет «Сияния» поспрашивать. А тут, оказывается, все намного сложнее.»

- Знаешь, Рицко… А мне по… на все это. Я понимаю, ты намекаешь на «охоту на ведьм»? Даже если её начнут… Мне просто все равно. Ты права – я очень давно не была в Японии. Но я ведь вернулась. А остальные? Сколько человек уцелело из моего выпуска? Весь мой выпуск… Весь, Рицко! Здесь, перед тобой сидит. Эти Ангелы… Это странная война – практически с удобствами. Но войной быть не перестает. Знаешь, что на войне убивает лучше любого оружия? Мысли о том, что будет после победы. Я не хочу думать о дорогах, которые мы выбираем, и которые выбирают за нас. И без того проблем хватает. Если я правильно поняла тебя… Ответ – нет. Я служу Империи и только ей. И считаю происходящее необходимостью. За исключением некоторых вещей, имеющих место у нас в НЕРВ. И делаю вид, что ничего не вижу, только по той причине, что я только что назвала.

Акаги тяжело вздохнула.

- Ты меня поняла правильно… Армия пошла на пользу сообразительности, даже странно.- Доктор криво усмехнулась. – Что ж, будем считать, что этого разговора не было? Или?..

- Рицко, ты меня удивляешь. Я что, хоть когда-то кого-то закладывала? И потом… Блин, с кем я ещё посижу вот так и кофе попью? Политика политикой, а … Короче, подруга, давай замнем? Я просто не хочу, чтобы это все плохо кончилось. Для тебя. Для нас всех.

- Я тоже, Мисато, я тоже… Жаль, что ты не понимаешь…  Ладно,- Улыбнулась блондинка, - Замнем.

- Теперь собственно о том, что  раскопала. Источник энергии Ангелов. Помнишь, мы не могли найти остатки реактора? Его не было. Ангелы используют нечто вроде ионистора, заряжаемого явно от внешнего источника.

- Ионистора?

Акаги горестно вздохнула.

- Это… разновидность конденсатора. Огромной ёмкости. Только в отличие от того, что есть у нас, ангельский конденсатор обладает ёмкостью примерно в десятки терафарад. И способен сохранять эту энергию неограниченно долго, за счет использования эффекта все того же АТ-поля.  И на создание этого АТ-поля тратится энергия из того же конденсатора. Без этого он саморазрушается. То есть полный саморазряд – это то же самое для него, что самоуничтожение. Кластеры не могут существовать вне АТ-поля особой структуры. Поэтому так долго и не могли понять, где же энергетическая установка Ангелов, от неё после действий наших юных пилотов ничего не оставалось. Заодно стало ясно, почему при уничтожении Четвертого Ангела наблюдаемая энергия взрыва превышала энергию уничтожившей его ядерной БЧ в семь раз. Такая вот интересная история. Из которой следует, что раз мы имеем дело с, по сути, аккумулятором, то где-то его Ангелы подзаряжают…

- Ты уверена, что все обстоит именно так, Рицко?

- Конечно. Смотри.

Доктор развернула монитор к полковнику, набрала несколько команд. На экране появилось какое-то помещение, единственным предметом мебели которого являлся стол со стоящим на нем прозрачным ящиком. Из его центра исходило слабое свечение.

Изображение приблизилось, и Кацураги удивленно выругалась: в центре ящика, ни на что не опираясь, неподвижно висела шаровая молния.

- Это в пяти километрах отсюда, в специальной лаборатории под землей. Всё управление – дистанционно, людей там нет. Перед тобой- модель ядра Ангела. Упрощенная, конечно. Но энергии, закачанной в неё, хватит, чтобы сутки снабжать электричеством Геофронт.

- Эту штуку можно поставить на «Еву»?

- Можно. Наверное. Через какое-то время. Мне нужен хотя бы месяц.

- Уже через месяц?! Акаги, я тебя люблю! Если б ты ещё нашла способ засунуть меня в кокпит…

- Э, Мисато, спокойно, не надо оваций. Пока ничем не могу тебя порадовать. Про синхронизацию нам как будто специально не дали вообще ничего, просто уведомив, что кто-то способен, а кто-то – нет…

По кабинету звонко разнеслась трель коммуникатора.

-Ты специально с колледжа свою полифонию не меняешь? – Поморщилась Акаги.

- Все ж не марши, как у Синдзи, - Улыбнулась девушка.

- Полковник Кацураги. Да, сейчас буду. – Кацураги убрала телефон, попыталась сделать ещё один глоток из термоса. – Ну вот, началось… И кофе закончился.

Утро начиналось погано – другого слова подобрать не получалось. Во-первых, я проспал. Ненамного, но обязательную утреннюю пробежку пришлось сократить, и это здорово раздражало. Во-вторых, Мисато дома так и не появилась. Что вызывало вполне логичные опасения – полковник будет невыспавшейся и злой. А когда почитает о неадекватном ночном поведении своего подчиненного… Вряд ли она дружески улыбнется и скажет «Все отлично, Синдзи, продолжай в том же духе стволами размахивать». В-третьих… И это было самое неприятное. Помимо лёгкой дурноты и головной боли после пробуждения – что само по себе фигня, в общем-то, бывает иногда – просто организм халтурно сделан… Помимо этого я никак не мог вспомнить, что же мне снилось. Глупо, наверно… Но это казалось там – по другую, идеалистическую, сторону бытия – настолько важным, что собственно и привело к тому, что я впервые за много лет даже не услышал будильника. К счастью, пробежка и холодный душ все же возымели свое действие, и на службу я собирался уже почти в приемлемом состоянии.

С Аянами я столкнулся на улице – у служебной машины. Девушка по своему обыкновению смотрела сквозь хмурое токийское утро куда-то во вселенскую бесконечность. Аккуратно причесанные голубоватые волосы слегка раздувал ветер, форма плотно облегала тонкую (даже слишком тонкую) фигуру… Удивительно, но красноватые глаза общее впечатление совершенно не портили. И все-таки – зачем так краситься? Не может же этот цвет волос быть природным? Или-может?  Так… Стоп. А мне-то какая разница? Пока нет дополнительной информации, гадать можно сколько угодно – результат все равно будет нулевым. И все-таки… Почему-то вдруг захотелось понять, о чем же Аянами размышляет все время. Что сделало её такой, какая она есть. К чему стремится, зачем ей НЕРВ, отец, Евы и война… Чем увлекается. Должны же быть у неё какие-то увлечения?

Я помотал головой, стряхивая наваждение. Что за хрень? Вместо одного из объектов окружающего мира Аянами как-то незаметно сместилась в моем сознании туда, где находились мама, Сакаи, Мисато, небо и самолеты. И отец, N2 БЧ ему на голову вместе с императорской комиссией… Те, кто мне совершенно не безразличен. А ведь мы с ней толком и не разговаривали, я её практически не знаю…

- Доброе утро, Икари. – Поздоровалась Рей, привычно глядя сквозь меня.

- Доброе, Аянами, - Я откозырял. Девушка повторила мой жест и повернулась, распахивая дверцу машины.

Вот и поговорили…

Геофронт встретил суетой и шумом. У Штаба собралось необычно много гражданской техники – какие-то незнакомые мне, но явно недешевые марки машин, микроавтобусы с характерными, скрывающими вооружение и аппаратуру формами. В самом Штабе на первом уровне творилось нечто непонятное - мимо нас стремительно пробегали группы техников и охраны  - все с одинаково загнанными лицами. Куда-то, бодро стуча каблуками, пронеслась Ибуки со здоровенным ноутбуком под мышкой, лишь буркнув что-то вроде «не до того» на мою попытку выяснить причину кипеша. Я уже давно порывался набрать Кацураги, но чувство субординации и здравый смысл этого сделать не давали – кто знает, от чего я её могу отвлечь? Явно, не нападение Ангела. Ожидалась, правда, какая-то очередная проверка… Но именно что очередная – дело уже достаточно привычное и такого ажиотажа не вызывающее.

По расписанию я должен был быть в ангаре – ожидался первый учебный вылет на свежеотремонтированной Еве. Аянами сегодня шла вместе со мной – у неё планировались синхротесты. Её, похоже, суета вокруг совершенно не напрягала – идет все с тем же отстраненным выражением на лице. Как всегда – ей все по фигу. По крайней мере, внешне. Она ведь точно человек, не может же быть… По крайней мере, я в этом практически убежден. А раз человек, что надо пережить, чтобы стать такой вот? Что с ней сделали?

- Рей… - Произнес я раньше, чем успел осознать, что, собственно, хотел спросить. А ведь чуть не сказал: «Рей, что с тобой?» Идиотский вопрос. Глупый, неуместный и лишний. Какого, собственно? С чего это я решил, что имею право спрашивать, почему лейтенант Аянами ведет себя так, а не иначе? Это её дело. Не касающееся совершенно никого. Тебе ведь не нравится, когда пытаются сунуть нос куда не надо, по отношению к себе самому? Вот и нефиг к другим лезть. Со своими бы тараканами разобраться… Или хотя бы мирно ужиться. И почему именно сейчас? Что со мной происходит вообще? Мисато права, и виноваты гормоны?

Пока я ругался сам с собой, девушка чуть замедлила шаг и повернулась ко мне.

- Икари?

И что сказать? Вот идиот… И опять это «Икари». Прямо официоз какой-то.

- Извини…- На секунду высунулся изнутри тот самый Синдзи. Я задвинул его подальше, чтобы не мешал, и попросил:

- Если не возражаешь… Давай по имени? Мы же в равных званиях… - Нет, с бредом надо заканчивать. Вот чего я опять ляпнул? При чем здесь звания?

Рей, неожиданно изменив своей привычке смотреть сквозь предметы, внимательно вгляделась в меня. Почувствовав знакомое уже ощущение затягивания в водоворот, я быстро отвел глаза в сторону. Гипноз? Почему-то вдруг очень захотелось знать, показалось мне всё или правда что-то было – тогда, в старом Токио. Кажется, я опять покраснел.

- Хорошо… Синдзи. – Синевласка снова смотрела прямо перед собой. – Вопрос?

- В смысле? – Не понял я.

- Ты хотел задать вопрос, - Откликнулась она. Блин, я только и делаю, что хочу задать кому-нибудь вопросы. Вот только ответов мало, а те, что есть, только делают все ещё хуже. Воистину, во многих знаниях – многие печали. Так, надо как-то выкручиваться…

- Скажи, ты не жалеешь, что в школу больше не ходим?

- Нет.

Я ждал пояснений, но их не последовало.

- Почему?

- Принято решение. Нет смысла обсуждать уже состоявшееся.

А может, насчет человека я таки погорячился…

- Я не говорю об обсуждении. Просто… У вас же хороший класс. Не скучаешь?

- Это не имеет смысла.

- Что не имеет смысла?

- Этот разговор. Ты ведь хотел узнать не это?

Она читает мысли, что ли? И что, блин, делать? А, была не была… Вчера ведь помог Кенске. Неделю назад вроде как даже умер… постоянно забываю, насколько все теперь условно. И насколько все шатко – тоже забываю…

- Что с тобой, Рей? – И тут же поспешно добавил.- Я не имею права это спрашивать. Сдуру ляпнул. Просто не отвечай ничего, если не хочешь. Если бы я опять соврал, ты бы почувствовала? Так?

- Да. – Ответила девушка. И все – больше ни слова. Она продолжала также спокойно идти чуть впереди, будто разговора и не было.

В молчании лифт доставил нас на нулевой уровень – к ангарам.

- Машина исправна, заправлена и готова к учебному полету, боекомплект на борту отсутствует. - Доложил Аоба. Техник имел вид бледный и невыспавшийся, хотя и непривычно опрятный. Построившиеся перед нами его подчиненные также выглядели совершенно нетипично – в чистой форме, без обычных фартуков с десятками карманов для множества инструментов. Что же это за проверка такая сегодня приехала, что даже в царстве Аобы навели порядок? Ангар носил следы торопливой и тщательной уборки, валяющийся где попало хлам убрали, техника была аккуратно расставлена по своим местам, даже плакаты с юмористически – нецензурным содержанием куда-то исчезли вместе с аналогичными надписями на стенах.

Спросить, в чем же все-таки дело я так и не смог: сразу по прибытии в ангар позвонила наконец Кацураги и приказала «Как можно быстрее засунуть свою тушку в кокпит и не отсвечивать», после чего отключилась. У кабинки для упаковки в комбинезон меня уже ждал Аоба – который тоже толком ничего не знал, ибо после завершения ремонта в три часа ночи завалился спать и был варварски разбужен Кацураги двадцать минут назад. Последовал приказ срочно привести себя в пригодное к употреблению состояние, помыться и одеться как положено. Пока Шигеру соображал, что происходит, Мисато уже отключилась. Приступив к выполнению своих обязанностей, старлей выяснил, что очередная смена техников была вздрючена и припахана к аварийной уборке вместе с охраной и свободными от вахты связистами, которые имели несчастье обитать в бункере неподалеку от ангара. Что случилось, не понимал никто, но кипеш в виде разноречивых приказаний от разношерстного начальства разрастался и принимал форму легкой паники.

   Привычно уже забрался в капсулу, приветственно провел рукой по РУС. Перетерпел первые, самые противные секунды синхронизации. Затем – ничуть не притупляющееся от раза к разу чувство легкой эйфории от объединения сознания с… Фиг знает чем. «Ну здравствуй, Ноль Первый».

«Приветствую на борту» - знакомо отозвалось в голове. «Сегодня наконец полетаем. Ты рад?» Ева промолчала. Склонность Ноль Первого к самостоятельному спорадическому общению – пожалуй, единственное, что я решил Акаги не сообщать. Почему? Сам не знаю. Подсознательно ИИ (или имитирующая его управляющая программа) воспринималась, пожалуй, как товарищ. Штаб – это где-то далеко и внизу. А Ноль Первый – здесь, всегда рядом. Без него я – ноль без палочки, как и он без меня. По сути, именно ему я обязан всем. И тем, что летаю, и тем, что жив. Понимаю, что речь идет о машине, но пилот, не верящий в душу своего самолета – не пилот…

-  …вторая стадия сихронизации завершена, подключение к А10 произведено. Уровень синхронизации – 52,7 %.

- Ноль Первый к полету готов.

Здоровенная «стрела» истребителя поползла над плитами ангара к проему стартовой катапульты, разматывая за собой толстый кабель внешнего питания. Остановилась на месте, задрав острый нос к потолку. Створки катапульты начали медленно закрываться.

-… Начинаем запуск основного генератора. ГТД в работе.

- Набор мощности штатно.

- ГТД в режиме.

- Переключение питания, сброс кабелей.

-Выполнено.

Кацураги поправила на голове гарнитуру, взглянула на Акаги. Та кивнула.

- Ноль Первый, старт.

- Запуск катапульты.

Вибрация была заметна даже на командном пункте – в полукилометре от места запуска. Катапульта разгоняла «Евангелион» с ускорением порядка 12g – и откат от многотонной машины был способен заставить слегка завибрировать даже Геофронт. Интересно, а есть что-нибудь, что способно заставить завибрировать Командующего? Кацураги скосила глаза на сидящего перед центральной консолью генерал-лейтенанта. Гендо как обычно уставился куда-то в экран и неплохо имитировал собственное отсутствие на мостике. Она даже почувствовала что-то вроде легкой зависти. События прошедшей ночи, а под конец то, что представляла собой очередная проверка, здорово выбивали из колеи. Поэтому сегодня все в КП и держались подчеркнуто официально…

- Евангелион 01 в воздухе.

Серебристо-фиолетовая стрела на экранах слегка качнулась и плавно пошла в набор – пилот не торопился, проверяя машину на небольших виражах и горках.

- Ноль Первый, здесь Центр, доклад.

- Здесь Ноль Первый. – Донесся из динамиков голос Синдзи. Звук был абсолютно чистым, какого никогда не услышишь при обычной связи – аудиоряд формировался А10 непосредственно из импульсов соответствующих отделов коры головного мозга, распознанных ЛСЛ. – Системы в норме, готов к выполнению летной программы.

Командующий расцепил сжатые перед подбородком руки, коротко бросил:

- Пусть приступает.

- Есть! – Отозвалась Мисато. – Ноль первый, здесь Центр. Выполнение программы разрешаю.

- Принято.

Истребитель, стремительно набирая скорость, направился к полигону. Над которым, по идее, небо должно быть сегодня расчищено и предоставлено одной только «Еве»… Что за на …?! Кацураги уставилась в экран радара, на котором отчетливо отображались отметки двух машин, распознающихся как «союзные истребители». Боги, ну почему никак нельзя было обойтись хотя бы сегодня без косяков?! Куда операторы смотрели?! Поймала виноватый взгляд моментально покрасневшей Майи, которая тут же отвела в глаза сторону. … … … !Мисато подавила желание высказать все, что она думала, вслух.

Ещё раз подавила. Не сейчас. И что делать? Ругаться с аэродромным начальством? В другой ситуации она бы так и сделала… Они свое ещё получат. И как получат. Но… Она оглянулась на сидящих в центре зала управления «проверяющих». На любую проверку, в общем-то, ей наплевать. Она делает, что обязана – не более. На любую. Кроме представленной одним-единственным человеком, который сидел сзади в кресле, с интересом пытаясь вникнуть в происходящее и еле слышно переговаривался с учтиво склонившимся к нему генералом.

«Ладно, пусть летают, «Еве» они не помеха. Но на этом аэродроме вконец охамели, пора делать выводы. Синдзи поучала, что подчиненных нельзя расслаблять, а сама развела бардак…»

- Ноль Первый, здесь Центр. Будьте внимательны – в зоне присутствуют союзные истребители.

Икари, конечно, их наблюдает на радаре, и скорее, всего, с момента старта – но напомнить лишним не будет.

- Принято.

«Евангелион» начал выполнение стандартных фигур пилотажа – виражи, небольшие полубочки… Синдзи управлялся уверенно, но очень осторожно – будто проверял собственные силы. С тем, как он осваивал «Игл», не сравнить. Хотя и то, что вчерашний вирпил смог вполне грамотно, на уровне курсанта с десятком часов налета, управляться с не самой простой в управлении машиной, было абсолютно ненормально. То, что он вполне способен летать на обычном истребителе, она поняла ещё в симуляторе. Единственный момент, когда она немного заволновалась – когда он отрывался от полосы. Нет, все было сделано правильно – скорость соответствовала взлетной, угол не превышал предельный… Просто РУС немного задрожала, как только перегрузка привычно вжала тело в сиденье, и эта чуть заметная вибрация передалась машине. Икари справился, уменьшив угол атаки и тягу, и тогда она в полной мере ощутила – в передней кабине сидит не обычный курсант, а хлипкий подросток. Пускай и способный не в меру. Полученная от него информация несколько ошарашила, хотя она полагала, что после всего, что с ней произошло за последние полгода, удивить чем-то её уже невозможно. Теперь ещё и Акаги со своими откровениями… Ей бы не научным отделом руководить, а пятым СИБ. Или кемпейтай…

«Ева» была абсолютно несравнима с F15 – послушно отзываясь на малейшие мысленные команды, с идеальным обзором я уверенно рассекал все над тем же аэродромом, что и несколько дней назад. Было даже как-то странно летать просто так, без Ангела где-то в ближайшей перспективе. Приборы успокаивающе помаргивали зеленым, «Ева» помалкивала, и ничто не мешало просто получать удовольствие от тренировки. Закончив комплекс стандартных упражнений, полез в высоту – проверить работоспособность систем в стратосфере. Небо быстро потеряло голубизну, налившись блестящей чернотой с проблесками искр – как вода ночью. Земля, напротив, стремительно превращалась в некое подобие голубоватого океана с белесыми спиралями циклонов и четкими очертаниями побережья… Да это почти космос! Ослепительно сияющее солнце над правым бортом, и одновременно видимый над горизонтом серп Луны придавали панораме какой-то сюрреалистический вид. Эх, забраться бы ещё повыше… «Предупреждение, достигнута предельная разрешенная высота полета» - прозвучало сообщение «Евы».

- Ноль первый, сбавьте скорость! Снижайтесь, немедленно!- В тон ей отозвался Центр голосом Мисато. Э… Я настолько увлекся?

Скорость – 7,5 М, высота - 27550… Да, блин. Чуть не долетался. ГТД работает на тех крохах атмосферы, которые попадают в воздухозаборники изменяемой геометрии и за счет скорости их хватает, чтобы на такой высоте обеспечивать окислителем двигатель. Но и их возможности ограничены. И высотой, и предельной скоростью. И я сейчас забрался почти на самый потолок возможностей Евы. Ладно, начну потихоньку снижаться. Да и время за половину полета уже перевалило… Всё-таки пятнадцать минут – это очень мало. Только вроде начал – пора возвращаться… «Предупреждение – опасный курс». Так… Они там что, побаловаться решили? Пара истребителей, болтающихся на 15 тысячах над аэродромом, шли на пересечку курса передо мной – на глиссаде снижения. Я должен был их нагнать через 20-30 секунд. Опознаются как «союзные», идентификационные номера читаются…

- Синдзи, у тебя на курсе помеха. Корректируйся. -Донесся озабоченный голос командира.

- Выполняю.

Что они мне сделают, даже если бы хотели? Но… Всё же паранойя взяла верх, и я резко набираю высоту, намереваясь выполнить горку. От истребителей одновременно отделяются ракеты – вертикально , фейерверком, как ЛТЦ. Рефлекс сработал даже раньше, чем Ноль Первый сообщил о «множественных  ракетных запусках по курсу, 16 целей предположительно» - резко вниз и в сторону. С одновременным включением АТ-поля. В принципе, противоракетный маневр на «Еве» делать смысла нет… Ракеты брали меня в своеобразную полусферу, часть уже отстала, другие – вопрос ближайших секунд. Ни одна на истребитель не наводилась – это с помощью БИС «Евы» я осознал безошибочно. Да и сложновато наводиться на АТ-поле. «Если ты не понимаешь врага - остерегись» - утверждал Сакаи. Я и остерегся, дав максимально возможное ускорение – максимально возможное для ГТД в нижних слоях атмосферы. Вынужденная задержка при смене конфигурации воздухозаборников для перехода на гиперзвук (боевой режим работы) была невелика – всего около полусекунды, но её мне как раз и не хватило. Одна из ракет чуть ниже и впереди взорвалась белёсым цветком, мгновенно обратившимся в подобие облака.  «Внимание! Сбой правого генератора, критическое падение мощности, срыв генерации защитного поля». Ксо! Скорость упала – мощности одного генератора не хватало для поддержания работы А10 и движителя в прежнем режиме одновременно. Ещё одна ракета сработала где-то под самым коком. Я попытался уйти в сторону, одновременно задействовав «берсерка», но добился только того, что во всех подробностях пронаблюдал разрыв неизвестной мне БЧ с чем-то вроде газового наполнителя с огромной скоростью диффузии. Вот мельчайшие нити тумана догнали вставший почти вертикально Ноль Первый, обогнали его, уплотнились… Мне и нужна-то была максимум секунда, чтобы выбраться из зоны поражения. И её снова не хватило. «Внимание! Сбой левого ге…». Огромный мир, неестественно резкий и такой яркий, погас. Мама, неужели это все? Так глупо?..

Как же это называется? Когда есть множество разных геометрических фигур, и из них никак не получается ничего сложить? Из всех этих цветных треугольников, ромбов, тетраэдров… А должно получиться? Разве может быть в этом какой-то смысл? Он должен быть, этот смысл. Каждый кусок, смещаясь, срывал целый пласт боли, но смысл был – и я упорно отыскивал шестиугольники, составляя из них… Что? Как же это называется? Калейдоскоп? Да, точно, калейдоскоп… А шестиугольник – это октаэдр? Сложенная с чудовищными усилиями фигура не принесла облегчения – напротив, вся Вселенная напиталась болью, и не было от неё спасения… Боль, боль… Всё вокруг состоит из боли. Кричи, не кричи… От неё невозможно отвлечься. И терпеть её тоже невозможно. Где я?! Кто я?! Когда это прекратится?! Сложенная с таким трудом фигура взрывается водопадом кроваво-красного стекла, и осыпается с тихим звоном. Где-то я уже видел это – мельтешащие перед глазами удивительно правильные шестиугольники…