Она стояла перед ним и первое, что увидел Синдзи – её взгляд: впервые с того раза, ещё в борделе, она смотрела прямо, не опуская глаз, но в них был не страх, как тогда. Сейчас в тёмной глубине зрачков вздымался и опадал тяжёлыми волнами ужас, сквозь который пробивалось нечто непреклонное, до странности жёсткое, и – знакомое. В серебристом свете, выхватывавшем из темноты половину лица – другая тонула во мраке – рыжие волосы казались серо-чёрными, а глаза вновь прятались в тенях ресниц, но он всё равно – увидел? почувствовал? — как что-то переменилось, и ужас сменился растерянностью.
Пошатнувшись, Синдзи едва не упал – тело отяжелело, словно на тренировках в скафандре высшей защиты, но успел схватиться пальцами за косяк, выпрямился, скрипнув зубами, шагнул вперёд. «Только бы дойти до спальни, а там – пошло оно всё…» Ему казалось, что пол качается под ногами, стены то расходятся, то сходятся, грозя раздавить – и тогда Синдзи на миг прикрывал глаза, борясь со слабостью, стискивал зубы и делал ещё один шаг. Где-то на полпути глаза отказались открываться, но это было неважно, и отчего-то вдруг стало легче стоять – это тоже без разницы, и сёдзи оказались открыты, но на это совсем уж плевать… главное – дойти и уснуть. «А там – к чёрту всё…»
Аску разбудил очень знакомый звук. Слишком знакомый, и как ни хотелось думать, что просто показалось – пощёчину она ни с чем не могла спутать. В те мгновения, пока сон ещё не растворился до конца, ей вновь почудилось, что последних дней не было – и сейчас, открыв глаза, она окажется в том месте. Это было настолько, так тошнотворно страшно и плохо, что Аска торопливо распахнула глаза. Облегчённо выдохнула и вздрогнула, услышав чей-то резкий голос. «Женщина». Несколько секунд она колебалась: притвориться, что ничего не происходит, или… или что?..
Лёгкая планка скользнула с негромким шорохом – вряд ли могли услышать, но говорившая вдруг замолчала. Аска замерла, даже задержала дыхание, и почти сразу услышала:
— Так точно, Мисато-сан, виноват.
«Икари? Что у него с голосом?»
— Виноват? — с каким-то удивлением переспросил женский голос и сразу, без перехода, в нём зазвенела ярость: — Всё, что ты можешь сказать – «виноват»?! Какого дьявола!
— Простите, Мисато-сан…
— Простить?! Это за что? За то, что самовольно изменил ход операции? За то, что наплевал на требования Научного отдела?
— Была… нештатная ситуация… Мисато-сан…
«Ему очень больно. Неужели эта не слышит?..»
— А кто её допустил? Кто в присутствии незащищённого человека начал извлечение? Ты вообще знаешь, что «Ангел» тогда чуть не пробудился? О чём ты думал?!
— Разве… там был…
Миг тишины, изумлённо-яростное:
— Ты что, издеваешься надо мной, лейтенант?!
— Никак нет, Мисато-сан… в том цехе, там не было… посторонних…
Ещё пауза.
— В каком ещё, дьявол тебя раздери, «цехе»?!
— Сектор «44-…
— О Тайвани ещё поговорим, когда я получу полный отчёт! Твои бойцы несут какую-то чушь…
— Так вы о…
— Да, да! Парагвай, Боливия – или что там сейчас?
— Задание выполнено успешно, мы доставили артефакт…
— Точно, — голос неведомой «Мисато-сан» немного смягчился. — Да, ты достал его, и всё в порядке… всё просто прекрасно, да? Тогда с чего это я на тебя так зла?
— Не могу знать, Мисато-сан…
— Не знает он… что, ни малейшего понятия?
— Так точно…
— Лейтенант! А ну в руки себя взял, подумал и ответил! Если ты стал забывать приказы, то такой подчинённый мне просто не нужен!
Икари молчал, а Аска непонятно как знала, что не сможет он «собраться» – когда все силы уходят на то, чтобы просто удержаться на ногах… откуда? Но ведь уверена – так и есть.
Икари молчал, и его начальница заговорила вновь, уже тише:
— Что, ещё не дошло? — видимо, он покачал головой, потому что за паузой последовал сдержанный вздох, и: — Нет, значит. Ничего, сейчас дойдёт. Кто старший по званию на этой базе, лейтенант?
— Полковник Фуюцки…
— Да-а, — как-то обескуражено протянула «Мисато-сан», словно только сейчас о чём-то вспомнив. — А кто твой непосредственный командующий офицер?.. Ну? Что молчишь, отвечай.
— Вы, госпожа подполковник.
— Я. А когда я отдаю приказ – чёткий, простой и понятный приказ: «никого с собой не брать, разбираться на месте» – кто обязан его выполнять? Отвечай!
Икари молчал и было в этом молчании что-то… упрямое. Упёртое. Это услышала Аска, но не заметила его начальница.
— Сказать нечего? — почти спокойно поинтересовалась «Мисато-сан» и вновь резко завелась: — Ты притащил с собой непонятно кого… на мою базу! Наплевал на приказ! Опять всё сделал по-своему, подставил себя и людей! А знаешь, что хуже всего, лейтенант?
— Никак нет, госпожа… — с тем же тихим упорством ответил Икари.
— Хуже всего!.. — не слушая, перебила она его. — Хуже всего, что обо всём я узнаю не от тебя. Мне пожаловалась Рицко. Спросил сразу по прибытии полковник. Чёрт побери, у меня «попросили разъяснений» по поводу действий моего подчинённого из Второго отдела! А мне нечего им ответить! Какого дьявола ты поставил меня в такое положение, Синдзи?!
— Виноват, госпожа…
— Ещё раз назовёшь меня здесь «госпожа подполковник»…
— Виноват, Кацураги-доно, — уже с явным вызовом высказал Икари. — Простите, что поступил так, как поступаете вы. Простите, что не смог убить ту, кого хотел спасти. Простите, что не понял, для чего я вам, оказывается, на самом деле нужен!..
Аску словно что-то подтолкнуло – не удержавшись, она выглянула в коридор. У двери стояла темноволосая женщина в чёрном, а напротив статуей застыл Икари – прямой, как клинок, голос дрожит от перенапряжения и боли. «Сейчас свалится… эта «Мисато-сан» что, не видит?»
— Синдзи!
— Простите, — уже сквозь зубы продолжал гнуть своё Икари, — что не понял: вы ничем не лучше «Ангелов»!
Кацураги отшатнулась, побледнев так, что видно было даже в тусклом свете и медленно занесла руку. Икари стоял, опустив руки, даже не пытаясь заслониться от удара, и тут Аска сделала то, чему ещё долго-долго не могла найти объяснения: рванулась вперёд, перехватив пощёчину. Какой-то миг она чувствовала под пальцами мягкую ткань рукава и странно горячую кожу, а потом Кацураги вырвала руку и потянулась к поясу. Не успела ошеломлённая и напуганная собственным поступком Аска сообразить, что натворила и что означает этот жест, как Икари шагнул вперёд и встал перед ней, закрывая собой.
— Вот как… — глухо, язвительно и как-то очень устало протянула Кацураги. — А у вас тут… вот, значит, как… хорошо спелись, да? Может, Рицко права, и вы, такие, все…
— Мисато-сан! — предостерегающе воскликнул Икари, но голос у него был… виноватый?
— Что, не нравится? Тогда сам думай, что говоришь!
— Вы тоже, Мисато-сан, — устало парировал Икари. Аска сжалась за его спиной – такая повисла тишина, и страшно удивилась, услышав негромкий смех.
— Идёт. Идёт, если… — с тихим шипением открылась дверь, прибавив света, — если заслужите.
Она вышла, дверь скользнула обратно, а Икари, не оборачиваясь, опустил голову и тихо произнёс:
— Спасибо. Не стоило, но – спасибо тебе. Я сейчас пойду… нужно ещё немного поспать. Только… чтобы больше никто не думал… ты оденься, пожалуйста.
Аска непонимающе оглядела себя, только сейчас сообразив, что одета лишь в тонкую простыню, наскоро подобранную с пола. Метнула растерянный взгляд на отвернувшегося Икари и бросилась в комнату, вновь чувствуя себя… непривычно. Очень и очень непривычно.
Отчёт об операции в Тайбее уже был передан Мисато-сан, а сейчас Синдзи сидел за столом в примыкающем к командному пункту помещении, пытаясь сосредоточиться на докладе капитана Хьюги. Получалось не очень – усталость прошла, но принятое обезболивающее подействовало явно сильнее, чем нужно – сознание немного «плыло»...
— …и таким образом можно подтвердить, что «артефакт» был полностью деконструирован и уничтожен.
«Здесь есть какая-то разница?» — подумал Синдзи и вздрогнул, когда доктор Акаги с противоположного конца стола ответила:
— Вообще-то есть, и если бы ты потрудился лучше изучить дополнительные изыскания…
— Я это что, сказал вслух?.. — не особо слушая, пробормотал Синдзи, отчего сидящий слева от него капитан Аоба негромко хмыкнул.
— …на фрагменты, рассеивающиеся в пространстве. Исследования последних лет показали, что это не означает уничтожения «артефактов» – спустя какое-то время те «формируются» вновь в другой точке пространственных координат. Уничтожение без деконструирования также возможно, но…
— Стоп-стоп. Хватит, — хлопнула по столу ладонью Мисато-сан. — Рицко, мы все уже читали об этом. Ну или… — она выразительно взглянула на Икари, — почти все… Сейчас о другом: здесь много чего было сказано, но я так и не поняла, чем этот «кокон» Ангела отличался от других. Нет! Почему он отличался от других?
Никто не отвечал. Синдзи – потому что сам не знал, да и ему не хотелось даже вспоминать об этой твари, такая накатывала злость, Акаги – «наверное, потому что не может подобрать простых человеческих слов» – мстительно подумал он, – «Майя – от смущения, она всегда смущается, когда не может сходу ответить на вопрос…»
— Из доклада первого лейтенанта Икари, — вдруг подал голос Аоба, — нельзя установить полную картину событий, а показания датчиков Научного отдела, как мы уже слышали, расходятся в широких диапазонах. Так что я подумал, что стоит послушать кого-то, видевшего всё со стороны, и вызвал заместителя командира подразделения «EVA-01» сюда. Старшина Мако ожидает у входа.
Синдзи напрягся было – ему никто ничего не сказал, но тут же выбросил это из головы – он знал Аобу уже несколько лет и мог быть уверен, что уж от кого – а от него неприятностей ждать не стоит. Капитан был лишён предубеждений, и потом – именно Мисато-сан забрала его в «Токио-3», а это многое значит.
— Подполковник Кацураги, старшина Мако по вашему приказанию прибыл!
Та ответила на приветствие и взглядом передала право спрашивать Аобе – это было ещё одним её правилом: решил что-то, начал – делай сам.
— Мако-сотё, доложите нам о ходе операции в Тайбее, начиная с момента высадки на берег.
— Есть доложить, господин капитан, сэр. Но, с вашего позволения, сэр, я уверен, что отчёт первого лейтенанта Икари точно отражает весь ход операции. Сэр.
Синдзи заметил одобрительный взгляд Хьюги, брошенный на старшину, и чуть улыбнулся.
— В этом никто не сомневается, старшина, — заверил Аоба. — Это не официальное расследование. Нас интересуют скорее ваши личные впечатления от… нахождения рядом с «артефактом».
— Так точно, сэр. Эти штуки… сложно объяснить…
— Просто расскажите, что чувствовали, — неожиданно пришла ему на помощь Акаги, не поднимая глаз от планшета, на котором загорелся индикатор записи.
— …начиная с момента высадки и до отхода на борт, — уточнил последовательный Аоба.
— Есть, сэр. Подразделение высадилось на берегу в расчётное время. Разведав точку проникновения через внешнюю стену Северного ареала, начали движение к цели. Маршрут пролегал через нижний уровень сектора «43-Z» со спуском к переходному шлюзу в сектор «44-N» и через шлюз к фундаменту. Через тридцать метров после перехода в «44-N» шедший в авангарде рядовой Торетти обнаружил охрану: робота нестандартной модификации…
— А когда вы почувствовали что-то? — перебила старшину доктор Акаги.
Аоба промолчал, так что Мако-сотё ответил ей:
— Что-то… мэм?
— Артефакт! — отрывисто бросила доктор, на секунду оторвавшись от экрана планшета. — Когда вы поняли, что рядом артефакт?
— Уже в техническом помещении фундамента целевого сектора, мэм.
— Продолжайте с этого момента, старшина, — вновь уточнил Аоба.
— Да, сэр. Рядовой Мицуя вскрыл замок технического люка и, в соответствии с инструкцией, я прошёл внутрь, чтобы проверить помещение. Сперва ничего не заметил – там было очень шумно, темно и… воняло. А потом в помещение прошёл первый лейтенант Икари, и я… мне стало не по себе.
— Не по себе? Что вы имеете в виду, старшина?
— Не по себе, сэр. Словно бы холодно, но не от холода, а внутри. И сделалось противно, как всегда, сэр.
— Как всегда?
— Да, мэм. Рядом с этими штуками мне всегда противно, но это что – рядового О`Хара так вообще выворачивает, простите за подробности, мэм… а кто-то начинает молиться или… — тут старшина сообразил, что наговорил лишнего и резко умолк.
— Продолжайте, продолжайте! — потребовала Акаги с нешуточным энтузиазмом в голосе.
— Простите, мэм, но лучше бы вам их самих спросить. Только не подумайте, что мы психи – ничего такого, мэм, это они… эти штуки плохо влияют на людей.
Видно было, что Акаги готова спрашивать ещё, но вмешалась Мисато-сан:
— Потом, Рицко!.. Не отвлекайтесь, старшина.
— Так точно, госпожа подполковник!.. Когда первый лейтенант прошёл в помещение, я сразу понял, что дело плохо.
«Интересно, как?» — подумал Синдзи и, похоже, не он один.
— Как вы это определили, старшина?
— Это сразу ясно, сэр. Меня будто парализовало – даже говорить не мог, и ни шагу не сделать. А первый лейтенант, он… тут же начал действовать, сэр, сразу, как вошёл. Сперва легче стало, а потом совсем худо. Это… не знаю, как объяснить. Будто что-то опасное рядом, аж кишки замерзают, и вот оно ползёт ко мне, и знаешь, будто сейчас помрёшь, а первый лейтенант… он словно бы не даёт этому добраться. Я солдат, сэр, много где был и чего видел, меня ничем не напугаешь, но эта штука – от неё до смерти страшно… А когда она разлетелась, сразу всё прошло, и я услышал, что снаружи идёт бой… это всё, сэр.
С полминуты все молчали, переваривая монолог – включая Синдзи, который не ожидал таких подробностей от сдержанного старшины. Первой нашлась Акаги:
— То есть «артефакт» проявил себя, когда рядом оказался Икари?
— Да, мэм.
— Что значит: «разлетелась»?
— Мэм?
— Вы сказали: «когда она разлетелась, сразу всё прошло». Что значит – «разлетелась»?
— Сложно сказать, мэм.
— «Артефакт» рассыпался искрами и погас, как свет?
— Никак нет, мэм, никакого света там и близко не было. Первый лейтенант наклонился над этой штукой, а она расползалась, как если б её что давило сверху. Как гнилая тряпка – чуть дёрнешь, расползается. А потом, когда совсем раздавило, только капли в стороны полетели… — старшина перевёл дух и неуверенно договорил, — вроде так, мэм.
Доктор Акаги увлечённо копалась в планшете, но вопросов больше не задавала, так что Мисато-сан решила, что на сегодня достаточно:
— Ещё что-то, старшина?
— Никак нет, госпожа подполковник!
— Можете быть свободны.
Мако-сотё отдал честь, развернулся и вышел. Никто не видел, как уже за дверью он шумно, с облегчением выдохнул, радуясь, что офицеры не спросили, почему это там, в темноте подвала, его парализовало, когда вошёл первый лейтенант, а не раньше. Ведь тогда ему пришлось бы ответить, что это сделала не та штука. Мако был уверен, потому что помнил отрешённый, нечеловечий взгляд командира, после которого его, старшину, и приморозило к полу. Он не знал, зачем – но если сделано, значит, надо так было. Может, дёрнись он тогда, эта тварь бы вырвалась или ещё чего похуже...
Подписывая контракт, он собирался ему следовать – если бы подполковник спросила, отвечать бы пришлось. А раз не спросили – то оно и лучше: ещё не хватало командира подставлять…
Когда за старшиной закрылась дверь, Кацураги пристально взглянула на Синдзи, который ответил таким же прямым, без тени замешательства, взглядом. «Так и знала. Вот паршивец!» — подумала она, а вслух спросила:
— Синдзи, в докладе всё?
— Так точно, Мисато-сан.
— А если подумать?
— Есть подумать, Мисато-сан! — «Точно. Опять. Вот ведь паршивец!»
— Синдзи! Выкладывай, чего там нет!
Какое-то время они буравили друг друга взглядами: она – прямым, зная, что своего добьётся, он – исподлобья, уйдя в глухую оборону. Напряжение было такое, что Майя на другом конце стола потихоньку сползала по спинке стула, а Хьюга, сидящий между Икари и Кацураги, кажется, старался тише дышать. Наконец Синдзи сдался и отвел в сторону взгляд.
— Выкладывай. Немедленно! — голосом Мисато-сан можно было резать металл.
— Он «пробудился», — едва слышно выдавил из себя Икари.
В помещении словно светозвуковая граната разорвалась – по крайней мере у Мисато на миг потемнело в глазах, а в ушах зазвенело. Вскрикнула, тут же зажав себе рот ладонью, Майя, а потрясённый Хьюга незнакомым голосом переспросил:
— Как… «пробудился»?..
Наверное, присутствующие нескоро бы вновь обрели способность нормально думать, если бы Акаги не выпалила презрительно:
— Невозможно! Иначе с чего бы…
— …я ещё жив? — перебил её Синдзи.
Акаги поджала губы и демонстративно уткнулась в планшет. Синдзи вскинул голову и всех по очереди обвёл взглядом: капитаны избегали смотреть на него, в широко раскрытых глазах Ибуки сквозила жалость, а по лицу Мисато-сан легко читались её мысли: она прикидывала, как бы максимально быстро и незаметно вырубить подчинённого: отоспится в отдельной палате, отдохнёт, это просто напряжение, потому что ну не может быть, чтобы… Поэтому, не отводя взгляда, Синдзи заговорил, обращаясь именно к ней:
— Он «пробудился». Я не сошёл с ума и не надо меня накачивать успокоительными. Он «пробудился», но не стал «накрывать» город – не знаю, почему.
«М-да. Теперь точно подумают: свихнулся. Конечно… да неделю назад я бы сам себе не поверил... Зайдём с другой стороны?»
— Мисато-сан, ну зачем мне врать? Вы бы всё равно поняли… Да, это звучит, как полное дерьмо и бред. Но я правду говорю.
«Без толку. Думай, Синдзи, думай, а то попадёшь в палату с мягкими стенками… симатта, не смешно! Что же делать… делать… а если?..» Сосредоточившись, он немного, совсем чуть-чуть, на грани чувств, как тогда, ночью с Сорью – отпустил контроль над «расслоением». Только в те минуты его целью было успокоить, а сейчас – наоборот. Оно отозвалось неожиданно легко, и Синдзи заговорил.
…рассказывая, что увидел там, как понял, что сделала эта мразь – как почувствовал, что тот «кокон» Ангела оказался вовсе не «коконом».
…ровно, вбивая слова, как гвозди: что «Ангел» – а это уже точно был «Ангел» – звал его, пытался увлечь, притянуть к себе и поглотить, и как атаковал, когда понял, что не получается.
…с ненавистью и отвращением: как бугрилась под ладонями холодная багровая «кожа» твари – очертаниями лиц тех, кого она сожрала до того…
…с абсолютной уверенностью: что если б «Ангел» не сдох, то пожирал бы людей и дальше, ещё и ещё – потому что хотел именно этого.
…с какой-то бесчеловечной радостью: как он кричал, распадаясь, пронзительно и бессильно, но мало, слишком мало, а хотелось бы...
Синдзи умолк, только услышав громкий, очень-очень жалобный и испуганный всхлип. Лёгкая синеватая дымка перед внутренним взором ушла обратно – вглубь памяти и самоконтроля, и только сейчас он заметил, как всё изменилось. Бледный Аоба изо всех сил сжимал кулаки, вдавливая костяшки пальцев в столешницу – заглушая навязанные ощущения болью, позеленевший капитан Хьюга часто и неглубоко дышал, сдерживая тошноту… Майя плакала, вздрагивая и пряча лицо в ладонях. Синдзи сперва не увидел Акаги – она нашлась у стены, в обычно высокомерном взгляде – неприкрытый ужас и тлеющая ненависть.
Мисато-сан сидела в кресле, чуть запрокинув голову и зажмурившись: на висках и лбу выступили капельки пота да подрагивали пальцы руки, замершей на полпути к поясу – к рукояти пистолета. Вот и всё, по чему можно сказать: подполковник испытала то же, что остальные. В который раз Синдзи поразился её самообладанию – пусть на него и рассчитывал, но всё равно поразился: ведь это его тренировали захватывать и уничтожать «Ангелов», а её – таких, как он. Когда других выворачивало наизнанку мощной, подчиняющей тело и разум «волной» проецируемых воспоминаний и чувств – она сохраняла способность независимо мыслить, тянулась к оружию и мало того – могла вовремя остановиться.
— Простите, — услышал он собственный голос – монотонный и неестественный, взял себя в руки и повторил: — Простите. Я не видел другого способа доказать, что не сошёл с ума.
«Пока ещё не сошёл», добавил Синдзи про себя.
— Паршивец… — без выражения, словно ни к кому не обращаясь, проговорила Мисато-сан. — Мелкий гадёныш…
Она опустила голову и осторожно – словно на ярком свете после долгой темноты – открыла глаза, оглядела комнату, убеждаясь, что все в относительном порядке и так же негромко приказала:
— За провал операции по захвату «артефакта», неподчинение старшему офицеру и нарушение субординации – семь суток гауптвахты!
Акаги у стены поперхнулась воздухом от возмущения, но Синдзи заглушил вырвавшееся у неё: «И всё?!» отчётливым:
— Есть семь суток гауптвахты! Разрешите обратиться?
Судя по взгляду Мисато-сан, наглость она оценила – или сейчас оценит – ещё в трое-четверо суток, но обратиться разрешила.
— Мисато-сан, как же Сорью? У неё EVA, а если я…
«Плюс ещё неделя» – уже решил Синдзи, глядя на то, как Мисато-сан глубоко вдохнула… и выдохнула.
— Ясно, — пробурчала она уже совсем другим тоном. — Отставить семь суток гауптвахты. Отстранение от операций на три недели и запрет покидать территорию базы на тот же срок. Всё ясно, лейтенант?
— Так точно, Мисато-сан!
— Зайди к своим, скажи завтра с утра подходить в научный сектор по одному, — она бросила взгляд на Акаги, — для подробного отчёта доктору Акаги об их… «ощущениях» во время последней операции. Свободен… стой! Отчёт без купюр – завтра отдашь лично мне в руки. Ясно?
— Так точно, Мисато-сан, — тихо ответил Синдзи. Он знал, зачем это, помнил, какого годы назад потребовал у неё слова и верил: когда придёт время – она сможет исполнить обещанное.
Это странно успокаивало.