Неудивительно, что Акаги так взвилась – аж через дверь слышно было: отстранение на три недели – явно не наказание, а подарок, возможность просто отдохнуть. Двадцать один день – бездна времени. Ну, двадцать – вчера было не до отдыха: покинув командный уровень, он сразу пошёл в госпиталь.
К счастью, дежурил не этот суетливый формалист Ходэ, а Дирк Винченесс – хирург, американец из гражданских, оставшийся на базе даже после того, как все его коллеги эвакуировались. Аоба как-то высказался, что на американца тот не похож – слишком обстоятельный и спокойный, но Синдзи всё равно не с кем было сравнивать, да и не нужно. Ему хватало того, что Винченесс хорошо делал свою работу и относился так же, как к другим: для него Икари был «просто ещё одним парнем, которого заново нужно латать после каждой прогулки к чёрту на рога», и всё.
Мисато-сан сказала всё точно – Стиррса и Нуаду изрядно зацепило: первому раздробил кости и повредил внутренние органы охранный гиноид, сорвавшийся с поводка «NaC», второму сожгло гортань и верхнюю часть лёгких боевым лазером – он прикрывал отход, когда иссяк заряд батареи скафандра. Расспросив врача и услышав, что синтетические органы на замену уже готовы – осталось только подстроить био-оболочки к индивидуальным ДНК и можно имплантировать, Синдзи прошёл в дальний конец помещения, где за толстым синеватым стеклом плавали в реанимационных капсулах оба раненых. Стоило ему подойти ближе, как из-за высокого напольного медицинского терминала показался рядовой Мицуя – в обычной форме, но с активированным интерфейсом связи на воротнике и вооружённый. Увидев командира, он козырнул и так же тихо вернулся на место, откуда видны обе капсулы. Синдзи почти с гордостью подумал, что принцип: «мы не бросаем своих нигде и никогда» – выполняется. Судя по складному стулу, бутылкам с водой и сложенным горкой стальным контейнерам из столовой – дежурят тут по очереди. Без всякого приказа. А когда раненые придут в себя – они увидят рядом не только врачей, но и одного из своих, из «EVA-01».
Хронометр на руке – он спал, не снимая его – коротко прожужжал: ровно шесть. Синдзи подумывал было вновь уснуть, но перерешил, услышав из коридора негромкий шорох шагов. «Сорью». Из-за произошедшего вчера во время «разбора полётов» он так и не поговорил с Акаги – может, та уже рассказала ей о EVA? Возможно, объяснила, с чем придётся сталкиваться или даже инициировала обучающий курс… хотя последнее вряд ли – по своей воле доктор не пойдёт против приказа Командующего на этот счёт. «Сколько там до подтверждения результатов? Четыре, может – пять дней… с одной стороны, оттягивать нет смысла, с другой – это последние дни, когда она сможет побыть просто человеком».
Откинув лёгкое одеяло, он выпрямил спину и потянулся – спать сидя неудобно, но после той резни, увидев, скольких убили просто во сне, беззащитных – Синдзи обнаружил, что не может, как раньше: теперь только одеяло-обманка на полу, пистолет под рукой и самый тёмный угол в комнате гарантировали возможность вообще заснуть. Он понимал, что это ненормально, что меры безопасности на базе приняты высочайшие – но понимал умом. А у подсознания были свои приоритеты, с которыми оставалось только согласиться или снова угодить к психиатрам – и совершенно ясно, что из этого хуже.
Сёдзи во вторую спальню открыты – пусто, в коридоре тоже, но за дверью в ванную шумит вода. «Она освоилась… хорошо». Повернув на кухню, Синдзи едва не споткнулся о стандартный ящик-контейнер с довольствием и нахмурился: ещё вчера его не было, он бы точно заметил. Или принесли, пока спал – вряд ли, как тогда контейнер попал внутрь? – или тот появился раньше, а значит… Наклонившись, Синдзи заметил на блестящей зеркальной поверхности в углу почти незаметные свежие царапины и улыбнулся. Так и есть: доставили, скорее всего, ещё когда шла операция, вместе с одеждой – лень сержанта Дэррела всем известна. Сорью занесла контейнер внутрь и попыталась вскрыть – понятно, почему: какой-то шутник из снабжения написал сбоку «wps ammo box».
Втащив тяжёлый ящик на кухню, Синдзи приложил ладонь к зеркальной крышке и быстро вбил нужный код на панели замка. Крышка приподнялась и скользнула вбок, а изнутри дохнуло холодом. Когда почти всё содержимое было переправлено в холодильник, на самом дне обнаружились всё-таки четыре полных магазина к пистолету и, неожиданно, две ампулы с такими знакомыми таблетками. Это странно: раньше их выдавал отдел Акаги, в строго ограниченном количестве и с подтверждением – то ли правила сменились, то ли... что? Сделав себе «зарубку» в памяти выяснить насчёт этого, Синдзи выволок полегчавший контейнер за дверь – его потом заберут, и занялся приготовлением обычного завтрака, к какому привык с раннего детства. Времени он требует всего ничего – десять-двенадцать минут и готово. Синдзи не мог слышать, когда стих шум воды в ванной – но отчётливо уловил щёлчок замка на двери и по какому-то странному наитию встал так, чтобы из коридора казалось, будто на кухне никого нет. Лёгкие шаги сперва отдалились, затем замерли на месте и спустя несколько секунд почти полной тишины, нарушаемой только закипающим чайником – направились обратно. Синдзи улыбнулся: даже если Сорью просто решила посмотреть, что происходит – уже хорошо. Уже намного лучше, чем было. У неё гибкая психика, быстро откликающаяся на смену обстановки – в принципе, ещё один несомненный признак EVA. По себе – да и не только по себе – он знал, что здесь достаточно только чуть подтолкнуть. Конечно, и из этого правила есть исключения – точнее, одно исключение, но…
В кухню вошла довольно высокая – странно, что раньше он этого не замечал – девушка в песочном хаки. Понятно. Он же не уточнял, какую одежду найти. Всё-таки форма здорово меняет внешность – даже потемневшие от влаги рыжие волосы выглядят совсем иначе, и вообще – её не узнать.
Сорью остановилась посреди кухни спиной к нему, медленно озираясь, и Синдзи, чтобы не напугать, негромко произнёс:
— Доброе утро.
«Не помогло». Она резко развернулась на месте и отступила на шаг, одновременно пытаясь выхватить что-то из кармана. А глаза совсем не изменились – то же выражение, тот же взгляд. Увидев, кто перед ней, Сорью остановилась и торопливо опустила руку. «Что у неё там?.. А, ну да… я оставлял нож».
— Предлагаю позавтракать, а все вопросы – потом, — как раз вопросов Синдзи не ждал, а ответы, видно, придётся вытягивать, но надо же разрядить обстановку? — Не знаю, правда, как ты относишься к традиционному японскому завтраку…
Подойдя к плите и встав спиной к ней, пока доставал чаши для мисо-супа, продолжил:
— Присаживайся, где удобно, — и почувствовал, как она проскользнула мимо, а когда повернулся – Сорью уже сидела на том же месте, что и несколько дней назад. Да, не поднимая глаз от стола, но – осталась ведь, хотя легко могла улизнуть, уйти. Синдзи тут же обозвал себя дураком – потому что: «куда уйти? В одиночку она даже не может покинуть уровень, а здесь – верит ли вообще в какое-то личное пространство? Конечно, я не давал повода, но после всего, что с нею было…»
— Приятного аппетита.
Он украдкой наблюдал за ней – Сорью уверенно выбрала палочки, оставив ложку в стороне, и Синдзи вновь вспомнилось её необычное имя – редко встречается, чтобы оставались обе фамилии: и японская, и европейская. Смешанные браки после Второго Удара обычный случай – слишком всё перемешалось, но в том-то и дело, что её родители, судя по возрасту дочери, встретились «до». Или она приёмная, но нет, вряд ли – достаточно взглянуть на овал лица, разрез глаз, рост, телосложение… «Хочешь – не хочешь, а вспоминается. Точнее, не забывается – может, я и мог бы стать скульптором. Или художником». Синдзи усмехнулся про себя – это уже давным-давно в мёртвом прошлом.
Разливая чай, он поймал себя на ещё одном предположении – и решил тут же проверить: ставя чашку на её половине стола, спросил, перейдя с английского на родной язык:
— Может быть, с сахаром?
Сорью коротко качнула головой – «нет», тут же придвигая к себе чашку, отпила немного… и словно сжалась на месте. Потом медленно, нерешительно, подняла голову – зрачки расширены от страха. Чертыхнувшись про себя, Синдзи вернулся за стол и как ни в чём не бывало обронил:
— Я просто заметил, как умело ты обращаешься с палочками, вот и подумал – может, с японским тоже хорошо? Но если хочешь, будем и дальше говорить по-английски, хотя произношение у меня – ужасное. Ты, должно быть, с трудом разбираешь половину слов.
Он вновь улыбнулся и с облегчением заметил, что страх из её взгляда почти ушёл – поначалу решила ведь, наверняка, что я подумаю, будто она скрывала знание языка специально, в своих целях. «А даже если и так – её можно понять. Вот, кстати!..» Налив ещё чаю, Синдзи поинтересовался:
— Пока меня не было – доктор Акаги что-то тебе рассказывала? Эта такая блондинка с зашкаливающим самомнением, не расстающаяся с сигаретой, помнишь?
Сорью никак не отреагировала на шутку – лишь кивнула, глядя прямо в лицо – и на том спасибо.
— О том, для чего ты здесь?
Отрицательный жест – «нет».
— О том, что на самом деле случилось двадцать три года назад?
Утвердительный кивок. «Ну не молчи же!.. Так, терпение, Синдзи. Прошло всего несколько дней. Вспомни, с тобой было намного труднее».
— А о том, чем ты отличаешься от других людей?
Она быстро отвела глаза, затем вскользь взглянула на него, приоткрыв губы, словно хотела что-то ответить, но только неуверенно кивнула.
— А поточнее? — вновь попытался Синдзи, чуть улыбнувшись, чтобы смягчить резкую краткость вопроса. «Видимо, нет…» — Тогда я начну с начала.
Он заново наполнил чайник и поставил его на огонь – не за чем, просто этот разговор лучше вести не в полной тишине.
— В общем, есть мы – и есть «Ангелы». Скажу сразу: ни одного из них – полноценного, имею в виду, ты ещё не встречала, — Сорью вскинула на него взгляд – очень выразительный взгляд, и Синдзи твёрдо кивнул в ответ: — Да, ни одного. Я, кстати, тоже. А те, кто да, уже не расскажут… То, что ты видела несколько дней назад перед тем, как оказаться здесь – не «Ангел». Мы это по-разному называем – «зародышами», «коконами»… ну а для непосвящённых: «артефакт», и точка. Потому что официально считается, что это следы внеземной цивилизации. А на самом деле… что-то вроде куколки, как у насекомых. Только эта чёртова «куколка» вполне себе активна и прекрасно знает, что происходит вокруг. А ещё в любой момент может стать настоящим «Ангелом».
С той секунды, как Синдзи напомнил о том, когда она видела «артефакт» – Сорью вслушивалась с непонятным выражением: в одно время жадно и с затаённым страхом, словно не могла решить для себя, как ей относиться ко всему этому. Сделав вид, что не замечает, он продолжил:
— Доктор Акаги наверняка рассказала тебе о EVA. Возможно, тебя это напугало – ну я имею в виду, узнать о себе, что… по крайней мере, мне когда-то стало здорово не по себе. Правда, — Синдзи развёл руками, — мне было четырнадцать…
Он заметил, что у Сорью дрогнули плечи – интересно, отчего? Немного помолчал и наконец решился:
— Прежде чем сказать остальное, я должен попросить прощения, — поймал её взгляд и не отвёл глаз. — За то, что решил за тебя. Понимаешь, я почувствовал, что ты там: то есть не ты, не именно ты, а – кто-то с EVA… И у меня был выбор: сделать вид, что ничего не заметил, или изменить план операции. В первом случае тебя бы уничтожили вместе с остальными…
Вопреки ожиданиям, на это она отреагировала… никак. «Ей что, всё равно?»
— …во втором – ты оказалась здесь и никогда не покинешь NERV.
А вот это зацепило: Сорью вздрогнула и на секунду отвела взгляд. Лишь на секунду.
— Вот потому я прошу прощения. У меня не было никакого права решать за тебя. Но я решил, — Синдзи пытался что-то прочесть в тёмно-голубых глазах, но видел только огромное напряжение, странным образом смешанное с толикой страха и удивления – и вдруг понял, как могли прозвучать его слова. Поспешно добавил: — Нет, нет, конечно, здесь не будет… то есть никто не станет ставить на тебе опасные для жизни эксперименты или что-то в этом роде. Разве только с твоего согласия. Но после того как ты побывала здесь, увидела всё, что видела – тебя просто никто не отпустит. Я… по себе знаю, как в NERV следят за секретностью.
Он собрался с мыслями – такое пристальное внимание вкупе с постоянным молчанием здорово сбивало с толку.
— Тебе… если можно так сказать, предложат службу в NERV. Это так называется официально. Только вот – отказаться не получится, понимаешь?
Забытый чайник громко засвистел и Синдзи автоматически взглянул в ту сторону, выключая плиту. А потом услышал сквозь затихающий свист негромкое: «Да».
Сорью смотрела в стол, и он засомневался, не послышалось ли, так что попросил:
— Повтори, пожалуйста.
Она подняла голову – и неожиданно твёрдо, почти с вызовом произнесла:
— Да. Я поняла.
Он без улыбки кивнул в ответ и решил воспользоваться моментом:
— Меня зовут…
— Икари, — чуть громче.
— …да. Икари. Синдзи. А твоё имя?..
— Вы же знаете, — вновь почти-вызов.
— «Знаешь». Лучше на «ты», — легко поправил Синдзи и не стал скрывать: — Знаю. Но как лучше?..
— Лэнгли, — после секундного колебания ответила та.
— Хорошо, — он собирался продолжить – и рассказать самое важное, когда зазвенел личный коммуникатор и одновременно в дверь постучали. Синдзи проговорил: «Прости, нужно…» и немедля вышел в коридор, краем глаза заметив, как чуть отодвинулась к стене Сорью – то ли стараясь держаться подальше от него, то ли неосознанно прячась от других. Хотелось бы верить, что второе…
На экранчике коммуникатора светилось сообщение-приказ срочно явиться к доктору Акаги, а за дверью – оказалась Майя. Увидев, кто открыл, она явно смутилась и попыталась спрятать за спину руку с зажатым в ней инъектором. Оценив происходящее, Синдзи поинтересовался:
— Это приказ пришёл с запозданием или вы слишком поторопились, Ибуки-сан?
Майя смутилась ещё сильнее и пролепетала что-то насчёт «Рицко-семпай уверена, так будет лучше…» Синдзи нахмурился, шагнул вперёд, заставив Майю отступить, приложил ладонь к сканеру у двери, блокируя доступ к замку снаружи ещё и личным кодом – с одним исключением.
— Ну… пошли.
— Икари-сан, а как же…
— Нет. Никаких успокоительных. Никакого карантина. Никакой принудительной изоляции, кроме как в пределах уровня.
— Но Сорью-сан…
— Я за неё отвечаю.
— Я… я хотела сказать – Сорью-сан уже пыталась сбежать… — Майя поёжилась, увидев, как изменился его взгляд и совсем тихо прибавила: — Недавно…
— И я узнаю об этом только сейчас?! О чём ещё мне не сказали?
— Рицко-семпай…
— Ну конечно! «Рицко-семпай» лучше всех знает, что говорить, а о чём умолчать! — издевательски изобразил Синдзи. — Значит, и спрашивать будем у неё!
К лифту Икари шёл так быстро, что Майя едва поспевала за ним, и лишь в защитном коридоре всё-таки немного успокоился: «Она же ни в чём не виновата»; подождал, пока Ибуки войдёт в лифт, только после этого нажав клавишу. Впрочем, от продолжения гонки на научном уровне это её не спасло.
Когда Икари стремительно вышел, закрыв за собой дверь, Аска рвано выдохнула и медленно расслабила руки, которые всё это время прятала под столом. Переплетённые пальцы, побелевшие от того, с какой силой она их сжимала, закололо – кровь вновь побежала по жилам. Сердце гулко стучало в груди, а голова кружилась, словно недоставало воздуха.
Икари не заметил – наверное – чего ей стоило остаться здесь, в одной комнате с ним, после того как она едва не направила на него нож, через силу поесть, сдерживая дрожь; не кинуться прочь, как только он уличил её в знании японского и потом ещё – выдержать разговор…
Заставить себя рискнуть, ответив ему и не просто, а так – словно от неё здесь что-то зависит, словно она может определять – хотя бы собственное будущее. Да, после всего, что случилось, у неё не вышло бы обмануть его, как всех тех, раньше, однако… Аска бы ни за что не решилась, не сейчас, не рядом с этим человеком, внушавшим одновременно затаённый страх и доверие, но – было то, что придало ей сил:
Икари сам признался ей, что – они похожи, что он такой же, как она. Рассказал о той твари внизу. Прямо и без утайки объяснил, для чего она здесь – и чего ждать потом. Но мало того…
Он извинился перед ней: не за то, что собирался убить, а за то, что решил за неё. Не только показал этим, что вправду собирается считаться с её мнением, нет. Это… было словно признание – что-то важное для него. Словно он тоже понимает: жизнь не важнее собственной воли. Признание и упрёк: ведь до того, как попасть сюда, она только и старалась, что выжить, забывая обо всём остальном, чувствуя только: страх, страх и безнадёжность. Аска резко мотнула головой, поглубже затаптывая воспоминания, а когда это удалось, заставила себя думать о другом: даже рассказа стервы-доктора и слов Икари было недостаточно, чтобы понять, чего же именно хотят от неё. Но это всё, что у неё есть… нет, не всё! Она почти забыла – столько всего произошло – но сейчас поняла: тварь внизу – ведь так похожа на тот непонятный, кровавого цвета шар, который Икари забрал вместе с ней, «вытянув» из земли! Только её…. к тому шару её тянуло, а если всё, что рассказал сегодня Икари – правда, то…
Аску замутило – впечатления о боли, когда тварь просто оказалась близко, были ещё свежи, но хуже – неожиданно яркое воспоминание о выворачивающем её тогда омерзении, когда она буквально чувствовала, как это пытается копаться у неё внутри, залезть в душу – и при этом шепчет тягуче, липко и уверенно, зовёт к себе и ясно сразу: не успокоится. В этом невнятном разноголосом шёпоте она слышала совсем другое обещание: «Ты – моя. Я тебя не забуду. Ты – моя». Аска с отвращением, словно отталкивая, повторила это раз, другой – и тут почувствовала, что злится: на всё сразу. Раздражение и злость желчью растекались по венам, заставляя чуть ли не шипеть сквозь зубы и проклинать про себя: это место, непонятные разговоры, оборванные объяснения, чёртову как-её-там блондинку-доктора, то, что её никуда не выпускают, накачивают снотворным, толком ничего не говоря… на Икари, который такой же, как все, наверняка такой же, и на себя – что опять забыла об этом! Зрение заволокло призрачным синеватым туманом, сквозь который всё вокруг словно плыло, искажаясь…
Злость отпустила так же резко, как пришла, оставив после себя дрожащие руки, саднящие от впивающихся в них ногтей ладони, стук крови в висках и пересохшее горло. Аска помотала головой, наклонилась, поднимая опрокинутый стул, почти свалилась на него и приложила ладонь к сердцу: оно билось неровно и тяжело, совсем в такт растерянной мысли: «Что. Со. Мной. Что. Со. Мной?.. Что. Со. Мной?!»
Двумя десятками уровней ниже Синдзи резко поднял руку, властным жестом обрывая холодно возражавшую ему Акаги, склонил голову, словно прислушиваясь – и опрометью кинулся прочь из лабораторий, к лифту, наверх – обратно к себе.
В отличие от Сорью он слишком хорошо понимал, что происходит и знал, что это – всего лишь начало.