Итак, теперь я живу у Мисато-сан. У неё просторная четырёхкомнатная квартира, три спальни плюс гостиная, уютная кухонька тёплых тонов и отличный вид из окна. Это положительные моменты; дальше - минусы, и заключаются они в самой хозяйке. Во-первых, Кацураги жутко неряшливая, и даже малое количество её вещей способно претвориться в бардак по всему жилищу. Во-вторых, она не умеет готовить, и обязанности повара ложатся на мои плечи. (Ну почему даже в виртуальной реальности нельзя сделать доширак хоть чуть-чуть похожим на нормальный рамен?) И, наконец, - а вот в это никогда бы не поверил, глядя на её собранность на занятиях - моя англичанка жутко пьёт. Не крепкие напитки, конечно, - пиво, но в немереных объёмах (умудряясь не поправляться при этом!).

     - Мисато-сан, просыпайтесь, - где то в глубине сознания мелькнула мысль, что надо как-нибудь съязвить, чтобы отыграться за недавнее происшествие, но придумывать остроты было лень. – Почти восемь.

     - Иди в зад, я уже дежурила, - англичанка перевернулась на другой бок. Что она имела в виду, я не понял, но это меня не остановило.

     - Мисато-сан, это я, Синдзи. Ваш ученик и опекуемый.

     Интересно, так можно сказать?

     Кацураги приоткрыла левый глаз. В его бездне при желании можно было бы прочесть немало разных эмоций, но я этого делать не умею.

     - Синдзи-кун, у тебя когда-нибудь был английский по пятницам?

     - Не помню. Нет, вроде.

     - И у меня нет, - Мисато опять отвернулась, - дай хоть в свой выходной спокойно поспать.

     Пожав плечами, я вышел из комнаты. Что ж, сегодня будем добираться пешком. У этого тоже есть свои преимущества – не придется в ужасе вжиматься в кресло на каждом обгоне.

     Очередной день в школе мало чем отличался от всех предыдущих. Физика, физкультура, две математики, история, биология. Вклинивать физру между двумя техническими предметами - жесть, конечно, но что-то в этом есть. По крайней мере, мозги не так сильно пухнут. Но вот ставить физику первым уроком, с этим малопонятным преподавателем, когда соображалка спросонья отказывается выполнять свою основную функцию - точно надругательство. Стараюсь, тем не менее. Ровно, как и половина класса. Это - боты, им положено. Вообще, не знаю, почему среди проекций живых подростков хорошо учиться считается чем-то зазорным. Да, многие предметы стали ненужными в нашей новой реальности, и их если не вычеркнуть из курса школьной программы, то изменить подход в изложении материала - всяко напрашивается. Но всем - как всегда, и приходится жрать этот кактус. Я уже привык вечно стараться. Не разочаровать.

     Пусть и разочаровывать некого.

     А вот этой девчонке через ряд от меня даже напрягаться не приходится. Какой-то ходячий вопиющий баг Токио-3. Её, кажется, среди ночи разбуди - всегда даст правильный ответ и решит любую задачу. Среди ночи разбуди - всегда даст... Гм, забавно. Физика твёрдых тел... В общем, местный кладезь знаний, совершающий любую операцию с механическим выражением лица. И вроде бы бот, ну настолько очевидный, да только стрижка каре с волосами, выкрашенными в синий цвет - неслабо так рвёт шаблон.

     Зато вон тот представитель местной фауны слишком колоритен для плода фантазии разработчиков. Натурально, его бы ещё вырядить в спортивки и кэпочку - вылитый гопник получился бы. Я тут без малого три недели, и с каждым днём этот прямоходящий всё больше "уделяет мне внимания". Бычит исподлобья. Всё жду, когда же последует вопрос одолжить мобильный с камерой - позвонить. Друг у него, неожиданно - типичный ботаник в очках, с лицом, усеянным веснушками. Такое себе партнёрство тупой физической силы и ума. Я же по-прежнему ни с кем не общаюсь. Всё привычка.

     А вот и перемена. Похоже, я не выспался ещё больше обыкновенного. Провожая взглядом фигуру синевласки, чуть не зашёл следом в женскую раздевалку. Бывает. А в моей меня продолжают буравить взглядом, переговариваясь вполголоса при этом. Кажется, сегодня у меня наконец-то будет "боевое крещение". Стараюсь сохранять хладнокровие, но, чёрт, какое гадостное-то ощущение внутри.

     Занятия на открытом воздухе, ещё не так холодно. Традиционная пробежка вокруг стадиона, с чередованием бега и ходьбы. Спортсмен и очкарик плотно увязались за мной, кажется. Побыстрее бы уже врезал.

     - Эй, бот-задрот!

     Как я ненавижу подобное. Собственное бессилие. Пытаюсь представить, что я - это не я, а как бы гляжу на себя со стороны. Получается плохо.

     Оклик повторяется. Спортсмен бесцеремонно подрезает, грубо толкает в плечо.

     - Эй, я к тебе обращаюсь! Уши отморозил?

     Гляжу мимо него.

     - Слушай, ты, кода кусок. А ну в глаза смотри.

     Стиснув зубы, подчиняюсь. Не знаю, почему.

     - А если тебя приложить разочек, у тебя кровь пойдёт? Или меня током шибанёт? А, бот-задрот?

     - Я не бот.

     Похоже на какое-то блеянье. Ненавижу себя.

     - Что сказал?

     - Я не бот!

     Кажется, я при этом сильно дёрнулся в его сторону. Никакой выдержки. Клацаю зубами, рефлекторно зажмуриваюсь, перед глазами - словно искра полыхнула. Всё это - одновременно.

Я лежу. Надо мной небо и всё плывёт.

     - Все вы одинаковые, - спортсмен сплёвывает и демонстративно уходит. На сегодня самоутверждения достаточно.

     Ничего, я привык ещё в той реальности. Хотя нет, к такому привыкнуть невозможно. Глаза слезятся. Мне не больно. Почти. От обиды.

     Очкарик, всё это время маячивший на заднем плане, опускается рядом на корточки, с любопытством разглядывает.

     - А ты точно не бот? Чем докажешь?

     - Пошёл ты.

     Получить следом и от очкарика - это просто предел мечтаний. Но я не могу сказать ничего другого.

     - Ого, неплохо! - едва ли не радость слышится в его голосе. - Ладно, вставай, - он протягивает мне руку, - пока учитель не заметил.

     Какая исполнительная шестёрка. Снова полезть на рожон? Хватаюсь за протянутую руку.

     - Ты не обижайся на Тодзи, ты его извини. Просто, понимаешь, у него сестра уже четвертый месяц пропуска в Токио-3 дожидается. Поэтому ботов он ой как не любит. А сестру любит. После школы всегда отключается и уходит к ней в локалку.

     - Угу.

     Очкарик (Кенске, кажется?) быстрым шагом догоняет Тодзи, мрачно взирающего вполоборота на происходящее. Ну что ж, доказывать, что ты - не верблюд, тоже весело. Не будет же он задавать мне теперь трёпку каждый день?

     Дрожь в пальцах понемногу проходит. 

     Что математичка – бот, были уверены почти все. В конце концов, много ли сложности – втолковывать школьникам способы решения тех или иных уравнений. А все люди, хоть немного шарящие в математике, давно работают на администрацию Токио-3. Женщина прошла к доске и принялась что-то записывать, громко комментируя: «тема сегодняшнего урока…»

     Мы проходим теорию вероятностей. Обычно её раз за разом проходят в самом конце учебного года, когда за окном уже настоящее лето, а в голове все мысли о свободе и предстоящих каникулах. В этой школе теорвер пошёл с самого начала. Вероятность такого-то события, вероятность другого события. Сегодня математичка написала на доске страшное слово «ковариация». «Икс минус е-с-палочкой-икс». Что такое е-с-палочкой? Матожидание? Черт, а что это такое? А, в прошлый раз проходили. И чем оно от икс отличается?

     В башке взорвалась сирена, заиграв какую-то донельзя брутальную переделку Штрауса (исключительно гадостное ощущение, надо бы всё же попытаться перепрограммировать обруч). Я схватился за голову и затряс ею. Видимо, закричал при этом, потому что класс дружно вытаращился на меня. Я выскочил из-за парты.

     - Икари, что такое? – учительница обернулась в мою сторону.

     - Мне выйти надо. Срочно, - я уже бежал к двери.

     Кажется, учительница сказала «да».

     Насыщенный денёк получается, чёрт возьми.

     Я за пару секунд пролетел через коридор. На лестнице соскользнул со ступеньки, но как-то ухитрился в несколько касаний вернуть себе равновесие. Бросился дальше. Сирена в башке продолжала вертеть этот жуткий вальс.

     Блин, ну почему на всю школу одна комната экстренного выхода? И та в подвале. А вдруг она занята, что тогда? Сраные сортиры на каждом этаже есть, а ведь это нужнее! Намного! Чёрт, да может, меня там уже убили! Раз сирена звонит, значит, в реальности что-то случилось. И не просто что-то, а неведомая хрень. Потому что сенсоры у нейрообруча грубые, на пробежавшую мышку реагировать не будут. Пока эта мышка не начнёт отгрызать тебе пальцы.

     Всё было в порядке, комната оказалась свободна. Я втиснулся в узкую кабинку. Одно название – две стеклянные пластины торчат из стены. Так, спокойнее. Когда выйду, попытаться ещё раз открыть люк в бункер. Там оружие и перископ.

     Я дёрнул рычаг и в следующую секунду открыл глаза в своём подвале. В голову от быстрого перехода словно забили молнии. Жуткий вальс пропал, но на смену ему пришел голос громкоговорителя, доносящийся непонятно откуда.

     - РАБОТАЕТ РАДИОЛЯРИЯ РЛ-476! ОТ ИМЕНИ АДМИНИСТРАЦИИ ТОКИО-3 ПРИЗЫВАЮ ВСЕХ СВОБОДНЫХ ЛЮДЕЙ ВСТУПИТЬ В ПРОГРАММУ «ЗАЩИЩЁННОЕ ТЕЛО»!

     Что за? Я встаю со своего лежбища. Откуда доносится голос?

     - ПРОГРАММА «ЗАЩИЩЁННОЕ ТЕЛО» ПОЗВОЛИТ ВАШЕЙ ДУШЕ ИЗБЕЖАТЬ СТРАХА ЗА БРЕННУЮ ПЛОТЬ! ДЛЯ ЖИТЕЛЕЙ ТОКИО-3 – УСЛОВНО-БЕСПЛАТНА!

     Может, это в бункере что-то заработало? Чёрт его знает, что там ещё может лежать. Я прохожу через комнату, протискиваюсь между ржавых труб, спускаюсь по пыльной и шершавой бетонной лестнице. Перешагиваю через покойника. Очередная развесёлая особенность нашего безумного мира – трупы после Второго Удара не гниют, а только высыхают. Или даже окаменевают – ибо цвет и комплекция остаются такими же, как в момент смерти.

Но сейчас мне не до этого. Позади ещё один небольшой коридор - и вот передо мной зернистая поверхность бронированной двери. Ручка заклинила ещё до того, как я здесь появился. Или не заклинила, а ждёт правильного подхода. Иногда мне так кажется, - стоит подобрать пароль или правильную комбинацию поворотов, как дверь откроется и предоставит мне всё необходимое. Надо только вспомнить, как будет «пароль» по-эльфийски.

     Прикладываю ухо к металлу – нет, там голос загадочной «радиолярии» еще глуше. Хотя расслышать всё же можно.

     - АКТИВИРУЙТЕ ИЗВЕЩАТЕЛЬ РАДИОЛЯРИИ, И ВАШИ КООРДИНАТЫ БУДУТ НАПРАВЛЕНЫ ЭВАКУАЦИОННОЙ КОМАНДЕ. НЕ ПОКИДАЙТЕ СВОЕГО МЕСТОНАХОЖДЕНИЯ, И ОЧЕНЬ СКОРО ЗА ВАМИ ПРИБУДУТ.

     С чего я вообще взял, что голос непременно доносится из бункера? Дурак. Самое очевидное, что он снаружи. Поднимаюсь по лестнице наверх. И ещё один пролет наверх.

     - ВАШЕ ТЕЛО БУДЕТ ХРАНИТЬСЯ НА СПЕЦИАЛИЗИРОВАННОМ СКЛАДЕ БИОМАССЫ ПОД ПРИСМОТРОМ ВЫСОКОКВАЛИФИЦИРОВАННЫХ СПЕЦИАЛИСТОВ И ПОД ЗАЩИТОЙ СЛУЖБЫ ОХРАНЫ НЕРВ.

     Голос стал громче. Ну, конечно же, источник снаружи.

     Я подхожу к одной из своих баррикад – той, что в верхнем помещении. По идее, её надо сейчас разбирать. За ней – комната цокольного этажа. Окна я постарался завалить получше, но всё-таки оставил себе небольшие просветы для наблюдения.

     Стоит ли туда идти?

     - РАБОТАЕТ РАДИОЛЯРИЯ РЛ-476… - запись пошла на второй круг. Звук не становился ни громче, ни тише – значит, эта штука вещает из одной точки и с постоянной мощностью.

     Стоит ли туда идти?

     Какова вероятность того, что это действительно администрация Токио-3 и что они действительно хотят мне добра? Или какие-то хитрые мародёры зазывают потенциальных жертв? К чёрту вероятности, достаточно знать, что возможно и то, и другое.

     Вряд ли я буду сильно рисковать, если просто пройду к окнам посмотреть, что происходит. Всё равно иначе этот каменный голос сведёт меня с ума.

     Я начал разгребать завал – медленно, тихо, аккуратно. Когда дело касается завалов, надо всегда всё делать медленно, тихо и аккуратно, сдерживая нетерпение. Громкоговоритель работает всё так же, крутит всё ту же шарманку, значит, спешить мне некуда.

     Десять минут спустя дверь была очищена, и я смог её медленно открыть. Кажется, близился вечер. А может, утро. В общем, небо в смотровых щелях было темнее, чем в середине дня. В левую щель периодически пробивались какие-то странные оранжевые блики.

     Надо всё же подойти к окнам.

     Про себя я горжусь тем, как обустроил эту комнату. Свободно ходить в ней можно только на двух пятачках – возле двери и возле окон. Всё остальное заполнено нагромождениями посуды, которую я натаскал из шкафов. Кажется, здесь когда-то был магазин. Пройти, не подняв шума, совершенно невозможно. Разобрать гору тоже вряд ли получится – вынешь одну чашку и всё посыплется. Но прежде чем расставить эту посуду, я приволок в центр комнаты две скамейки и отодрал от них сиденья. Вон они – эти остовы, – если настелить сверху доски, получится мостик. Доски, естественно, лежат с моей стороны.

     Ставлю первую доску на ближайшую скамейку, вторую беру под мышку. Тяжёлая. Прохожу по скамейке, ставлю вторую доску (медленно, тихо и аккуратно!). Прохожу по ней и тихонько спрыгиваю на пол.

     - ПОЗВОЛИТ ВАШЕЙ ДУШЕ ИЗБЕЖАТЬ СТРАХА ЗА БРЕННУЮ ПЛОТЬ.

     На небе за окном зеленоватые тучи. Кое-где они тоньше и небо кажется серым. Как в пасмурный день до Второго Удара. Как в пасмурный день в Токио-3.

     «Ворота его не будут запираться днём; а ночи там не будет».

     В таком случае, Токио-3 – не рай.

     Отблески света падают справа. Я взгромождаюсь повыше на завал и наконец вижу радиолярию. Она лежит на земле в полудюжине метров от окна. Странное, непонятное приспособление - сфера сантиметров двадцать в диаметре; из какого-то серого материала, вся испещрённая отверстиями. Из неё исходят ветвящиеся металлические лучи. Антенны, что ли? В некоторых отверстиях мигают оранжевые огни. Голос, несомненно, исходит оттуда.

     - НЕ ПОКИДАЙТЕ СВОЕГО МЕСТОНАХОЖДЕНИЯ, И ОЧЕНЬ СКОРО ЗА ВАМИ ПРИБУДУТ.

     Я отполз от окна и призадумался. Похоже, эта штука парила в атмосфере, а потом приземлилась ко мне во двор. Как подобные объекты могут летать – загадка, но я их уже видел в воздухе. Что же делать? Выбраться наружу и прикарманить устройство? А вдруг всё же приманка? Да и если найду, безопасно ли прикасаться к радиолярии? Но если оставить всё как есть, этот грохот сведёт меня с ума. Да даже не в этом дело – под такой аккомпанемент я попросту не смогу зайти в виртуальность, а значит, мне грозит смерть от обезвоживания.

     Мысли медленно и неохотно ворочались в башке – думать в реале было непривычно. Я потерял счёт минутам, поэтому не знаю, сколько времени прошло, прежде чем голос вдруг замолк.

     Я вскочил и снова полез к окну. На улице стало заметно темнее, солнце явно уже зашло. Затихшая радиолярия продолжала мигать, но теперь огоньки были значительно более тусклыми.

     И что теперь?

А ничего. Выждав минут пять, я залез на скамейку и двинулся в обратный путь. Все хорошо, что хорошо кончается – будем надеяться. Батарейки у передатчика сели, больше работать он не сможет. А если вдруг заработает, или кто-то привлеченный пропагандой решит обследовать мой подвал – нейрообруч меня известит. Но не хотелось бы. Ой, как не хотелось бы.

     Я закрепил нейрообруч на голове. Назад, в Токио-3! Скользкий пол разъехался под ногами, испуганно мелькнула впереди синяя юбка школьной формы и вот я уже сижу на холодном кафеле – только ноги из будки торчат. Системой амортизации эта кабинка не оснащена. Основной удар приняли на себя локти, которыми я старательно замедлял падение – сдаётся мне, скоро они начнут здорово саднить.

     Так, что там было насчет юбки? Я поднимаю глаза и вижу Аянами Рэй – ту самую девочку-гения с вызывающей причёской. Она смотрит на меня странным взглядом. То есть, он-то у неё всегда странный.

     - Ты в порядке?

     - Эээ... думаю, да.

     Что она хочет? Лицо Аянами разгладилось. Она обернулась и пошла к двери.

     - Аянами! Ты не подскажешь, сколько времени прошло?

     Она остановилась в дверях. Простояла так секунд пятнадцать. Развернулась. Подошла ко мне. Наклонилась.

     Левую щёку обожгло ударом холодной ладони. Что, чёрт возьми, происходит? У меня из головы вылетел даже страх возможной повторной тревоги.

     - Ты ненастоящий, Икари-кун.

     Аянами развернулась и вышла из комнаты.

     Нет, это определённо день, когда боги сошли с ума. Теперь мне и перед этой куклой оправдываться приходится – при том, что я только что выходил в реал? Увольте.

     Я понял, что всё ещё сижу на полу, придерживая рукой горящую и, наверное, покрасневшую щёку. Я встал, помял ушибленную поясницу и последовал за Рэй. В коридоре меня ждал Кенске.

     - Что она тебе сказала?

     - Ничего, - соврал я, - а тебе?

     - Да я вообще не понял. Вышла, говорит, «Икари, как обычно, в полном порядке» и пошла в класс.

     Ладно, раз уж разговорились, да и любопытно всё же...

     - Слушай, а сколько времени прошло, пока я в камере валялся?

     - Больше часа. Уже и вторая математика к концу подходит. Обед сейчас начнётся. Слушай, - голос Кенске стал заговорщицки тих: - Хочешь, мы с тобой сейчас одну фишку провернём? Будем считать, это я так за Тодзи извиняюсь.

     - Эээ, а что за фишка?

     - Пойдём, я покажу, - Аида повёл меня в столовую.

     Там сейчас было совершенно пусто – стулья придвинуты к столам, подносы и тарелки сложены в стопки. У автомата для выдачи еды никто не толпился.

     - Ты что хочешь на обед? – жизнерадостно осведомился Кенске, подходя к автомату.

     - Да я, в общем-то, с собой принес. В классе осталось.

     - Своё съесть всегда успеешь. Видишь вон тот девайс, - он поволок меня в дальний угол зала. – Сможешь нажать на нём Контрол-Альт-Дилит по моему сигналу?

     - Смогу наверно, - я не вполне понимал, чего он хочет. – А что потом делать?

     - Ничего, просто нажми. Потом я ещё раз скомандую, повторишь.

     Очкастый побежал обратно к автомату, и принялся набивать на нём коды.

     - Давай!

     Я нажал. На панели высветилось окно экстренного диалога. Кенске жал ещё какие-то кнопки на автомате. Через пять секунд диалоговое окно погасло. Кенске достал из автомата поднос.

      Мы повторили операцию ещё три раза.

     - Есть такой глюк у нашей столовки. Если сделать заказ, а потом перезапустить систему, то заказ помечается как оплаченный. Надеюсь, это нескоро пофиксят.

     Некоторое время мы молча ели каждый со своей тарелки.

     - Ты как выскочил, - заговорил Кенске, - учительница Аянами отправила посмотреть, что там с тобой случилось. Та, значит, пошла и исчезла. Ну, урок кончился, перемена пошла. Я подхожу к кабинке, вижу, ты там мерцаешь, синеволосая рядом стоит, на тебя в упор смотрит.

     Про то, что со мной было снаружи, он не спрашивал. Это не принято.

     - Дальше, как второй час к середине подошёл, училка говорит: «Посмотрите кто-нибудь, как там Икари». Ну, я сразу вызвался – уже тогда про столовую подумал. Подхожу, а тут как раз ты очнулся.

     Я отмалчивался, пытаясь устаканить в голове произошедшее. Тревога, радиолярия, баг столовки, странное поведение Аянами. Прозвенел звонок, у автоматов мигом образовалась очередь из орущих младшеклассников.

     - Вот она точно бот. Эмоций никаких, считай, не проявляет. На уроках смотрит в окно, но при этом улавливает всё, что слышит. Может ждать непрерывно...

     Да, нет, как-то слишком уж просто. И почему она всё-таки меня ударила?

     - Ты давно в Токио-3? – я расслышал вопрос в потоке слов, исходившем от Кенске.

     - Да нет, пару недель.

     - А, ну да. А я тут с шести лет. Тогда здесь было раз в двести меньше народу, чем теперь. Нарваться на бота было намного легче, чем на живого человека. Когда я пошёл в школу, в первом классе кроме меня было ещё только двое – Хикари и Хидэко, - он кивнул на соседний стол, за которым сидели эти две ученицы. - Я получается, единственный парень был, - Кенске криво ухмыльнулся. – Жаль только, мне это тогда было неактуально.

     - Знаешь, вряд ли всё-таки... – я не смог сформулировать, что «всё-таки», поэтому продолжил: - Боты-школьники – это ж какая травма детям моральная будет.

     - Младшеклассникам – да, тут ты прав. А мы-то уже люди в основном сформировавшиеся, можем и сами решить, что правда, а что нет. Я, знаешь, какую фишку слышал? – Кенске через стол наклонился к моему лицу. – Когда нам по шестнадцать исполнится, в классы добавят специальных ботов, чтобы нас соблазнять.

     - Что? Зачем?

     - Ну так сексуальное воспитание же. Вот представь...

     - О чём базар, парни? – Тодзи присел за стол рядом с нами. Я на всякий случай отодвинулся подальше. – Ладно, Икари, не дуйся. И извини.

     - Мы тут тебе тоже еды взяли, - Кенске указал на два оставшихся подноса.

     - А вот это, парни, от души, - Тодзи, похоже, знал, что еду взяли бесплатно. – Спасибо, Син. Теперь-то я вижу, что ты настоящий. В реальность опять-таки ходишь.

     - Да? А может, я бот нового поколения, который умеет имитировать выход в реал? – последние слова я произнес шёпотом – всё же это было не вполне прилично.

     За свой сарказм мне пришлось выдержать на себе пристальный взгляд Тодзи.

     - Да ну тебя, Икари. Я извинился. Ну, извини ещё раз. Я реально прогнал.

     Утреннее унижение было слишком свежим и болезненным, чтобы здесь, в присутствиии стольких людей, не попробовать одержать верх хотя бы на словах и сохранить остатки достоинства.

     - А ты уверен, что сам не бот? У которого в программе заложено думать, что он человек?

     - Если хочешь, вмажь мне сам. Только давай забудем об этой теме.

     Что-то в его голосе и выражении глаз дало мне понять, что сейчас он искренен. Надо успокоиться. Слишком много всего произошло сегодня.

     - Ладно. Больше не буду.

     Тодзи достал из кармана пластину размером сантиметров двадцать на сорок. Дёрнул ее каким-то трудноуловимым движением, и пластина раздулась в коробку. Тодзи открыл коробку и начал совать туда еду с одного подноса. Переложив всё, он нажал на коробку, и та снова сплющилась в пластинку. Видимо, Тодзи собирал еду для сестры. Он сунул пластинку в карман и принялся за собственную порцию.

     - Так о чём вы там болтали?

     - Я рассказывал Сину о ботах для сексуального воспитания.

     - А я слышал байку, - произнёс Тодзи, - что городская верхушка придумала эту замуту, чтобы люди легче велись на нужные ей извращения.

     - Это как - нужные извращения?

     - Я думаю так. Типа начинают клепать какую-нибудь новую прогу, которая отвечает за, ну например, колготки. Производить их легко и надо, чтобы все их носили. Ну и одевают в эти колготки всю партию наших ботов. У нас от такого всяко должен пойти фетиш на эту байду...

     - Не мели чепухи! – вдруг подала голос Хикари. Она уже закончила есть и встала. - О продажах он задумался. Ты не понимаешь, что всё это страшно – когда власть в своих интересах может влиять на сексуальные предпочтения молодежи!

     Она отвернулась, гордо взмахнув понитейлами, и покинула столовую.

     - Эх, - Тодзи проводил её взглядом, - блин, почему у баб даже если мозг есть, всё равно может быть дурой? А серьёзно, всё это лажа насчёт секс-ботов. Братан сказал - лажа, а я ему верю.

     Так я и думал, если честно.

     Всю следующую ночь я не спал, постоянно ворочаясь и думая об одном. Точнее, об одной. Аянами Рэй не выходила у меня из головы, прочно забаррикадировавшись там; как будто её вообще кто-то звал. Но нет, девочка-альбиноска взирает на меня холодным взглядом, в котором невозможно уловить и намёка на эмоции, твердя всё ту же фразу из двух слов: "Ты ненастоящий". Я пытаюсь ей возразить, что-то ответить, объяснить, но она непреклонна. И когда я сдаюсь, разуверившись, отступаю и отворачиваюсь, её облик продолжает преследовать меня, и весь мир заполняется бесстрастными лицами, осуждающими меня без конца. Я понимаю, что Аянами должна быть теперь в школе. Нужно скорее избавиться от этого наваждения. Я встаю и отправляюсь к месту нашей учёбы, по пути раздумывая, что мне следует предпринять, и не нахожу других разумных альтернатив, кроме как убить синевласую ведьму.

     В школе её нет. Обшарив пустые кабинеты, я раздражённо возвращаюсь домой, сажусь на кровать, и тут... Пришла Аянами - сама. Я дышу так громко, что собственное дыхание гулом отражается у меня в ушах. И вот мы уже поменялись местами: я - у двери своей спальни, она - сидит на кровати. Неизменен лишь её взгляд. Я знаю, что сейчас крепко стисну за горло и задушу несносную девку, когда вдруг она шепчет: "Я согласна", и срывает с себя школьную форму. Я смотрю на эти девичьи грудки, вполне крепкие для четырнадцатилетней, и шквал эмоций, захлестнувший меня, выплёскивается наружу.

     Просыпаюсь в полутьме, лёжа на боку; по внутренней стороне бедра растекается тёплая слизь. Проклинаю всё на свете. Провожу рукой по простынке - эмоций накопилось немало. Постель я менял всего пару дней назад, точнее, Мисато мне её выдала при заселении. Теперь придётся или спать на простыне с пятном, благо хоть ткань белая и заметно лишь при детальном рассмотрении, либо на ощупь - или вызвать недоумение Кацураги излишней своей чистоплотностью. Я ведь ещё и буду вести себя при этом, как идиот, точно знаю. А всё почему - знал же ведь, что накануне надо было облегчиться! Однако Мисато была дома ещё до меня, а засиживаться лишний раз в туалете надолго я при ней не решился; с меня хватило прошлого раза. Моя учительница тогда отпустила ехидный комментарий по поводу состояния моего желудка и общего самочувствия - разгуливая при этом по дому в совершенно вызывающей одежде! Может, она и искренне сопереживала, я не знаю. Так или иначе, с англичанкой я провожу гораздо больше времени, чем мне того хотелось бы. Ну, разве что в другой плоскости, но так... Верно, я не привык находиться, фигурально выражаясь, "среди людей". Или среди их проекций, один чёрт.

     А что сейчас? По-хорошему, следует выбраться из постели - и в ванную. Но я-то знаю, что если сделаю так, потом снова буду ворочаться без конца, а вставать - уже через два часа. Спать я хочу безумно. И я вытираю с ног сперму, растираю её ладонями, потом снова, - чтобы ещё больше не запачкать постель - и, накрываясь подушкой, опять забываюсь. Хоть бы теперь Аянами в сон не нагрянула. Такой себе технический баг Токио-3: все сны - максимально реалистичные. Интересно, если убьют - что тогда? Глупее формулировки не придумаешь: "умереть во сне в виртуальной реальности". Но не в своём же подвале спать при минусовой температуре, что уж. Да и вдруг повезёт, и я хотя бы во сне займусь сексом с отвязной девицей. Максимально реалистично.

     Один чёрт не выспался. Перед глазами всё расплывается; лицо Кацураги в ехидной ухмылочке - тоже.

     - Как ночь прошла?

     Это что ещё за формулировка?!

     - Да как обычно, Мисато-сан. Отключился, проверил, всё ли в порядке, подышал морозным воздухом, - силюсь улыбнуться, - вернулся - и сразу же вырубился.

     - Ты по-прежнему запираешься перед выходом в оффлайн? - англичанка невозмутимо хлещет пиво.

     Я знаю, к чему она ведёт. Даже сейчас я не в состоянии довериться ей полностью.

     - После того случая в ванной... - приходится лепетать мне.

     Она кивает.

     - Знаешь, Синдзи-кун, это было по большей части твоё решение.

     - Что... - сглатываю.

     - Переехать жить ко мне, - дьяволица сама наивность.

     И она дьявольски же права. У меня сейчас всего два варианта: убираться обратно в свою эрзац-квартирку, или же окончательно сломаться... Сломаться?

     Довериться ей.

     - У, - выдавливаю из себя согласие со словами собеседницы.

     - Синдзи-кун, я устала, - взгляд за окно, пиво плещется в руке.

     Да всё я понимаю! Но разве можно в этом мире верить людям?!

     - Мисато-сан, мне нужно время...

     Она отчего-то странно хохотнула.

     - То же самое сказал мой бывший, когда я видела его в последний раз.

     - Он вас бросил?

     О нет, кто меня тянул за язык, спи, спи по ночам, пожалуйста!

     - Нет, - она переводит взгляд на меня и я начинаю ёжиться. - Его взломали и время нам больше не понадобилось.

     - Я постараюсь, - уронив голову.

     Пауза длится с минуту.

     - Синдзи-кун, - театральный вздох. - Тебе нужно взбодриться.

     С опаской поднимаю глаза. Её игривость (опьянение? непосредственность? открытость?) - просто кошмар какой-то.

     - Хочешь попробовать что-то действительно стоящее, а, Синдзи-кун? - Кацураги подмигивает, и тут её носок неожиданно соприкасается с внутренней поверхностью моего бедра, прямо там, где. Отшатываюсь, едва не опрокинув бутылку с молоком, которым минуту назад заливал кукурузные хлопья. Кровь толчками лупит по вискам.

     - В-вы о ч-чём, М-мисато-сан?..

     - Что-то новое, что наверняка тебе очень понравится? - не слушая, продолжает она.

     Так, стоп, это уже какой-то сивушный бред. Пока я в своей комнате силился уснуть, Кацураги, выдрыхшись за день (выходила ли она вообще?), судя по звукам снаружи, отправилась на ночную прогулку. А поскольку стоял пятничный вечер, она вполне могла здорово накидаться в каком-нибудь баре, и теперь, похмеляясь, продлевает веселье. Но то, что она в этом самом баре не нашла себе самца по вкусу - при её-то внешних данных - и теперь готова довольствоваться недозрелым юнцом? Ага. Мисато, вернувшись пьяной домой, попыталась забраться ко мне в комнату, и теперь негодует на закрытую дверь, - эта мысль вызывает смешанные чувства. Мягко говоря.

     Ну или такой вариант - она изначально принялась кружить мне голову и переселять к себе, потому что Кацураги на самом деле тянет на мальчиков. Хотя, с моей-то удачей - скорее всего, она просто хочет меня развести. Осталось понять, на что.

     - Эй, Синдзи-кун, - англичанка поднялась из-за стола, и я начал пятиться, - у меня есть кое-что для тебя.

     Я хочу сбежать из кухни, запереть за собой дверь, и ждать, пока она не протрезвеет!

     Но я хочу не только этого. И кролик остаётся стоять, дожидаясь, пока к нему приблизится удав.

     Отступать дальше некуда, за моей спиной мойка. Кацураги кладёт руку мне на плечо - я вздрагиваю. Во рту сухо, как в пустыне. Наверное.

     - Вот, возьми, - и она суёт в мою потную ладошку какую-то пуговицу.

     - Что это, - я тупо гляжу на небольшую капсулу, когда мой опекун отходит, и ароматы пива и духов отступают вместе с ней.

     - Попробуй - узнаешь, - съязвила она, уже снова сидя за столом, и, казалось, совершенно утратив ко мне интерес. - Расцвечивает жизнь новыми красками, скажем так.

     - Мисато-сан, - по-моему, я задыхаюсь, - мне четырнадцать лет, я учусь в средней школе. Я не пробовал даже алкоголь, не говоря уже о наркотиках. А вы, как мой учитель и опекун...

     - Синдзи, брось нести чепуху, - просто отмахнулась она. - Забыл, где ты находишься? В Токио-3 наркотики - обычное расширение возможностей твоей проекции. Временный её апгрейд, скажем так. Или как оно там называется.

     То есть, сбежав из реальности, где выжить невозможно, в унылую, как старый мир, псевдо-реальность, я теперь должен драпать ещё и в третью, где пони, цветочки и все блюют радугой?

     Я до сих пор дрожу.

     - Где вы это достали? - а в голове пусто-пусто, разве что ветер не качает камыш.

     - У меня подруга - доктор, вместе учились в институте. Там. Повезло встретить её в Токио-3. Работает в правительственной конторе, для них подобные штуки - повседневность, не то что для нас, простых смертных. Она сама такие пишет.

     Продолжаю буравить взглядом таблетку. "Пишет".

     Ветер приносит откуда-то искру, раздувает пламя, камыш загорается, в голове всё начинает полыхать.

     Сука.

     Пишет, ну конечно. В сущности, любой наркотик по эту сторону реальности - вирус, поражающий нейроинтерфейс там. Складываем два и два. Преподавательница английского языка с модельной внешностью, которая героически решает проявить заботу о самом нелюдимом школьнике из её класса, без семьи. Мне хочется затолкать эту таблетку в глотку едва не обманувшей меня женщине, но я просто кладу капсулу на стол. Не уверен, хватит ли у меня сил справиться с ней физически, мало ли что. Убьют меня здесь - погибну и в реальности.

     Пора возвращаться к одиночеству.

     - Никто не хочет тебя взломать, - на удивление трезвым голосом произнесла хозяйка квартиры, когда я молча развернулся и сделал несколько шагов по направлению к выходу из кухни. - Предпочитаешь серость выстроенного по шаблону мира - дело твоё. Хочешь бежать - беги.

     Кажется, все мои мысли были написаны на спине моей проекции, с такой лёгкостью Мисато прочитала их. Мне пришлось обернуться.

     - Как вы догадались? - как можно более холодным тоном осведомляюсь я.

     - Пф, - фыркнула Кацураги. - Педагог - человек, который не только умеет излагать материал, а ещё и должен уметь работать с детьми. Уж прости, но ты ещё ребёнок, - окончательно побрила она меня следующей фразой, когда я попробовал насупиться. - И ты слишком похож на меня саму, - после чего прикончила банку с пивом затяжным глотком, давая мне время, чтобы взять себя в руки.

     - В общем, если ты привык видеть в каждом врага, я не собираюсь тебя разубеждать, - продолжила англичанка в ответ на моё молчание. - После того, что мы все пережили, это... нормально, - она грустно улыбнулась.

     Она обобщает вас с тобой, приравнивая себя к тебе! Не ведись!

     - Но человек не может быть один. Ещё одна причина, породившая Токио-3. Этот город несовершенен, это должен знать даже ты - времени на доработку не оставалось.

     Она намеренно дразнит тебя, указывая на возраст, провоцирует, чтобы взять на слабо! Не позволяй ей быть для тебя авторитетом!

     - Эта пуговка, - указала Мисато на таблетку, - обычная модернизация твоей проекции. Она не убьёт тебя, а только сделает чуточку сильнее, - англичанка усмехнулась.

     Упоминание избитой фразы спятившего от лошадей немца в таком контексте было неожиданным. Фраза не заставляла поверить Кацураги, но...

     - Я подумаю, - буркнул я, преже чем ретироваться в коридор. Мисато пожала плечами.

     - Только не злись на меня. И доешь свои хлопья!

     Думать. Думать я мог хоть целый день. Делать домашнее задание у меня никогда не выходило раньше вечера воскресенья - я предпочитал забивать своё время какой угодно ерундой, только не садиться за уроки. Но в то же время я хотел быть прилежным мальчиком, так что садился в последний момент и превозмогал. Вот и теперь - я хочу быть послушным ребёнком, чтобы не расстраивать Кацураги. А ещё я хочу выжить. Нормально ли преподавателю и приёмной матери предлагать запрещённые препараты четырнадцатилетнему? Нет. Но в этой реальности нет понятия нормы. Может быть, самая нормальная в Токио-3 - крашеная девочка-ледышка.

     Здорово, а я уже думал, что выгнал её из своей головы. Так или иначе, другие воспоминания, гораздо болезненей мыслей о Аянами Рэй, вся эта гниль, скопившаяся на границе моего подсознания, не давала мне права поверить Мисато. И в то же время, в то, что она желает моей смерти, я поверить не мог ещё сильнее. Единственное, что я знаю - это то, что в этом мире я когда-нибудь сойду с ума. Если не сделаю раньше чего-нибудь с собой или с этим миром. Вселенная Токио-3 несовершенна, как сказала мне Мисато? Ну что ж, тогда я задам ей один вопрос. Всего один.

     Мой опекун уже сидела, облачившись в халат, перед экраном монитора, проверяя тесты по английскому. От утренней расхлябанности не осталось и следа - Кацураги сменила пиво на кофе, а очки в прямоугольной оправе делали её ещё более привлекательной, чем с утра.

     Так, соберись.

     - Синдзи? - она вопросительно подняла бровь, увидев мнущегося меня на пороге её комнаты.

     - Мисато-сан... Что вы знаете о проекте "Токио-4А"?

     Она нахмурилась.

     - Тебе действительно известно больше, чем положено для твоего возраста. Хорошо, я отвечу. Изначально в рамках проекта по переселению человечества в виртуальную реальность под названием "Токио-3" существовала ещё одна надстройка над основной программой - "Токио-4А". В теории именно она и являлась конечной целью проекта. Она позволяла человеческому сознанию полностью переселиться в виртуальную реальность в виде психоматрицы, обретая, таким образом, бессмертие. К сожалению, к моменту наступившего конца света проект не был завершён.

     - Вы и ваша подруга... Эта пуговица как-то связана с той надстройкой?

     - И да, и нет. Стимулятор временно переводит твою проекцию в реальность, откуда можно получить прямой доступ в Токио-4А - Геофронт. Пока что это никому не удавалось.

     - А что вы можете рассказать о радиоляриях? - вместо одного вопроса получалось уже целых три.

     - Обычная уловка охотников за головами, - Кацураги сняла очки. - Послушай, Синдзи. Я знаю, каково это - когда ломают близких тебе людей. Поверь, я бы никогда не причинила тебе зла.

     Ну что ж, всё складно. Прощайте, Мисато-сан, - на всякий случай. Надеюсь умереть до того, как узнаю, что вы на самом деле...

     Если не сделаю этого сейчас - не сделаю никогда.

     Одним махом я отправил капсулу себе в рот и тут же попытался проглотить. Не получилось. Кацураги зачем-то вскрикнула и, вскочив, бросилась ко мне, крича что-то о технике безопасности, а пуговица вдруг оказалась неестественно живой, и из неё во все стороны полезли нити паутины. Она забивала горло, носоглотку, проникала в каждую мою клетку, лезла изо рта, носа, ушей. Кажется, Мисато ещё успела подхватить меня на руки, прежде чем я упал, но вселенная передо мной уже вертелась слишком быстро, а паутина вырвалась из глаз, которые лопнули, и весь мир рассыпался осколками битого стекла.