Когда Кирюха попал в аварию, ему было 21. Что отнимут левую руку, ему сказали сразу, и все утешительные слова тоже прозвучали, и вовремя. Сквозь жуткую боль выздоровления Кирюха сочинял и оттачивал историю своего ранения. Думал выложить куда-нибудь в интернет с фотографией левой культи. Чтобы никаких моралей: лаконично, завораживающе, снимок говорит сам за себя. Его удивляло, как мало он помнит. Даже фамилию хирурга, который отнял это месиво ниже запястья, ему пришлось спрашивать заново. Ну, наверное, он был в шоке.

Потом прошла головная боль, стали колоть меньше уколов, повязку с руки снимали так, чтобы пострадавший видел, как заживают швы. Он впервые рассмотрел свою конечность и понял, что про шок до этого момента понятия не имел.

Культя была безобразна. Осталось основание большого пальца с фрагментом кости, на которую натянули кожу. Был кусок ладони: под бывшим указательным пальцем она сохранилась почти на всю высоту, потом резко сходила на нет и там, у запястья, что-то нагнаивалось. Кирюха чуть не заорал от брезгливости. Ему все внушали, что он чудом выжил, что для правши это потеря не фатальная. Он соглашался. Просто было почти невозможно свыкнуться с мыслью, что теперь он урод. Такой же, как инвалиды с коробкой для милостыни, такой же, как тот безногий парень в камуфляже, который из года в год сидит на ближайшем перекрестке с овчаркой. Багровая кожа в грубых рубцах вызывала у него тошноту.

- А ты как думал, сразу ровное место будет? – Зоркая медсестра накладывала компресс, на всякий случай, фиксируя культю своим локтем.

- Я думал, ровно отрежут, - хрипло отозвался Кирилл. Он и впрямь представлял манекен без руки или что-то вроде поломанной Барби.

- А хвататься как будешь? Удобнее, когда хоть немного руки есть, - возразила женщина. – Лучевая заживет полностью, и начинай учиться. Правой вещи захватываешь, левой снизу поддерживаешь. Ладонь тоньше и ловчее запястья. И чувствительнее.

Кирюха откинулся на спинку кровати и напряг мускулы, чтобы было больнее. Компресс немного пах чесноком. «А был кто-нибудь из великих людей одноруким?» - подумал он. И тут же ответил сам себе: «Нельсон». Но он сначала стал великим, а уж потом одноруким…

Возвращение к обычной жизни было тоже совсем не таким, как он сначала думал. Долго, муторно осваивать простейшие действия. Долго и муторно оформлять инвалидность – хотя занималась этим мать, Кирилл ощущал это как протаскивание справок через все свои сосуды и волоски нервной системы. Родители, кстати, у него были очень хорошие, любили сына, но без того фанатизма, который лишает свободы и заставляет детей, попавших в передрягу, сначала мучительно бояться за них, а уж потом за себя. Кирилл мог позволить себе быть в дурном настроении и даже напрашиваться на сострадание. Пару раз на глазах у матери он ронял и разбивал тарелки, говорил что-то нарочито жалкое. Он не мог понять, нравится ему быть таким несносным или нет, и пробовал то один, то другой сценарий, несколько неуверенно произнося как бы чужие фразы. Словом, учился быть уродом.

- Я теперь тебе не помощник, - заметил он, наблюдая, как мать на мясорубке вертит фарш для котлет. Она неожиданно засмеялась:

- Да ты и не был никогда, Кирюш. Кстати, я в учебной части была, с академом все в порядке, а с будущего сентября восстановишься…

Кирилл слушал, как она подробно рассказывает о походе в универ, как ему передавали приветы одногруппники, и тихо поражался: мать только что назвала его говном на палочке, но даже не притормозила – поехали дальше, да, Кирилл? Обида плескалась в желудке кипятком. Он дослушал ее отчет и ушел в комнату. Впрочем, он не был уверен, что его демарш не прошел без внимания: как раз с хозяйственной сумкой на кухню заглянула сестра, и маманя отвлеклась.

Он врубил музыку, неловко надел наушники (уронил дважды, подумал: «как ожидаемо») и упал в кровать, ничего не слыша. Хотелось плакать, и он накручивал себя под заунывные басы, гремевшие в плеере. Не помощник, конечно же. И не был никогда. И не был никогда…

Кирюхе хотелось припомнить что-нибудь впечатляющее, чтобы несправедливость стала очевидной, но почему-то в голову ничего не лезло. Да, он не мыл и не прибирал в доме, этим занимались женщины. Помнится, в детстве была одна попытка приобщения к труду. Отец «на слабо» взял. Кирюха отправился мыть противень после рыбного пирога. Поймал рыбную косточку под ноготь, разорался, и на этом трудотерапия закончилась. Да, чинил все в доме тоже не он: либо брался папа, либо вызывали мастера. И да, конечно, стиралка была в священном и неотчуждаемом пользовании мамы. Он даже карманы не проверял перед стиркой.

Мысли смутно и беспокойно толкались в голове, Кирилл хмурился и уже на полном серьезе пытался вспомнить, а было ли, что бросить в упрек матери. Дачей его не истязали никогда, и он даже любил там бывать – как гость, жевнуть яблоко, искупаться в озере, попариться в бане… Топил обычно либо его дядька, либо отец. «Да что за черт, я виноват, что ли, что у меня в семье мужик есть?» Он не помогал с ремонтом, потому что уезжал на лето к друзьям, он не кормил и не лечил кота, потому что за ним ухаживала сестра, он редко ходил за продуктами, потому что не умел экономно тратить деньги. Иногда мать его просила что-нибудь посмотреть в интернете, вот это он делал. Не то чтобы сейчас он не мог ей нагуглить, что за лекарство впаривает опять тетя Вера…

Он встал, выключил плеер и вяло начал ковыряться в инете. Он любил быть с людьми, общаться, раньше мать часто над ним смеялась: «За компанию жид удавился». Сейчас ему хотелось найти компанию таких же калек.

Сначала он смотрел фотографии. Нашел одну душещипательную историю: мужик без рук и ног, рядом прекрасная девушка. В статье и ролике рассказывалось, что он умеет плавать, занимается самообразованием, а девушка согласилась выйти за него замуж.

Конечно, все это было где-то заграницей.

История показалась Кирюхе выдуманной от и до: девушка слишком красивая, уродство слишком вопиющее. Кстати, не очень было понятно, богатый мужик или нет. Или может быть, рассуждал он, девушка из какой-нибудь религиозной семьи или сама по себе со сдвигом на святости. Посмотреть бы на них лет через несколько. Хотя это отдает завистью. Он еще раз всмотрелся в фото девушки. Очень красивая худощавая блондинка.

Кирюха поискал еще. Нашел целую галерею фотографий, в основном, женских: нетипичная красота, бабы без одной руки, бабы с ампутированной грудью, в шрамах, лысых после химиотерапии, всяких. Да, они не комплексовали. На постановочных фото они выглядели дерзкими, мужественными. Он не знал, что им говорил фотограф, как они дошли до такого. Наверное, нехило психологи поработали, чтобы уговорить выставить такое в сеть. Он подумал, не начать ли вести блог. Но его жизнь и до, и после аварии была довольно заурядной. О чем ему писать? Как вообще о таком пишут?

Он наудачу ввел запрос «однорукий», походил по ссылкам, наткнулся на восторженные стоны студентки с филфака, открыл рекомендованный рассказ какого-то американского классика, заметил: а, это не рассказ, сверху «киносценарий» написано. В Кирюхе шевельнулось любопытство: может, и фильм такой есть? И можно про фильм прочитать прямо с самого начала, с листа? Он постарался запомнить: Теннеси Уильямс, «Однорукий» - и прокрутил колесико мышки. Начало вроде понравилось. Боксер, которого называли «молнией в перчатке» за удар правой, лишился руки в автомобильной катастрофе. Потом…

«Вы чё, америкосы, совсем опупели?»

Боксер стал уличной проституткой. Очень популярной.

Кирюха недоуменно посидел, глядя сквозь экран, и закрыл текст, не дочитав. «Извращенцы какие-то».

Да он вообще был не читатель, не гуманитарий. Не хочется ему вести никакой блог. Ему хочется просто жить, нормально жить с двумя руками. Он посмотрел на свою безобразную культю, снова надел наушники и завалился спать.

Потом был день рождения Ильи. Кирюха позвонил ему, поболтал. Илья обрадовался, что он, оказывается, давно не в больнице, а дома, и позвал его на днюху. Народу было много, и все шумно напились в стельку. Девчонки любопытно смотрели на его покалеченную кисть. Кирилл постарался выжать максимум из своих страданий, но сильного эффекта не заметил. С именинником уже кто-то болтал взасос, но это понятно, потому что все-таки гвоздем программы был Илья. Еще несколько человек пришли прямо парами. Конкретно к нему никто не липнул, Кирюхе было пьяно и обидно, хотя, говоря по чесноку, с девушками и раньше срасталось редко. Вот если мадемуазель попадалась в кондиции и болтливая, тогда все было о'кей, а так – он был не очень находчивым. В смысле, побазарить и ловко подкатиться. Он нашел глазами Машку – полноватую рыжую эффектную девчонку в хипповых очках. Машка ему не нравилась: слишком ехидная для такой внешности, да и очки он не любил. Но сейчас, может, ему не стоит привередничать? Кирилл встал, пригласил ее на танец (никто больше не танцевал) и попытался немножко пообжимать в процессе. Она легко вырвалась, умышленно вильнув в ту сторону, где по спине скользила калечная рука, сделала поворот и тряхнула рыжими волосами:

- Все, Кирюха, ты пьяный, танцы закончились.

Он остался стоять, как болван, посреди комнаты. Илья его спас, позвав за стол – мол, давай, догоняйся; многие присоединились. Кирилл запил оскорбление водкой, закусил долькой лимона и скоро откланялся.

Дома резко навалилась тоска. Он не знал, куда себя деть: раннее похмелье, сна ни в одном глазу. Ходил по комнате, машинально баюкал культю и думал, что теперь с девушками, наверное, покончено. Воспитанные, сволочи: никто не скажет ничего прямо, всё у них вежливо – но он уже не котируется. Кирюха вспомнил давний-давний спор ВКонтакте с корешом Димкой. Тот был гораздо умнее и целеустремленнее Кирилла, очень следил за своим телом и здоровьем – а Кирилл больше хлял, в качалку ходил только под настроение. И Димка хорошо ему вкатил: «Ты повзрослеешь, отъешь пузо и будешь снимать шалашовок в баре. Это максимум». – «Ну да, дают только альфам вроде тебя», - несколько льстиво отозвался Кирюха (он помнил, что как только отправил этот ответ, ему стало противно). Димка неумолимо добил: «Рыхлый крутой перец если и есть, то он должен обладать ураганной харизмой, горой бабла и уметь одеваться, чтобы компенсировать». Подразумевалось, что ничего подобного у Кирилла тогда не было – а сейчас нет тем более. Он сунулся в социальную сеть, освежил в памяти старую переписку, потом зашел на страницу Димки. Удалить его из друзей? Кирюха поколебался и решил – сам отвалится. Сильный духом, мощный мышцей. На аватарке торчит какой-то римский военачальник – ух ты, а раньше просто бритая фота была. О чем им говорить теперь? Он с ожесточением нажал «Выход».

Шли дни. Тупо и в общем-то обычно. Кирилл приобрел привычку рассматривать свою культю. Иногда сидел в своей комнате и часами смотрел на обрубок. Когда-то сестра увлекалась хиромантией, брала его руки – в свои узкие, хорошие ладошки – и пророчила. Сейчас линия сердца и линия ума была срезана – осталась только линия жизни.

Ближе к лету дома стало пусто: отец пропадал на работе, мать с сестрой зачастили на дачу. Вот кто был вечным помощником семье, так это сестра. Везет ей, думал Кирюха. Вечно себе какое-то занятие находит, и всё не в тягость, как-то ловко получается. Неужели ей так нравится?

Он слонялся по пустому дому, и однажды на глаза попалась газета, вывернутая и тщательно сложенная вчетверо. Она лежала на тумбочке у матери, явно основательно проштудированная, помятая. Какое-то предчувствие не давало сунуть нос в открытую статью. Но это было уже слишком: все-таки не письмо и не телефон, пресса, да еще на видном месте. Кирюха судорожно дернул обрубком ладони, потом посидел на кровати и с гримасой, будто его кто-то долго уговаривал, взял газету себе на колени.

Статья называлась «Моя новая рука».

«Анатолий Крушилин, 21 год… Нет двух рук. Что требовалось: 26 000 евро на протезирование в Германии».

Кирюха читал, понимая, что мать выучила это почти наизусть. Жарко, наверное, обсуждали все с папой. Она часто так делала: сначала подсовывала ему что-нибудь интересненькое, вроде гомеопатии тети Веры, а потом заводила непринужденный разговор. С аргументами, с небрежными ссылками на интернет. Ох, как это было все знакомо и как по-семейному.

 «В тот день, когда немецкие врачи поставили мне протез руки, я прямо из больницы побежал в магазин, чтобы проверить его в действии. Купил банку газировки, попробовал взять её своей «новой рукой». Ура, у меня получилось!» — с восторгом рассказал нам Толя. Анатолий Крушилин  родился особенным ребёнком — без рук, в роддоме маме предложили отказаться от малыша. Материнское сердце не дрогнуло, и она не стала писать отказ. С раннего детства мама старательно развивала моторику ног у своего малыша. Вскоре он крепко мог держать ложку, карандаш, зубную щётку, а в 5 лет начал рисовать, держа кисточку пальчиками ног! Затем были победы в творческих конкурсах, золотая медаль за отличную учёбу в школе. Очередной победой Толи стало поступление в институт. И хотя пальцами ног он в совершенстве овладел работой на клавиатуре компьютера, мечта обрести пусть не настоящие, но очень нужные для жизни руки не покидала его. Осуществили мечту этого мужественного человека наши читатели и Раменский горнодобывающий комбинат после публикации «Окрылённый мечтой» («АиФ» № 41, 2013 г.). В июле этого года Анатолий вместе с мамой съездил в Германию, где ему поставили протез руки. «Рука выглядит потрясающе! — рассказывает Толя. — Специально не брал перчатку цвета кожи, чтобы рука бросалась в глаза. Честно сказать, мне нравится, когда протез привлекает внимание, заметно, какой восторг он вызывает у людей, когда они его видят, а если ещё и в действии, так вообще. Всё хорошо, но теперь мне нужен второй протез, поскольку с одним идёт сильный перевес на одну сторону и от этого дискомфорт в спине и суставах. Я даже не говорю об эстетической стороне, выглядит всё асимметрично, но я всё равно очень рад. Огромное спасибо всем читателям «АиФ»!» Надеемся, что меценаты услышат Анатолия и снова помогут».

Кирилл перечитал еще раз и задумался. Биоэлектрический протез на фотографии выглядел, как десница Терминатора. Перевел взгляд на культю. Кирилл-киборг? А что? Найти спонсора… Впрочем, он предполагал, как рассуждают родители. Деньги у них были. Отец долго откладывал, выкраивал. Чтобы сеструхе квартиру отдельную купить. С разменом, конечно, с ипотекой. Впрочем, сестра не рвалась особенно бежать от них. Были мечты, чтобы жила неподалеку…

Он внезапно вспомнил все их случайные разговоры, вспомнил, как Дашка с просветленным лицом говорила о квартирке – такой маленькой, чистой. Но она легко отказывалась от своих планов в пользу родни. Всегда. В конце концов, что важнее – счастье брата или гипотетическая свобода и «своя жизнь»?.. Этот безрукий Толян, конечно, крут: ногами рисовать и тексты набирать, это тебе не тарелку поддерживать. И вообще, как он жил-то? В институт ходил. Нет, эта песня о герое, может, и сироп сплошной, но вы объясните, как он там справлялся с сортиром? Без рук-то? Как он терпел, что от него шарахаются, как он объяснял каждому новому преподу, что он делает в группе с нормальными людьми?

Мать, конечно, поедет с ним в Германию. Она все равно собиралась отдыхать. В последнее время часто жаловалась, что у нее не было отпуска три года – ее отпустят. И загранпаспорта получит, и стены головой пробьет. Если взяться за это прямо сейчас… Или там очередь на протезирование? Успеет за год или нет?..

А что это были за разговоры про покупателя на дачу?..

Кирилл вдруг почувствовал, что потеет. Он медленно улегся поперек кровати и начал – запоздало – складывать два и два. Разговоры отца с Игорем – его закадычным другом, с которым они вместе начинали бизнес, а потом разделились. Игорь давно слезно звал его обратно – подчиненным: «С этими людьми невозможно работать, ты понимаешь? Я ни на кого положиться не могу. Мы сейчас конкуренты, это просто глупо…» И отец, ненавидящий работать «на дядю», уклончиво ответил: «Подумаю». Кирюха тогда удивился, но решил, что это просто так, друга не хотел обижать.

Дашкины слова, что дачу надо «привести в порядок».

Материно нежелание говорить с ним о своих планах. Он думал, не хочет травить ему душу отпуском – мол, он тут страдает, а она поедет развлекаться.

Если выдернуть деньги на квартиру, продать дачу и бизнес, похерить, к чертовой матери, все свои небольшие радости…

- Я этого не заслуживаю.

Он помолчал, соображая, что это он только что ляпнул.

Фраза была страшно банальной.

Это была первая осмысленная самооценка за 21 год жизни.