Когда-то говорили, что атом неделим, а все неизведанное кроется в Великом Эфире, но это было опровергнуто, а эфир стал лишь спекуляцией и предметом лженауки. Когда-то говорили, что земля плоская и стоит в центре Вселенной, но было доказано обратное. Когда-то говорили, что человек не покорит небес, но и это им было достигнуто.

Когда-то говорили, что человек не достигнет Далекой Звезды и не ступит ногой на твердь Дальней Планеты, имя которой пока больше похоже на кодировку. Когда-то так говорили…

О будущем говорят много и представляют его по-разному: один рисуют в фантазии футуристично-идеалистическую картину, где царит мир во всем мире, где побеждено неравенство и прочая-прочая. Все дополняется небоскребами, вершины которых, дай Бог, находятся где-нибудь в стратосфере. И везде летают корабли, купить можно все, что разрешено, а что не разрешено – можно достать. И везде властвуют закон, порядок и равенство. Это прекрасно, но не слишком близко к реалиям «настоящего».

На деле же все намного прозаичней: да, есть вокруг много небоскребов, точнее, только они и есть. Еще есть один большой город, поделенный на сектора, да и ладно бы, если бы это деление было подвластно лишь географическому положению – ан нет, ведь коли все растет ввысь, то и про равенство можно забыть. Каждый город-небоскреб поделен на «этажи»: верхние расположены там, где человека не сдует ветром, а номинально – нет его этого верхнего этажа. Красиво это, но низы теперь не видят Солнца. Или видят только на голографических картинах.

Вернемся к равенству: оно весьма поверхностно – да, любой из «нижних» может пройти наверх, уплатив некий налог и спокойно ходить, снимать там жилье и, возможно, даже поселиться. Но он никогда не будет частью «верхнего» мира: бледный, жилистый, с волосами грязно-серого, от недостатка меланина, цвета, привыкший к быстроте и тяготам не сможет влиться в это общество до конца. А что по поводу свободы выбора: «нижние» добывают и перерабатывают, а «Верхние» распределяют и потребляют. Внизу – добытчики и рабочие, вверху – управленцы и торговцы. Равенство соблюдается за счет низкого процента перехода из одной фракции в другую. Любой «нижний» может получить образование наравне и «верхними», но только его внуки, а то и правнуки смогут познать жизнь Наверху.

Мир во всем мире? Его установили. Сначала было много того, о чём сейчас могут читать только люди из правительства и служб, а потом случилось то, что знающие люди назвали «Уничтожением самодостаточности и Эго». Два-три поколения – и мир перестал быть чисто бумажным. Еще пара поколений – и окончательно стерлись признаки, которые разделяли людей. Кроме неравенства, конечно. Но оно стало вынужденной мерой. «Нижних» не презирают – их остерегаются, однако не относятся как к нелюдям, и нет прочих подобных проблем, идущих от «Я»-позывов человека.

А что о Звездах – да, к ним летают.

За окном лил дождь. Один из членов научного корпуса с отрешенным видом пялился в окно.

«Это место меня тяготит»

Люди приходили и уходили, связи налаживались и разрывались, а он оставался. Сам с собой, один, здесь. Со временем он просто абстрагировался от всего этого и превратил общение в формальность: со временем отточив все позы, жесты, мимику и интонации, он не испытывал проблем в общении, но и удовольствия от этого тоже не испытывал. Надоело. Одно и то же каждый день: пачка отчетов туда, эксперименты – сюда, испытания – здесь, запуск очередной экспедиции – там. День ото дня. Общение с теми, кого звал товарищами, друзьями… это всего лишь слова. Устал. Устал от этого всего, от людей, от рутины, к которой пришел спустя много лет учебы, работы и государственной службы. Устал это этой похожей на торт из металла, оптоволокна и фуллеренов, который выпекли бездушные ученые, планеты.

С упоением вспоминается тот полет длиною в полгода, но какой полет! Он увидел чистую, спокойную, живую планету, заселение которой только началось. Программа развития предполагала то-то и то-то, что его мало интересовало, ведь было ясно, что через полвека будет вторая Земля: разроют, раскопают, разработают, высушат, пустят по трубам и проводам, изваяют в металле. Исказят и испортят. Снова. Лучше бы вместо изменения мира изменили себя – искоренили бы этот комплекс царя природы и перестали настраивать то, что было настроено до них.

Вот подошел еще один человек в той же форме, что и стоящий у окна. Его можно было назвать другом: вместе многое прошли, много увидели и сделали. Но он был других интересов, поэтому, со временем, его пришлось отдалить на небольшую дистанцию. Для удобства.

Он что-то говорит, про проект, про то, что открыли новую систему и нашли там планету, где условия приближены к земным, образцы почв, газов и жидкостей, которые летели к Земле много лет, все-таки добрались и их тщательным образом рассмотрели. Погрешности находятся в пределах нормы – скоро соберут экспедицию. Кажется, там построили исследовательскую базу, поэтому неудобств практически не будет. Данные, которые получили там сошлись с полученными на Земле.

Это его шанс. Шанс улететь навсегда с этой планеты. Документы-документы, бег, испытания, анализы, снова испытания, подготовка, вылет будет через полгода, когда все неурядицы будут улажены.

«Свершилось»

Он был в составе второй исследовательской бригады. Их работой будет проверка фауны и флоры, а также проверка литообразцов на предмет неоткрытых минералов. Он не вернется оттуда, так как уже подписал бумаги о невозвращении. Да и зачем, ведь туда лететь только в криокамере, так как времени это займет более тридцати лет. Даже со скоростью света и при всем нынешнем прогрессе.

Час за часом, день за днем, месяц за месяцем полгода минули средь рутины, беготни и испытаний, а главное – надежды выбраться из клетки.

Неделя до полета – знакомство с группой: биологи, биофизики, геологи и аналитики. Плюс несколько техников и специалистов по высшей электронике. Собрание, обсуждение тезисов и задач, потом небольшое застолье – чистая формальность: попили минеральной воды, поели легкой пищи, попрощались и разошлись.

День полета, подъем в пять утра, последняя кипа документов, пара инъекций, обновление модуля памяти в мозгу и включение его в режим записи.

Вверх по трапу, последний взгляд на людей, которые аплодируют улетающим, на небоскребы вдали и на Солнце. Внутрь, в прохладу корабля, далее – к своей криокамере. Ремни обхватывают тело, включается система предполетной стабилизации, играет тихая музыка, сон накатывает волнами, писк системы жизнеобесечения, сигнал системы криоснабжения, переход на третью космическую, секунда, последний взгляд на камеру напротив, финальный сигнал системы криоснабжения. Забытие.

Последний сон перед тьмой криосна: он протягивает руку к незнакомому светилу. Оно греет, дует прохладный ветер, шелестит трава.

«Вот оно – люди достигли Далекой Звезды»

Разбор полетов был недолог. Небольшой сбой систем корабля и он, приземлился на поверхности планеты в автономном режиме, не отправляя никаких данных и не запуская диагностики – стал для экспедиции криогенной могилой. Их нашли, да, через много лет. Системы корабля, к тому времени, впали в гибернацию, и последняя запись датировалась пятидесятой годовщиной этого полета. А времени с тех пор минуло много больше. Люди покинули Землю и успели еще несколько планет превратить в клетки. И эту тоже. Почти, но еще не совсем. Люди боролись за сохранение нескольких клочков чистой почвы и синего неба. А сны тех, кто пришел сюда двести семьдесят восемь лет назад до сих пор хранятся на том корабле, который и поныне стоит на том же месте, как памятник. Памятник о том, что даже прогресс не отменяет ошибок, которые превращают надежды о Дальних Звездах в эпитафию.