Evangelion Not End
- Размер шрифта +
Заметки Автора к главе:

Дуэль VI: Janko Jarac vs Minamoto Michi. Тема: "Второй шанс"
Работа Janko Jarac

Бабочка села на нос Младену, и тот попытался рассмотреть ее, пусть скошенным взглядом зрачков, плавающих по покрывшимися сетью взбухших капилляров белкам, сделать этого не получилось. "Чего это она меня не боится? Я что, так похож на мертвеца?" - подумал Младен, и доля истины в его мыслях была: после долгого путешествия выглядел он неважно - редкая юношеская щетина покрыла его впалые щеки, а синева под глазами соседствовала с красными, обгоревшими от жгучего солнца молодого, но уже агрессивного лета, скулами. Природа не наградила Младена богатырским здоровьем, но его отсутствие он привык компенсировать силой духа, пытаясь раз за разом игнорировать жалобы устающего и страдающего тела. Но такая работа на износ должна была рано или поздно вычерпать его силы, и этот момент приближался: мышцы бедер стали вдруг необычно тяжелыми, а колени начали немного болеть. Лежа на обочине дороги, Младен вытянул свои разутые ноги, пытаясь из каждой минуты отдыха добыть для себя как можно больше восстановленных сил.

Двое его товарищей крутились вокруг, разговаривая о какой-то ребячьей ерунде, впрочем, это скорее напоминало монолог в виде попыток долговязого, худого, но довольно сильного Перо как-нибудь позадирать бритоголового тщедушного Маймуна, уступавшего ему в росте целую голову. В распоряжение Перо попал превосходный повод для того, чтобы прицепиться к своему маленькому другу: Маймун где-то умудрился потерять свой китель и разгуливал в одной лишь майке, которая изначально была белой, но теперь отображала на себе всю тяжесть долгого похода. Такие шансы Перо не привык упускать! Что касается Маймуна, то никто не знал его имени, а спросить никому в голову так и не пришло, ведь Младен и ушедшая в разведку Катарина почти не замечали самого молчаливого члена их команды, а Перо привык обращаться к людям как попало. Неудивительно, что именно он и придумал это прозвище, обнаружив в любви его будущего носителя к деревьям, на которые тот залезал при каждом удобном случае, сходство с обезьяной[1]. В отличие от Младена, энергии у Перо оставалось еще много, он явно скучал во время отдыха, пытаясь придумать любое развлечение, сколь глупым оно бы не было. Младен не слишком нравился Перо за суровость в сочетании со вспыльчивостью, а Катарина, напротив, слишком нравилась, вплоть до того, что он робел подойти к ней поближе, потому именно возня с Маймуном, который и сам был не прочь подурачиться, составляло для Перо в последние дни обычное времяпровождение.  Глядя на этих двоих, трудно было поверить, что где-то совсем неподалеку шли сражения, уничтожавшие сотни людей, и это ужасно раздражало всегда серьезного Младена, который смотрел на происходящее со смесью пренебрежения и упрека.

 

Таковой уж была эта война, где приходилось постоянно двигаться: не будешь же лезть на рожон превосходящего по силам неприятеля? Отступление было привычным делом, и когда врагу удавалось собрать свои силы в мощный стальной кулак, который мог бы размозжить Народно-Освободительную Армию, удар этого кулака раз за разом летел мимо цели, а главные силы партизан каким-то чудесным образом выходили из любых окружений, словно духи лесов и гор раз за разом оказывали им поддержку, открывая какие-то потусторонние пути для отхода. И эта игра в кошки-мышки продолжалась всю войну: стоило объединенным фашистским силам выбить партизан с одной территории, как те тут же занимали другую, и пятна на карте, указывающие контролируемую ими территорию, причудливо ползали и изгибались подобно амебам, то сжимаясь, то опять расползаясь уже по новым городкам и селам.

Партизаны несли большие потери, но на место ушедшего бойца вставали сразу двое, благо после выхода из войны итальянцев, оружия теперь хватало на всех. И Младен, и Катарина, и Перо, и Маймун были такими же новобранцами, но их боевое крещение закончилось попаданием в список пропавших без вести, после того как все четверо отстали от своего подразделения во время очередного отступления. И вот уже несколько дней они бесполезно плутали по горам и лесам своей непокорной земли с надеждой наткнуться на какой-нибудь партизанский отряд, к которому они могли бы примкнуть.

Странность и уязвимость положения создавало внутри каждого из отставших напряженность, порождавшую, в свою очередь, нетерпеливость и раздражение. К тому же молодая горячая кровь еще не успела впитать в себя достаточно духа армейской дисциплины, который партизанское войско, бывшее по сути ополчением, и так не могло привить в достаточно больших дозах. Из-за этого четверка никогда не могла прийти к согласию относительно плана своих действий, а потому была обречена на беспорядочные блуждания.  Двадцатидвухлетний Младен, будучи самым старшим в этой банде, пытался взять принятие решений в свои руки, однако не имел среди своих товарищей авторитета, так как не обладал большим по сравнению с ними опытом, а располагать к себе людей не умел никогда. И у Младена уже начинали возникать соблазнительные мысли оставить своих надоевших и ненадежных спутников, но здравый смысл и чувство самосохранения все-таки подсказывали, что пусть Катарина и тупа, пусть Перо и хамоват, а лицо Маймуна просто умоляет о кирпиче, но все-таки вместе лучше, чем порознь.

Если по пути им встречалась деревня, они не отказывали себе в удовольствии чем-нибудь угоститься у местных жителей, не стесняясь прибегать при этом к помощи верного товарища Маузера. И когда очередной населенный пункт показался на горизонте, Катарина, которую, по ее мнению, всегда обделяли при дележке как самую бесполезную, решила взять инициативу в свои руки и под предлогом разведки отправилась туда в одиночку. Ей никто не возражал, так как Младену очень хотелось отдохнуть, Перо составить ей компанию опять не решился, а Маймун был слишком неприхотлив, чтобы рисковать ради чуть большего, чем обычно, ломтя хлеба.

 

 В какой-то момент Перо, выбежав на дорогу, замер, сложив за спиной свои длинные руки, как будто что-то разглядывая. Затем он присвистнул, и этот звук явно свидетельствовал о том, что зрелище стоило затраченного внимания, спровоцировав в сознании Младена выброс любопытства, которого даже хватило на то, чтобы медленно поднять себя с земли и направить свои глаза в ту же сторону, куда глядел и Перо. А там по дороге шли двое, высокая светловолосая девочка — товарищ Катарина Кокош, кто же еще? - а с нею рядом широкоплечий мужчина.

-Никак наша Курочка пленного захватила? - выдвинул свою шуточную версию увиденного Перо, почесав свои жесткие серые короткие волосы.

Но эта версия критики не выдерживала. Мужчина был вооружен, причем, как говорится, до зубов, ведь помимо привычного "Маузера" за спиной, в его руках был пистолет-пулемет, а за поясом болтался как хвост трясогузки не очень уместный в данной обстановке ятаган.  Мужчина шел рядом с Катариной, и нельзя было сказать, чтобы кто-то кого-то конвоировал, но что бы это означало? Кто он? Тоже партизан? Значит ли это, что где-то рядом находится отряд, который подберет путников? Хорошее предчувствие охватило Младена: неужели их анабазис наконец закончится? Немного смущало лишь отсутствие на незнакомце формы, хотя и этому при желании можно было бы найти объяснение, особенно, когда это объяснение действительно хочешь найти.

Когда те двое подошли к остальным троим, Младен стоял уже обутый, с титовкой[2] на голове, готовый отчитаться перед подошедшим незнакомцем по уставу, однако Катарина не дала никому открыть рта, ведь ей было о чем рассказать. Она захлебывалась в своих новостях, выдавая их быстро, эмоционально и беспорядочно:

-Парни, тут такое приключилось! Это вот Филип, мы с ним на домобранцев[3] напоролись в деревне, убили их и теперь хрен знает, что делать...

-А вы, товарищ, кто? - немного неуклюже задал, наверное, самый животрепещущий вопрос Младен, даже не пытаясь вслушаться в поток речи Катарины.

-Филип меня звать, - вежливо повторил еще раз свое имя незнакомец.

-Младен Бошняк, боец Тринадцатой Санской бригады, - представился Младен, все еще думая, что перед ним партизан.

Филип почему-то немного удивленно на него посмотрел. Младен то ли смутился от этого, то ли просто не смог придумать, чего же говорить дальше, а потому замолчал. Чтобы разогнать возникшую тишину, Филип решил добавить немного подробностей к своему представлению:

-Филип Иваншич, крестьянин. Давайте я вам все расскажу, а потом пойдемте ко мне! - предложил он. - Заодно угощу вас чем-нибудь! Курицей, например...

Разумеется, последняя фраза добавляла немалый вес к предложению, так что никто не решился от него отказаться. Но, конечно, трем партизанам, которые не были в деревне вместе с Катариной, больше всего  хотелось разузнать подробности происшествия, и особый интерес, естественно, вызывал этот взявшийся из ниоткуда вооруженный человек. Со слов Катарины выходило, что тот спас ее, когда та наткнулась на двух домобранских разведчиков, вступил с ними в бой, убив одного и ранив другого своим нелепым ятаганом. Выходило, с одной стороны, довольно правдоподобно, ведь никто не слышал выстрелов, а в том, что Катарина была бы неспособна выбраться из такой передряги в одиночку, не сомневался никто. С другой же стороны, уничтожить двух, судя по трофеям, хорошо вооруженных врагов практически голыми руками сможет не каждый крестьянин... Но все-таки Младен и Перо для себя одновременно негласно решили, что даже если он и не был до сегодняшнего дня партизаном, то однозначно стал им после случившегося в деревне, раз уж он добровольно решил связать себя с ними самой крепкой связью, которая только может быть между людьми - связью кровавой.

Несколько минут спустя Перо, Младен и Филип сидели над импровизированной картой: царапины на сухой земле подразумевали под собой реки, дороги и деревни, а домобранские и партизанские отряды символизировались винтовочными патронами, острые носы которых указывали направление движения. Заслушав филипов пересказ слов пленного неприятеля и слухов, распространяемых среди жителей окрестных деревень, чтобы проверить, правильно ли он понял полученные сведения, Младен задал вопрос, который как будто относился ко всем, но самом деле только к Филипу:

-Итак, получается, что домобранцам дали прикурить в Расково и теперь они движутся в сторону Прляво и через несколько часов достигнут Бркмы, откуда вы с Катариной пришли?

-Может, и не через несколько, трудно сказать. Пока они хватятся своих разведчиков, пока они пошлют новых, пока подтянутся туда. Но Бркму надо бы уже занять, если вы собираетесь их встретить. Впрочем, вы и так уже создали им неприятности.

Перо воспринял последние слова Филипа как право на выбор, и свой выбор обозначил так:

-Да, пожрать бы я не отказался, а вот насчет дальнейшего не согласен. У нас на всех, может, полсотни патронов, ну еще трофейных сколько-то. Расстреляем их за минуту и сдадимся? Так, может, лучше сразу драпака дадим?

-Трусишь, Перо? - поддразнила Катарина.

-Я не трус, но голой жопой под домобранские пули становиться не хочу.

-Хорошо бы их встретить! - Младен, напротив, рвался в бой. - Если за ними идут наши, было бы славно им помочь! Если задержим их хоть на сколько-нибудь...Ну, будем беречь патроны, - пробовал что-то придумать Младен, но получалось плохо, ведь пятью стволами, на каждый из которых по две обоймы, которые еще и нужно беречь, вряд ли удастся навязать долговременный бой. А бой ему навязать хотелось, хотя противоположные чувства боролись в нем. Он чувствовал смелость в своем сердце, но и неуверенность в своих ресурсах. Он понимал, что вряд ли грядущий бой принесет хоть что-то, но и не мог позволить себе уклониться от него. Ему было немного обидно, что он попал в такую глупую историю и хотелось хоть как-то оправдаться за это перед командованием. К тому же, прими он бой, никто бы не назвал его дезертиром, а так мало ли кто что может подумать?

- Можно сделать, как Перо сказал, - нашел решение Младен. - Постреляем в них и уйдем, пока нас не окружили. Может, какие-то потери им нанесем.

-Как бы нам самим потери не нанесли, - не унимался Перо.

-А на этот счет не беспокойся, - спокойно и даже несколько гордо ответил Младен. - За свободу я умереть всегда готов!

-Я тоже готов, но не так просто, - возразил Перо. - Я понимаю, у тебя не только свобода на уме, но и личные счеты, но если тебе так не терпится встретиться со своим братом...

Младен вскочил и направился в сторону Перо с такой решительностью, что тот принялся отползать назад, выставив вперед ладонь, как бы прося о милости, которую он в итоге получил. Может, Перо еще и тем самым признавал, что хватанул через край. Младен остыл от внезапно поразившей его вспышки ярости, и решил выяснять отношение именно на словах:

-Если ты думаешь, что я здесь только ради того, чтобы отомстить за брата, то ошибаешься. Хотя я хочу отомстить, и не стыжусь этого. Но гораздо больше я хочу продолжить его дело.

-А где твой брат воевал? - вмешался в спор Филип, возможно, чтобы тем самым загасить его.

-Точно не знаю, но где-то под Фруей под командованием Живко Призрака. Может, слышали о нем? Знаменитый был партизан, еще с начала войны сопротивление начал. Хотя, говорят, смел был до безрассудства. Год назад его отряд перебили. Никто тогда не выжил, и мой брат с ними погиб... Как он ушел в партизаны, я с тех пор его не видел.

-Твой брат - герой! - как бы восхитился Филип. Младен кивком головы ответил на эту реплику, хотя она всем показалась лишь простой вежливостью. Воцарилось молчание, которое прервала Катарина, решив по нему, что совет окончен:

-Пойдемте что ли занимать Бркму? - ей не терпелось поесть мяса, которого она не видела уже давно. Первым на дорогу, идущую к деревне выскочил из травы Маймун, вслед за ним поднялся и Младен. Все смотрели на Перо, для которого принятие решения было непростым делом. Он и правда немного трусил, однажды уже познав на собственной шкуре настоящий бой, но появление большого, сильного и уверенного в себе Филипа немного успокаивало его, да и перед Катариной как-то было бы неудобно... Так что после небольших раздумий Перо вынужден был согласиться последовать за остальными:

-Ладно, черт с вами! Где там ваша курица?

-Здесь недалеко, - обогнал его Филип, махнув своей лопатовидной рукой, приглашая следовать за собой.

 

Двор Филипа был достаточно мал. По периметру он был обнесен забором из сосновых досок, через который, как весело рассказывал его хозяин по пути сюда, час назад ловко перелезала Катарина в поисках имущества, которое можно было бы экспроприировать для нужд Народно-Освободительной Армии. Двери одноэтажного домика, с щедро побеленными стенами, распахнулись, но, прежде чем впустить своих гостей внутрь, Филип поинтересовался:

- Кто у вас тут главный? Бошняк?

Перо и Катарина посмотрели на Младена, как бы давая понять, что не возражают, если он назовет главным себя. Не то, чтобы они считали его главным, скорее никому не хотелось брать на себя ответственность. А тот, по очереди отловив их взгляды, устремил свой на Филипа и спросил:

-А что такое?

-Пойдем, покажу тебе местность. Оружие с собой бери обязательно, патронов тоже побольше. Мало ли что... - с этими словами Филип двинулся прочь со двора, а Младен, подумав пару секунд о том, не отдать ли какие распоряжения, бросил напоследок больше для порядка и укрепления своей словно бы заверенной Филипом роли вожака:

-Вы тоже будьте на чеку.

-Так точно! - крикнул уже откуда-то изнутри забежавший первым внутрь дома Маймун.

Филип к тому времени уже вышел за калитку, так что Младену пришлось бегом его догонять. Двое зашагали рядом.

-Деревня маленькая, всего один порядок. Но длинная, - начал вводить в курс дела Филип. - Удача в том, что справа, - махнул он ладонью. - овраг, так что с четырех сторон нас не окружат...

Филип излагал свой план обороны так, что Младен не переставал удивляться. То ли этот мужчина был настолько умен и смекалист, что мог составить план на ходу, то ли план у него уже был заготовлен давно, и ждал случая быть взятым с полки памяти. И по дороге в Бркму, и сейчас, плывя по ее извилистой дороге, связывающей воедино ее жилища, как позвоночник связывает скелет, Младен размышлял о Филипе, по привычке противясь доверять ему. Разум все же убеждал в том, что перед ним оказался именно друг, от которого вряд ли стоит ждать подвоха. Но затем сам собой возникал другой вопрос: кто он? Не слишком ли он умел для простого крестьянина? Возможно, он дезертир? Только чей? Или все-таки крестьянин Филип Иваншич? Младен терпеть не любил такого рода тайны, ему казалось, что незнание таит в себе некую уязвимость, поэтому не удержался от расспроса, который начал сразу же после завершения рассказа Филипа, когда крестьянин уже развернулся и готов был пойти назад.

-Филип, а ты сам-то не партизанил случайно?

Филип обернулся и как-то хитро спросил:

-А ты, Славко, никому не расскажешь?

-Я тебе что, усташа[4], чтобы тебя за это расстрелять? - ехидно отозвался Младен, наливаясь нетерпением.

-И правда. - согласился Филип. - Да, партизанил. И зовут меня Живоин Митрович, хотя знали меня как Живко Призрак.

-Да врать-то! - рассмеялся Младен, но пробежавшая в голове мысль потушила смех в горле: почему он только что назвал его Славко? Младен, разговаривая с Филипом, внезапно назвавшим себя Призраком, до этого момента ни разу же не произнес имя своего покойного брата! Но, может быть, Филип перепутал что-то - трудно запомнить все имена, когда знакомишься сразу с большим числом людей. Хотя с кем можно было перепутать Младена? В его банде не было ни Янко, ни Здравко, ни Марко, ни каких-либо других людей с именами, хоть как-то созвучными со Славко. Младену слишком трудно было поверить в обрушившуюся на него новость, хотя она могла бы объяснить очень многое из того, что произошло сегодня. Например, как с помощью одного ятагана вывести из строя сразу двух врагов. Но менять свои представления о мире даже в мелочах Младен не очень любил, а в его нынешнем представлении Призрак был давно уже мертв.

-Если ты Призрак, то ты знал и моего брата. Так каким был мой брат? - решил испытать своего собеседника Младен прямым вопросом.

-Храбрый парень! Все время говорил, что все равно когда-то умирать придется, а даже если стариком помрешь, все равно будет казаться, что мало пожил, так что ему, мол, все равно когда помирать, сейчас или потом.

-Верно, - тихо проговорил Младен. Призрак - теперь не осталось сомнений в том, что это он - предложил ему именно то доказательство, которое расставило все по своим местам. - Он и мне так говорил, когда уходил в партизаны... Но все же? Ты же умер... Как же так?

-На то я и Призрак, чтобы встать из мертвых. - шутливо отозвался Живоин. - Хотя мне дали такое прозвище не поэтому, а потому что я появлялся из ниоткуда, и так же бесследно исчезал. Но один раз мне исчезнуть не дали...

Какое-то радостное волнение охватило Младена. Вроде бы нелепа на первый взгляд была эта радость от чудесного спасения незнакомого человека, но внезапно обнаружившийся Призрак был крепко повязан с навсегда ушедшим Славко, а потому как будто нес в себе его частицу. Ту частицу, которая была к тому же неведома самому Младену.

-И что было потом? Расскажи... Если хочешь... - попросил он, желая к ней прикоснуться.

-Отчего же не рассказать? Как раз сейчас мы с тобой пойдем в одно местечко, по дороге все и расскажу...

 

На берегу реки Живоин скинул свою незамысловатую одежду буквально в три движения и зашел в воду. Пройдясь взглядом по нарушенной своим заходом водной глади, он махнул своими широкими руками и погрузился под нее. Половину минуты его не было видно, но затем вынырнула голова, с волос которой поползли узкие водяные струи. Голова медленно стала приближаться к берегу. Речка оказалась совсем неглубокой, настолько, что Живоин мог спокойно идти по дну. По мере его движения вода обнажила сначала плечи, потом не в меру волосатую широкую грудь и заведенные за спину мощные руки, по напряжению которых было видно, что Живоин тащит за собой что-то тяжелое. Это было понятно и по редкому покряхтыванью, поэтому Младен бросил из своих рук карабин и пустился с берега на помощь, даже не сняв сапоги; впрочем, он уже давно перестал обращать внимание на чистоту и сухость своей одежды. Вдвоем они затолкали на берег груз, оказавшийся металлическим, уже слегка покрывшимся проплешинами ржавчины ящиком, усевшись на него сверху, чтобы перевести дух.

-Только бы все уцелело! - отдышавшись, сказал Живоин. - Конечно, мы проверяли герместичность этого ящика, но сколько времени прошло...

Младен не стал допытываться, кто такие «мы», и что значит «герместичность», он уже догадывался, что ожидает его под крышкой и испытывал схожую с Живоином смесь надежды и опаски. Открыть ящик оказалось делом трудным, пришлось подключать все подручные средства, которых было не так много, в порыве взволнованного усердия даже пострадал, погнувшись, шомпол младенова карабина. Наконец, крышка поддалась и легким толчком запрокинулась назад, Младен тут же засунул руку внутрь ящика, зачерпнув ладонью содержимое подобно тому, как это делает удачливый кладоискатель, словно бы желающий удостовериться в реальности своей удачи. Только то, что скользило сквозь пальцы Младена,  было в тот момент куда дороже денег, ведь от него зависела собственная жизнь, как и жизни его товарищей.

-Семь девяносто два? - попросил развеять последние сомнения Младен.. Живоин кивнул и дал требуемое подтверждение:

-Конечно. Хоть сейчас заряжай и бей! Отсыпь себе сразу, а я сейчас остальные сложу, - Живоин достал из своих штанов, все еще лежащих на земле, мешок и принялся загребать патроны. - Не хочу эту дуру с собой тащить.

-Откуда это? - спросил Младен.

-Наследство Призрака. Считай, что его унаследовал твой брат, а от него оно перешло к тебе, как к родственнику.

-Ты так говоришь, как будто Призрак действительно умер, - громко сказал Младен, развеселившись от получения такого наследства.

-Наверное, это и правда так. - начал рассуждать Живоин, продолжая быстрыми движениями свое дело. - Наверное, Призраку лучше было умереть. Потому что... Как бы тебе сказать? Когда мы начинали, борьба была делом немногих смельчаков, отчаянных ребят. В этом было что-то от Хайдучии[5], а там правила себе устанавливали сами. А сейчас у партизан приличная армия с дивизиями там, с погонами... Как у людей. А я уже так привык к хайдуцкой вольности, что даже не знаю, как бы я там себя чувствовал. Думаю, такие как я, как Призрак нужны были тогда, в самые тяжелые первые годы, мы, пусть и не сделали много, но хотя бы вдохновляли других на борьбу. Хочу в это верить, - когда Живоин заканчивал свою мысль, то уже натягивал штаны.

-И вот еще что, - продолжил он, после того, как одел рубашку и взял в руку мешок, - Раз уж Призрак был героем, то им должен и остаться. А меня на самом деле не хватило, чтобы идти до конца. Когда все мои погибли, я... Знаешь, не представляю, как люди могут воевать за идею! За людей мы воюем... А в ту ночь я не смог защитить тех, кого должен был защитить. Тогда я бросил оружие, и решил, что хватит с меня войны. Больше не было смысла воевать. Воевать было не за кого. Какой же я после этого герой? - немного грустно спросил Живоин.

-Но ты же вернулся! - подбодрил его Младен.

-Да. Наверное, Бог дает мне вторую возможность. Возможность или защитить вас... Или помереть как следует.

-Почему же ты решил вернуться?

-Когда твою девочку взяли на прицел, я понял, что должен ее защитить. Вернее, я даже не раздумывал об этом, все получилось как-то само собой... Жаль мне ее, такая здоровая девочка, сколько детей могла бы родить, а вместо этого ерундой занимается!

Младен насмешливо поднял уголок рта, который увлек за собой еще и красную скулу.

-То есть война это ерунда?

-Конечно, - все так же невозмутимо продолжил Живоин. - Поверь мне, нет глупее занятия. Сам посуди, вот если ты убил своего знакомого... Не просто так ты его грохнул? Значит, были какие-то причины. Вряд ли за это тебя можно оправдать, но хотя бы понять тебя было бы можно. А на войне что? Убиваем незнакомых людей. Причем не сколько потому что хотим, а скорее потому что должны. А раз так, то можно нас за это оправдать, можно. Но можно ли это понять?

Голубые глаза Младена на секунду стали неподвижны - он задумался. Но, не поверив, начал движение в сторону деревни, высказав свое мнение:

-Странно это слышать от человека, который положил по могилам стольких!

-Да, мне и самому странно. Но я ни о чем не жалею. По ночам мои товарищи приходят ко мне, но я научился смотреть им в глаза. Но, знаешь, мертвые тоже о нас думают. О нас, о живых... Я знал, что у Славко был брат, но не думал, что он так на него похож! Когда ты подошел ко мне и назвал свое имя, я подумал, что это сам Славко пришел ко мне!  Пришел, чтобы напомнить что-то важное... Чтобы я закончил думать о мертвых, и начал снова думать о живых.

 

Пятеро вышли из дома Живоина во двор, четверо из них были вооружены карабинами, а сам хозяин, помимо трофейных карабина и пистолета-пулемета, вооружился еще и ятаганом, которым, по его словам, сражался еще его дед в далеком 1877 году, в те дни, когда в очередной раз решалась судьба его родной Сербии. Уже была договоренность, что командование новообразованным отрядом передается капитану Живоину Митровичу-Призраку, а потому слегка робкий дух дисциплины все-таки возник в головах юных партизан, передав их телам стойку "Смирно!"

-Выдвигаемся на позиции! - скомандовал Живоин, поведя за собой своих новых подчиненных.

Пятеро шли по дороге, те из крестьян, кто еще не видел их, опасливо выглядывали из-за калиток, осознавая, что самое худшее все-таки случилось: бандиты заняли деревню, а значит, добром это не кончится, поэтому нужно срочно укрыться куда-нибудь от незваной гостьи по имени Война, которая не обошла стороной и этот край.

Впрочем, многие уже давно расселись по подвалам — пусть еще никто не видел партизан, но слухи о них уже поползли, а береженого, как известно, бог бережет. Собаки недружелюбным лаем встречали процессию, что немного нервировало ее участников, отчего Живоин предложил:

-Так и пойдем с постными рожами в бой? Песню что ли давайте!

-По лесам и горам нашей гордой страны! - заголосил Маймун, хотя это было больше похоже на крик, нежели на пение.

-Идут отряды партизан, славу борьбы пронося! - тихим, но мягким сладковатым голосом подхватила Катарина.

Ни у кого не осталось выбора, и второй раз повторили уже все.

-Пусть знает проклятый враг! - задорно и слегка артистично пел Перо. Ему было необходимо это самоподбадривание, как никому другому.

-Кровавую войну ведущий! - задумчиво и несколько машинально подпевал Младен.

-Мы скорее умрем, чем отадим свою землю! - два раза прозвучало над уже замершей Бркмой.

Казалось, даже ноги стали двигаться в ритм песни:

-Казним предателей, освободим свой народ!

И, выходя на свои огневые рубежи, где они будут ожидать своего врага, две разделившиеся группы как будто давали друг другу завет:

-Расскажем всему миру, какой был кровавый бой!

 

Красивая женщина идет под руку с Живоином - Перо ее не видел раньше. Откуда она взялась? Наверное, она из того самого отряда, которого так ждали на помощь - похоже на то, ведь одета она в форму НОАЮ. Следом плетутся Маймун, Младен и Катарина - как славно, что они живы. Перо дергается, но картина перед глазами пропадает, а ее место занимает незнакомый потолок. И тут же голова наливается тяжелыми воспоминаниями...

Перо вспоминает, как бегал от окна к окну, на секунду выглядывая оттуда и спуская крючок. Этой хитрости его научил Живоин: если постоянно менять позиции, враг может подумать, что против него сражается больше людей, чем есть на самом деле.  В голове возникает и звук лежащих на полу гильз, которые Перо перемешивал ногами во время каждой такой перебежки. Он даже не смотрел на результат своего выстрела, инстинкт самосохранения был сильнее любопытства, приказывая убирать голову сразу после того, как смертоносная пуля отправлялась в свой хищнический полет.

Сколько времени все это продолжалось? Кажется, всего за один тот день Перо стал старше на год, а, может, и больше - каждая пролетающая мимо вражеская пуля будто бы сжимала время вокруг него. Сколько еще нужно было держаться? Перо вспоминал то возникающее во время перезарядок чувство надежды на то, что будет дан приказ об отступлении, и разочарование от того, что этот приказ все не поступал... Выстрелы щелкали один за другим, по громкости Перо определял дальность, а по ней уже хозяина винтовки. Раз - это бьет Маймун. Два - бьет Живоин. Три - бьет Младен. Вот снова Живоин, потом опять Маймун, Младен... Перо перезаряжал - и теперь была его очередь. Дальше все в том же порядке. И вот он, тот злополучный момент, когда Перо заметил, что давно не слышал Катарины...

Зря он тогда высунулся из окна, чтобы проверить ее позицию! А дальше какие-то разрозненные ощущения плавают в нарастающем бреду: запах собственной крови, полубезумный взгляд Младена, непрекращающийся грохот выстрелов и яростный крик Призрака с приказом уносить из боя Катарину, раз уж Перо не может держать оружие. И тяжелое дыхание самой Катарины, оседающее на кисти руки Перо, когда тот запрокидывает ее голову, чтобы посмотреть в неподвижные, слезящиеся карие глаза.

И он бежал вместе с ней, он понимал, что надо только бежать, даже если земля под ним начнет проваливаться, даже если у него переломятся ноги, даже если ему на плечи кинут, как Атласу, небесный свод. Разум его опустел, ведь больше не было сил на то, чтобы о чем-нибудь думать, кроме того, что надо просто бежать, хотя он уже возможно и не помнил, почему это надо было делать. Лишь падение слегка вывело его из этого бреда, когда под ногу предательски подставился булыжник. И вот последнее, что помнит Перо: он снимает с плеча Катарину, смотрит ей в глаза, а они все так же неподвижны, словно ей доставит невероятную боль даже малейшее шевеление зрачка. Перо кладет ей ухо на грудь, слыша все еще бьющееся сердце, вот только поднять голову он уже не смог, погрузившись в глубокий лихорадочный сон под этот тихий стук...

-А я, получается, жив — делает неожиданное открытие Перо. Он подносит к своим глазам забинтованную руку, а потом ей же хватает себя за острый подбородок. Сомнений нет: все его чувства реальны. И зрение, и осязание, и слух, который улавливает доносящиеся откуда-то голоса. Кажется, один, женский, он может различить:

-И знаешь, что интересно? Там много трупов было с рублеными ранами. Двое без голов - я такое впервые вижу!

-А тот как? - присоединяется мужской.

-Вроде ничего серьезного..Да и тот связанный оклемался.

-Спасибо, доктор Ранжелович!

Женский голос напомнил ему о Катарине. Хорошо бы увидеть ее сейчас! Ну, не сейчас так хотя бы попозже... Раз уж судьба дала ему второй шанс...

 

 


[1]    Маjмун (серб.-хорв.) - обезьяна

[2]    Титовка — форменная пилотка Народно-освободительной Армии Югославии. Название получила от имени маршала Иосипа Броза-Тито.

[3]    Домобранцы — члены «Домобранства» (серб.-хорв. - самообороны), вооруженных сил независимого государства Хорватии, марионеточного профашистского государства на территории оккупированной Югославии.

[4]    Усташа — хорватский фашист.

[5]    Хайдучия — вооруженное сопротивление Османской империи в Сербии 18-19 вв. Хайдук — участник движения.

Вам необходимо Войти (Зарегистрироваться) для написания отзыва.
Neon Genesis Evangelion и персонажи данного произведения являются собственностью студии GAINAX, Hideaki Anno и Yoshiyuki Sadamoto. Все авторы на данном сайте просто развлекаются, сайт не получает никакой прибыли.
Яндекс.Метрика
Evangelion Not End