Evangelion Not End
- Размер шрифта +
Заметки:

Мари (/) Юи.

Кто не понял - добро пожаловать в «Летние цветы Эдема».

   Bye-bye, my dear lover,

we won’t  meet again.

 

– Jayn, “Donut hole”

 

Мари столько всего нужно сделать! Она поверить не может, что всё же получила должность пилота Евангелиона – пускай тот ещё лишь в проекте, должность её утверждена. Конечно, не всё с этим так просто. Родные, знакомые и друзья должны остаться в прошлом. Теперь будущее Мари Макинами – это бесконечные тренировки на пути к спасению мира, который даже не от чего спасать.

Она летит в Россию, на тайную базу НЕРВ-а, и вертит в руках прядку волос. За спиной остаётся Япония с её старыми традициями и старыми городами, университет Киото и милая Юи, которая ничего не оставила ей напоследок, кроме пары напутствующих слов и очков. Не то чтобы Мари претендовала даже на это.

Пшеничные квадраты полей проносятся за мелкими окнами, и тишина внутри самолета гудит; Мари представляет, что это ветер резвится в полостях крыльев и под обшивкой, готовый разрушить всё сразу же, как наиграется. Ей нравится думать о непрочности моментов,  хрупкости человеческой жизни: в этом устойчивом, постоянном мире подобные мысли успокаивают. Через пять лет не случится глобальный катаклизм, который уничтожит почти всю Землю, это попросту невозможно, да и никакие громадные пришельцы не станут её уничтожать из скрытных мотивов. А вот человек вполне может погубить сам себя. Человек достаточно глуп для этого.

Мари улыбается и откидывается в кресле.

Лететь ещё очень долго.

А по прилёту – напряженная суматоха, и Мари окружена вниманием и заботой – как же, как же, единственная в мире девушка, способная пилотировать огромного боевого робота, который пока даже не построен. Она заново походит все тесты, подтверждающие её пригодность, и остаётся ждать – возможно, годы. С базы Мари в любом случае не выпустят, мало ли, решит разбалтывать врагам и союзникам их новейшие научные разработки. Мари с гордостью признаёт, что знает о Евангелионах больше, чем многие из штатных сотрудников – заниматься ей нечем, абсолютно нечем, а потому она по мере сил и своих знаний помогает в чертежах и расчётах.

Время от времени она вспоминает старую жизнь и солнце практически на другой части света. Как там её бывшие однокурсники? Бросила ли Рицко курить? А  профессор Фуюцки, преподаёт  ли он до сих пор или уже ушёл на пенсию? И… счастлива ли Юи? 

Мари помнит её светящиеся от радости глаза, когда Икари рассказывала о том странном парне, Рокобунги. Вышло ли у них что-нибудь? Узнает ли она?

Не думать о Юи входит в привычку, потому что выходит только себе больнее. Мари с головой погружается в работу, благо есть чем занять голову и руки. Евангелион постепенно обретает очертания, и, возможно, уже через несколько лет будет готов к использованию – если можно так обыденно выразиться об управлении огромной машиной для убийства всего вокруг.

Но потом случается Второй Удар, и всё тонет в хаосе.

Мари почти с радостью наблюдает за планомерным уничтожением Земли всевозможными цунами, землетрясениями и извержениями миллионы лет спавших вулканов – а потом и самими людьми. Она знает мало – вскоре у них отключают телевидение, а потом и радио начинает молчать. Но ясно одно - войны, войны кипят везде, и тут уж не до сказочных проектов вроде Евы, лишь бы хватило всем на оружие да патроны. Все замораживается, и Мари оказывается на базе практически одна, лишь с кучкой ученых, оставшихся по профессиональной непригодности.

За чисткой картошки на холодной мелкой кухоньке она думает, погибла ли Юи, и одёргивает себя от глупых мыслей. Мари давным-давно должна была распрощаться со своими воспоминаниями. Только вот подаренные ей очки она снять не в силах.

Это сложные, очень сложные месяцы, полные неведения и слепой сплоченной надежды.

Разумеется, со временем всё приходит в норму. Люди находят себя и свои силы в пепле порушенного и поднимаются на ноги. Мир восстаёт – как со временем отстраивается и разрастается муравейник, на который мимоходом наступили. Мари внимательно читает только сейчас кипой дошедшие до них сводки и газеты: кто проиграл, кто выжил, кто смог. Отчего-то ей становится легче от новости, что Япония во всех этих безобразиях не участвовала, да и Удар её почти не затронул.

Образ улыбающейся Юи восстает в памяти, и Мари думает – как та сейчас выглядит?

Их проект, разумеется, возобновляют, однако неудачи следуют одна за другой. Ева отвергает генераторы энергии, никакие источники питания не приживаются, и проводить в ней какие-либо тесты попросту опасно – да и невозможно. Ученые разводят руками – все чертежи утверждало начальство, а это значит, что нужно ждать дальнейших указаний свыше. Мари же уже устала ждать – она и без того потеряла счет годам, поведенным на базе. Она  даже не стареет; черт знает, побочный ли это эффект от тестов синхронизации, или здесь замешано что-то более значимое, что можно назвать «проклятьем Евы». Очень странно ощущать себя взрослой женщиной, пережившей действительно многое, и видеть в зеркале шестнадцатилетнюю свежую девочку. Усталость Мари – только в её глазах на тонком, чистом, лишенном морщин лице.

Однажды ей приходит письмо от матери, откуда-то из Токио-2 – старая столица утонула навсегда, как и многие места её юности, как и её отец. Эта новость почти не трогает её; Мари понимает, что не видела отца слишком долго и не помнит его достаточно, чтобы скорбеть и скучать. А вот Юи всплывает в памяти запросто. Однако спрашивать у матери в такое тяжелое время о какой-то университетской подруге попросту неуместно. 

Они переписываются и делят своё горе пополам. 

Потом каким-то образом маму пропускают на их базу, и Мари впервые за долгие годы видит что-то родное. Макинами-старшая хочет узнать все, что произошло с ней здесь, но напрасно пытается отыскать изменения на лице и в руках дочери – они всё такие же юношески нежные, нетронутые временем. Мать, кажется, принимает её за школьницу, и Мари не вправе её судить – разве что подыгрывать. 

Мать перенесла сотни смертей, и потеря во времени - единственный способ хоть как-то справиться с этим. 

Мари проводит ей экскурсии по всему исследовательскому комплексу, сопровождаемая участливыми взглядами коллег, и рассказывает о последних разработках. Мать спрашивает, зачем вообще нужны эти огромные роботы, если и воевать уже не с кем, и девушка лишь пожимает плечами. Она всегда принимала это как данность.

Есть оружие – будет и враг.

В один день мать Мари без ведома дочери заходит в какой-то ангар, но так и не выходит оттуда. Только спустя пару дней Макинами узнаёт, что там в тот день проводились испытания с её Евой. В ответ на новость Мари только пожимает плечами и решает для себя, что мать попросту уехала, не попрощавшись, а ненужную грусть лучше выбросить из мыслей. Ничего не меняется, кроме внезапно выросшей синхронизации с роботом; девушка заключает, что эксперимент прошел успешно. 

От отбытия матери ей не обидно и не тоскливо: в конце концов, она уже давно отвыкла от присутствия рядом близких людей, если у неё вообще такие были.

Мари с ужасом понимает, что почти ничего не помнит о детстве, своей учебе в школе, в университете, словно вся её сознательная жизнь прошла на этой базе. Она так много времени не выходила на свежий воздух: сначала было попросту опасно, а потом не хотелось.

Сколько лет она провела тут?

Сколько ей самой?

Макинами отчаянно вспоминает, вспоминает, но, кроме своих очков на чьей-то чужой переносице и тихого нежного шепота «Юи», ничего не идет в голову. Она пытается цепляться за это имя, за образ кроткой прекрасной девушки, понимая, что с ней что-то не так. И ничего с этим уже нельзя сделать.

Из зеркала на Мари смотрит шестнадцатилетний подросток, и она пытается соответствовать тому, что видит, отчаянно надеясь, что никто не заметит растерянности за многозначительными фразами. Потому что её память – река, подернутая туманом; протяни вперед руку и не увидишь пальцев.

Мари совсем не знает, кто она такая – за исключением того, что она пилотирует Еву. И за это стоит цепляться.

На календаре – две тысячи седьмой.

Её Евангелион полностью завершён и боеспособен.

Мари отбывает в Японию, смутно припоминая людскую толчею и небоскребы; но в городе, куда она приезжает, всего этого и в помине нет. Сложно не волноваться, когда идёшь по абсолютно пустым улицам, с огромными дырами в асфальте и покорёженными, разрушенными зданиями. Макинами берёт себя в руки и нацепляет косую улыбку, идеально маскирующую любые сомнения.

Она встречает других пилотов – двух девочек, одну апатичную, а другую, в противовес, подавляюще яркую, и парня, удивительно напоминающего ей кого-то.

– Да, когда я должна была забрать Синдзи-куна в Токио-3, Икари-сан говорил, что его сын похож на свою мать. Юи-сан была очень красивой женщиной, жаль, что она умерла, когда Синдзи был еще малышом, – майор Кацураги вздыхает, выплёскивая из лёгких сигаретный дым, и отбрасывает обгоревшую почти до фильтра палочку. Они вдвоем стоят у штаба НЕРВ-а, и Макинами медлит заходить внутрь, тогда как Мисато попросту отлынивает от работы. – Может, будь она жива, все сложилось бы иначе?

Массивные двери наконец-то разъезжаются, и Мари понимает, что же это такое - проклятие Евы.

Вам необходимо Войти (Зарегистрироваться) для написания отзыва.
Neon Genesis Evangelion и персонажи данного произведения являются собственностью студии GAINAX, Hideaki Anno и Yoshiyuki Sadamoto. Все авторы на данном сайте просто развлекаются, сайт не получает никакой прибыли.
Яндекс.Метрика
Evangelion Not End