Evangelion Not End
- Размер шрифта +

БогиНЯ поневоле

 

  Прежде всего, Вениамину не повезло с именем. Ясное дело, что прозвище "Винни-Пух" прочно закрепилось за ним до самого окончания школы. Веня сражался, как мог, не позволяя себе отправить в рот лишнего кусочка пищи — и в результате вырос худым, как жердь. Но и этого ему казалось мало, так что успокоился парень уже курсу к третьему института, когда отрастил себе худо-бедную бородку, и стал подписываться в соцсетях и на форумах не иначе, как "Вин11".

  Да, родился он 11-ого июня, но это не имело никакого значения.

  Ещё Вене не повезло со специальностью, на которую он пошёл учиться. В сущности, это невезение было прямым продолжением первого — чтобы порвать с предыдущей школьной жизнью, Вениамин поступил туда, куда уж точно не сунулся бы никто из их гуманитарного класса. А именно, на философию. И хотя обучение давалось ему легко, гораздо тяжелее приходило понимание, что, быть может, где-то он дал маху, выбирая столь невостребованное и малоприбыльное начинание. Прочие юристы-лингвисты, бывшие его однокашники, предпочитали философствовать в питейных заведениях над шотами и коктейлями, повторяя классический постулат In vino veritas Плиния Старшего.

  Веня же в основном задавался философскими вопросами а-ля "является ли философия — наукой?" и "чего бы пожрать?", блистательно завершив своё обучение с красным дипломом. Он устроился преподавателем на полставки в технический институт, и это было очень печально.

  Но радикальнее всего Вениамин прогорел с призванием, коим почему-то считал для себя писательскую деятельность.

  — Послушай, ты, уклонист, — шутил обычно по этому поводу его друг Костик, коллега-историк. — Ты же ведь читал эссе Камю. А что там говорилось по этому поводу? Нет никакого призвания. Это замещение истинной экзистенции. И даже ложки нет!

  — Зато ты, красавец, всей своей сущностью вопиёшь, что твоё призвание в том, чтоб охмурять студенток, — мрачно указывал на несоответствие в аргументации оппонента Вениамин.

  Костик был среднего роста, спортивного телосложения и приятной внешности — а кроме всего, имел хорошо подвешенный язык. Так что с другом Вене, который мог похвастаться из всего вышеперечисленного только ростом, в сущности, тоже не повезло. Но это было, пожалуй, наименьшее из его несчастий.

  — Как будто я виноват, что бабоньки от меня без ума! — склонялся к концепции фатализма Константин. — Но я-то хоть знаю, чего ради вкалываю в этой дыре. Толика ласкового обхождения — и девчата с семейностроительного дают фору любым бимбо — сто очков вперёд! Ну а ты, Вин? Небось, ушла Маша — ты и давишься теперь от злости? Да брось, тоже мне, Маша — два рубля, и наша!

  Упоминаемая Мария, не вдаваясь в перечисление прочих её тактико-технических характеристик, проживала одна в двухкомнатной квартире, недалеко от снимаемой Веней берлоги. Подобное географическое положение давало Вениамину возможность максимально быстро получить доступ к благам цивилизации вроде домашней еды и прочих плюшек, не тратясь при этом на транспорт. А при закономерном развитии событий — и вовсе переехать к ней. В общем, идеальный вариант.

  ...И поскольку с этим вариантом у Вени тоже не сложилось, его можно было записывать в самые крупные неудачи парня.

  — Не говори так, — бубнил себе под нос философ, — просто она устала ждать, когда же я допишу свою книгу.

  — Просто ты опять забил на неё на пару недель, как это обычно и происходило! — восклицал Костя.

  И ни капли не лгал — Вениамин, как личность творческая, частенько любил выпадать из хмурой реальности, с головой погружаясь в омуты своей фантазии. На две недели забывать про существование девушки не являлось для него пределом.

  — Ну и что, — злился Вин, — я же ведь рассказывал тебе, что пишу роман, "Богиня поневоле" называется. Очень серьёзная и специфическая работа. Про девочек Кумари.

  — Эх, — Костик мечтательно закатывал глаза, — что может быть лучше, чем девочки в кумаре! Лежит она такая в ванной, вся измазанная паштетом, в клубах гашишного дыма...

  — Ну ты, историк, хватит паясничать! — распалялся Веня. — Ты же ведь прекрасно должен знать, что это обожествлённые при жизни непальские неполовозрелые девочки из народности невари, воплощения богини Кали...

  — Мужик, — Константин с серьёзным видом клал другу руку на плечо, — мой тебе совет: займись лучше половозрелыми девочками!

  — Да сколько можно...

  — Вин, ну мне же это неинтересно. Я преподаю античную историю и культуру. Понимаешь, ан-тич-ну-ю! Я, по крайней мере, могу сделать девушке комплимент, сравнив её с вышедшей из-под кисти Апеллеса грацией...

  — Ага. И предложить сходить к тебе домой, посмотреть на подлинник картины.

  — Я даю им то, что они сами хотят от меня, только и всего. Если ты понимаешь, о чём я... хотя вряд ли. Вин, любая девушка хочет чувствовать себя любимой. А ты до этого попросту не дорос. Так что, как говорится, тренируйся пока на кошках.

  — Ага, и тебе не хворать. Ни триппером, ни сифилисом... — Вениамин обычно к концу таких бесед, проводимых в перерывах между парами на перекурах, делался грустным и не находил более приемлемого варианта, кроме как обидеться. — И хариты, а не грации! Грации — у римлян.

  — Эй, мужик, да не дуйся ты. Давай как-нибудь сходим в "Интонацию", познакомлю тебя со второкурсницами с физмата. Ты не поверишь! Лингвистки отдыхают. Только постарайся одеться, не как нищеброд, — констатировал Константин типичный внешний вид друга, трепал его по плечу и возвращался в корпус, добавляя финальное напутствие: — И не вздумай замыкаться в себе, не то кончишь, как Ольга Наумовна!

  Ольгой Наумовной звали предшественницу Вени на посту преподавателя философии. Из того, что парень знал о ней, складывался портрет невысокой полноватой сорокалетней бабёнки с абсолютно непреподавательским голосом — на кафедре даже сохранились записи её пронзительных романсов под гитару, записанных на очередном сабантуе. Вениамин сам считал себя педагогом либеральным, но всё не мог взять в толк — как с её доброжелательным отношением к студентам можно было заставить их знать предмет? Веня, к примеру, нисколько не гнушался использовать метод "кнута", и, хоть взятки считал кощунством, никогда не отказывался от продовольственных презентов — по большей части, коньяка да конфеток — могущих наставить его на путь истинный, сиречь творческий.

  А пожелание Костика имело под собой некоторые основания, причём с коньяком даже не связанные. По слухам, Ольга Наумовна, блистательнейший педагог и прекраснейший человек, познакомилась в сети с молодым человеком, в которого безнадёжно влюбилась. И потихоньку-помаленьку от этой самой безнадёги — съехала с катушек.

  "Какое зло эти интернеты", — думал, внутренне поёживаясь, Вениамин, вслух командуя: — Занятие окончено, тема следующей дискуссии: "Кьеркегор как предшественник Камю-экзистенциалиста и противник абсурдиста Камю". Маркова, одним "Мифом о Сизифе" не отделаетесь, предупреждаю сразу... А вас, Талавира, я попрошу остаться!

  И они вдвоём с Серёжкой Талавирой, натурой столь же романтичной и склонной к лирическим порывам, углублялись в дебри философии, попутно распивая в подсобке бутылку "Ай-Петри" под шоколадку. Веня, как мужчина более опытный в подобных щепетильных делах, наставлял юного послушника на путь истинный, рассказывал о своих успехах, советовал по мелочам — в общем, всячески упивался собственной востребованностью. Но вот волшебная бутылка иссякала, собеседник оказывался совершенно неспособен к продолжению хоть какого диспута, и грустный Веня, сгрузив сотрапезника на лавочку возле общаги, брёл домой одиночествовать.

  "Может, написать ей рассказ, и она ко мне вернётся?" — задумывался Вениамин, вспоминая аргументы Талавиры. Подсказавшего, между прочим, и отличное название для шедевра — LOVEМаш (ну, или "ЛавМаш"), по аналогии с именами машиностроительных заводов. — "Значит, рассказ о девушке по имени Мария, а события будут разворачиваться в Испании..."

  Размышления парня, впрочем, оборвались, так и не успев побудить его к действию. С противоположной стороны улицы до него донеслось приглушённое жалобное мяуканье. Веня, вырванный из мутных дум, сбавил шаг, нахмуренно изучая неожиданную реальность и машинально кутаясь в кожаное пальто. Мявчание повторилось, и он обернулся на звук, окончательно остановившись. Философ различил под промозглым туманным дождём маленькую кошечку. Быть может, такую же одинокую и отчаявшуюся, как и он сам... раз уж ей не взбрело в голову ничего лучше, чем орать посреди улицы на своём кошачьем. Как-то слабо соображая, что он делает и зачем, Вениамин пересёк безлюдную дорогу и сгрёб шёрстяное мявчание, запихнув его под пальто. Кошка была абсолютно чёрная и отлично гармонировала с его свитером, как отметил про себя педагог. Жалобные нотки тут же сменились радостным урчанием — зверёк отогрелся, и у самого Вениамина сделалось тепло на душе. Позволяя ногам самим находить дорогу домой, Веня разглядывал щурящиеся на него бусинки и прижимал неожиданную находку к груди, ощущая её мурчание. Его согревал маленький комочек жизни у него за пазухой, и парень чувствовал переполняющий его восторг...

  Восторг сдулся и поник, стоило Вене переступить порог своего дома. Он вспомнил категорические наставления хозяина снимаемой им берлоги: "Никаких животных! А то самого за шкирки, и — к..." Мучительная борьба с собой растянулась на пару минут, и, как обычно случается в таких ситуациях, Вениамин потерпел фиаско. Он усадил животинку под дверь соседу, после чего ретировался за свою.

  Злобное раздражение на вселенскую несправедливость, впрочем, повлияло на философа благотворно. Дорвавшись до компьютера, он, не тратя времени на привычную раскачку и кропотливое изучение опостылевших источников, сразу же накропал чуть более трёх страниц в меру пафосного текста. Перечитав, Вениамин остался доволен. Он заварил себе кофею и отправился курить на лестничную клетку, попутно думая, что плевать он хотел на квартиросдавателя, и сейчас он отыщет и заберёт котейку домой...

  Котейки нигде, естественно, не обнаружилось. Вин взгрустнул, выкурил сразу две сигареты и уже собирался отчаяться — однако внутри него всё ещё хватало злости. Злость вытолкала отчаяние и от злости, что кто-то пытался её ущемить, злобно раздулась пуще прежнего. Веня вернулся в квартиру с шальной идеей, повторил себе кофе, и взялся идею реализовывать — в отдельном текстовом файле.

  "В сущности, я же ведь творец, — рассуждал он, — а творцы способны создавать целые миры и вселенные, не говоря уж про обычных домашних питомцев. И у меня будет самый лучший питомец, ха!"

  Таким образом, пары алкоголя, случай на улице, ночи бдения перед мерцающим экраном и отсутствие Маши, смешанные, взболтанные и усиленные крепким кофе, на выходе дали совершенно фантастическую метаморфозу. Веня печатал, злорадно посмеиваясь и прищёлкивая языком. Его гипотетическое домашнее животное вскоре обрело вполне явные антропоморфные черты. "Одеваться она будет в кожаный комбинезон, чёрного цвета... с вырезом сзади, ниже пояса... хе-хе, хм, для хвоста! Комбинезон будет спереди на молнии, а носить она станет его, конечно, на голое тело, — мыслил Вениамин, создавая образ своей Галатеи. — Всё правильно Костян говорил, надо тренироваться на кошках, га-ха-ха!"

  Образ вышел подробным и цельным. Творческого порыва хватило ещё на полторы страницы основного романа "Богиня поневоле". Веня выдохся и, довольный и счастливый, пошёл топить свою массу на диване.

  Утро выдалось хмурым — и отнюдь не из-за погоды за окном. Вениамин кое-как сполз с кровати и двинулся на кухню за кефиром. Радовало то, что ближайшую лекцию он читал только на следующей неделе. По дороге парень рассеянно отметил состояние ковра на узком пятачке, именуемом коридором, между единственной комнатой и кухней. Ковёр основательно запылился и весь был усеян волосами, отдалённо смахивающими на шерсть. "Надо почистить", — машинально констатировал Веня, и тут же об этом забыл. Собственное его состояние, конечно, волновало философа куда больше. Он прошествовал к стоящему возле оконца холодильнику, извлёк оттуда бутылку с кисломолочным содержимым, откупорил, и с наслаждением припал к ней губами. Сзади послышался непонятный звук — как будто кто-то точил когти об ковёр. Вениамин не отреагировал, лениво наблюдая, как за окном детвора увлечённо пинает мяч по щиколотку в грязи. Наконец, прямо за его спиной раздалось отчётливое мурчание. Веня нахмурился, обернулся неторопливо, и — уронил челюсть.

  Каким-то непостижимым образом в его кухне обнаружилась фигуристая шатенка, облачённая в иссиня-чёрный латекс. В настоящий момент она потягивалась во весь рост, вытянув руки вверх и изящно выгнув спину.

  Вениамин попробовал ущипнуть себя сквозь штанину, но промахнулся.

  — Доброе утро-ня! — заявила гостья, щурясь на педагога и солнце в окне позади него. — Ну ты и соня-ня!

  — Мы знакомы? — пискнул Веня наобум излюбленную фразу в общении с противоположным полом, усилием воли возвращая себе дар речи и лихорадочно соображая — а кто же это?!

  — Конечно-ня! — шатенка зажмурилась и улыбнулась, обнажая белоснежные зубки. — Ты же придумал меня-ня! Хозя-ааин!

  "Хозяин?.. Она что, дочка этого упыря, хозяина квартиры? А ведь точно — это всё объясняет, у него ведь есть свои ключи! Вин, приди в себя!"

  — О, какой неожиданный визит! — попробовал собраться философ. — А ваш отец не говорил, что у него есть дети. Особенно столь очаровательные...

  "Вообще не похожа. И как такой вурдалак охмурил её маман, интересно?"

  — Отец? Дети? Мм-ня?.. — девушка на секунду задумалась, но тут же лицо её прояснилось: — Папка-аа! Сыграем в па-аапку! Я поня-аала! Играть! — и протянула к Вениамину согнутые в локтях руки, словно ожидая, пока тот бросит ей мячик.

  Вениамин снова впал в ступор. Он глядел в сощуренные зелёные глаза гостьи, со странным желтоватым отливом, глядел на острые коготки на кончиках её пальцев, глядел на пышную шапочку-каре, из-под которой торчали мохнатые стоячие ушки...

  Сообразив, Веня решительно уронил, вслед за челюстью, бутылку кефира на битый кафель под ногами. Соприкоснувшись с поверхностью, бутылка тоже стала совсем-совсем битой. На полу образовалась полезная для организма лужа, а кусочки матового стекла разлетелись во все стороны.

  — Ой, какая-аа красота-ня! Играть-играть! — обрадовалась шатенка и попробовала пошевелить один из осколков ногой.

  До Вени запоздало дошло, что она совсем босая.

  Ну, по крайней мере, обуви на ней точно не было...

  — Ня-аа! — тут же захныкала девушка. — Я ранила-аа ла-аапку!

  Она сделала несколько шагов назад, села на ковёр, и принялась зализывать рану. Веня, чтобы не упасть следом за кефиром, схватился за дружественный подоконник.

  — Хозя-ааин! Полечи мне ла-аапку! — ныла из прихожей гостья.

  Вениамин, никогда не считавший себя особо верующим, с трудом перекрестился, после чего перекрестил пришелицу. Животворящий крест, впрочем, особого эффекта на неё не возымел. Веня промычал что-то нечленораздельное и шатнулся в сторону серванта, где нашарил бутылку коньяка. Налив себе стакан всклянь, он подумал пару секунд, перекрестил и коньяк тоже и залпом опорожнил ёмкость.

  — Хозя-ааин! — продолжала звать шатенка.

  Вениамин отдышался, синхронизируя свою амплитуду колебаний с вращением земной оси, отыскал вату и вместе с посудой переместился в коридор, усаживаясь рядом с потерпевшей.

  — Лапке больно-ня, — протянула к нему порезанную ногу девушка.

  Веня кашлянул, налил ещё полстакана, отпил часть, а в остатки обмакнул вату.

  — Сейчас будет больно-ня. Кхм... Без "ня". Просто больно. В смысле, ещё больнее. Терпи.

  Парень принялся обрабатывать порез. На ногах у незнакомки тоже обнаружились когти... скрытые под складками шерсти, так что определение "лапы" задним конечностям шатенки вполне подходило. Справившись с задачей, Веня взглянул гостье в лицо, охнул и сразу приложился к бутылке. Та сделала печальное личико (мордочку?), закусив нижнюю губу, а в глазах у неё стояли слёзы, и всё в комплекте вызывало стойкое желание девушку, как минимум, обнять.

  — Теперь дуй, — распорядился Веня, стараясь смотреть мимо гостьи.

  Та послушно подула ему в лицо.

  — Эхм... да не на меня, на рану...

  Шатенка принялась сосредоточенно исполнять поручение.

  "Во дела-аа..." — растянулась в сознании парня философская мысль, и, ощутив, насколько ей там комфортно, прочно в оном укоренилась. Прочие мысли явиться боялись.

  — Ну как, проходит? — отстранённо поинтересовался Вениамин, делая глоток.

  — Да-аа! — радостно отозвалась гостья. — Уже не так больно-ня! Хозя-ааин хор-рроший! — после чего потёрлась лицом о плечо парня.

  Вене тут же сделалось крайне тесно сидеть на полу в узком коридоре.

  — Эхе-хм... так ты, собственно, кто, и как здесь, говоришь, очутилась?

  — Я-аа — девочка-кошка, ня! Ты меня-аа выдумал! Ты мой хозя-ааин!

  Веня округлил глаза и припал к ёмкости.

  — Прям Пигмалион и Галатея наших дней, получается, — пробормотал он, крякнув.

  — Мм-ня? Но я не знаю-ня никого с таким именем-ня. Ни Гала... ня, ни Пиг... ма... ня?

  "Точно ня какая-то",  — констатировал Веня, а вслух сказал:

  — Это имена древнегреческого скульптора и созданной им статуи, которую он оживил своей любовью. Строго говоря, в классической легенде статуя была безымянной... — но его потенциальную лекцию перебили повторным трением об плечо.

  — Хозя-ааин меня-аа любит! Как это мило-мило, ня!

  Вениамин предельно чётко прочувствовал, как подобное трение, вкупе с сопутствующим обращением к нему, стимулируют движение крови в его организме, и попытался предупредить непоправимое:

  — Не надо называть меня хозяином! Меня зовут Вениамин.

  — Вени... ааа... ня?

  — Фу-ух... Вин. Просто Вин.

  — Вин? Вин-ня! — обрадовалась девочка-кошка, но философ предусмотрительно убрал плечо.

  — Ну а тебя как звать?

  — Ня... Не зна-ааю, ня! Хозя-ааин не придумал мне имени-ня.

  — Вин, не хозяин.

  "Как бы её назвать?", — призадумался парень, разглядывая свою Галатею.

  — Миа? — выдал он первое, что пришло на ум.

  — Ня, Миа?.. Миа, ня-аа! Мне нра-ня!..

  "Ох нет, это же имя модели из фильмов для взрослых", — запоздало вспомнил Веня, но поделать уже ничего не мог.

  — Миа-ня! Ня, Миа! Миа-Миа, ня-ааа!

  — Так... И что прикажешь с тобой делать?

  — Мм-ня, — призадумалась кошечка, — игра-аать... Кормить-ня! Гла-аадить...

  Вениамин ухнул и попробовал уползти из коридора, пока ещё был в состоянии встать целиком.

  — Хозя-ааин не хочет игра-аать? — жалобно протянула шатенка.

  — Вин, — вернувшись в более безопасную кухню, поправил философ, поднимаясь на ноги, — эм, как бы объяснить. Честно говоря, всё это немного внезапно, и мне нужно время, чтобы прийти в себя... Как насчёт поспать до обеда, а потом уже поиграть?

  "Может, просплюсь — и перестанет мерещиться всякое".

  — Поспать... Миа может поспать, ня! — согласилась гостья. — Но Миа хочет куша-аать!

  "Час от часу не легче", — вздохнул парень, вооружаясь веником, чтобы убрать битое стекло.

  — Ладно. Только погоди немного, — Веня заметил, как шатенка подобралась, глядя на агрегат в его руках, и поспешил внести ясность: — И с этим не играйся, этим я убирать сейчас буду. А то снова порежешься!

  Миа погрустнела, послушно зевнула, и, облизав себе ладони, принялась умываться. Педагог на секунду застыл при виде этого зрелища, потом энергично помотал головой и вернулся к наведению порядка. Приведя кухню в изначальный вид, он пожарил себе яичницу, а для девушки отыскал банку шпрот, которые предусмотрительно выложил на блюдце.

  — Аккуратнее, не запачкай ковёр! — предупредил парень.

  С едой управились быстро — а кошка, пока Веня доедал, ещё и успела повторно умыться после консервов. С употреблением полбутылки коньяка и питательного белка вдогонку притяжение Вениамина к поверхности Земли усилилось многократно. Проходя мимо и пожелав гостье сладких снов, он увалился на диван в спальне, плотно смежив веки. Парень ещё успел сочинить что-то вроде "Правду говорит народ — ляг поспи, и всё пройдёт!", когда диван ощутимо тряхнуло. Веня, целиком готовый к отбытию в царство Морфея, скривился и разлепил один глаз. Следом ему тут же пришлось распахнуть и второй, причём оба — на полную. Оказалось, что Миа запрыгнула на спинку дивана, и теперь прогуливалась по ней на четвереньках, по-кошачьи. Сон философу отшибло как рукой, а глаза закрыть или хотя бы отвести не представлялось никакой возможности. Кошка завершила променад по верхнему ярусу и переместилась чуть ниже, на сам диван, двигаясь в сторону парня. Веня ощутил, как у него подрагивают конечности. Шатенка продвинулась совсем близко, бесцеремонно наступая лапами парню на колени и живот, и, урча, принялась тереться мордочкой об его лицо.

  — Ты что это делаешь?.. — необычайно пронзительным голоском полюбопытствовал несчастный педагог.

  — Спа-ррсибо за еду-рр, Вин-ня, рр, — Миа не прекращала об него тереться. — Поче-ррши меня-аа за ушком-рр.

  Вениамин сдавленно пискнул, и, кое-как выбравшись из-под кошачьих прелестей, убежал и заперся в ванной.

  Минут десять прошли в переговорах через закрытую дверь. Веня выторговал себе право спать на диване в гордом одиночестве, пообещав, как проснётся, гладить Мию, пока ей не надоест. Кошка свернулась клубочком на условленном месте в коридоре, подобрав под себя хвост, и философ с величайшей осторожностью просочился мимо неё. "Мне определённо необходим отдых", — Веня чувствовал свою близость к нервному срыву. А ещё чувствовал, засыпая, как у него дёргается глаз.

  В комнате к его пробуждению царил приятный полумрак. Веня рефлекторно сверился с часами, некоторое время мучительно соображал, дневное ли это время или ночное, после чего вспоминал свой график занятий. Вроде косяков не выходило нигде. И когда уже было самое время облегчённо вздохнуть и откинуться на подушку, философ окончательно проснулся и ошалело огляделся по сторонам.

  Комната была захламлена, но пуста в плане присутствия иных биологических особей. Веня перегнулся через спинку кровати и, вытянувшись, заглянул в коридор. И там никого.

  — Привидится же такое, — пробормотал парень вполголоса.

  Однако же окончательно расслабиться и списать утреннее явление на галлюцинации мешала противная интуиция, отчаянно сигнализирующая, что на него кто-то смотрит. Веня повторно глянул влево-вправо и на всякий случай чуть вверх, после чего шарахнулся и с криком полетел через спинку дивана. Миа в два прыжка грациозно спустилась с антресоли шкафа парню на грудь.

  — Вин-ня решил поигра-аать! — удовлетворённо заявила она.

  — Нет! Нет... я думал, ты мне приснилась, — простонал подмятый философ.

  — Хозя-ааин не рад меня-аа видеть? — вопросила кошечка жалобно.

  — Ээ... Да нет, что ты, — Веня вовремя заметил, что она готова разрыдаться, и ощутил себя последней сволочью.

  — Тогда погла-аадь меня-аа! — тут же потребовала Миа радостно.

  Преподаватель отозвался горестным вздохом.

  — Хорошо... подай мне только, пожалуйста, тот шарф.

  — Конечно-ня!

  И Вениамин принялся гладить лежащую на нём, облачённую в латексную кожу, половозрелую антропоморфную девочку-кошку, предусмотрительно используя свой шарф в качестве кляпа и впиваясь в него зубами изо всех сил...

  — Ну ладно! — отмучавшись, он уселся за компьютер. — Раз оживить виртуального питомца у меня получилось, быть может, я материализую ещё что-нибудь, с помощью своего таланта!

  Остаток дня пролетел незаметно. Веня корпел перед монитором, периодически — то есть, через каждые минут десять-двенадцать — отвлекаясь на поиграть с, покормить или погладить Мию. Все попытки организовать ещё что-нибудь столь же реальное, как кошкодевочка, окончились блистательным провалом. Даже банальный кошачий корм воплощаться из ничего упорно не желал — а тем временем продовольственные запасы философа стремительно таяли. Спохватился Вениамин слишком поздно — до ближайшего круглосуточного довелось бы топать полчаса. Пришлось пообедать на ночь сушёным хлебом с чаем.

  — Ты голодный-ня, — наблюдала девушка за укладывающимся спать хозяином, — тебе будет холодно-ня. Я-аа могу лечь свер-ррху, чтобы ты не та-аак мёр-ррз.

  — Миа... прошу тебя, не надо...

  Следующим утром педагог отоварился в соседнем маркете полуфабрикатами: кошачьим кормом для девушки и бич-пакетами — для себя любимого.

  — Бр-рр, какая-аа га-аадость, — принялась капризничать шатенка при попытке её покормить. — Миа не будет это есть, ня.

  Веня хлопнул себя по лбу и взялся организовывать собственный завтрак.

  — Вин-ня не любит Мию! — хныкала кошка. — Взя-аал себе вкусня-аашки, а мне — какую-то га-аадость.

  Она вилась вокруг философа, норовя засунуть нос в тарелку, пока ей не дали попробовать. Попробовав, Миа тут же пожалела хозяина и предложила ему свой корм, показавшийся ей более съедобным.

  Усевшись на пол перед отстранённо жующим Веней и умывшись, кошка принялась гипнотизировать его взглядом, покачивая хвостом из стороны в сторону.

  — Чего ты хочешь... животное? — вздыхал Вениамин.

  — Р-ррыбки хочу! — облизывалась она.

  — Да где же я тебе возьму рыбку? Я ведь препод, деточка! — а Миа продолжала смотреть ему прямо в глаза, и ему начинало казаться, что она вот-вот прыгнет на него и выцарапает их своими блестящими когтями...

  "Что за глупости, Вин!" — одёрнул он себя и доел специфический завтрак.

  — Вин, отпусти меня-аа на охоту-ня! — предложила кошка.

  — Хм-мм, — парень принялся чесать бороду, но пришёл к выводу, что это, в сущности, не такой уж и плохой вариант.

  Миа скрылась за балконной дверью, а философ отправился зубрить матчасть. Изучение интернетов на предмет ухода за кошками заняло у него определённое время, в процессе которого Веня всё чаще возвращался на балкон покурить, с тоской вглядываясь в горизонт. Мысль о том, что девушка потеряется и, возможно, не вернётся, не приносила ему облегчения, а очень даже наоборот. Он всё бормотал вполголоса себе под нос вспомнившийся детский стишок: "В добрых глазах приручённого зверя...", пока пейзаж, наконец, не украсился выходящей из лесопарка напротив шатенкой.

  Веня выдохнул и уже подумывал её пожурить за длительное отсутствие, когда кошка, запрыгнув на балкон, гордо положила к его ногам дохлого голубя.

  — Это что? — обомлел парень.

  — Мя-аасо! — отозвалась довольная кошка, принявшись вытираться, слизывая с мордочки кровь. — Пойма-аала! Вкусно-ня.

  — Терпеть не могу голубей, — сказанул первое попавшееся Вениамин. — Разносчики заразы, хуже — только ежи да крысы. Глупые ужасно. Вечно воркочут на подоконнике, спать не дают под утро.

  "А ещё — символизируют любовь твою неудачную!" — услужливо напомнило подсознание. Веня с упоением затолкал всплывшую мысль обратно в самые глубины.

  — Хозя-ааину не нравится пода-аарок Мии? — снова захныкала шатенка.

  — Ээуу... Нет, ты всё не так восприняла!

  "Да что ты будешь с ней делать!"

  Далее последовала краткая лекция о пищевых цепочках и отличиях оных у кошек и у человека. Миа вроде бы поняла в общих чертах и даже без обид схарчила пойманного голубя.

  — Если что, лови курей, — порекомендовал на будущее Веня, приготовляя себе остатки картошки.

  "Так, что у нас там. Ах да, роман! Надо писать роман".

  К работе, впрочем, ни в этот день, ни в последующий парень так и не вернулся. Домашний питомец доставлял ему уйму приятных хлопот похлеще годовалого ребёнка (о последнем, конечно, педагог имел представление сугубо теоретическое)... К примеру, после голубиной охоты брезгливый Вениамин попробовал отправить свою кошечку в душ.

  — Мыться? Но я моюсь, ня, — удивилась девушка.

  — Ну да, но ээ... в общем, не совсем. Ты облизываешься, а тут можно вымыться с мылом, и это гигиеничнее.

  — Но-ня я не умею-ня. Вин-ня будет меня-аа купа-аать?

  — Аххм, нет. Люди в твоём возрасте должны мыться сами.

  — Люди-ня? Я-аа думала, я ня-кошка!

  — Это философский вопрос...

  — Ня, что мне дела-аать?

  — Просто попробуй... с водичкой поиграть. Плюх-плюх, там... Только сними одежду. Нет, стой, прекрати!

  — Мм-ня? Ты сказа-аал сня-аать одежду?

  — Но не здесь же!

  — Почему, ня?

  — Это уже вопрос физиологии... Просто зайди в ванную, разденься, и плюх-плюх с водичкой, ладно? Пожалуйста...

  И пока кошка мурлыкала что-то под душем, измотанный Вениамин ставил на компьютере и слушал по кругу песню Placebo — Protect Me From What I Want.

  Третьи сутки совместного проживания ознаменовались успешной — не только для неё одной, на сей раз — охотой Мии. Девушка притащила в дом в зубах здоровенную курицу, как ей и заказывали. Вениамин долго пыхтел над птицей, поминутно сверяясь с интернетом, но результат превзошёл все ожидания, и уж тем более — питание бич-пакетами. Парень довольно растянулся на диване, почёсывая урчащего питомца ("Миа, аккуратнее! На живот не наступай. Умница!") и задумываясь над тем, чтобы выдрессировать кошку охотиться на сигареты и алкоголь. Телефонным звонком идиллию нарушил историк "в любой момент готов обломать друга" Костик.

  — Вин! Слушай, мужик, ты не поверишь! В нашем городе завелась своя Холли Берри! Зайди на фейсбук — там вся новостная лента уже пестрит фотками да жабами, и вроде бы видос даже есть.

  — Костя, давай-ка помедленнее да поразборчивее. Что ещё за Холли Берри?

  — Женщина-кошка, кто ж ещё! Пробралась на птицефабрику и утащила оттуда курку, а две сточила прямо на месте! Это со слов работников. В сети народ уже гадает, мол, это пиар-ход перед перезапуском франшизы. Но вроде нигде больше в мире не устраивали подобных акций — якобы с нас начали, представляешь?

  — ...Я перезвоню, Кость, — нажав "отбой", Вениамин совершенно непедагогичным образом выматерился.

  — Что-то случилось, ня? — поинтересовалась Миа, которой философ уже успел рассказать принцип работы мобильного телефона.

  — Да, случилось. И чем я только думал? — к чести своей, Веня довольно оперативно сложил "два" и "два".

  "Её заберут для опытов, а меня запрут в психушке. И книгу мою никто никогда не прочитает — мне даже дописать её не дадут".

  — Вот что, Миа. Тебе больше не стоит выходить на улицу, во всяком случае, днём...

  Выслушав возмущённый протест, парень попытался худо-бедно объяснить ситуацию, напоследок заверив девушку любимой фразой своего декана: "Но мы обязательно что-нибудь придумаем".

  — Я в душ, ня, — сообщила обиженная кошечка, прежде чем удалиться.

  — Третий раз за день? Хм, ну как скажешь.

  "По крайней мере, к благам цивилизации я её приучил. Но всё равно я — балда!"

  Вениамин отправился на балкон перекурить и обмозговать произошедшее, потом вернулся на диван. Шатенка, справившись с водными процедурами, зашла в комнату, потёрлась об углы, повздыхала и, не дождавшись реакции, принялась тереться об ковёр.

  — Ты что делаешь? — обратил на неё внимание Веня, отвлёкшись от мыслительного процесса. — Ты же только что помылась, зачем снова пачкаться?

  — Мии хочется-аа, ня...

  — Мм? Что хочется?

  — Миа игра-аалась с водичкой, плюх-плюх, как Вин-ня и сказа-аал. И Миа поня-аала, что от водички может быть так прия-аатно...

  — Постой, ты о чём? — побледнел философ, предчувствуя неладное.

  — Водичка дела-аает так хор-ррошо. Но Миа хочет ещё, ня. Ещё сильнее хор-ррошо, — шатенка принялась тереться об диван возле парня.

  — Эй, только не говори...

  — Миа хочет секса-аа! — безапелляционно заявила девушка.

  — Кхек... Тебе нужен кот? — снова перешёл на фальцет Вениамин.

  — Но за-аачем мне кот, ня? Вин-ня сказа-аал, что я — человек, — она придвинулась совсем близко, беря его за руку.

  — Но... но... но...

  — Хозя-ааин же меня-аа любит, и я ему нра-аавлюсь, — девушка положила его руку себе на грудь.

  ...И Веня сдался — аргументы шатенки показались ему чересчур убедительными.

  Неделя пролетела на одном дыхании. Синхронном. Ритмичном. Время слилось, смешалось, переплелось единым тесным клубком. С ней и правда оказалось тепло. В какой-то из дней Веня сумел вырваться и, закутавшись в одежду по самые глаза, сбегал в магазин за двумя парами варежек и йодом. Исполосованный, обожжённый, он много курил. Много чего пробовал. И много звонил.

  — Костик, я завтра не смогу выйти — будь добр, подмени у физмата своего любимого, потом сочтёмся.

  — Костик, я на этой неделе на больничном. Из дома не выхожу, так приболел... Угу, грипп. Кошачий.

  — Костян, одолжи денег до получки. Безумно дорогие лекарства. Нет, нет, не стоит проведывать! На карточку кинь. Спасибо, старина.

  — Кость... да потом её в ресторан сводишь! Жизненно необходимо. Да помню я, сколько уже должен, говорю, отдам!

  — Серёга, как учёба? Да, я болею. Слушай, ты же вроде повышенную стипендию у нас получаешь?..

  Порой он позволял себе сидеть, развалившись, за компьютером, слушая Эдварда Грига, пока кошечка принимала душ. Он и сам теперь мылся дважды в день, если считать только купание в одиночку. Искал в сети новые упоминания о местной Холли Берри. Искал ответ на новый философский вопрос — может ли кошка забеременеть от человека и что из этого выйдет?.. Гугл сдался и ничего не смог ему посоветовать.

  Прямо посредине рабочего стола на него всё время взирала с укоризной пиктограмма папки, озаглавленной "Богиня поневоле". "Потом, потом", — твердил он себе, но это "потом" никогда не наставало.

  Когда он потерял счёт дней, а "вчера" плавно перетекало в "завтра", и не было никакого "сегодня", он сделал над собой усилие и открыл злосчастную папку. Минут двадцать он сидел, собираясь с мыслями, пока его не отвлекли.

  — Миа, я уже давно не могу ничего написать, — сказал он как-то.

  — Что случилось, ня? — кошечка приподнялась на локте, не прекращая поглаживать его грудь.

  — Не могу сконцентрироваться. Всё время думаю только о тебе.

  — Как это мило-ня! Вин-ня меня-аа любит!

  — Да, Миа. Но я не могу не писать. В этом — моё призвание.

  — Ты не можешь писа-аать и не можешь не писа-аать, ня? — удивилась девушка.

  — Знаю, это сложно объяснить. И мне очень хорошо с тобой. Но если я не творю... я не чувствую себя живым. Это уже не я.

  — Тогда-аа мы будем писать, ня! Вин и Миа! Я-аа буду тебе помога-аать! — серьёзно заявила шатенка.

  И они попытались. А потом снова. И снова. Он перепробовал ещё больше, и только успевал удивляться разнообразию вариаций на стуле. А однажды ночью, когда за окном валил тяжёлый плотный снег, он прокрался к компьютеру, стараясь не разбудить её. И за два часа не смог выдавить из себя ни строчки.

  — Вин-ня, пошли спа-аатки, — заспанная, Миа стояла сзади и гладила его по спине. — Мне та-аак грустно, когда-аа я вдруг проснусь без твоих объя-аатий!

  — Ложись, киса, — устало ответил он. — Я схожу покурю в подъезд, а потом вернусь и обниму тебя крепко-крепко.

  — Точно? Смотри, ты обеща-аал! — нехотя, она улеглась обратно.

  Вениамин вышел, подкурил и набрал номер друга.

  — А, гриппозный? — ответили в трубке. — Ты хоть на часы-то смотришь? Это тебе повезло, что я сейчас со своей Афродитой, — на другом конце провода послышался женский смех, — не то бы сбросил или вообще послал матом. Чего звонишь, давай бегом, пока я не докурил.

  — Какое совпадение. Но я не верю в совпадения.

  — Ты там пьян, что ли, или лихорадишь? Если снова денег просить удумал — сразу забудь, не дам я больше. А вот декан — даст. Ещё как даст. Он всё ждёт, когда ж ты явишься, чтобы тебя вышвырнуть, а перед этим ещё и смачно... Так, не при дамах. В общем, ты понял. В пропущенные не смотрел, сколько он звонил сегодня?.. Ну конечно, ты же входящие игнорируешь, а вот когда тебе надо...

  — Костик, у меня проблема. С девушкой. Посоветуй, пожалуйста.

  — О-хо-хо! — фраза собеседника вызвала у второго абонента немалое оживление. — Вот это поворот! Надо было догадаться. Машка вернулась, что ли? Или где ты новую взял?

  — Костя, я серьёзно. Пожалуйста.

  — Да уж... "Уж замуж невтерпёж"... Зая, сходи пока поищи, под какое кинцо мы будем засыпать, — сказали чуть в сторону, — я тебя сам найду, хоросо? Умничка... — спустя паузу: — Ну давай, рассказывай, ловелас!

  — Я... с девушкой, с которой нам вместе очень хорошо. Но я не могу с ней больше быть. С ней я перестал быть самим собой.

  — Во даёшь! Завернул прям, как философ! — пауза. Вздох. — Ну и что ты думаешь, я могу тебе посоветовать? Не можешь быть с ней — так бросай. Как можно скорее. А ещё лучше — сделай так, чтобы она сама тебя бросила.

  — Как мне это сделать? Она меня любит и не сможет без меня.

  — Пф! Ясное дело, что любит — вряд ли бы иначе она стала встречаться с тобой, не из-за моих же одолженных денег, ахаха! Ну а насчёт не сможет — тоже глупости. Все смогли, и она сможет. Объясни ей, что ты голубой, хе. А вообще — влюби её в кого-нибудь другого. Если она симпатяшка, — перешли на заговорщический шёпот, — можешь спихнуть её на меня, а я уж помогу, чем смогу!

  — Нет, Костя... Ты ей не подойдёшь.

  — Вот как? — холодным тоном. — Ну ты и жадный крендель. Ладно, смотри сам. В общем, найди ей кого-то, "кто ей подойдёт", — передразнили философа, — а мне тут мою боярыню ублажать надобно. Ещё вопросы?

  — Спасибо, Кость. Ты настоящий друг. Без шуток.

  — Ага, иди в задницу... И возвращайся с моими деньгами, ха-ха! Ладно, мужик, вернись уже к нормальной жизни. Бывай, созвонимся.

  Веня сунул телефон в карман и закурил ещё одну. И примерно на полсигарете понял, кого он будет искать Мие.

  Вернее, не совсем искать.

  Он вернулся в квартиру, бросил прощальный взгляд на свою кошечку и, скрипнув зубами, снова сел за монитор. И начал печатать. Творить. В точности, как в тот прошлый раз. Откуда это вновь пришло — объяснить он не мог.

  Он нарисовал изумрудную траву под голубым небом и одинокую ель на склоне холма, в густой тени мохнатых лап которой безмятежно спала его Миа. А рядом — высокого длинноволосого зверолюда с большими зелёными глазами и непропорционально большим ртом, полным острых зубов. Мужественного, выносливого, со следами шрамов от славных битв на теле. Облачил его в тёмные джинсы и футболку, в тяжёлые ботинки с металлическими вставками и кожаный плащ.

  "А звать тебя будут..."

  — Эй, никаких "звать". У меня есть своё имя.

  — Что, простите? — оторопел Вениамин.

  — Ты создаёшь не какую-то там кошкодевочку, или, слава небу, кошкомальчика. Я — разумное существо со своим характером и повадками, и своим именем, человек.

  — И как вас тогда зовут?..

  — Моё имя — Вирал, — осклабился зверолюд, сделав картинный жест рукой.

  — Эмм, донельзя рад знакомству. А я...

  — Обычный человек, — отмахнулся зверь, — со своими глупыми проблемами, низменными желаниями и хрупким телом.

  — Прошу меня простить, — начал закипать педагог, — но ничего, что это я тебя создал?

  — И что, это повод для гордости? Сути дела это не меняет. Все люди одинаково примитивны.

  — Послушай, ты, ничтожество... — разозлился Веня не на шутку, но его бесцеремонно перебили:

  — Да, я ничтожество, пусть. Но даже в своей ничтожности я всё равно превосхожу вас всех, — спокойно заявил зверь, и Вениамин не нашёлся, чем ему возразить.

  — Это философский вопрос...

  — Знаешь ли ты истинную философию вещей, человек? Вряд ли. Впрочем, кто я такой, чтобы вырывать тебя из твоего невежества... Но мне нужно мачете.

  — Мачете?..

  — Да, мачете. Моё любимое оружие. Дай мне его.

  Веня нахмурился, но пощёлкал по клавиатуре и вооружил зубастика.

  — Благодарю. Теперь — футболка. Ты не мог додуматься подобрать мне более стоящую одежду, человек? Я хочу рубашку на шнуровке, пепельного цвета, в тон моим волосам.

  — Угораздило же выдумать такого, — пробурчал вполголоса философ, но исполнил пожелание.

  — Подходит, — удовлетворённо отметил Вирал, — не хватает только лошади. Мне нравится ездить верхом.

  — Будешь много умничать — посажу тебя на пони, — пригрозил ему Вениамин. — Я вообще не за красивые глазки тебя создавал. Займись лучше делом.

  — Мм? — огляделся зверолюд и приметил мирно посапывающую Мию. — И что я, по-твоему, должен с ней делать?

  — Я... Она... — педагог вдруг понял, что не знает, что сказать.

  — Всё ясно, можешь не продолжать. И впрямь, все люди — одинаково примитивны, — Вирал сделал пафосный жест, — сперва создают себе объект для поклонения, а потом не знают, как с ним быть. Просыпайся, дитя лесов, — он легонько встряхнул кошечку за плечо.

  — Мм-ня?.. Где я-аа? Кто ты? Вин-ня?..

  Веня стиснул зубы и продолжил печатать.

  — Не бойся, я буду нежен с тобой, сестрица, — зверь погладил девушку по щеке когтистой лапой.

  — Что случилось, ня? Где Вин-ня? Хозя-ааин?.. — та выглядела растерянной.

  Вместо ответа Вирал медленно расстегнул молнию на её комбинезоне, обнажая белоснежную кожу. Вениамин сглотнул подступивший к горлу комок. В голове словно что-то разорвалось, когда он снова увидел её красоту. "Как я могу отдать свою кошечку в лапы такого чудовища?!" — лихорадочно подумал он, и уже не мог остановиться.

  ...Вирал с причмокиванием облизал пальцы и вытер рот тыльной стороной лапы.

  — Спасибо, было вкусно. Люблю правильных кошкодевочек. Очень нежная, — он поднялся с зелёной травы, украшенной алыми россыпями, и вскочил на коня. — Будет нужно съесть ещё какую-нибудь проблему — обращайся. До встречи, человек.

  С этими словами зверолюд погнал своего жеребца и ускакал в закат, а его пурпурный плащ гордо развивался за его спиной в тающих солнечных лучах. Веня бессильно уронил голову на клавиатуру. Его душили слёзы.

  Из института его, разумеется, уволили. Несколько месяцев ему пришлось сидеть на хлебе и воде — к счастью, ни теперь уже бывший коллега Костик, ни единомышленник, студент Серёга, не оставили друга. Однако писательский дар вернулся к Вениамину, и он осуществил своё призвание. Книга вышла непростой, и словно разделённой на две части — но автор, что называется, вложил душу в своё творение. Справедливая награда нашла героя — и следом за признанием и гонораром Веня получил Нобелевскую премию по литературе. Выступая под аплодисменты собравшихся на церемонии вручения, он завершил свою речь тремя словами — теми же, которыми заканчивалась его книга.

  "Богини не нужны".

 

Памяти Мии

 

 

Вам необходимо Войти (Зарегистрироваться) для написания отзыва.
Neon Genesis Evangelion и персонажи данного произведения являются собственностью студии GAINAX, Hideaki Anno и Yoshiyuki Sadamoto. Все авторы на данном сайте просто развлекаются, сайт не получает никакой прибыли.
Яндекс.Метрика
Evangelion Not End