Evangelion Not End
- Размер шрифта +

Неко-неко ня-ня-ня

 

Засыпая по вечерам, в объятиях своего человека, или позже, прячась в грязных переулках, она часто вспоминала первые мгновения своей жизни. Видела ли она настоящие сны, как у людей, или лишь  отражения прошлого, являющейся ей на грани сна и бодрствования, она не знала. Она не любила вспоминать.

Слишком много света и холода было там.

Именно свет стал первым, что она увидела, открыв глаза. Белый и неживой, он, точно вездесущий туман, заполнял собой весь мир.

Вскоре ее чуткие уши уловили звуки, которые она никогда не слышала ранее, но знала название каждого из них. Монотонный шум дождя и шелест перекладываемых бумаг, раздражающий звон телефона и сирены машин вдалеке. Но больше всего ее  заинтересовало дыхание совсем рядом, прерывистое и неровное, ему вторило частое биение сердца.

— Мы сделали все точно по вашему заказу, — послышался сухой голос за спиной. — Внешность и модель поведения…

— Эй, не так громко! Она уже проснулась.

— Как скажите, — в первом голосе послышалась снисходительность. — Попытайтесь сразу установить контакт.

Когда ее глаза привыкли к белизне вокруг, она различила тонкий силуэт перед собой. Зрачки сузились еще сильнее, отсекая лишний свет, и неясная фигура превратилась в высокого молодого мужчину, взирающего на нее удивленно, и в то же время восторженно. Это ему принадлежал второй голос, подумала она, иначе быть не могло. Понемногу страх исчез из его глаз, немного грубоватые черты лица разгладились, и он улыбнулся.

— Привет, — произнес мужчина. — Ты знаешь, кто я?

Она на мгновение задумалась.

— Хозяин? — Спросила она несколько нерешительно.

— Нет-нет, никакой я не хозяин, — смутился он. — Точнее, думаю, да, но не нужно называть меня так. Меня зовут Мидзо.

Он подошел к ней и опустился на колени, их лица оказались на одном уровне. За его спиной находилось огромное окно, сквозь которое виднелись тонкие серые шпили небоскребов, пронзающие низко нависшие над городом тучи.

— Мидзо, — повторила она. — Мне нравится. А меня зовут…

Она растерянно замолчала. Казалось, она знает имена названия если не всех предметов вокруг, то очень многих, а  свое имя никак не могла вспомнить. Как не могла вспомнить, как оказалась здесь, или что было до того, как белый свет возник перед ней. В поисках подсказки она оглянулась, но обладательница сухого голоса, худая женщина в деловом костюме с папкой в руках, стоящая у спины, лишь одарила ее безразличным взглядом серых глаз.

— Юки, — подсказал он. — Тебя зовут Юки.

Он нерешительно прикоснулся к ее щеке, медленно провел кончиком пальца вниз, к губам, оставляя пылающий след на ее прохладной коже, потом дотронулся до ее ушей.

— Они правда настоящие, — сказал он.

— Конечно настоящие, — снова заговорила женщина. — В отличии от предыдущих поколений, в работе с которыми физические изменения вносились на последнем этапе созревания, мы вносим модификации непосредственно в генетический код. Не считая военных разработок, перед вами первый образец.

— Пожалуйста, не называйте ее образцом.

— Хорошо. Если желаете, корпорация предоставит вам отдельную удобную комнату для первого знакомства. Конечно, мы ручаемся за качество…

— Нет, не нужно, — Мидзу поспешно прервал ее. — В этом нет никакой необходимости. Надеюсь, у вас есть верхняя одежда, подходящая для сегодняшней погоды?

— Конечно. Я распоряжусь, чтобы вам принесли плащ и обувь, транспорт будет ждать на верхней площадке.

Только когда женщина вышла и закрыла за собой дверь, Юки почувствовала себя лучше, хотя все еще казалось, будто безразличные серые глаза следят за ней.

— Она пугает меня, — шепотом призналась Юки, словно их подслушивали.

— Если честно, то меня тоже, — так же шепотом ответил Мидзу.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга и синхронно рассмеялись.

Осмотревшись, она обнаружила, что сидит в большом кабинете на широком кожаном диване, из одежды на ней были только белые шорты и футболка. На одной из стен находилась большая эмблема в виде схематически нарисованного лица, один глаз прикрывала длинная челка, а на макушке торчали треугольные уши. Она машинально дотронулась до своей головы, и обнаружила точно такие же у себя.

Хотя монотонный стук капель, разбивающихся о стекло, действовал на нее успокаивающе, ей было очень неуютно здесь. Мидзу сел рядом с ней и положил руку на ее плечи.

— Сейчас я увезу тебя отсюда и мы больше никогда ее не увидим.

— Куда?

— Домой, Юки. Я заберу тебя домой.   

 

 

 

 

 

 

Ему принадлежал небольшой, но уютный дом в пригороде Осаки, на краю настоящего леса, громадным зеленым ковром покрывающего ближайшие горы.

Каждое утро рука Мидзо слепо шарила по полу рядом с его футоном, отключала противный писк будильника, и он раз за разом повторял неизменный ритуал, состоящий из чистки зубов, облачения в строгий костюм и поисков бумаг с непонятными замысловатыми рисунками, которые он каждый вечер разбрасывал по столу, засиживаясь за работой допоздна. Иногда он что-то тихо напевал при этом, но чаще напоминал ожившего зомби из фильмов, и только чашка кофе, которую выдавал автоматический автомат на кухне, немного приводила его в норму.

Порой он забывал свой кейс, или даже пиджак, висящий на спинке стула, и Юки, лениво приоткрыв один глаз, прислушивалась, когда же снова услышит щелчок замка и он, не утруждаясь тем, чтобы снять туфли, забегал в свою комнату. Забывчивым он был, ее человек. Но он ни разу не забывал склониться над ней, при этом она делала вид, что спит, поцеловать в щеку, и сказать, чтобы она не скучала днем. Она тут же вскакивала на ноги и бежала к окну, чтобы успеть увидеть, как он садился в свою машину и уезжал в сторону города. Почти у всех жителей их улицы были свои автомобили. 

Несмотря на напутствие Мидзо, она скучала без него. До полудня она любила поваляться в постели, но когда солнце миновало зенит, каждый раз вставала и искала, чем бы себя занять. Первую неделю она развлекалась, исследуя дом, и нередко забиралась в темные пильные углы, после чего приходилось долго вычищать паутину из волос, позже стала наведываться в лес, каждый раз забираясь все дальше и дальше, и с тоской смотрела на пролетающих над самой головой птиц, повторяя себе, что она большая кошка, и, в отличии от своих четырехлапых сестер, она не должна охотиться на маленьких пернатых существ.

Интересно, думала ли она, есть ли в мире большие птицы, на которых можно охотиться?

Но как только в Осаке загорались уличные фонари, и сумерки окутывали город, она садилась у окна и ждала его. Каждый раз Мидзо возвращался домой слишком уставшим, чтобы играть с ней, он разогревал ужин и садился перед телевизором. Юки же пристраивалась на полу рядом, клала голову на его колени, и тихо мурчала, когда его рука поглаживала ее между ушами, или же тепля ладонь ложилась на ее грудь. Она понимала в лучшем случае половину из того, что он рассказывал о работе, и еще меньше из программы новостей, которые он смотрел каждый раз, иногда отпуская скупые комментарии, но все это казалось ей далеким и неважным.

Совсем другой была жизнь по выходным. Чаще всего она просыпалась первой, осторожно выбиралась из его объятий, и первым делом бежала на кухню, где заказывала еду в ближайшем кафетерии, и возвращалась в спальню. Если к тому времени он еще не просыпался, она прибегала к своему секретному оружию. Сперва щекотала его лицо перышком, выдернутым из подушки, и, убедившись, что он сонно смотрит на нее, становилась на четвереньки в своей ночной рубашке, едва прикрывающей бедра, и потягивалась. Это действовало на ее человека безотказно, и, с показным безразличием покидая его комнату, она знала, что он через мгновение-другое догонит ее, обнимет сзади, и она почувствует его губы на своей шее.

Иногда они выбирались на пикник в лес, Юки каждый раз заранее старательно выбирала место, где их никто бы не потревожил. Она любила лежать рядом с ним на мягкой траве и прислушиваться к его дыханию, в такие моменты вся его работа, все проблемы оставались в их доме, надежно запертые на замок.

— Знаешь, Юки, а ты ведь настоящее чудо, — произнес он однажды, чуть повернув голову и взглянув на нее.

— Конечно, знаю, — уверенно ответила она, пытаясь подрожать безразличному голосу женщины из прошлого. — Один из первых образцов, не считая военных разработок.

Он рассмеялся.

— Нет, Юки, дело совсем не в этом. Ты — как ожившая мечта. Еще в детстве я мечтал о… О такой как ты, но тогда думал, что подобное невозможно. Но вот, ты здесь.

— Разве мечты — не что-то нереальное? — Спросила она, приподнявшись на локте. — Нечто фантастическое?

Она расстегнула несколько пуговиц его рубашки и провела пальцами по его груди, оставляя коготками тонкие красные следы. В первый же день их знакомства, когда в их доме он впервые прикоснулся к ней, впервые поцеловал и наполнил ее жизнь настоящим смыслом, она оставила несколько длинных царапин на его теле, за что долго извинялась, но он тогда сказал, что ему даже нравится.

— Разве нечто нереальное может сделать так? Или вот так? — Она прикоснулась губами к кончику его носа.

Мидзо снова рассмеялся, и собирался ответить, но когда она чуть повернула голову, щекоча волосами его лицо, отбросил пустые разговоры и поцеловал ее.

Но вскоре работа отбирала его и по воскресеньям.

Юки сидела на полу его большого кабинета, скрестив ноги, и молча наблюдала, как он производил понятные ему одному манипуляции с трехмерной голограммой, создаваемой встроенным в стол проектором. При этом он неизменно бормотал что-то под нос и поглощал кофе чашка за чашкой. Если у него что-то не получалось, а такое происходило все чаще и чаще, он ложился на пол, не замечая ее, и подолгу смотрел на потолок, словно искал там ответ.

Ей нравилось смотреть на своего человека за работой, но все же она иногда чувствовала себя обманутой.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Конференция, к которой Мидзо готовился почти месяц, проходила в Токио. Корпорация арендовала целый отель на окраине города для своих сотрудников, каждое утро несколько автобусов забирали их в выставочные павильоны и возвращали обратно вечером.

Поддавшись уговорам, Юки согласилась сопровождать Мидзо.

— Иногда мне кажется, что ты единственная, кто в меня верит, — говорил он накануне отъезда, лихорадочно перебирая стопки бумаг и чертежей — пережиток прошлого, от которого человечество упорно не хотело отказываться. — Я знаю, последнее время я совсем не уделяю тебе внимания, но все может измениться, если мой проект выберут. Я видел идеи других, у меня есть все шансы… Но мне нужна ты.

Естественно, она не могла отказать.

Большой город пугал ее. Совсем не похожий ни на уютный пригород, где они жили, ни на спокойную, пусть и многолюдную, Осаку, Токио напоминал муравейник, чьи обитатели потеряли всякую связь между собой и постоянно сталкиваются друг с другом в тесных переходах.

Кроме того, она никогда не видела так много не-людей сразу. Раньше она даже не подозревала, что их существует так много. В Осаке это были всегда вежливые и хорошо одетые официанты в ресторане, куда Мидзо ее водил несколько раз, садовник, ухаживающий за садом у дома, рабочие на улицах и несколько девушек-спутниц, похожих на саму Юки.

В Токио же они были везде, куда ни глянь. Грузчики, каждый как минимум в полтора раза выше любого человека, сновали в своих серых робах на вокзале, почтительно останавливаясь и склоняя голову, когда кто-то преграждал им путь, охранники каменными изваяниями стояли у выходов, иногда их длинные руки хватали кого-то из проходящих мимо людей для проверки документов под скучающим присмотром полицейского-человека.

Но больше всего Юки поразила церемония открытия конференции. Она проходило в большом зале, заполненном мужчинами и женщинами в деловых костюмах, больше двух часов на экране показывали фильм о последних разработках корпорации, о результатах исследования филиалов по всему миру и заключенных с разными странами контрактах. В конце на экране замелькали различные чертежи, Мидзо склонился к ее уху и шепнул смотреть внимательнее, а когда очередная конструкция замерла на несколько секунд, он сжал ее колено, резко встал, когда луч света выхватил его из наполнявшей зал тьмы, и поклонился. У Юки тут же закружилась голова, она всегда знала, что ее человек занимается чем-то очень важным, но не думала, что странные голографические проекции, что он рассматривал по выходным, были чертежами космических станций.

— Если мне повезет, то руководство выберет мой прототип. Конечно, у меня есть конкуренты, но и шансы неплохи, — зашептал тогда он.

Заключительным этапом открытия конференции стал большой банкет.

Мидзо то и дело называл Юки имена, которые она тут же забывала, и, казалось, старался подойти к любой группе людей, вставить хоть несколько слов и поздороваться с наибольшим числом стариков в дорогих костюмах.

Обрадованный общением с людьми, одним из которых он мечтал когда-то стать, он совсем не обращал внимания, как другие смотрели на Юки. Они поглядывали на нее с нескрываемым интересом, и в то же время презрением. У многих были и свои спутницы, как она позже поняла, но отличающиеся от нее — у них не было ни хвоста, ни заметных ушей, внешне они отличались от других девушек лишь слишком откровенными нарядами и взглядами — пустыми и всегда обращенными вниз. Некоторые мужчины, как старик, с которым Мидзо разговаривал особенно долго, и их разговор часто прерывался смехом, обнимал сразу двоих. Юки удивленно рассматривала их, при этом ее уши прижались к макушке, и она сдерживалась, чтобы не зашипеть — девушки совсем никак не реагировали на происходящее вокруг, казалось, их интересовали лишь собственные замысловатые туфельки.

С тех пор она предпочитала отсиживаться в номере, дожидаясь возвращения Мидзо. Там был телевизор, который она смотрела, чтобы хоть как-то скоротать время, и несколько книг на полках.

На седьмой день решалась его судьба. Коллегия должна была выбрать лучший проект, и сам Мидзо, нисколько не сомневался в своем успехе.

Юки готовилась к его возвращению с полудня.

Она несколько раз просмотрела меню гостиничной кухни, выбирая то, что понравится ему наибольше, и заранее сделала заказ. Когда начало темнеть, достала из своего чемодана довольно обычное на первый взгляд платье из голубого шелка, которое под определенным светом становилось почти прозрачным. Юки специально взяла его из дома — она купила его несколькими неделями раньше и хотела сделать сюрприз, но не было подходящего повода. Внимательно осмотрела себя в большом зеркале, выискивая возможные недочеты, поправила кремовые чулки и повязала на кончик хвоста большой бант.

Каждый раз, когда в коридоре слышались шаги, она замирала, но они принадлежали кому-то другому. Почти за год совместной жизни она прекрасно научилась отличать шаги Мидзо от любых других.

Он вернулся на последнем автобусе.

Юки вскочила с кровати, и ждала в полутьме спальни, когда он откроет дверь и войдет в номер, но что-то было не так. Он волочил ноги, она слышала это, хотя пол в коридоре покрывал толстый ковер. Ключ вошел в замочную скважину только с третьего раза, и, как только открылась дверь, в нос Юки ударил сильный запах алкоголя.

Мидзо захлопнул за собой дверь, скинул пиджак на пол, и прислонился головой к стене, из его груди вырывалось хриплое дыхание.

— Мидзо, что случилось? — Она осторожно подошла к нему.

Он молчал, и Юки провела коготками по его щеке, оставляя красные следы, как он любил. Вдруг он схватил ее руку, слишком сильно сжал пальцы, от чего она тихо вскрикнула, и отпихнул, девушка потеряла равновесие и едва не упала.

— Они должны были отдать это место мне. У меня наилучшее резюме и идеальный послужной список, — он бормотал себе под нос, не обращая внимания на Юки.

Отпихнув ногой пиджак, прошел через коридор на кухню, и открыл дверцу мини-бара.

— Но нет, они выбрали этого старика, который отдаст концы прежде, чем начнется выработка руды, и его станция начнет приносить реальные деньги, — он продолжал говорить, шаря на полках и сбрасывая на пол бутылки, его голос то опускался до шепота, то едва не переходил на крик. — Только потому что он с компанией половину жизни, и ему можно доверять. Где саке. Черт побери? 

Последние слова он адресовал Юки.

Она тут же подскочила к нему, игнорируя страх и желание спрятаться в спальне, закрыв за собой дверь.

— Любимый мой, что случилось…

Мидзо не позволил ей закончить. Он ударил ее наотмашь, далеко не в полную силу, но этого хватило.

— Любимый? Что ты вообще можешь знать о любви?

Схватившись за мгновенно покрасневшую щеку, она отошла назад, в коридор, со страхом взирая на человека, который никогда раньше не то чтобы не поднимал на нее руку, никогда голоса не повышал. Он же, казалось, ничего не замечал. Порывшись в кармане брюк, он бросил ей несколько скомканных купюр.

— Саке, — сказал он, опускаясь на пол рядом с мини-баром. — Принеси мне саке, надеюсь, ты достаточно умна для этого.

Юки не стала ждать. Схватив свой плащ и туфли, она выскочила из номера. Обулась она уже в коридоре, и, не дожидаясь лифта, спустилась по лестнице.

В баре на первом этаже гостиницы стоял радостный гул. Те самые старики, с которыми Мидзо разговаривал в первый день, веселились, обсуждая будущие успехи компании, официанты едва успевали наполнять их бокалы и менять блюда. Юки быстрым движением вытерла влажные щеки, совершенно забыв о тонком слое туши, которой час назад хотела сделать глаза более выразительными, и шагнула в полутемное помещение. Сперва никто не заметил ее появления, но когда она уже преодолела половину расстояния до стойки, из глубины зала донесся разоблачающий крик.

— Эй, смотрите, это же кошка того неудачника! Похоже, даже она поняла, какой он бездарь…

Его последующие слова потонули в радостном смехе.

Кто-то схватил ее за хвост и больно дернул в сторону ближайшего столика.

— Помурлыкай для меня милая, и, может, я найду, чем тебя угостить.

Новый взрыв хохота, значительно сильнее первого, сотряс зал. Юки не собиралась больше терпеть. Она резко обернулась к наглецу, им оказался тот самый тучный старик, с которым Мидзо разговаривал особенно долго.  Замахнувшись, она ударила его по лицу. На щеке толстяка тут же расцвели красным три глубоких пореза, он перестал смеяться, и закричал, отпустив ее хвост. Большой бант упал на пол. 

Юки сразу же выбежала в коридор, оттолкнув удивленного парня в яркой ливрее, оттуда через широкую дверь на улицу, и замерла посреди тротуара, растерянно озираясь. Многие прохожие бросали удивленные взгляды на нее, но большинство даже не поворачивало голову в ее сторону, задевая ее плечом. Чувствуя, что она вот-вот разрыдается, Юки направилась в большой парк, темнеющий на противоположной стороне улицы, с трудом сдерживаясь, чтобы не побежать.

На ярко освещенных дорожках людей было не так много, как на улице, но она заходила все глубже, и глубже, стремясь к полному уединению. В какой-то момент почувствовала, что больше не может сдерживаться, и слезы потекли по ее щекам. Она натянула капюшон плаща как можно ниже, так, что только ее подбородок виднелся в свете фонарей, и смотрела под ноги.

Юки пыталась понять, что же произошло, почему идиллия, в которой она находилась все время, внезапно разрушилась. Вот-вот должны были подать ужин, она подготовила бутылку любимого вина Мидзо, чтобы отпраздновать его назначение. Но даже если он не получил желанной должности, она не раз за разом спрашивала себя, почему он ударил ее, и почему произнес слова, которые ранили ее куда сильнее.

Несколько раз она сходила с дорожки, не замечая поворота, и возвращалась назад. На развилках, руководствуясь слухом, выбирала направление, где было меньше людей.  Вскоре их разговоры остались позади, только приглушенный шум большого города неустанно продолжал свое монотонный разговор с тихим шелестом деревьев. Дорожки под ногами покрылись широкими щелями, сквозь которые пробивалась трава.

Девушка откинула капюшон и удивленно осмотрелась. Она слышала странный мелодичный звук, доносившийся из-за деревьев.

Ухоженные аллеи уступили место напоминающим тоннели тропинкам, большинство фонарей были разбиты, и только луна освещали мир вокруг. Но она знала, что услышит приближение любого существа, и любопытство вытеснило страх и терзающие ее сомнения.

— Скрипка, — прошептала Юки. — Кто-то играет на скрипке.

Она пошла вперед, желая найти неведомого музыканта.

За очередным поворотом она увидела, что мощеная дорожка спускается вниз, к тонкой быстрой реке, текущей между небольшими холмами. Низкий гул воды разбивающейся о камни, не только не заглушал тонкую песнь скрипки, но и дополнял ее. Внизу, под неработающим фонарем, стояла фигура, закутанная в плащ, как и Юки. Лишь руки, сжимающие скрипку и смычок, мелькали в бледном свете луны. 

Юки опустилась на траву у дорожки, и, присушиваясь, к игре, закрыла глаза. Музыка действовала успокаивающе, и поступок ее человека уже не казался таким странным. Она не раз слышала по телевизору и читала в газетах, что алкоголь творит страшные вещи с людьми. Они говорят, выпивка помогает им расслабиться забыть.

— Он расстроился, он очень расстроился, вот и все, — прошептала она тихо.

Поглощенная своими размышлениями, девушка не заметила, как игра прекратилась.

— Хочешь попробовать? — раздался голос.

Юки тут же мгновенно вскочила на ноги и уставилась на музыканта внизу. Тот повернул голову в ее сторону, руки, сжимающие скрипку, опустились, но лицо все еще скрывал капюшон.

— Извините, я не хотела вам мешать. Я сейчас же уйду.

Она развернулась и сделала несколько шагов прочь, когда странный женский  голос — подозрительно знакомый, и в то же время неведомый, снова достиг ее. Как голос Мидзо, показавшийся ей знакомым, когда она впервые услышала его.

— Я же знаю, что хочешь. Спускайся, тебе здесь ничего не угрожает.

Юки несколько секунд рассматривала одинокую фигуру и решила послушаться. Она давно обнаружила, что при желании была значительно быстрее человека, и сможет легко убежать.

Незнакомка неподвижно ждала ее, но прежде чем протянуть девушке скрипку, убрала капюшон с лица. Несколько мгновений Юки стояла настолько пораженная, что не могла вдохнуть. Казалось, она смотрит в зеркало.

Легкий ветер играл с длинными рыжими волосами, даже в бледном свете луны напоминавшими пламя, небесно-голубые глаза смотрели на Юки с интересом, но в то же время с долей уважения. Она сразу узнала немного выступающие скулы, небольшой подбородок и тонкие губы, весь сама каждый день видела их, рассматривая свое отражение в окне, ожидая Мидзо с работы.

— Hallo, mein lieber Freund.

— Простите, я вас не понимаю, — дрогнувшим голосом произнесла Юки. 

Девушка улыбнулась.

— Значит, твои создатели даже не посчитали нужным обучить тебя родному языку нашего оригинала. — Она окинула Юки оценивающим взглядом, и ее улыбка стала шире. — Они сделали тебя немного ниже, но не забыли дать тебе уши и хвост, не говоря уж о несколько большей груди. Но, судя по твоему лицу, твоему хозяину этого оказалось мало.

— Не называйте его так, — тут же возразила Юки. — Он не любит, когда я так обращаюсь к нему, он сразу сказал об этом…

— Не важно, как мы их называем, суть не меняется.

Незнакомка положила скрипку в футляр, лежащий на перекошенной скамейке рядом с дорожкой, и достала из внутреннего кармана своего плаща белый платок. Юки, все еще не веря глазам, наблюдала, как та подошла к реке и, осторожно ступив на один из небольших камней, смочила в воде платок. Потом усадила Юки на скамейку рядом с футляром и несколькими быстрыми движениями стерла с ее щек размазанную тушь.

— Они могут говорить, что они нас любят, что мы играем важную роль в их жизни, но это лишь слова…

— Нет! — Неожиданно для себя возразила Юки. — Мидзо не такой. Я знаю, о ком вы говорите, он не похож на них.

Юки оттолкнула ее руку, но незнакомка снова улыбнулась. Нет, подумала Юки, улыбались лишь ее губы.

— Тогда откуда наливающийся синяк на твоей щеке?

— Это случайность. Он не хотел причинить мне вреда, он очень долго готовился к этой конференции, но они высмеяли его. Те люди, плохие, они относятся к нему ничуть не лучше чем ко мне, и он только сейчас понял это. Поэтому и рассердился.

Девушка не прерывала ее, выслушав, она медленно кивнула. Спрятав платок, она повернулась лицом к городу, нависшему над ними. Она говорила, немного вздернув подбородок и сложив руки за спиной.

— Когда-то я тоже верила, что мой хозяин не похож на других. Я жила там, — она показала на дома по другую сторону реки, громадные темные исполины, покрытые множеством светящихся точек. Ее голос оставался спокойным и печальным.  — На самой вершине самого красивого дома. Настолько красивого, что его называли башней слоновой кости. Наш хозяин, хотя мы тоже никогда так не называли его, часто устраивал званые ужины и балы, многие знаменитости приходили к нему, и мы каждый раз были главным украшением башни. Но однажды мы наскучили ему, и он исчез, оставив лишь короткую записку на двери. Тогда мы поняли, что мы, как и вся башня, были лишь развлечением для него. И я решила уйти, я нашла в себе силы, чтобы жить своей жизнью.

Ее слова пугали Юки, так же, как взгляды людей в баре, даже сильнее. Они казались ей неправильными и слишком поверхностными, но в то же время она не могла уйти, она продолжала слушать. Слишком яркими были воспоминания о тех ярко одетых девушках с пустыми глазами, что она видела на улицах, — как и сама Юки, не рожденных, но созданных.

— Зачем вы говорите мне все это? Мидзо никогда не поступи так со мной.

Внезапно девушка повернулась к Юки, в ее голубых глазах вспыхнуло пламя, кошка успела заметить, как ее ладони сжались в кулаки.

— Ты на самом деле думаешь, что они любят нас?  Неужели им удалось сделать тебя настолько доверчивой? Люди любят не нас, а то, что мы делаем им. И то, что позволяем делать с собой. То, что мы готовы простить им все, сморено повиноваться. И, особенно, за то, что они нам нужны.

      Огонь в ее глазах утих, но не исчез — подобно углям, он продолжать тлеть в глубине, скрыто и неугасимо.

— Но, возможно, ты права, девочка-кошка. Может, твой хозяин отличается от других, и он ценит тебя не за твое тело и послушание. Я очень хотела бы, чтобы это так и было.

Прежде чем Юки ответила, незнакомка взяла скрипку из футляра и протянула ей. Юки осторожно взяла инструмент в руки, положила на плечо у подбородка, как не раз видела по телевизору, но тут же опустила, не заметив, как при этом распахнулся ее плащ.

 — Но я не умею играть, — грустно произнесла она, вспоминая ту музыку, что слышала ранее. — У меня совсем нет таланта.

— Откуда ты знаешь, если не пробовала?

— Я же не человек, значит, нету.

Девушка тихо рассмеялась, но все-таки забрала скрипку, бережно уложила в футляр и закрыла его.

— Как это удобно для людей, чтобы мы считали, будто у нас не может быть таланта, будто мы не можем творить, будто обязательно быть человеком, чтобы любить. Говорят, первые клоны были словно куклы с обрезанными нитями, их тела функционировали, но их мозг оставался мертвым. Тогда люди научились программировать их, так появились первые солдаты и горняки, до сих пор работающие на удаленных астероидных кольцах. Но людям было мало, и они создали нас, воплощение своих грез и фантазий. Живые версии тех, кто никогда не существовал, но в кого они были влюблены. Хотя, я все чаще задаюсь вопросом, а любят ли они по-настоящему? Любили ли они тех, по чьему образу нас создавали, кого называли самыми прекрасными, кого наименовали богинями? Или же весь их интерес сводился лишь к этому? — Она провела пальцем по груди Юки, скрытой только полупрозрачным шелком.

— Мидзо меня любит, — упрямо повторила кошка.

— Закрой глаза, — вдруг сказала девушка.

— Зачем? — Насторожено спросила Юки.

— Говорят, настоящий талант идет изнутри. Как и желание жить. Все, что окружает нас, формирует его, но зачатки всегда в нас самих. Попытайся ни о чем не думать, так, чтобы вокруг была лишь тьма,  и подожди немного. 

Юки недоверчиво смотрела на собеседницу. Ее слова казались нелепой шуткой, розыгрышем,  как те, что показывали по телевизору, и которые Мидзо называл низкими и примитивными. Но девушка с рыжими волосами совсем не казалось низкой и примитивной, как те люди с телевизора.

Юки послушно закрыла глаза и попыталась избавиться от любых мыслей. Легче всего было игнорировать шум города и низкий рокот воды, разбивающейся о камни, она научилась прекрасно справляться со своим слухом, куда более острым, чем человеческий. Образ нелепой башни, откуда сбежала незнакомка, она прогнала с радостью. Лицо Мидзо, улыбающееся и светлое, как в лесу, когда она назвал ее своей мечтой, никак не хотел исчезать, но Юки сумела окружить себя кромешной тьмой.

Она не знала, сколько там сидела, но ничего не происходило.

Вдруг она услышала голос, зовущий ее по имени. Он прорвался сквозь все ее заслоны, далекий и едва слышный, но он мгновенно прорвался сквозь все ее барьеры.

Юки вскочила и удивленно осмотрелась, на берегу кроме не никого не было. Она побежала назад, в парк, безошибочно ориентируясь по доносящемуся издалека крику, который становился все отчетливее.

Под одним из работающих фонарей стоял Мидзо. Без пиджака, в помятой рубашке, он звал ее, сложив ладони рупором. На мгновение она замерла, не решаясь подойти, но когда он заметил ее, тут же бросилась к ему.

— Юки, прости меня, я не хотел тебя бить, — шептал он ей на ухо, прижав к себе. — Я бы никогда не ударил тебя, не будь я пьян. Я отправился на поиска как только понял, что наделал…

Хотя от него все еще воняло алкоголем, она верила. Он не мог ей врать. Ее человек.

Вместе они вернулись к гостинице, но вместо того, чтобы войти в помещение, направились к стоящим в стороне такси.

— Я не хочу больше оставаться здесь, — сказал он.— Больше ни минуты. Вещи нам привезут завтра.

Она кивнула, радуясь его решению. По пути домой, задремав на его груди, она смутно вспоминала странный разговор, и все больше убеждалась, что незнакомка ошибалась. 

 

Вопреки опасениям Мидзо, после его увольнения их жизнь не  пошла резко ко дню. Одной из любимых поговорок человечества, которую она часто слышала по телевизору и на улицах, была фраза о равновесии во всем мире. И, если верить ей и считать случай на конференции платой за месяцы довольно скучной, но приятной жизни до нее, то несколько осенних недель были сопоставимы с хаосом, в который превратилась ее жизнь с приходом зимы. Эти несколько недель она считала лучшими в своей жизни.

По утрам Мидзо подолгу искал, где бы он мог устроиться и заниматься любимым делом, он с нетерпением ждал ответы и подолгу пялился в пустой экран. В такие моменты она садилась на пол рядом с его стулом, чтобы он почесал ее макушку. Мидзо часто повторял, что вскоре ему придется продать дом и переехать в тесную квартирку в городе, но она втайне радовалась такой перспективе, помня о длинных скучных днях, и блужданиях по пустым комнатам, дожидаясь его с работы.

  Она изо всех сил пыталась его приободрить, развеселить и заставить смеяться, как раньше, и это ей удавалось. Хотя они больше не ходили в рестораны или на концерты в Осаке, они все больше времени они проводили вдвоем, устраивая пикники или прогуливаясь по окрестным лесам. Однажды он, почти весь день просидев в ожиданиях важного письма, плюнул на все и они отправились к океану. Но не тому страшному и пугающему, что Юки видела за домами Токио, а спокойному, нежно ласкающему ее ступни, пока Мидзо целовал ее в вечерних сумерках, и неустанно шепчущему свою песню.

В первые дни зимы Мидзо получил письмо, которое так долго ожидал. Следующим утром, надев свой лучший костюм, он отправился в город.

— Я даже не представлял, что колонизация Марса начнется в следующем десятилетии, — восторженно рассказывал он за ужином. — Они использовали наработки первых экспедиций, и это позволило им сэкономить  уйму времени и денег. Они даже заинтересовались в том проекте, что отвергли глупцы из Луна-корп.

Мидзо о чем-то умалчивал. Неосознанно, просто не считая это важным, но Юки чувствовала тревогу, объяснения которой не могла найти. Каждый раз он покидал дом с улыбкой и возвращался в отличном расположении духа, но все меньше и меньше прикасался к Юки, он все реже целовал ее, как раньше, ограничиваясь лишь мимолетным прикосновением губами к ее щеке, и по вечерам, перед телевизором, он все реже ласкал ее грудь, и лишь отстраненно чесал между ушами.

Вскоре Юки поняла, в чем дело — она уловила странный аромат на его одежде. Тонкий и едва уловимый, он очень сильно отличался от всех тех чужих запахов, что он приносил с собой по вечерам. Это была смесь духов и тела девушки. Человека-девушки. Но она решила игнорировать все, что так беспокоило ее. Мидзо, в конце концов, был человеком, она же лишь кошка, и пока ей можно наблюдать, как он собирается по утрам на работу, как смеется за ужином и подолгу смотрит на потолок, засиживаясь за работой по выходным, она будет молчать.

Но заметив на экране его стола сигнал, извещающий о непрочитанном сообщении, она поняла, что сказка в ее жизни подошла в концу. На сообщении она увидела эмблему, которую, казалось, давно забыла, но мгновенно узнала, увидев снова — лицо с закрытым челкой глазом и ушками на затылке.

Слова рыжеволосой незнакомки, почти забытые, как и эмблема, ярко вспыхнули в ее памяти.

— Я должен был рассказать раньше, намного раньше, — говорил он, низко опустив голову, когда Юки спросила его о письме. — Это моя бывшая одноклассница, мы не один год дружили, а потом ее родители уехали в Пекин и забрали ее с собой. И это она рекомендовала меня для программы колонизации Марса, без нее у меня ничего бы не получилось.

— Значит, я тебе больше не нужна?

Он впервые поднял на нее взгляд, и тут же снова опустил глаза.

— Понимаешь, она согласилась со мной встречаться… Она сказала, что в школе я ей всегда нравился, но она ждала, когда же я заговорю с ней первым. И сейчас она готова встречаться со мной, но только… — Он замолчал, его плечи дрогнули, и следующие слова он выпалил на одном дыхании. — Только если я избавлюсь от кошки.

Они стояли друг напротив друга, и впервые Юки сердилась на своего человека. Но совсем не за то, что он обманывал ее, что скрывал правду или завел себе подружку — это все казалось второстепенным. Но главным было то, что он разрушил ее мир, что обладательница голубых глаз, в которых пылал огонь, оказалась права. Еще больше она сердилась на себя.

Мидзо еще что-то бормотал, он просил его понять и повторял раз за разом, что, не окажись он перед выбором, он никогда бы так не поступил. Но Юки молчала. Она некоторое время слушала его, не отвечая, и оправилась собирать свои вещи.

По большей части это были костюмы, которые он ей дарил, или она сама покупала, желая удивить его. Некоторые для выходов в город, другие же настолько откровенные, что она не хотела выходить в них даже в сад, но он каждый раз уговаривал ее. Когда же на глаза попалось короткое платье из голубого шелка, она поняла, что все эти наряды больше не понадобятся ей.

Поздним вечером она села у окна, возле которого каждый день дожидалась  своего человека, и, не шевелясь, смотрела на дорогу и город вдалеке. Ее фирма производитель сообщала в письме, что все еще готова забрать образец за дополнительную плату и побеспокоится о нем.

— Они побеспокоятся о тебе, — так он сказал.

Фургон появился утром следующего дня. Белый и блестящий на солнце, он остановился в конце улицы и двое мужчин в одинаковых идеально-чистых комбинезона вышли из него. Юки ждала, пока они подойдут к дому и сама открыла им дверь, опередив Мидзо. Она подождала, пока он подпишет необходимые бумаги, взяла свой плащ и вышла с ними на улицу.

— Юки, пожалуйста, прости меня, — сказал он, оставшись в доме.

Она ничего не ответила.

Мужчина с сединой шел рядом с ней, другой, моложе Мидзо, позади.

— Похоже, наигрался он, девочка, — произнес первый. — Такое часто бывает. Хотя, ты больше других похожа на человека, пусть у тебя и есть хвост. Не бойся, очень скоро ты его забудешь.

Юки замерла, его слова, словно холодный душ, вернули ее к жизни. Парень нетерпеливо толкнул ее в спину, и она послушно пошла дальше, глядя на покрытое морщинами лицо.

— Забуду? — Переспросила она.

— Да. Забудешь всю боль, что он причинил тебе.

Фургон стоял за последним домом, где лес подбирался вплотную к дороге. На белой полированной поверхности Юки увидела лицо, знакомое ей еще из того кабинета, где она впервые открыла глаза. Вдруг она вспомнила сны, которые иногда посещали ее по ночам, которые она очень не любила, и, по словам Мидзо, однажды разрыдалась во сне. В тех снах было слишком много света, бьющего по ее глазам со всех сторон, и холодных иголок, пронзающих ее кожу, и еще более холодных пальцев, затянутых в резиновые перчатки, прикасающихся к ней.

Парень открыл дверь фургона, та с металлическим шелестом отъехала в сторону, и забрался внутрь.

— Давай ее сюда, — сказал он из полутьмы машины.

Юки действовала мгновенно. Она отскочила в сторону, одновременно полоснув когтями по лицу второго мужчины, тот крикнул что-то неразборчивое и отпустил ее предплечье.

Мгновением позже она уже бежала к деревьям, сзади послышались хлопки, и что-то со свистом пролетело у самого ее уха, крошечный дротик с транквилизатором вонзился в кору дерева впереди. Она отскочила в сторону, и еще несколько дротиков пролетели мимо, и она уже скрылась в густом лесу.

Юки могла бежать по лесу, ежесекундно уворачиваясь от низких веток и перепрыгивая большие корни, быстрее любого человека, и очень скоро крики остались далеко позади. Она знала этот лес ничуть не хуже сада возле дома, и продолжала бежать, желая запутать следы. Время от времени останавливалась, прислушивалась, и шла дальше, уже экономя силы.

К вечеру она вышла к большому дереву, поваленному во время грозы. Под  его стволом образовалась небольшая пещера, сухая и уютная, где она провела ночь, оплакивая свое прошлое, к которому, она в этом не сомневалась, обратной дороги нет. Она пыталась не сожалеть о нем. 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Спрятаться в Токио оказалось значительно проще, чем Юки предполагала.

После открытия возле города первого в мире космопорта для гражданских, в Токио хлынули тысячи мечтателей, стремящихся к звездам, и глупцов, уверенных, что они смогут начать новую жизнь в колониях Луны или на добывающих станциях Юпитера. Первые же колонисты и их дети стремились вернуться на родную планету, совсем не думая о том, что мира, который они знали, больше не существует. В итоге все они, за исключением некоторых счастливчиков, оседали в городе. Правительство, понимая, что бессмысленно перекрывать границу, или закрывать космопорт, приносящий огромные доходы, решило оградить часть города, сделав там буферную зону, оградив тем самым нарыв, угрожающий распространится по их крошечным островам.

Больше сверти населения нижнего города составляли не-люди. Большинство были рабочими, чьи компании разорились, и они не знали, куда податься, поэтому работали в первом попавшемся месте, солдаты, чем метаболизм старил их всего за несколько лет службы, и, конечно, девушки, как Юки. Последние чаще всего оседали в местах, называемых домами кукол.

Первое время Юки ночевала в больших пристанищах для бездомных, скрывая свои уши и хвост, что оказалось не так сложно — люди в таких местах редко смотрели друг на друга. Ее животные гены позволяли ей чувствовать себя комфортно почти при любой температуре, и она могла долго обходиться без еды.

Вскоре ей посчастливилось найти место, где она могла рассчитывать на теплую постель и еду, и ей не приходилось платить за это своим телом. “Хижина старика Мо”, неприметный на первый взгляд бар, находился у одной и дорог, ведущей к космопорту, и днем Юки с еще двумя девушками принимала заказы и разносила обеды работникам ближайших офисов. Вечером же бар оставался полупустым, и его посетители совсем не напоминали работяг. У многих на шее или запястьях Юки замечала штрих-коды их фирм-производителей, или же обозначения, принадлежащие тому или иному отряду наемников.

— Они боятся нас, — говорил Мо, когда он и несколько его друзей сидели у камина в зале. Юки в такие минуты замирала в стороне и слушала их истории о далеких станциях, где они побывали, о колониях и нанимателях, за чьи деньги убивали. — Люди боятся нас, но не потому что мы сильнее или быстрее, а потому, что мы лишены ограничений, которые они сами на себя накладывают все время.

Больше, чем слушать тихие истории у камина, она любила только ходить в заброшенный парк. Если в нижнем городе ей было достаточно скрыть лицо и уши, чтобы слиться с толпой, то среди богачей она одевалась ярко и привлекающее — и становилась частью другой толпы, чей-то игрушкой, возвращающейся к своему хозяину. Каждый раз ее сопровождал Джек, большой угловатый телохранитель, представитель одного их первых поколений искусственно выращенных людей, которому Мо приказал защищать Юки.

Когда выпал первый снег, деревья превратились в белые шары, сверкающие в свете фонарей, в остальном же парк совсем не изменился. Юки находила ту самую скамейку, где всего несколько месяцев назад, и в то же время в прошлой жизни, слушала пугающие слова своей копии, закрывала глаза и пыталась прогнать из сознания все мысли.

— Что делает маленькая кошка? — Каждый раз спрашивал ее Джек.

— Слушает, Джек. Ничего больше.

В ответ он что-то бурчал и замирал, похожий на тролля из сказок, — страшный на вид, но добрый внутри.

Каждый раз, отстранившись от всего мира, Юки пыталась найти свою цель, то, чего она хотела бы сама, а не было вложено в нее программой. Иногда она отчаивалась, ведь ее окружала лишь пустота. В такие моменты она пыталась как можно более живо вспомнить тех девушек, что видела за большими окнами-витринами домов кукол, их ничего не выражающие лица. Потом вспоминала глаза рыжеволосой красавицы, нашедшей в себе силы пойти против воли создателей.

Если у нее получилось, получится и у Юки.

Во время вечернего снегопада, когда город вокруг наряжался перед приближающимися праздниками, она сидела у бурлящей, не желающей покрываться ледяной коркой, реки. И когда снежинка опустилась на ее лицо, оставив холодный след на ее пылающей коже, во тьме, окутывающей Юки, вспыхнула первая звезда.

 

 

Вам необходимо Войти (Зарегистрироваться) для написания отзыва.
Neon Genesis Evangelion и персонажи данного произведения являются собственностью студии GAINAX, Hideaki Anno и Yoshiyuki Sadamoto. Все авторы на данном сайте просто развлекаются, сайт не получает никакой прибыли.
Яндекс.Метрика
Evangelion Not End