На грани Инь и Ян

 

На университетской площади царил хаос, сравнимый разве что с паникой в муравейнике. Да и внешне она очень его напоминала: повсюду сновали студенты, занятые исконно студентскими делами. Одни что-то читали, другие обсуждали последние новости, третьи просто прикалывались, громко смеясь, остальные спешили куда-то по своим делам, а особо "удачливые" гонялись за вечно занятыми преподавателями. Обычная картина конца сессии. Везде стоял монотонный гул и безликий шум толпы, сплетённый из сотни голосов и звуков, потерявших себя в месиве возни и суеты. Единственным, что оставалось невозмутимым в этом океане движения, были громады универских корпусов. Здоровенная половина красного фигового листа эмблемы ведущего университета Токио-3 нависала над студентами молчаливым символом величия науки. Которую они с чудовищными усилиями грызли. Но она вдохновляла на свершения разве что зеленых первокурсников.

Глаза цвета чистого неба оторвали свой блуждающий взгляд от опостылевших букв "NERV" и обратили его на наручные часы. Полвторого, а терпения уже не хватает. Девушка вздохнула и снова принялась рассматривать университетский пейзаж в тщетной попытке развлечь себя. Рассеянный взгляд в очередной раз встретился с плотским желанием в глазах какого-то студента. "Придурок", – мигом сделала она вывод о мимолётном поклоннике. На неё часто обращали внимание, и более чем заслуженно: её внешность была практически идеальной. Первое, что бросалось в глаза – цвет волос. Ярко-рыжие локоны огненным ливнем спадали на плечи и струились до самой поясницы; безупречно ухоженные, они привлекали десятки взглядов: восхищенные – парней и завистливые – девушек. И вообще она была счастливой обладательницей завидной фигуры и более чем симпатичного личика. Ею восхищались, её боготворили, её желали. Но девушка прекрасно знала себе цену и не подпускала к себе кого попало. Неприступная принцесса – это про неё. Но главный недостаток, отпугивающий желающих подбить клинья, – тяжелый характер и репутация стервы, тщательно поддерживаемая не только самой девушкой, но и её "подругами".

Она стояла на университетской остановке и явно кого-то ждала. С неба срывались первые одинокие снежинки и в медленном танце ложились на её огненные волосы, на тёплую красную курточку, осторожно касались футляра с гитарой за спиной и таяли под ногами в высоких ботиночках. Девушка в очередной раз взглянула на часы и нетерпеливо вздохнула. "Если он задержится еще минут на пять, я сваливаю!" – решила она и даже кивнула этой мысли. Но вот справа показалась желтая туша автобуса. Она грузно покачнулась на повороте и неспешно подъехала к остановке. Девушка буквально поедала её взглядом. Подплывшие двери тихо чмыхнули, и на мокрый асфальт вышел черноволосый паренек среднего роста. Короткая стрижка, плавные линии лица, карие глаза, строгий прямой нос и губы с грустно опущенными уголками – на первый взгляд, ничего необычного, но сочетание это придавало его образу какую-то изюминку, делая пусть не красавцем, но вполне симпатичным парнем. Девушка взглянула на него, и по спине тут же пробежал привычный холодок от его усталого взгляда.

– Привет, Аска, – начал он невесело. – Извини, транспорта долго не было, говорят, авария там какая-то...

– Хватит отмазки придумывать! – оборвала она его, разгоняя первое впечатление. – Блин, ну ты и вырядился! Что, не мог надеть что-то поприличнее?

– Не могла предупредить раньше, что вернёшься? – хмуро парировал парень. – Сама же кричала "быстрей, быстрей!", вот я и надел первое, что попалось под руку. И, между прочим, не все так хреново, как ты описываешь.

Она критически осмотрела его. Раздутая серая куртка с капюшоном, помятые черные брюки, белые кроссовки и такой же, как и у неё, чехол с гитарой. Еще то сочетание.

– "Не так хреново"? Синдзи, ты безнадёжен... – вздохнула Аска. – Пойдём уже, еще очкастую выловить надо, она обещалась явиться в универ. Кажись, ей нужно еще какую-то работу притащить историчке.

Парень только кивнул и неспешно побрёл вместе с ней к зданию центрального корпуса. Небо серыми тучами давило на университет и чудовищно медленно покрывало его невесомым покрывалом снежинок. Они мокрыми точками появлялись на лице, заставляли изредка прищуривать глаза и противно щекотали шею, падая за шиворот. Синдзи поёжился. Погода раздражала, погода навевала грусть. Привычные эмоции, что-то, что стало уже частью него самого. Он улыбнулся тяжелым небесам, словно старым знакомым, и шагнул в раскрывшиеся двери.

– Ты все еще не рассказала, зачем стоило возвращаться из Йокогамы, едва приехав туда, переться обратно в универ, а заодно вытаскивать нас c Мари. Зная тебя, я более чем уверен, что ты что-то задумала.

– Всё-то ты знаешь, Икари, – вздохнула Аска. – Короче, рассказываю: Новый Год на носу, сессия позади, и в этот раз у нас есть целый месяц перерыва – там у руководства универа какие-то запары, я точно не в курсе. Но это ты знаешь и без меня.

– Знаю, – кивнул парень.– Ты скажи что-нибудь по делу.

Рыжая прошла к лифтам и ткнула кнопку.

– Совсем недавно сорока на хвосте принесла, что наши студенческие массовики-затейники решили замутить знатную движуху под Новый Год!

– Какую еще движуху? – голос Синдзи был пропитан скепсисом.

– Знатную! Готовится шикарнейший музыкальный фестиваль... Ну, то есть, не только фестиваль, но вообще празднество по высшему разряду. Знаешь же, как этим задротам не сидится. Они любят устраивать культурную массовку в угоду деканатам и ректорату. Эти умники любят, когда студенты "веселятся". Но на этот раз неожиданно разрешена любая самодеятельность. Любая! Смекаешь? Это наш шанс!

Лифт ласково динькнул, раскрывая двери.

– Ты хочешь, чтобы мы вот так взяли и выступили на этом фесте? – вопросил парень, заходя в кабину.

– Почему бы и нет, Икари? – Аска нажала нужную кнопку, и двери послушно закрылись. – Прямо сейчас пойдём записываться!

Он посмотрел на неё безмолвным грустным взглядом. Девушка передёрнула плечами.

– Не будь таким унылым! Мы порвём публику! Ты же знаешь, у нас почти нет конкурентов в нашем жанре! Те кадры, что собрались только недавно, еще не сыгрались толком, да и репертуара у них нормального нет. Не то, что мы! С четырнадцати лет вместе играем! Да у нас песен уже на альбом хватит!

– А Мари? – напомнил он о новенькой.

– Очкастая хоть и пришибленная, но в ударных толк знает. Тем более у нас будет время отрепетировать... Не боись! Ты же знаешь, молодёжь любит качественный металл, а кто, как не мы, сможет играть его на высшем уровне? В школе нас боготворили!

– Тебя боготворили, – поправил её Синдзи.

– Не суть важно! У нас был успех! И я уверена: мы сможем повторить это сейчас. До сих пор не было ни единого ивента, где бы наш жанр приветствовали! Мелкие сходки не в счёт – о них знают только фаны металла. А так – одна попса, няшные девочки, томные мальчики, все дела. Пойми, мы переплюнем их всех! Ну кто еще сможет устроить такую движуху?

– Электронщики.

– Кто?! – голос девушки переполнился желчью.– Эти доморощенные дисковёрты? У которых и музыка не музыка, а набор скрипов, грохота и прочих шумов?

– Это ты зря, – спокойным голосом возразил Синдзи. – Накамура своей музыкой превращал многие сборища скучных задротов в безбашенные тусы. И не он один. В нашем универе найдутся стоящие электронщики. Хаус, драм, чилаут – у каждого свой негласный "гуру". И народ их любит.

– Народ любит упарываться под унылое синтезированное музло, – фыркнула Аска, выходя из открывшихся дверей. – Им и музыка не нужна, только колёса правильные.

– Аска, ты не права. У них отличная музыка.

– А, говори что хочешь! – махнула она рукой, уже шагая по коридору. – Смысл в том, что нас, наконец, услышат!

– Смысл в том, что ты в очередной раз нашла повод свалить подальше от мамы.

Она остановилась и посмотрела на него долгим взглядом, полным злости и обиды. Но кроме них он видел еще и грусть, спрятавшуюся где-то на самом дне двух небесно-синих озёр. Девушка уже приоткрыла рот, собираясь что-то сказать, но замерла, скосила взгляд в сторону и, так и не проронив ни слова, развернулась и быстрым шагом пошла дальше. Синдзи посмотрел ей вслед, вздохнул и поспешил догонять.

Стены уже почти родного деканата будили в памяти ностальгические воспоминания о едва не заваленных сессиях, бюрократической волоките, серьёзных разговорах с преподами и о редких эпизодах общения с организаторами студенческих мероприятий. Аска спросила у секретаря по поводу участия в новом фестивале, но тот только молча указал авторучкой направо. Рыжая пожала плечами и смело открыла дверь. Они вошли в небольшую комнатку, обставленную достаточно аскетично: пара шкафов с папками, несколько стульев у стены и стол возле окна. На столе стоял компьютер. За компьютером сидела женщина. Красивая женщина лет тридцати, с черными восхитительными волосами по плечи, добрым взглядом больших карих глаз и приветливой улыбкой. Мисато Кацураги, всеобщая любимица факультета электроники и информационных систем, на котором и учились Синдзи и Аска. Студенты обожали её, и не только за привлекательную внешность. У Кацураги был просто талант от бога: она так умудрялась вести свои занятия, что среди вечно скучающих студентов практически не оставалось равнодушных к теме высшей математики (!) или визуального программирования (зависимо от курса), а каждую выкладку она умела объяснить так, что всё становилось кристально ясно и понятно. Кроме всего, Мисато обладала завидным остроумием и неиссякаемым запасом позитива, коим она беззастенчиво заражала всех вокруг. Неудивительно, что именно она взяла на себя роль главного организатора большинства официальных студенческих гулянок. Всяк знал: хочешь выступить на весь универ – без Кацураги не обойтись. Она смотрела в монитор, что-то иногда отвечая девушке, стоящей рядом.

– А что тут делает принцесса задротов? – негромко спросила Аска, имея в виду особу рядом с Кацураги. Она прекрасно знала эту девушку и так же прекрасно ненавидела, хотя когда-то давно была её лучшей подругой. "Прекрасно" – это со всей страстью и полной отдачей.  Средний рост, каштановые волосы, по-прежнему собранные в две косички, наивные карие глаза, очень даже стройная фигура и лучезарное имя – Хикари Хораки. Тихая скромная девочка, обожающая учёбу, прилежно сдающая все зачёты, курсовые, лабораторные и вообще всё вовремя, а главное – почти всегда на "отлично". Странно было видеть её здесь, учитывая отрешенность девушки от мирского веселья: бывшая староста никогда не ходила на студенческие празднества, пусть даже организованные университетом. И вот она пришла к Кацураги и уже что-то с ней обсуждала. Увлекшись процессом, они не сразу увидели вошедших. Запоздало подняв на них глаза, Мисато обрадовано улыбнулась и зачем-то помахала ручкой:

– Привет, ребята! Вы тоже ко мне?

– Как видите, – улыбнулся Синдзи.

– А что здесь делает Хораки... -сан? – уже громче и чуть тактичнее спросила Аска.

– Хораки-сан зашла записать свою группу на выступление на грядущем фесте. А вы, я так полагаю, тоже?

– Ага, – кивнул парень. – Мы...

– Группу, значит? – бесцеремонно оборвала его Аска, сверля взглядом дырку прямо между глаз Хикари. – И что же у тебя за группа, а, принцесса?

– Мы будем играть традиционную музыку, – спокойно пояснила шатенка.

– Прости, что? – Аска демонстративно подавила смешок. – Традиционную музыку? Это на древних инструментах, да? Эту забытую хрень? Ты что, совсем упала, заучка?

– Не на "древних", а на "традиционных", – спокойным тоном поправила её Хикари, пытаясь сохранить достоинство. – Это наша история, наши предки играли эту музыку, для этих инструментов писались шедевры, почитаемые не только у нас, но и во всём мире. Это то, что делает нас тем, кто мы есть!

– Бла-бла-бла... – Аска сложила пальцы, изображая щелкающий клюв. – Кто сейчас слушает это унылое бреньканье и дудение? Только старики в консерваториях да тупые заучки, ибо "искюсство!" Отстой полный.

Кацураги молчала, переводя глаза с одной на другую. Хораки выразительно поглядела на Аску.

– Это не отстой. Это наши традиции. То, что делает нас нацией. Мы начинаем забывать свою культуру, свои обычаи, всё чаще и чаще отвлекаясь на новомодные веяния из-за границы. Мы теряем себя! Это ужасно! – она говорила так, словно от этого зависела её жизнь. – И я не хочу просто так наблюдать за этим! Я хочу сделать что-нибудь, что вернуло бы молодёжи интерес к нашей собственной культуре! Многие просто не слышали, насколько красивой может быть традиционная музыка! И этот фест – мой шанс! Шанс донести людям всю красоту и магию инструментов, проверенных временем!

Аска посмотрела на неё долгим взглядом и только спустя минуту подала голос:

– Ты бы на себя сейчас со стороны посмотрела... Такого концентрированного пафоса я давненько не слыхала. Ты правда во всё это веришь?

Хораки смотрела на неё с вызовом.

– Девочка моя... – продолжила Аска, театрально хлопнув руками. – Мне тебя жаль! Тебе настолько промыли мозги, что ты уже сама несешь несусветный бред! И даже веришь в него! Какой кошмар, раньше ты мне казалась более разумной, но теперь я вижу, что учёба сожгла тебе все мозги. Бедная-бедная Хикари!

Мисато деловито кашлянула, обрывая разгорающуюся ссору.

– Девчонки, может, перейдём уже к делу?

– Давайте закончим побыстрее, – с дрожью в голосе сказала Хораки.

– Может, просто уйдёшь? – бросила Аска.

– Ленгли-сан... Ближе. К. Делу. – раздельно произнесла Кацураги и поманила её к монитору. – Итак, повторю условия. Каждому исполнителю позволено отыграть до четырёх треков. Максимальная длина – не более пяти минут.

– Ну, с этим проблем не будет, – бросила рыжая. – Наши песни легко уложатся в принятые форматы.

– Но разные исполнители заявили разное количество треков, – продолжала Мисато. – Кто-то взял максимум, а кто-то одну. Кроме того, нам нужно учитывать и общую продолжительность мероприятия. Мы составили предварительный таймлайн всего феста, рассчитав время для подготовки, плюс резервное на всякий случай... – она указала на монитор, где и была изображена временная линия  с именами участников и длительностью их выступления. – Так вот, девчонки... Знаете, какой ажиотаж поднялся, когда объявили о будущем фесте? Сразу столько желающих набежало, тут такой дурдом творился! Еще сессию не закрыли, а уже записывались. А вы как-то поздновато... Итак, у нас осталось совсем мало времени: всего-то минут сорок, – она указала на небольшой отрезок в самом конце линии. – И то потому что пара исполнителей отказалась от заявок. Так что у вас на двоих где-то шесть треков. Делитесь.

Девчонки взглянули друг на друга. Синдзи почти физически ощутил напряжение, проскочившее между ними. Комната мгновенно наэлектризовалась.

– Сколько у тебя готово? – спросила Аска.

– Четыре, максимум, – холодно ответила Хикари.

– Это ты зря.

– Значит, и у тебя тоже четыре?

– У меня больше четырёх. Но раз такие условия... Да, четыре.

Они обе повернулись к Мисато. Она похлопала глазками и пожала плечами:

– Мне, в общем-то, всё равно. Но превышать лимит песен я не позволю. В идеале – распределить бы время между вами поровну, но это буду решать не только я. Я могу включить вас в список претендентов, но кому сколько выделят – решит комиссия. Заседание состоится в ближайшие дни, так что вы  еще вовремя успели. А там уж как повезет. Я, конечно, дам свои рекомендации...

– Спасибо, Кацураги-сенсей, – поклонилась Ленгли. – Когда точно будут известны результаты?

– Четыре дня, – коротко ответила она. – Подойдёте и всё узнаете. А пока начинайте репетировать. Что вы будете участвовать – это уже решено. А там посмотрим.

– Спасибо, Кацураги-сенсей, – повторила жест Аски Хораки. – Я обязательно приду.

– Можешь не спешить, – ядовито бросила рыжая.

– Аска! – вмешался Синдзи – Пойдём. Мари еще надо выцепить.

Они вышли в коридор, но Ленгли остановилась. Икари тут же понял её намерения.

– Слушай, ну оставь ты её...

– Цыц! Заучка о себе возомнила.

– Оно тебе так мешает? Ну будет она участвовать, и что?

– Она отбирает наше время! – грозно произнесла Аска.

В этот миг Хораки вышла в коридор. Увидев Ленгли, она тут же стала чернее тучи.

– Ну что, свет наш зеркальце? – Аска перешла в наступление. – Скажешь, нафига тебе на самом деле всё это сдалось?

– Я уже всё тебе объяснила. Добавить нечего.

– Ты хочешь, чтобы над тобой все смеялись? Ну кто сегодня всерьёз воспринимает это старьё, что ты собралась показывать? Только праздник людям испортишь!

– С чего ты взяла?

– Сама подумай! Люди придут отдохнуть, оторваться, а там твоя унылость. Скучное пиликанье и бренчание  на вымирающих инструментах. Кому интересно – тот на канале "Культура" послушает.

– Слушай, Ленгли! Это не твоё дело, что и как я буду играть! Я собралась это сделать – и я сделаю! Мы выступим! И нас услышат! А на то, что ты думаешь по этому поводу, мне глубоко плевать!

Бывшая староста не стала больше слушать и, не выдержав, убежала прочь, закрыв лицо руками. Рыжая проводила её взглядом, хмыкнув себе под нос.

– Не верю я, что она это серьёзно.

– Почему ты так считаешь? – спросил Икари.

– Ну как же? Чтобы наша староста-чан вот так взяла и ударилась в музыку? Она ею и не интересовалась-то никогда. Выслуживается перед универскими затейниками, стопудово!

Синдзи ничего не сказал. Просто подхватил гитару и пошел к лифту.

 

***

– Леееенглииии!!! – звонкий голос Мари эхом отражался от стен громадного зала. Аска отступила на пару шагов, выставив руки перед собой:

– Макинами, не смей!!!

Но эту девчонку было не остановить. Длинные каштановые волосы, собранные в два длинных хвоста, на голове – обруч, без которого она, казалось, не могла прожить и дня, стильные овальные очки, симпатичное личико, вечная нагловатая улыбка, и совершенная фигура – Мари ничем не уступала Аске. Только если Ленгли культивировала репутацию стервы, то Макинами-Мейнфилд обладала особым шармом веселой красотки, способной на любое сумасбродство. В чём Синдзи прямо сейчас наглядно убеждался. Мари с разгону прыгнула на шею Аске, от чего та, естественно, начала терять равновесие. Очкастая висела на шее рыжей, пока та, словно в доску пьяная, замысловатыми зигзагами пятилась назад, в конце концов упершись в стену.

– Ленгли, Ленгли! Я сдалаааа!!! – Мари была олицетворением вселенской радости. – Я сдала эту чёртову историю! Всё! Закрыла!!! Жизнь удалась, Ленгли!

– Слезь с меня, извращенка! – выпалила красная, как свекла, Аска. Её можно понять: попробуй не засмущаться, когда на тебе висит очень даже красивая девушка, обнимая бёдрами твой таз.

– От извращенки слышу! – очкастый позитив показал рыжей язык. – Ишь как покраснела! Ты там сейчас о чём подумала, ааа? Син, гляди, как она стесняется!

Икари усмехнулся.

– Слушай, я теперь понимаю, почему вы до сих пор не вместе! – улыбка Мейнфилд стала еще хитрее и еще шире. – Она предпочитает девочек, да?

– Нет, она одинаково ненавидит всех, – произнёс Синдзи, криво улыбнувшись.

– Ты еще поговори у меня... – процедила Аска. – Слышь, глазастая, ты долго собираешься на мне висеть?

– Ну что вы, Вашество! – Мари нехотя освободила Ленгли и подчеркнуто вежливо поклонилась. Рыжая испепелила её взглядом и, подхватив футляр с гитарой, зашагала к сцене. Мейнфилд только приветливо улыбнулась, поправляя розовую футболочку с большой белой мордашкой Хелло Китти и синие потёртые джинсы.

– А что такой неожиданный сбор? – спросила она у Синдзи.

– Вашество записала нас на будущий фест, ты ж в курсе о таком? – Мари кивнула. – Так вот, мы с сегодняшнего дня будем постоянно репетировать. Она обещала нам мучительную смерть в случае провала, так что выбор у нас небольшой.

– Ну что же, по-моему, расклад неплохой. А сколько времени на выступление?

– Кацураги-сенсей еще точно не знает, но примерно на две-три песни. Послезавтра комиссия всё решит.

– Оки-доки! – Мари потёрла ладошки. – Раз такое дело, то вперед, к свершениям! –она театрально вздёрнула кулак вверх, точно собиралась взлететь, как это делали американские супергерои.

– Долго вы там еще будете шушукаться? – недовольно осведомилась Аска, уже подключая гитару.

– Идём-идём, золотце ты наше! – Кавайная Няша, как любила иногда называть себя Мари, ослепительно улыбнулась угрюмому "золотцу" и поспешила к ударной установке. Синдзи без лишних слов последовал за ней. Пара минут, чтобы распаковать гитару и подключить её, еще несколько для подстройки звучания, пробные аккорды, перезвон тарелок и громыхание барабанов... Священный ритуал подготовки к репетиции выполнен.

– Так-с, а мы уже определились, что будем исполнять? – поинтересовалась Макинами.

– Еще нет, – ответил Синдзи.

– Конечно же мы определились! – возразила Аска.

– Мы определились? – переспросил Икари.

– Ну да, а что тут думать-то? – с искренним удивлением вопросила рыжая. – Три песни выбрать – дело не сложное. Думаю, стоит ударить разными. Первой будет "Kasokeshi mono e". Она достаточно быстрая и ритмичная, чтобы мы могли показать всё наше мастерство.

– Нормально, – согласился парень. – Только она не слишком тяжёлая.

– Ты дубина, Икари! Зачем нам сразу бить публику по голове тяжем? Это достаточно лёгкая песня, чтобы заинтересовать слушателей. Оптимальный вариант, говорю тебе! Много ударных, отличные гитарные проигрыши, ничего радикального, для неискушенного слушателя – самое оно. А вторым треком возьмём что-нибудь посерьёзнее.

– Например? – спросил Синдзи.

– Хотя бы "A Night Sorrow", очень даже хорошая песня, мне жутко нравится.

– Первое: она только недавно появилась; второе: там должна быть партия клавишных, а никто из нас... – он развёл руками. – Увы...

– Эка проблема! Кенске позовём, – отмахнулась Ленгли. – Уверена, мне он не откажет. А добьём чем потяжелей. Хотя перегибать палку не стоит, возьмём из средних. Народ там разный, если зарубим тяжелый металл – нас не поймут. Думаю, "Destruction" подойдёт?

– Подойдёт, – согласился Икари. – А сейчас что мы без клавишных будем делать?

– Будем пока репетировать первую, третью опосля, – Аска тронула струны, и колонки отозвались привычным звуком. – Надеюсь, все помнят песню?

– Я её с закрытыми глазами уже могу слабать. Даже после попойки, – отозвалась Макинами, усмехнувшись.

– Ну так чего ждёшь?

– Как чего? Разрешения, Ваше Превосходительство! – Мари подмигнула рыжей и начала отбивать палочками отсчёт...

Раз-два-три... Сумасшедший темп барабанного вступления вспарывает тишину. Тут же вступает гитара Синдзи, безумно выстреливая рвущиеся ноты. Через пару секунд подключается Аска, накладывая поверх этого урагана почти ласковые аккорды. Переход на ударных – и музыка становится спокойней, словно дождь после улетевшего шквала ветра. Гитары поют в унисон, сопровождаемые ритмом барабанов, но затишье непродолжительно: мягкий перезвон тарелок, режущий звук струны Икари, и Ленгли, отбросив мешающую прядь огненных волос, наполнила музыку партией звонкого, красивого голоса:

– Та-i-yo no netsu ga todo-ka-na-i

Её обрывает Синдзи, кричащий (как это обычно принято у металл-групп) что-то неразборчивое, так, словно от крика зависит его будущее.

– Ya-mi no nakate sa-guri de aru-ku – снова приятный голос Аски отчётливо звучит сквозь быстрый ритм повторяющихся аккордов гитар и ударных.

– Sou su-bete wa dobi chitta ato-de

Полурык Синдзи, словно диалог красавицы и чудовища.

– Мou ko-no saki ni wa nani hitotsu na-i

И резкая смена: теперь Аска запела, с упоением растягивая слова:

– Нaruka naааааа

– Мirai gaаааа

– Kono te kara surinukete iku

Автоматная очередь ударных и припев, казалось, расшатываемый порывами ветра гитар и ударных:

– Gen-sou no tsuchi ni ka-e-ru sono saki ni

– Sai-go no rei-ku-iemu... kikase-teeeee!

Мари, словно вихрь, пролетает по барабанам.

– Nagare-ru na-mida wa puri-zu-mu to na-atte

– Ko-ko iru no… kana-ta e!

А дальше Аска неожиданно пропустила второй куплет, резко сбавила темп и перепрыгнула к кульминационной точке песни. Мари и Син мгновенно подстроились.

– Аnаta naааааа

– Sekai eеееее

Заливистая визжащая трель гитары и недлинное соло струн Синдзи, переливающееся, словно лучи солнца в каплях дождя. Перезвон тарелок, рычащий крик Икари и снова голос Аски затягивает припев. Слова и музыка обволакивают друг друга, летят вместе в пустом репетиционном зале, угасая где-то под потолком.

–...ko-ko iru no… kana-ta eеее! Kanata eeee!!!

Прекрасный голос рыженькой солистки утих, оставляя стенам голое сплетение гитарных аккордов и ритма ударных. Снова почти нежные ноты Аскиной электрухи покрывают безумную скорость Мари и Синдзи. И когда продолжение мелодии так и напрашивалось, она резко оборвалась, оставив в воздухе лишь отголоски барабанных ударов.

– Ну и что это было? – недовольно спросил Икари. – Куда дела второй куплет?

– Сейчас всё объясню, – улыбнулась Аска. – Последняя часть самая сложная в плане музыки. Синдзи, ты пару раз лажанулся в проигрыше.

– Не отрицаю, – пожал плечами парень.

– Ты не отвлекайся, – напомнила Мари Вашеству.

– Ага... Значит, первая и вторая половины – дело житейское, там ничего сложного нет. А вот последняя – это да. Потому мы будем отыгрывать сначала первую половину и конец, а затем вторую половину и конец. И только потом будем прогонять песню целиком.

– Почему бы сразу не начать играть всё? – спросил Синдзи.

– Потому что я хочу, чтобы на выступлении она звучала идеально, ясно?

– А как с этим связан распил её на две части?

– Икари, ты, вроде, не тупой. Повторенье – мать ученья! Чем чаще мы будем повторять отдельный фрагмент, тем быстрее он запомнится. И чем меньше фрагмент – тем проще.

– А Ленгли в припеве сфальшиииивилааааа... – пропела Макинами, ехидно улыбаясь.

Рыжая рывком развернулась к шатенке.

– Поговори у меня еще, Мейнфилд, – шикнула Аска. – Сама с ритма сбилась.

– Не надо было перескакивать, Син вон тоже не сообразил.

– Может, продолжим уже? – прервал их Икари, рубанув по тишине резкой нотой.

– А то без тебя бы не разобрались... – буркнула рыжая.

– Ленгли! Не отвлекайся! – улыбка Макинами сияла во всей красе.

Аска фыркнула, Мари начала отбивать палочками отсчёт. Раз-два-три... И снова музыка загремела на весь зал.

 

***

Он стоял и никого не трогал. Он просто делал пометки в небольшом КПК. Ничем не приметный парень среднего роста в помятой джинсовой курточке и таких же штанах. Он подпирал стенку и неспешно водил стилусом по экрану КПК. Его хитрая улыбка освещалась бледным сиянием девайса, делая весь образ каким-то потусторонним, демоническим. Самую малость.

– Айда Кенске! – прозвучал в коридоре звонкий голос Аски. Парень испуганно поднял глаза. На него широкими шагами шёл Рыжий Ураган.

– А... Ленгли... Привет, а я тут... – начал было Кенске, но его грубо оборвали.

– Ты где шляешься, чудище?

– Я... Да дела были...

– Какие дела, я тебя спрашиваю? У тебя не может быть дел круглые сутки!

– Я очень занятый малый, – виновато улыбнулся Айда.

– Я названивала тебе вчера целый день, а ты трубку не брал!

– Телефон дома забыл, а...

– А, пофиг! У меня к тебе дело есть!

– Знаю... – грустным голосом сказал Кенске.

– Откуда?

– Сина встретил. Он говорил.

– И? Поэтому ты избегал меня?

– Да... – Айда виновато опустил голову.

– Нам нужен клавишник. Ты лучший, кого я знаю. Так что...

– Не могу.

Аска уставилась на него немигающим взглядом. Такого она не ожидала.

– То есть как "не могу"?

– Я уже занят в другой группе.

– Да ну, откажись! – горячо начала Ленгли. – Ты что – старым друзьям не помогать! Мы же в одном классе учились!

– С ними я тоже... – запнулся он, – в одном... классе...

Руки Аски непроизвольно сжались в кулаки.

– Только не говори, что ты примкнул к этим ботанам во главе со старостой?

Парень поморщился.

– Я обещал ей, Аска...

– Кенске, скотина! – она в сердцах ударила кулаком в стену и тут же схватилась за костяшки пальцев. – Ч-чёрт... Продажная шкура...

– Аска, ну что ты! Я же... Я не знал, она раньше попросила... Она помогала мне со статфизикой, без неё бы я не сдал... и она попросила – что мне оставалось? Я же не свинья, чтобы после такого отказывать. Тем более что я когда-то играл на кото.

– На чём?

– На кото. Это... Как бы тебе объяснить... Чем-то похоже на горизонтальную арфу...

– Мне пофиг на древнюю рухлядь! – бросила она, резко развернулась и зашагала прочь.

– Аска, Аска, подожди! – Кенске побежал следом.

– Чего еще? – сквозь зубы процедила она.

– Ты не сердись, ладно? Я бы с радостью, но...

– С тобой всё ясно.

– Да я смогу сыграть с вами! Я постараюсь!

– Слушай, мне нужен толковый клавишник, а не очумелый от репетиций зомби, окей? Свободен!

Она бросила на него такой тяжелый взгляд, что парень поневоле остановился. Рыжая быстро юркнула в толпу студентов, благополучно заваливших сессию и теперь осаждавших деканат. Хаос как он есть: многоголосый шум, мелькание учебников, конспектов, зачёток, документов, заявлений. Девушка протискивалась сквозь этот дурдом, поминая незлым-тихим словом и дуру Хикари, и предателя Кенске. Теперь выбор второй песни нужно будет пересмотреть. Прокручивая в голове подходящие варианты, она просочилась в деканат. Ленгли сбилась с мысли и чертыхнулась про себя: кильки в консервной банке могли считать своё положение более чем комфортным по сравнению с тем, что сейчас творилось здесь. Самая большая плотность населения бывает в городском транспорте в час пик и в деканатах после сессии. Разношерстная толпа студентов наполняла комнату, создавая безликий гул, иногда разрываемый раздраженными выкриками, ругнёй и суровыми возгласами секретаря. Аска выдохнула, сжала кулаки и двинулась сквозь этот кошмар к двери Кацураги. Полминуты толкотни и перебранки плюс помятая одежда и испорченное настроение – приемлемая цена за будущую "минуту славы". Наконец, захлопнувшаяся дверь отрезала кошмар заваленной сессии. Рыжая облегчённо вздохнула и устремила свой взгляд в сторону стола. Мисато сосредоточенно писала на каком-то листе бумаги.

– Здравствуйте, Кацураги-сенсей! – Аска вежливо поклонилась.

– А, привет, Ленгли, – улыбнулась она. – Подожди немного.

Аска запаслась терпением и подождала, пока женщина неспешно заполнит очередную форму, тщательно выводя каждый кандзи. Ей казалось, что сенсей специально медлит, отчего раздражение Ленгли только росло, и чтобы хоть как-то отвлечь себя, она принялась рассматривать документ, над которым трудилась Кацураги. В нём шла речь о каком-то участнике будущего феста. "Мику Сегава. Жанр: поп. Кол-во треков: 2. Время выступления: 19:15 – 19:42" – прочла рыжая на бланке. Мику была местной университетской знаменитостью, без которой не могло обойтись ни одно большое мероприятие. Она пела везде, где только можно, и народ воспринимал это на "ура". Девчонкам нравились её умилительные песенки о неразделенной или, наоборот, о большой и преданной любви, парням же нравилась сама Мику: её внешним данным завидовали многие. Аску же она бесила. Бесила потому, что, по мнению Вашества, её песни были скучными и унылыми, голос – писклявым, а манера подлизываться к большим шишкам из ректората вызывала приступы праведного негодования. А иногда и тошноты. "И с этим убожеством мне придётся делить сцену!", – подумала она, покачав головой собственным мыслям.

Мисато дописала бланк и отложила его в сторону.

– Итак, Ленгли... Теперь о вас, – она полезла в стопку еще не полностью заполненных форм, выискивая в них что-то. – Вчера состоялась комиссия по утверждению участников будущего фестиваля. Особых проблем и дискуссий не возникло, это была почти формальность. Обсуждали только спорные моменты, а их было всего ничего. Четыре случая превышения времени в разных местах. Пришлось смещать весь таймлайн, менять пару исполнителей местами...

Она, наконец, выудила нужный бланк и пробежалась по нему глазами.

– Ага... Вот оно. Группа "Затмение", жанр – металл, количество треков – два. Время выступления – с 22:46 до 23:08.

– Погодите... Два трека? Но я рассчитывала на три минимум!

– Увы, Ленгли, комиссия решила по-другому. Я пыталась вас отстоять, ведь никто больше не рискнул выбрать такой смелый жанр, но консерваторы из ректората решили иначе. Ваше время сократили в пользу другого исполнителя.

– В пользу других? – переспросила Аска.

– Да, – с сожалением в голосе подтвердила Мисато. – Мой аргумент не учли именно потому, что они тоже были "оригиналы".

– Значит, это группа?

Кацураги нехотя кивнула.

– Кто?

– Не могу сказать.

– Можете, – Ленгли уперлась в стол руками. – И пока вы не скажете, я отсюда не уйду.

– Ну зачем оно тебе нужно-то, Аска?

– Я хочу знать, кто отобрал у меня время.

– Никто не отбирал! Так решила комиссия.

– Неважно. Кто?

Кацураги молчала. Аска сверлила её взглядом. Мисато-сенсей сдалась.

– Ансамбль "Сакура", жанр – традиционная музыка, количество треков – четыре. Время выступления 23:10 – 23:43.

Ленгли самым натуральным образом зарычала.

– Принцесса, блин!

– Ректорат мотивировал своё решение тем, что молодёжи будет полезно вернуться к истокам. И что это хорошая музыка для конца фестиваля, подходящая для встречи нового года. Они считают, что она пробудит в них патриотизм.

–  Патриотизм, значит? Хорошая музыка? Да еще... да еще сразу после нас?! Она это специально?!

– Если ты думаешь, что Хораки-сан к этому причастна, то...

– Я прекрасно знаю, что это именно она выпрашивала у ректора этот шанс! – оборвала Аска.

– Да с чего ты так решила?

– Она пойдёт на всё, лишь бы досадить мне!

– Ленгли, она тут совершенно...

– А почему вы её защищаете, Кацураги-сенсей?

– А почему ты на неё нападаешь? Все вопросы к ректорату. Сама же говорила, что традиционная музыка нравится старикам из консерваторий! Фуюцке-сан как раз такой.

– Вы многого не знаете, – она развернулась и зашагала к двери, но опомнилась и коротко поклонилась. – Спасибо, Кацураги-сенсей.

– Всегда пожалуйста, Ленгли. Но подумай еще раз: справедливы ли твои обвинения? Так ли ты всё знаешь?

– Я знакома с Хикари Хораки достаточно, чтобы знать, на что она может пойти. До свидания.

За рыжей хлопнула дверь. Мисато потерла лицо руками и вздохнула. "Когда-то и я думала так же, Аска. И я тоже думала, что знаю, на что способен человек, не сомневалась в своей правоте. Но людям свойственно ошибаться..." Женщина задумчиво посмотрела на кольцо с выгравированной надписью "Люблю тебя, пингвинёнок. Кадзи". Лёгкая улыбка украсила её губы.

 

– Это плохая идея, Аска, – спокойно сказал Синдзи. Он сидел на стуле в пустой аудитории, задумчиво перебирая струны своей гитары.

– Чем плохая? Это нельзя просто так оставлять! Заучка слишком много на себя взяла! Отбирать у меня время! Да где же такое видано! – рыжая была в бешенстве. – Еще и Кенске завербовала!

– Ну чего вы взъелись, Вашество? – буркнула Мари, сидя за барабанной установкой и задумчиво созерцая тарелку, подперев подбородок ладошкой. – Одним Кенске больше, одним меньше – какая разница? Найдём другого клавишника.

– Очкастая, ты, походу, не въехала: песня должна быть исполнена безупречно! Без-у-преч-но! А Кенске – лучший клавишник, которого я знаю!

Мари пожала плечами и ударила по тарелке. Звон разнёсся по аудитории.

– Какая теперь разница? – спросил Икари. – Всё равно у нас одна песня выпадает. Как раз "A Night Sorrow" списывается. У нас есть две песни – мы сможем отрепетировать их вовремя. Будет всё, как ты хочешь – безупречно.

– Синдзи, не тормози! Ты что, не понимаешь? Мы не сможем показать наше творчество со всех сторон! Это был идеальный расклад: быстрая, тяжелая и лирическая песни! А из-за этой... Всё испорчено!

– И потому ты хочешь ввалиться к ним и устроить скандал?

– Пусть не думает, что это так просто сойдёт ей с рук! – рыжая принялась ходить из стороны в сторону, активно жестикулируя. – Она перешла все границы! Это война! Понимаете? Война! Она намеренно отобрала у нас время! Уломала этих зануд из ректората урезать мне время! Они могли сократить чьё-то другое время, но выбрали именно нас! Именно нас! Точно подсказала! Мол, "эта музыка портит молодёжь" и прочий бред... Она мстит мне! Намеренно хочет испортить впечатление от нашего выступления своим скучным пиликаньем!

– Слушай, Аска, может, ты слишком сгущаешь краски? – неуверенно спросил Синдзи.

– Мы с ней в ссоре еще со школы, ты думаешь, она упустит случай отомстить мне?

– Насколько я помню Хикари, она никогда не была злопамятной, да и вообще...

– Хватит её защищать! – рыжая остановилась и упёрла взгляд в парня. Он спокойно посмотрел в её сапфировые глаза и тронул струны. Аккорд проплыл в воздухе, растаяв за спиной полыхающей яростью Ленгли.

– Лично мне всё равно, – сказал Икари, взяв еще пару нот. – Я не вижу в этом смысла. Даже если так, то какая разница? Список участников и таймлайн утверждён, изменения вносить уже поздно. Ты ничего этим не добьёшься, только нервы попортишь себе и им. У нас есть две песни – мы отрепетируем их и выступим на все двести, что тебе еще нужно?

Мари согласно ударила по тарелке. Звон пролетел по комнате, и, словно искра, взорвал рыжую.

– Мне нужна чёртова справедливость! – рявкнула она. – И я не позволю этой дряни творить такое безнаказанно!

Она фыркнула и пулей вылетела из аудитории. Парень проводил её взглядом и тяжело вздохнул.

– Икари, лапа моя, я бы на твоём месте пошла бы за ней... – молвила Мари, играя барабанными палочками. – Вашество накрутила себя, и сейчас от неё можно ожидать чего угодно. Ты же не хочешь, чтобы она там подралась с этой Хораки?

Синдзи перевёл на неё грустный взгляд.

– Согласись, вокалистка со шрамами от царапин на лице будет смотреться неважно.

Парень покивал.

– И потом, у нас же репетиция должна быть, не так ли?

Парень снова покивал, отложил гитару и неспешно поплёлся прочь из комнаты. Рыжей, само собой, и след простыл, но он знал, откуда начать поиски. Аска собиралась устроить смачные разборки в своём фирменном стиле, но она не знала, где находится обитель зла. А узнать это можно было на доске объявлений возле деканата, где вывесили списки выделенных аудиторий. Через пару минут он уже был там. Народу возле штаба факультета ЭлИС хоть и поубавилось, но чтобы пробраться к доске объявлений, пришлось долго и упорно лавировать между кучками лузеров.

– Шестьсот пятая, – сказал он вслух, чтобы лучше запомнить. Синдзи только успел повернуть голову, как увидел пламя рыжих волос, скрывающееся за поворотом.

– Пьяный морж! – ругнулся он и поспешил за целью. Толпа несчастных студентов задержала его еще на некоторое время, но парень уже знал куда идти. Несколько поворотов, пара лестничных пролётов – и вот он, шестой этаж. Пустой коридор и одна распахнутая дверь. Даже на номер смотреть не пришлось, чтобы понять, что это она. От стен уже радостно отражалось гулкое эхо. Заглянув в аудиторию, он понял, что успел вовремя: Аска и Хикари уже вовсю кричали друг на друга. Причём кулаки у Ленгли были решительно стиснуты, а значит самое время вмешиваться.

– Что ты мне тут несёшь, мразь?! Что за глупые отмазки! У тебя же всё на роже написано! – рыжей уже давно овладели демоны.

– А я тебе говорю, что я к этому не имею никакого отношения! – староста-чан тоже была готова к срыву. – Ты просто завидуешь, что моё стремление поддержали на высшем уровне, а ваше бездарное завывание урезали!

– Бездарное завывание?! Да что ты в этом понимаешь?

– Я да уж побольше твоего!

– Завались, дура!

– Пошла вон, истеричка! – крикнула Хикари.

– Чего?! – у Аски отобрало дар речи. Синдзи тоже впал в ступор: такого от мирной старосты он не ожидал.

– Пошла вон отсюда! – повторила она.

У Ленгли сдали тормоза. Она бросилась на девушку, занося кулак для удара. Синдзи запоздало бросился к ним, но... Ничего так и не произошло – Хикари ловким движением перехватила кулак рыжей.

– Успокойся, истеричка!

– Сука!!! – прошипела Аска. Второй раз бывшей старосте точно не повезёт. Парень схватил подругу за предплечье и развернул лицом к себе.

– Икари, ушлёпок, ты что творишь?!

– Пошли отсюда.

– Пусти меня! Изничтожу!

– Угомонись, – проговорил он. – Не хватало, чтобы твой праведный гнев всё испортил. Хочешь, выступать с исцарапанной мордой?

– Пусти, паразит! Я сейчас ей покажу! Красть моё время! – рыжая ничего не слышала.

– Аска! Аска!!! – крикнул он.

– Да что?! – опомнилась она.

– Выйди, пожалуйста, за дверь.

– Ты что, совсем?! Да я тебя!!!

– Пойдём, говорю тебе! – Синдзи, понимая, что внимать её разуму бесполезно, схватил за руки брыкающуюся Ленгли и потащил прочь. Она возмущалась, кричала, сыпала проклятиями и угрожала расправой, но парень её не слушал. Разозлившись, она вырвалась и с силой заехала миротворцу в ухо, от чего он тут же отшатнулся.

– Совсем спятила?! – выпалил потерпевший.

– А чтоб не стоял у меня на пути!

– Ну что, теперь довольна? – крикнул он.

– А знаешь, полегчало! – тряхнула чёлкой рыжая. – А с тобой, заучка, мы еще разберемся!

Аска вышла прочь, громко хлопнув дверью.

– Син-чан опять работает громоотводом, – послышался рядом знакомый приятный голос, – Прямо как в старые-добрые времена. Эх, прям ностальгия за душу взяла.

Каору Нагиса. Вечно улыбающийся парень с длинными торчащими во все стороны серебристыми волосами и вишнёвой радужкой обаятельных глаз. Такая внешность была несколько необычной, но не более. Он не был альбиносом, а просто одним из многих обладателей аномальной внешности: подобные отклонения стали встречаться всё чаще, но почему – никто не знал. У таких людей отсутствовали и традиционные проблемы со здоровьем, характерные для нетипичного ДНК-кода. Наоборот, Каору выглядел очень спортивным и здоровым, а отличное чувство юмора и вечный позитив только усиливали впечатление. Довершала картину его странная манера одеваться: сейчас на нём была лёгкая джинсовая курточка, чёрная футболка и строгие брюки с ремнём, причём он вёл себя так, словно выглядит на все сто. По Каору сохло немало девичьих сердец, но по-настоящему близко к себе он никого не подпускал. Ходили слухи, что он гей, но Икари прекрасно знал, что это не так – они были лучшими друзьями еще со школы и доверяли друг другу многое.

Каору подошел и, как бы между прочим, обнял Икари за шею.

– Я так понимаю, сегодня репетиция у вас отменяется? – как ни в чём не бывало, спросил он.

– Типа того, – ответил Синдзи, потирая ухо.

– А продолжение будет?

– Да кто разберет, что у неё на уме?

– Тебе нравятся непредсказуемые девушки, правда?

– Тоже мне, Мари в брюках нашлась... – фыркнул Икари, избавляясь от объятий друга. – Просто не хочу, чтобы она в очередной раз всё испортила. Ты же знаешь – когда Аска в ярости, то её мозги выключаются.

– Всё равно странно видеть тебя в роли защитника добра и справедливости.

– Добра или нет – это еще разобраться надо, – парень тяжело вздохнул. – А вот Ленгли надо было остановить, а то она могла бы натворить...

– А разве уже не натворила?

– А то ты не знаешь, на что она способна. Это мелочи...

– Скажи это Хикари-чан, она до сих пор в лёгком культурном шоке, – Каору кивнул на опешившую кареглазку. Хораки присела на парту и, закрыв глаза, массировала виски.

– Охренеть представление... – сумел выдавить из себя спортивного вида парень, стоявший рядом с Хикари. Спортсмен и вообще секс-символ инженерного факультета – Тодзи Судзухара. Старый добрый Тодзи, один из школьных друзей Синдзи, который не раз защищал его от хулиганов и кому не раз давал списывать сам Икари. Он не был первым красавцем универа, однако безупречная ухоженность и хороший вкус вызывали симпатию девушек. Белая футболка с надписью "I (сердечко) Okinawa" совершенно не скрывала от вожделеющих взглядов первокурсниц накачанные мышцы рук, а модные джинсы и белые дорогие кроссовки – мечта каждого спортсмена – только дополняли образ альфа-самца. А то, что сейчас наблюдал Икари, на корню этот образ убивало: Судзухара бережно обнимал бывшую старосту и успокаивающе поглаживал её по волосам.

– Ностальгия не мучает? – бросил ему Синдзи. – В школе она и не такое устраивала...

– Успел отвыкнуть, – пожал он плечами. – Не знаю, что я бы с ней сделал, если бы ты не вмешался.

– В школе ты так и не решился её ударить. Не думаю, что с тех пор что-то изменилось.

Тодзи не ответил, только взял Хикари за руку.

– Странно вообще тебя здесь видеть, – продолжил Икари. – С чего это ты ударился в музыку? Да еще в такую! Вы же не раздумали играть традиционную?

– Нет! – с запалом воскликнула Хораки. – Не дождётесь!

– Тихо-тихо... – попытался успокоить её Судзухара, прижав к своей груди. – Вот тебе и причина, Син... Не могу же я отказать любимой? Она попросила меня присоединиться...

– А на чём ты... – спросил Икари.

Тодзи кивнул вглубь аудитории, где на полу между расставленных парт устроились необычные барабаны. Разнообразие размеров и форм поражало: те, что побольше, напоминали бочонки, средние отличались только материалом и яркой расцветкой, а мелочь смахивала на песочные часы. Синдзи когда-то уже видел подобные на выступлениях ансамблей традиционной музыки, однако это было давно, и воспоминания стёрлись. А теперь он видел их вживую, рядом – ненавязчивый привет из детства. Из времени, когда всё было хорошо, когда мир казался добрее, когда родители были живы...

– Те, что побольше называются тайко, а мелкие – цудзуми. Меня в детстве дедушка учил играть на них, – продолжал Тодзи. – Получалось неплохо, с той поры много воды утекло. Но это как велосипед – стоит только начать, и всё вспомнится.

– Угу... – задумчиво кивнул Икари, не отрывая взгляда от барабанов.

– Эй, чувак, ты здесь? – Каору пощёлкал у него перед лицом пальцами.

– Ага. А ты?

– Я тоже здесь, – улыбнулся красноглазый.

– Не, ты тут каким боком?

– Мне было скучно! – Нагиса сладко потянулся и неспешно пошёл к сидящему за партой Айде. – Чем еще заняться до начала семестра? А тут – такая возможность! Кроме всего, фолк музыка такая... интересная.

– А здорово ты её усмирил, Икари, – бросил молчавший доселе Кенске.

– А, замолчи... – отмахнулся парень и снова потёр ухо. – Наша репетиция, считай, сорвана. Пойду, заберу гитару и отправлю Мейнфилд домой...

– Аске привет! – бросил Каору.

– Да ну тебя, Казанова доморощенный... – фыркнул Синдзи и вышел прочь.

Он добрался до лестницы, едва не столкнулся с какой-то синевласой девушкой, спустился на четвертый этаж и прошел к своей аудитории. А за дверью его ждала совершенно неожиданная картина. Мари сидела за партой, смешно подперев щёчки кулачками, и следила взглядом за расхаживающей взад-вперед Аской. К удивлению парня, Огонёк и не подумала исчезнуть из поля зрения, как она обычно делала в таких случаях. Напротив, Ленгли методично мерила комнату решительными шагами. Она была на взводе, но взрыва еще не произошло. Увидев парня, девушка схватила его гитару и быстрым шагом подошла к нему. Синдзи уже думал броситься наутёк, однако девушка резко окликнула его:

– Куда собрался, предатель? Стой на месте, не то хуже будет!

– Остыла хоть немного? – спросил он, взяв себя в руки.

– Заткнись, бери инструмент и дуй работать! – она протянула ему гитару. – Если ты думаешь, что из-за твоей выходки я пропущу репетицию, то ты глубоко ошибаешься! Эй, Мейнфилд! Марш за ударные!

– Яволь, майн херц! – ухмыльнулась Макинами, вставая из-за парты.

– И ты, паразит! – она схватила его за шиворот и затолкала в комнату. – Сегодня будем репетировать до позеленения! Всем всё ясно?

– Еще бы! – улыбнулся Синдзи, перекидывая ремень электрухи через голову, – Идеальное выступление?

– Идеальное! – тряхнул чёлкой рыжий ураган.

 

 

***

Серое небо давило на университет низкими тучами. Снег большими хлопьями медленно падал на землю, кружился, уносимый легчайшим дуновением зимнего ветерка, и осторожно ложился на землю, укрывая её пушистым ковром. Деревья превратились в белоснежные мохнатые скульптуры, дороги – в скользкое зеркало, а здания напоминали сугробы-переростки. Синдзи не любил зиму, однако он всегда удивлялся её способности превращать скучный серый мир в хрустальную сияющую сказку. Он брел через университетскую площадь навстречу зданию центрального корпуса. Под ногами поскрипывал снежок, вокруг царила пустота и тишина, разрываемая только тоскливым скрежетом лопаты дворника. Жизнь в универе понемногу переходила в более размеренное русло: за прошедшую неделю большинство заваливших уже сдали "хвосты" и ушли на заслуженный отдых, немногие же оставшиеся мученики науки продолжали нести своё тяжкое бремя, собираясь кучками только под кабинетами преподавателей. Парень вошел в здание и направился к лифту. За прошедшую неделю он и не заметил, как университет опустел, и теперь отчетливо ощутил дыхание обреченности от безлюдных коридоров и пустых аудиторий. Шесть дней безостановочных репетиций до головной боли – Ленгли умела построить коллектив. "Kasokeshi mono e" вызубрена на "отлично" и шлифовалась уже второй день, Мари потеряла свой, казалось, неиссякаемый позитив, сам Синдзи уже ненавидел эту песню, а в Аску словно вселился демон, желающий порвать на выступлении всех и вся. А ведь на очереди была еще одна... При мысли об этом он горестно вздохнул. То, что должно было стать триумфом лучшей металл-группы университета медленно, но верно превращалось в изощрённую пытку.

Двери лифта уже начали закрываться, и парень бросился к нему со всех ног. Терпение Аски ограничено, и брать лишний кредит – непозволительная роскошь. Он успел вовремя, и лифт, учуяв между дверями его руку, испуганно дёрнул их обратно. Икари влетел внутрь, едва не врезавшись в одну миловидную особу. Его попутчицей оказалась симпатичная синевласая незнакомка. Хотя она не казалась ему такой уж незнакомой – он точно уже где-то видел эти выразительные вишнёвые глаза, короткие волосы и прекраснейшее лицо. И отрешенный вид, словно ничего в мире её не волнует. Белая зимняя курточка с пушистым воротником и голубые мягкие сапожки завершали образ этакой Снежной Королевы. Но повелители зимы обычно не носят с собой небольшие продолговатые футляры. Да и не была она похожа на завалившую сессию студентку – слишком уж спокойна. "Значит, тоже на репетицию", – решил Синдзи и нажал кнопку. Лифт послушно захлопнул двери и плавно двинулся вверх. Цифры этажей неспешно сменяли друг друга на табло и действовали успокаивающе. Икари перевел дух и потихоньку начал вспоминать мелодию второй песни. Ничто не предвещало беды...

Форс-мажоры любят вторгаться в жизнь, когда их совсем не ждёшь. И сейчас Синдзи смог в этом убедиться на своей шкуре. "Прямо как в плохом кино..." – подумал он, когда табло лифта погасло вместе со светом. Теперь всё, что он видел, описывалось словами "сплошная чернота". Спасительным огоньком мигнул экран телефона. Часы сказали ему, что он серьёзно опаздывает, а воображение тут же обрисовало злющее лицо Ленгли в мельчайших деталях. Мигающий значок пустой батареи только добавлял оптимизма. Но парень и не думал сдаваться. Пальцы прекрасно помнили путь к меню адресной книги. Высветился знакомый номер, и на экранчике отобразилась анимация набора. Но аппарат предательски муркнул, сообщая, что батарея полностью разряжена, и потух. Синдзи глухо чертыхнулся. Винить было некого – он сам не обратил внимания на заряд телефона. Теперь Ленгли будет названивать ему, желая справиться о том, где его черти носят, и, получив в ответ дежурное "Аппарат абонента находится..." будет злиться, пытаясь скрыть волнение. А он будет сидеть здесь, в полной темноте и помирать со скуки. Шуршание за спиной напомнило, что он не один. Девушка достала мобильный и набрала чей-то номер.

– Привет, – голос у неё оказался хоть и тихим, но чистым и приятным. – Я не смогу прийти... Застряла в лифте... Понятно... Пусть не беспокоится... Хорошо, буду ждать... Начинайте без меня... Начинайте. Передай ей, пусть не волнуется – я повторю свою партию... Хорошо. Пока...

Она отняла телефон от уха и посветила на свой футляр.

– Ты ведь Икари Синдзи? – вдруг спросила она его.

– Да. А откуда...

– Каору о тебе рассказывал, – она даже не взглянула на него, занятая футляром. – Не волнуйся, нас скоро вытащат.

– Я и не собирался... Погоди... Каору? Нагиса?

Она кивнула и достала из футляра небольшую бамбуковую флейту.

– Прости, мне нужно репетировать.

Это прозвучало совсем не как извинение, не как просьба, а, скорее, как констатация факта. Девушка без особых церемоний уселась прямо на пол, опершись спиной о стенку, и поднесла инструмент к губам... Икари на долю секунды показалось, что она бросила на него взгляд, но экран телефона погас слишком быстро...

В одно мгновение мир изменился. Темнота наполнилась странными образами, они плыли в воображении, переливаясь, смешиваясь, разделяясь и изменяясь, подчиняясь невесомой мелодии флейты. Незнакомка выводила чудесные трели, будившие в сознании целые картины. Синдзи невольно заслушался, расслабился и отпустил сознание в свободный полёт. Льющиеся ноты складывались в образ чистого летнего неба с белыми тучками, на фоне которых ласковый ветерок играет сорванным листком, переворачивает его, кружит, возносит ввысь и мягко опускает пониже. Легкий переход – и небо превращается в лес. Зелёные деревья, кустарники, травка, нежный шёпот мелководной речушки. Камни, поросшие мхом, пугливая рыбка, умчавшаяся прочь в прозрачной воде... Картина снова сменяется. Лес превращается в океан. Волны тяжело перекатываются, бьются о береговые камни, рассыпаясь пушистой пеной. Ветер вздыхает, ударяет с новой силой, подгоняя воду навстречу земле в бесконечной и бесцельной борьбе... Парень слушал мелодию, без сожаления поддаваясь её чарам. Он уселся на пол, стащил гитару и прикрыл глаза. Картина снова сменилась... Девушка продолжала играть, не стесняясь ни его присутствия, ни совершенно неподходящего места. Ему казалось, что сквозь непроглядную темень он видит, как плавно раскачивается флейта, как умелые пальцы бегают по отверстиям, вырисовывая очередной образ. Внутри что-то шевельнулось, проснулись какие-то размытые воспоминания, от чего на душе стало неспокойно. Ностальгия и грусть, подстёгнутые тоскливым переливом флейты, обернули его сердце сырым туманом. Рука сама зачем-то потянулась к гитаре. Пальцы нащупали застёжки, и после тихого "вжика" инструмент оказался на свободе. Он перехватил его, извлёк из внутреннего кармашка медиатор и замер, так и не коснувшись струн. Магия музыки все еще витала в воздухе, хотя последняя нота растаяла незримым дымком.

Едва слышимое шуршание в углу дало понять, что это не было сном. Видимо, девушка просто переводила дух или вспоминала следующую мелодию. Синдзи застыл, пытаясь понять, что с ним происходит и почему ему захотелось сыграть. Прямо здесь и сейчас. Пусть даже без усилителя, без мощного звука, а так, на голом звучании струн. Вот оно! То, что зовётся "вдохновением"! Но в голову ничего не идёт, рука не движется, и ноты словно застряли где-то на задворках разума. Тихонький вдох на грани слышимости – и тесная кабина лифта снова наполняется звуками флейты. Не зная, что делать, Синдзи просто снова отдался чарующей мелодии. В воображение ворвался образ шального ветра, несущегося над верхушками деревьев на фоне заснеженных гор. И тут его задело... А почему бы их не окрасить лучами заходящего солнца?.. Ноты всплыли сами собой, руки сами нащупали нужные струны. Мелодия флейты взяла за руки гитарные аккорды, и они вместе закружились в странном танце музыки. Икари не знал, что играет незнакомка, он не знал, какие образы выдаст она в следующее мгновение, но остановиться он уже не мог, его душа играла вместо него. Получалось не очень хорошо, парень то и дело сбивался, однако по-прежнему преследовал вертлявые ноты флейты, украшая её мелодию тонкими штрихами гитарного звона. Но внезапно она резко оборвала свою игру, и Синдзи тут же умолк, заглушив струны гитары и уставившись в черноту.

– Красиво, – сказал тихий приятный голос.

– С... спасибо, – опешил парень.

– Продолжим?

– А я тебе не мешаю? – только сейчас он понял, что, возможно, сбивал её с ритма, заглушал ноты и вообще...

– Играй.

И флейта снова запела свою чудесную песню. Через несколько мгновений гитара вплела свои золотистые нити в её мелодию, и они поплыли вместе, поддерживаемые друг другом. Икари не понимал, что с ним и как ему удаётся так легко играть. Он был отличным гитаристом и умел сымпровизировать, но так у него еще не получалось. Кроме того, на душе творилась полная неразбериха. Чувства смешивались, словно краски на палитре художника: грусть и радость, печаль и тревога, удивление и восхищение, а холстом была ностальгия. Какие-то воспоминания тревожили его душу, но картина так и не складывалась. Они хранили что-то дорогое, близкое, родное, но едва он пытался поймать эти забытые образы, как они выскальзывали, смеясь и мелькая неясными силуэтами в густом тумане памяти. Ему не оставалось ничего, кроме как тоскливо вздохнуть и продолжить полёт странного дуэта. Казалось бы, такие разные, но инструменты отлично дополняли друг друга, делая образы музыки еще ярче и разнообразней. Он закрыл глаза, чтобы не видеть эту пустую темень, предпочитая полностью отдаться чарам музыки, а его губы тронула непроизвольная улыбка...

Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем магия разрушилась так же внезапно, как и появилась. Мелодия резко оборвалась, а мрак разорвался ярким, почти пошлым, светом. Ослеплённый этой вспышкой, он не сразу понял, что случилось.

– Запустили аварийную подстанцию, – констатировал нежный голос незнакомки.

– Зачем? – невпопад спросил Икари, не успев осознать глупость вопроса.

– Чтобы запустить лифты и вентиляцию, – уведомила девушка.

Лифт плавно открыл двери. Четвёртый этаж, Аска и Мари уже ждут его в аудитории. Он обернулся:

– Как тебя зовут?

– Рей.

– До встречи, Рей, – он виновато улыбнулся и вышел. Она просто кивнула и нажала кнопку. Двери безразлично захлопнулись, и лифт двинулся дальше. Икари вздохнул и, закинув гитару за плечо, зашагал к аудитории, всё еще ощущая где-то рядом обрывки чуда.

 

***

Ленгли не то чтобы была зла, но крайне недовольна. Она сидела за партой напротив Мейнфилд и изливала ей всё накипевшее раздражение. Мари же только рассеянно улыбалась, подперев щёчку кулачком, и что-то мурлыкала в ответ, согласно кивая головкой. Из их разговора Синдзи понял только то, что мир – злая и коварная сущность, настроенная против них вообще и против Вашества в частности. Рыжая пылала негодованием по поводу чёртовых морозов, из-за которых оборвалась какая-то там линия питания, и университет с частью прилегающего района остались без света. Кацураги-сенсей в приватной беседе заверила Аску, что ремонтная служба уже в курсе и напряжение подадут уже завтра. Но девушку это обрадовало мало. Ведь они теряли целый день! Целый день напряженных репетиций на благо будущего триумфа. Мари широко улыбалась и кивала, изображая понимание, участие и поддержку. Икари видел, что Макинами на самом деле довольна, словно объевшаяся сметаны киса: день отдыха от рыжего безумия казался сладким сном. Он и сам почувствовал некоторое облегчение. Ленгли не представляла репетицию в таких условиях – электрогитары не будут звучать, как положено, а без этого в терзании инструментов нет никакого смысла. Зато было небольшое утешение: не они одни оказались заложниками катаклизма. Под деканатом они встретили несколько студентов, которые живо обсуждали происшествие. В разговоре проскользнуло, что в подобном положении оказалось больше половины всех участников будущего феста. Электронщики не могли работать вообще, у ряда групп сорвались репетиции по той же причине, что и у "Затмения", а у сольных исполнителей пропала минусовка. Но Аска не желала сдаваться просто так. Потому она вернулась в аудиторию и сейчас разряжала своё недовольство на флегматичную Макинами, попутно пытаясь размышлять вслух. Ленгли подбирала варианты, анализировала ситуацию, но всё упиралось в одно: электрогитары не будут звучать. Исчерпав варианты, Вашество скрепя сердце признала поражение и отдала приказ о тактическом отступлении по домам.

Мари тот час же схватила сумку и, весело размахивая ею, ускакала прочь. Аска устало вздохнула, бросила ключ парню и со словами "закроешь тут всё" поплелась к лестнице. Исполнив волю рыжей, он остановился перед дверью, всё еще не зная, что делать дальше. Идти домой и выспаться? Не хотелось. Других планов на день у него не было, но и шататься впустую по университету не было смысла: большинство знакомых тоже разбрелись кто куда. Залезть в компьютер и пролазить по инету до ночи? Настроения не было. Парень вздохнул и потопал к выходу – ключ-то надо было сдать всё равно. Но едва он ступил на лестницу, как его окликнул знакомый голос:

– Икари Синдзи, ты совершенно не умеешь вести себя с девушками!

– Да, я не такой сердцеед как ты, Каору.

Воплощение Чеширского Кота в человеческом обличии сидело на подоконнике и жевало бутерброд, наблюдая за падающим снегом.

– Ну, мог бы уделить хоть немного внимания и ласки, оказавшись в таком почти классическом положении наедине с девушкой.

– Ты о чём?

– О лифте, разве не ясно? – Каору повернулся, сияя улыбкой. – Тебе выпал такой редкий шанс! Темнота – лучший друг молодёжи. Надо было действовать!

– У меня совсем другая душевная организация, – отмахнулся он. – А ты, вообще, откуда об этом знаешь?

–Вазфе не ошефидно? – Нагиса разговаривал с набитым ртом и совершенно не стеснялся этого. – Лей хасскавала.

– А она кто?

– Аянами Рей – моя двоюродная сестра, – он откусил еще.

– Ты не рассказывал о ней.

– Тах ты ве не спвафифал.

Синдзи вздохнул. Нагиса оставался самим собой...

– Ну вот, теперь спрашиваю.

– Заинтересовался? – хитро ухмыльнулся Каору, проглотив очередной кусок.

– А что, нельзя? Она милая.

– А ты хорош, Икари. Тебе Аски мало, хочется еще?

– Как вы достали женить меня на ней... – с нотками раздражения произнёс Синдзи.

Красноглазый хихикнул.

– Рей учится в педагогическом, так что ты мог её и не встречать. Она сдала сессию досрочно, чтобы съездить в Осаку-2 на литературный семинар. Он длился-то всего неделю, а остальное время куда девать? Вот я и решил её тоже позвать.

– Так она что, с вами играет?

Нагиса помолчал, задумчиво глядя на него, затем отвернулся к окну и бросил в рот последний кусок. Неторопливо дожевав его, он муркнул:

– Конечно.

Икари посмотрел на него, пожал плечами и начал спускаться по ступенькам.

– Ты же не этого хочешь? – то ли спрашивал, то ли утверждал Каору. Аномальных трудно было понять, они всегда вели себя странно. Синдзи обернулся.

– То есть?

– Тебе нефиг делать и ты идёшь домой. Но ты же не этого хочешь?

– А чего я, по-твоему, хочу? – спросил Икари.

– Я знаю, чем вы занимались в лифте, – хитро прищурился Нагиса и махнул рукой. –  Пойдём.

Через минуту они вошли в аудиторию, отведенную "Сакуре". Тодзи сидел среди своих барабанов, задумчиво уставившись на маленький цудзуми, Айда сосредоточенно одевал на пальцы специальные напёрстки для игры на кото, Хикари недовольно покосилась на Икари, но промолчала. Каору помахал им рукой, словно не виделся дня два, хотя вышел на пару минут.

– Ребята, сегодня работаем на публику! – объявил он, кивнув на друга. – Он оценит свежим глазом... То есть ухом.

– Будто он что-то в этом понимает, – буркнула бывшая староста.

– Хикари-чан, наши будущие слушатели тоже не понимают в этой музыке. Ты садись, Син-чан, садись, – Каору кивнул на расставленные под стенами парты со стульями. – Послушаешь и выскажешься.

Парень повиновался. Нагиса прошел в конец класса и вытащил откуда-то из-за спины Тодзи музыкальный инструмент. Он более чем отдалённо, но всё-таки напоминал гитару: небольшой округлый белый корпус, резко переходящий в длинный узкий черный гриф с тремя длинными колками на голове и, соответственно, всего тремя струнами. В руке Каору держал какую-то белую плоскую штуку с узкой ручкой, плавно расширяющуюся в некое подобие лопатки – непременный атрибут для игры на этом национальном инструменте – самисене. Икари не ожидал, что его друг умел с ним управляться. Хотя, учитывая, что в семье сребровласого традиции чтились свято, это не должно было удивлять.

Он почувствовал на себе взгляд и повернулся к двери. На пороге стояла Рей и смотрела на него. На девушке был толстый белый свитер, строгая чёрная юбка и тёплые шерстяные колготы. Он немного поёжился от странного стеснения, но смог выдавить смущённую улыбку. Девушка перевела взгляд на брата. Каору улыбнулся ей и подмигнул:

– Ну что, покажем класс идейным противникам, а?

Она лишь пожала плечами и подошла к Хикари. Пошушукавшись с ней о чём-то, Аянами взяла флейту и уселась на стул напротив бывшей старосты. Кенске размял пальцы и взял пару аккордов на кото. Его звучание действительно напоминало арфу: ноты разливались золотистым перезвоном, заполняя всю комнату. Каору присел на краешек парты, взяв самисен, словно гитару, сделавшись вдруг жутко серьёзным. Хораки недоверчиво покосилась на Икари и объявила:

– Народ, еще раз, с самого начала... "История о далёкой луне".

Все дружно кивнули, а гость заинтересованно заёрзал. Староста взяла в руки две металлические палочки и мягко прошлась по длинным узким трубочкам колокольчиков, выбросив в воздух звенящие искорки нот. К ней мигом присоединился самисен Нагисы, разрезая атмосферу комнаты строгими вибрациями, пропитанными духом старины. Еще через пару секунд в дело вступили гулкий бой тайко, барабаны словно проникали в глубины души, сердца и сознания, пробуждая какие-то диковинные, доселе неизведанные чувства, инстинкты. Самисен умолк, оставляя тайко наедине с нежным перезвоном колокольчиков. Два инструмента удивительно сочетались вместе, предавая сердцу какое-то тревожное нетерпение, ожидание чуда. Мелодия этого дуэта неспешно плыла, словно вышагивая на параде, а Рей уже поднесла флейту к губам. Тоскливый полёт ветра подхватил искорки костра, унося их подальше от тревожных шагов неведомого великана, поселяя в душе тревогу и смятение. Они неслись над заброшенной тропой дремучего магического леса, между тёмных деревьев и стволов гигантского бамбука, а из-за каждой ветки выглядывала пара светящихся глаз невиданных чудищ. Аянами протянула последнюю ноту, и её сменил самисен Каору. Звучание стало теплее и лиричнее, даже тайко зазвучали более дружелюбно и спокойно. Лес сменился бескрайним лугом, с речкой и мелким кустарником. Колокольчики обернулись игривыми точками светлячков, кружащих над водной гладью, копошащихся кучками тут и там. Мирный простор разнотравья, мерно колышущийся на ветру, успокаивал душу. Но флейта снова сменила самисен, выводя свою тоскливую песню. Фон мгновенно заполнил мелодичный перелив кото, одарив музыку нежностью и утончённостью. Барабаны стали тише, будто боясь помешать ему, теперь они били одинокими ударами, словно отмеряя такт. Флейта теперь не была похожа на ветер, она не звучала ровно и плавно, напротив, она отрывочно выбрасывала ноты, умудряясь делать это удивительно гармонично. Синдзи сразу представилась порхающая бабочка, её взмахи были резки, но полёт – плавным и изящным. Колокольчики Хикари и кото Кенске придавали этому образу особое волшебство, дорисовывая яркие краски и светящуюся пыль, срывающуюся с острых кончиков крылышек. Плавная мелодия неспешно текла по аудитории, создавая необычную картину сказочной ночи, полной чудес и диковинных животных. Музыка очередной раз замысловато вильнула, и Аянами снова превратила бабочку в тоскливый ветер, витающий между тревожными хлопками цудзуми и неповторимым звоном струн самисена. Тоска сменилась настоящим страхом, предчувствием чего-то, словно та самая заброшенная тропа привела путника к обрыву, за которым таилось нечто. Флейта отрывисто стонала, повышая тон, рыдая всё громче и громче, тайко били всё таинственней и проникновенней, Каору щекотал струны, словно нервы, а кото Айды взбурлило, точно горная река. Рей снова выдала затяжную ноту и мелодия словно замерла, поддерживаемая лишь потусторонними ударами барабанов, а затем... Образ ветра флейты чудесным образом сплёлся с ритмичным боем тайко, переливами кото, рваными нотами самисена и мигающими искорками колокольчиков, создавая нечто совершенно новое, удивительное, пробирающее до глубины души. Икари почудилось, словно это он стоит на обрыве, с которого открывается величественный вид на настоящую Страну Чудес с громадными дворцами, древними храмами, рекой и прекрасным городом, а в лицо светит гигантская полная луна. Торжественность и величие сияли в каждой ноте, и сердце невольно откликалось на эту медленную чарующую музыку странными чувствами. Он уже переживал подобное, тогда, в лифте, но теперь это было во много раз сильнее, ярче. Странная ностальгия окутала парня, неясные образы вспыхнули в памяти, но они по-прежнему не давались в руки, точно дразня его, прячась в непролазных дебрях забытого.

Однако музыка неожиданно оборвалась. Синдзи не сразу понял, что так и должно быть, пока голос Кенске не спросил:

– Ну как?

– Уже лучше, – вздохнула Хикари. – Но финальный проигрыш лучше повторить. И в середине Рей сбилась.

Аянами согласно кивнула.

– Я тоже пропустила пару нот, Каору сыграл безупречно, только не расслабляйся! – Хораки погрозила Нагисе пальчиком.

– Да, командир! – с улыбкой ответил он.

– Тодзи, тебе нужно быстрей менять цудзуми на тайко и обратно.

– Это не так уж просто, знаешь ли. Еще и в ноты попадать.

– Постарайся, пожалуйста.

– А что скажешь ты? – вопрос Рей застал Икари врасплох. Алые глаза смотрели на него со всем вниманием и интересом. Ансамбль "Сакура" в полном составе тут же уставился на него.

– Это... это было... – ошарашенный парень пытался подобрать слова, – эпично...

Заезженное инетовское словечко совершенно не обрадовало бывшую старосту, она поморщила носик и отвела взгляд.

– Хотя бы так... – с нотками недовольства произнесла Хораки. – Ладно, народ, продолжаем!

Музыканты переглянулись, и дивная мелодия снова заполнила аудиторию. Икари вздохнул, ощущая, что ему здесь не очень рады, но музыка странным образом влияла на него, не давая уйти. И он остался.

Алмазная россыпь звезд лениво перемигивалась на выцветшем черном покрывале городского неба. Половинка сырной луны одиноко торчала среди драгоценного песка далёких светил, продолжая светить, несмотря на всю бессмысленность её противостояния городскому освещению. Она заглядывала в комнату парня и хотя бы здесь могла чувствовать себя хозяйкой. Синдзи не спалось, и луна была тут ни при чем. Она только освещала небольшой пятачок его кровати и ласково касалась его закрытых век. Мобильник показывал половину четвертого, а нормальный сон так и не пришел к нему. Необъяснимые чувства, весь день витавшие рядом с ним, не давали ему покоя и ночью. Он честно пытался отдаться на милость Морфея, однако всё тщетно. Голова упорно была занята мыслями. А в них – музыка. Тоскливые напевы флейты, удары тайко, тревожащие что-то невероятно глубоко, перезвон колокольчиков и трель кото, перевязанная острым звуком самисена – всё это носилось, кружилось и плавало в его памяти, в его сознании и даже в его снах. Ему удавалось забываться тревожной дрёмой, но там было одно и то же: образ давно умершей мамы, проблеск очков погибшего отца, партер какого-то театра и эта музыка, музыка... Самисен, тайко... И снова половинка луны, сместившаяся чуть правее. Усталый разум упорно не хотел отказываться от этого наваждения. Снова вспоминались старинные мелодии, пропитанные духом веков, проплывали ноты, аккорды, невероятные сочетания... Аска, Хикари... Нелепое противостояние... Косые взгляды первой и жгучее желание второй доказать собственную правоту и отомстить. Кому, зачем?..

Синдзи повернулся на другой бок. Музыка звучала в его голове, не оставляя другим мыслям и шанса. Тона, полутона, высокие ноты, едва слышные отзвуки где-то на фоне... Он переигрывал услышанные мелодии снова и снова, возвращаясь к предыдущей, перескакивая на другую, третью, вспоминая четвёртую. Разные партии различных инструментов, торжественные, тоскливые, тревожные и грустные. Они плыли в сонном сознании, сплетаясь, перекрывая, подавляя друг друга, возникая и исчезая... Флейта тонула в переливах кото, которые сопровождались лёгким перезвоном колокольчиков, их вытесняли глухие хлопки цудзуми, которым суждено было расплыться в бодрой музыке самисена, тут же поглощенного бойкими ударами тайко. Древние барабаны казались ему самым мощным и таинственным инструментом среди всех. Их бой завораживал, трогал какие-то неизведанные струны души. Удар... Удар... Еще удар... Они звучали в его сознании, пленив его, обратив взгляд внутрь себя. Удар... Удар...

Удар... Еще одна цифра сменилась на красном светодиодном табло. Удар... Две подсвеченные кнопки – четвертый и шестой этаж. Удар... Еще один этаж позади. Он обернулся. В кабине стояли Аска и Хикари, опершись спинами о противоположные стены, и, сложив руки на груди, буравили друг друга взглядом. На вид им было лет по четырнадцать и одеты они были в школьную форму. Он запомнил их такими, когда они еще дружили в средних классах. Теперь бывшие подруги скрестили взгляды в молчаливой борьбе, раскаляя воздух. Ему стало душно и захотелось побыстрее уйти. Кабину тряхнуло, и свет погас... Только кнопки светились в темноте, да цифры сменяли друг друга на табло. Темнота снова расступилась, открывая виду все те же серебристые стены. Девушки пропали. Теперь его попутчиками были Тодзи и Мари, какими он видел их сегодня. Первый стоял и смотрел вниз, рассматривая свои кроссовки, а Няша самозабвенно протирала очки, мурлыкая под нос что-то веселое. Они не обращали друг на друга совершенно никакого внимания, делая вид, что вокруг никого нет. Удар... Еще удар... Цифры меняются, этажи улетают прочь. Равнодушие затягивается, наполняя кабину холодом, молчание тяготит. Свет снова погас, и дикий скрежет ударил по ушам. Лифт замер.

Табло погасло, но кнопки продолжали светиться. В темноте вспыхнули два красных глаза, и голос Каору спросил:

– А ты что выберешь?

Синдзи ничего не понял. Но только он хотел что-то ответить, как темнота наполнилась мягким перезвоном колокольчиков, и мягкий нежный голос Аски тихо пропел:

– Nagareru namida wa purizumu to naatte, koko iru no… kanata e...

Мелодия стихла, а голос лучшего друга произнёс:

– А ведь может быть и так...

Парень снова ничего не понял, заворожено всматриваясь в два светящихся глаза напротив. Откуда-то заиграла приглушенная музыка. Барабаны и тайко пытались перебить друг друга, переплетаясь и заглушая, но их глупое противостояние перебили знакомые аккорды. Это была его музыка. Они играли её всего пару раз, но он сам придумал и мелодию, и слова. А теперь песня возвращалась в совершенно странном виде. Плавные аккорды электрогитары на фоне барабанов, но вместо пианинного звучания – резкие ноты самисена. Тоскливый голос Хикари негромко пропел, совсем не так, как он сам задумывал:

– Please, don't call my name anymore, I'm scared. Kowareta tokei no hari anata ni mou todokanai, kuno mune wa harisakete shimaisou… So I cry…

"A Night Sorrow", которую они планировали сыграть. Она прозвучала совершенно иначе, грустнее, нежнее, удивительнее.

– Неужели так может быть? – удивился Икари.

Свет ударил в глаза, кабина двинулась дальше. Красные огоньки никуда не делись. Они по-прежнему были напротив, выглядывая из-под небесно-синей чёлки.

– Может. Или ты забыл? – спросила Аянами, поднося флейту к губам.

Теперь он понял.

– Я помню, – ответил он, улыбнувшись. Гитара стояла рядом и просилась в руки. Он взял её и прошелся по струнам. Лифт остановился. На табло светилась цифра 10. Двери раскрылись, и серебристое сияние ослепило его...

Половинка луны светила в глаза, уже касаясь оконной рамы. Небо приобрело сероватый оттенок и утро медленно, но верно, грозилось вступить в свои права. Синдзи уставился в потолок.

– А почему бы и нет?

 

***

– Алё, Икари, ты здесь? – Мари стукнула его по голове палочкой. Синдзи перевел на неё усталый взгляд.

– Ага, – его глаза снова прилипли к спине рыжей вокалистки, самозабвенно настраивающей гитару.

– Ты что всю ночь делал-то?

– Думал.

– Неужто о нашем Величестве?

– Макинами, отстань...

– А что мне еще думать, если ты так усердно на неё пялишься?

– Такое впечатление, что ты завидуешь, – он снова перевёл на неё взгляд обездоленной собаки.

– Было бы чему завидовать, – улыбнулась Мари.

– Вот-вот, – Икари смачно зевнул.

Мейнфилд осталась недовольной и загородила ему обзор.

– Признайся уже, что ты к ней неровно дышишь, – ехидная улыбка заиграла на её губах.

Он вздохнул.

– Не дождёшься.

– Хм... – девушка сложила руки на груди. – Так-с, отвечай, что случилось?

Взгляд Синдзи стал еще жалостней и безнадёжней.

– И не смотри на меня так! Ты приходишь полусонным зомби и таааак пялишься на рыжую... Я хочу знать, в чем дело!

– Потише, пожалуйста...

Мари приставила к его лбу свой взгляд, а хитрая улыбка ясно давала понять, что она согласна променять молчание только на ответы. Парень тяжело вздохнул. Няша терпеливо ждала. Он сомневался в том, стоит ли рассказывать ей о своих идеях, но выбор был невелик.

– Пойдем, выйдем, – кивнул он на дверь.

– Куда собрались? – окликнула их Аска, учуяв спиной оживлённое движение.

– Да так, посекретничать, – махнула рукой Мари.

– Только недолго, у нас еще репетиция.

– Да-да, конечно, – Макинами потащила парня к двери.

Пару минут спустя Синдзи стоял и испуганно смотрел на искренне удивлённое лицо Няши. Он понимал, насколько абсурдно могла выглядеть его мечта, особенно сейчас, когда всё уже утверждено, и репетиции идут полным ходом. Однако это было сильнее него.

– И ты... – Макинами помедлила, пытаясь подобрать слова. – И ты хочешь, чтобы такое... произошло?

Парень кивнул.

– Хм... – её очки задумчиво блеснули. – Интересно, интересно...

– Аска убьёт меня, – обреченно проговорил Икари.

– Как пить дать, – кивнула Мари.

– А сама что думаешь? – осторожно спросил Синдзи.

Макинами задумалась. Он еще никогда не видел её настолько сбитой с толку. Казалось, она обдумывает сейчас предложение устроить гулянку в компании инопланетян. С феями и крикетом.

– Это... оригинально, – наконец выдала она. – Такого на моей памяти еще никто не делал. Симфонические оркестры это модно, а чтобы так...

Он удивлённо хлопал глазами, рассматривая не менее удивлённую мордашку Мари.

– Предложение довольно интересное... Знаешь, я бы хотела в таком поучаствовать.

– Уже кое-что... Однако Аска мне все мозги прополощет и душу вытрясет. И ни за что не позволит.

– Слушай, Икари, – насмешливо начала Мари. – Мне всегда казалось, что вы с ней тили-тили-тесто... а, оказывается, ты тупо у неё под каблуком?

– Почему это? – удивился Синдзи.

– А сам посуди, – Мейнфилд опёрлась спиной о стену и принялась замысловато водить в воздухе рукой. – Ты пишешь тексты и музыку, а группой рулит она. Да, она вокалистка, да, она решает вопросы с нашими выступлениями и нас это устраивает. Однако почему сейчас ты на неё оглядываешься? Ты же у нас автор, не так ли? Ты всегда решал, что и как мы будем играть.

Парень задумчиво покивал.

– Только неохота развалить "Затмение" из-за одной идеи, которая, очень может быть, не самая удачная.

– Да, Ленгли упрётся. Но это что, повод бросить всё и даже не пытаться? Не впервые у нас серьёзные разногласия – переживем!

Он пожал плечами.

– Все равно как-то... Ты же знаешь, какие у них отношения...

– Ну и что? – невозмутимо продолжила она. – Вдруг обойдется? Не попробуешь – не узнаешь. И потом, всякого можно убедить. Ты же у нас главный вдохновитель! Отличная же идея. Обидно будет, если она не получит и малейшего шанса.

– Зная Аску, могу сказать, что шансов нет и так.

Мейнфилд вздохнула и посмотрела на него поверх очков, словно умудрённая жизнью бабушка.

– Так ты хочешь это замутить или нет? Мне, в общем-то, всё равно. Договоришься – отлично, нет – будем играть своё.

– Это сейчас была попытка вдохновить меня фразой типа "иди за своей мечтой?" – усмехнулся он.

– Я не знаю, о чём ты говоришь, – она невинно похлопала глазками.

Парень вздохнул.

– Если мы тут еще на минуту задержимся, Аска будет нас пилить.

– Расскажешь ей?

Он помолчал.

– Пожалуй, ты права... Попытка – не пытка. Хотя что спрашивать? Ответ и так ясен.

 

***

Вечерние огни универа окрасили снег в бледно-оранжевый. Лёгкий морозец щипал щёки, ветерок гонял искристую пыль, голые деревья бросали на дорогу изломанные тени, а небо давило сверху бархатной чернотой. Они медленно шли к дороге, негромко переговариваясь. Чуть позади плелась Мейнфилд, стараясь делать вид, что ей нет дела до их разговора. Синдзи устало рассматривал маячащую спину Ленгли и щуплую фигурку Хораки. Девушки нарочито стояли по разные стороны от будочки остановки, не желая замечать друг друга.

– Сложную же ношу ты взвалил на себя... – задумчиво проговорил Каору.

– Я догадался, – угрюмо ответил Синдзи. – Лучше скажи, что думаешь.

– Думаю, что задумка интересная и попробовать, конечно, стоит.

– Только я понятия не имею с чего начинать. Дело не в музыке, она уже начала вырисовываться. Как заставить их, – он кивнул на девичьи фигурки впереди, – пойти навстречу друг другу?

– Спроси чего полегче...

– Вот-вот. Я не могу представить "Затмение" без Аски. А если она узнает...

– Ясен пень, – кивнул Нагиса.– Ленгли это Ленгли, она упёртая.

– А Хикари... – продолжил Синдзи, поправив гитару за спиной. – Она и так весь вечер косилась на нас с Макинами. Почему-то мне кажется, что она думает, будто мы тоже как Аска...

– В чужие головы не лазил, – уклончиво сказал серебровласый. – Но ты же знаешь её, она не злобная. Если ей спокойно всё объяснить, она поймёт.

– У неё тут принципы, может и не согласиться...

– Её я возьму на себя, найду что сказать. Подготовлю, задам нужное направление для мыслей, а там уже и ты всё расскажешь.

– А остальные?

Каору немного помолчал.

– Я не против, Кенске, по большому счету, все равно, Рей только за, а Тодзи участвует ради Хикари, так что...

Икари вздохнул. Остановка неумолимо приближалась.

– Может, проще было бы оставить всё как есть? Пройдет фестиваль, интриги улягутся, и тогда уже можно будет творить что угодно.

– Не-не-не, чувак. Всё именно так, как и должно быть, – хитро улыбнулся его аномальный друг. – Ты никогда не думал о том, что твоя идея – это один из хитрых ходов судьбы? Возможность, способная перекроить будущее всех нас? Что, если это шанс помирить двух подруг? Они ведь так дружили в школе.

– Это было невыносимо давно.

– Согласен, они поменялись, а вражда разделила их. Но я почти уверен, что у них не всё потеряно.

Синдзи скептически хмыкнул.

– Да-да, всё возможно, – продолжил Нагиса. – Именно сейчас. На пороге чего-то грандиозного.

– Это рядовой фест, – возразил Икари. – Такие каждый год устраивают.

– Но каждая из них задалась целью доказать что-то. Аска – мощь металла, Хикари – важность традиций. Они сами сделали из него великую веху. И если они объединятся сейчас... Вполне возможно, что их вражда закончится.

Синдзи промолчал, обдумывая эту фразу. Каору же продолжал:

– Вы правильно сделали, что взялись так серьёзно готовиться к фестивалю. Это возможность. Возможность не только показать себя, но и изменить что-то. Вокруг вообще полно возможностей. Буквально на каждом шагу. И этот фест – самый яркий пример. Он может открыть перед каждым из вас множество путей. Не обязательно в творческом плане, но и вообще...

– Например?

– Ну смотри, – начал друг, задумчиво уперев взгляд в тёмную бездну неба. – Ты сможешь сделать то, что в нашем универе не делал никто. Сыграть дикую смесь несмешиваемых жанров. Девчата будут от тебя без ума. Второе: ты сможешь примирить этих двух. Кому, как ни тебе, знать, что совместное творчество сближает.

– Это ты сейчас о чём?

– О третьем пункте, – Каору прехитро улыбнулся. – Как тебе моя двоюродная сестрёнка?

– Рей?.. Ну, она... – он оборвал себя и уставился на друга. – Ты меня что, в женихи записал?

– Возможность, возможность! – вдохновенно воскликнул тот. – Перед тобой открытый горизонт. Не без бурь и волн, но что ты за капитан, если боишься их?

– Хреновый, наверное. Потому нашей группой и руководит Аска.

– Ну, это мелочи, – улыбнулся Каору. – Сейчас же ты готов взять её роль на себя?

– Пожалуй, да. Меня очень увлекла эта идея. Но я очень сомневаюсь, – он тяжело вздохнул. – Согласитесь ли вы? И что скажет Аска? Она всё-таки мой друг.

– И, тем не менее, ты притащился на нашу репетицию во второй раз.

– Ага.

– А Макинами зачем привел?

– Интересно было её мнение.

– И что она?

– Разделяет мой энтузиазм, – хмыкнул Икари. – Хотя и без фанатизма.

– А ты, значит, с фанатизмом? – в свою очередь улыбнулся Каору.

– Типа того. У меня уже появились конкретные идеи.

– Настолько заразился? Ай да Рей, ай да муза!

– Каору, ты достал! – фыркнул Синдзи.

Нагиса лишь улыбнулся. Они подошли к остановке и остановились у столба чуть поодаль. Мари незаметно пристроилась рядом. Синдзи молчал, рассматривая будочку остановки, возле которой стояли две фигуры. По заснеженной дороге уже катил запоздалый автобус, покачивая огоньками фар. Аска и Хикари подошли к бордюру, продолжая избегать друг друга. Снег невесомыми вихрями кружился на дороге, ветер пытался забраться под куртку, рядом о чём-то тихо болтали Макинами и Каору, а в голове уже звучала будущая музыка.

 

***

– Да как тебе такое в голову пришло?! – воскликнула рыжая.

Реакция была точно такой, какую он себе и представлял. Эмоции хлестали через край, а возмущение было безграничным. Когда Аска узнала, что же задумал сотворить Синдзи, то долго хлопала глазами, пытаясь осознать всю глубину сказанного, потом побагровела, а костяшки пальцев наоборот – побелели. Типичное проявление бешенства. Ленгли ходила из стороны в сторону и бросала на сотоварищей гневные взгляды. Мари сидела, положив голову на парту, и следила за ней взглядом, а Икари торчал рядом, скрестив руки на груди, и смотрел на что-то за окном.

– Мы что, зря так готовились к этому? Зря репетировали допоздна? Я зря тут старалась, выбивала нам место, воевала за время? Чтобы ты потом пришел и заявил, что собираешься объединиться с этими... этими... Это предательство, знаешь ли!

Он уныло посмотрел на неё.

– Ни разу. Я просто хочу попробовать что-то новое, необычное. Найти свою нишу. Такого ведь еще никто не делал.

– Я даже знаю, почему! – выпалила она. – Потому что это, мать твою, отстойно! Это никто слушать не будет! Ты хочешь всё испортить, примешав к нашей музыке это убожество?

– Но рок-группы играют с симфоническими оркестрами...

– Это другое! Это классика! И она подчинена року! А здесь ты собираешься сделать наоборот! Ты хочешь, чтобы мы стали современным дополнением к их бренчанию?

– Я не...

– Подумать только! После всего, что она устроила, какие интриги сплела против нас, мы... с ними?! На одной сцене?!

– Мы и так с ними на...

– Ты прекрасно понимаешь, о чём я! – грубо оборвала она его. – Ты совсем спятил, если думаешь, что я стану играть вместе с ними!

– Аска... пожалуйста...

– Что "Аска"? Я уже девятнадцать лет Аска...

Они помолчали. Мари с интересом наблюдала за ними, понимая, что тишина долго не продержится.

– Я один не потяну... – выдавил он. – Мы всегда всё делали вместе. Я приносил к тебе каждую песню, и мы разбирали её по винтикам, браковали, исправляли, репетировали... Мы вместе делали эту группу. Пойми, сейчас ведь то же самое, я только хочу чуть расширить состав и изменить жанр. Я же не собираюсь бросать всё, чего мы достигли... У нас будет еще одно направление. Новое, необычное, и я хотел бы...

– Многовато "я", – перебила она его. – Ты собираешься пустить под откос все наши планы ради этой заучки с её сборищем лузеров?

– Почему сразу под откос? Мы сыграем одну песню, как и планировали. А остальное время...

– Ах да! Одна песня – это так много! – в её голосе сквозила издёвка. – Прям вообще! А все остальное время ты собираешься подарить им! Зашибись, Синдзи, ты чертов благотворитель! Они будут в восторге!

– Аска, все совсем не так...

– Да что с тобой вообще произошло?

Его взгляд вмиг отяжелел.

– А что со мной должно было произойти? Почему ты спрашиваешь это так, словно я сошел с ума?

– Да потому что ты точно спятил, если хочешь, чтобы мы выступали вместе с ними!

– Спятил? Значит то, что я хочу что-то изменить в нашей музыке, это уже называется "спятил"?! – его голос заметно повысился. – То, что я хочу чем-то отличаться от других групп, это – "спятил"?! Всё обязательно должно быть по-твоему? Ты держишь нас в прежних рамках, просто потому, что тебе не нравится Хикари! Ты убиваешь такую отличную идею во имя вашей вражды! И кто из нас спятил?

Мари передёрнула плечами: взгляд Аски был жутким. Ленгли хотела уже что-то сказать, но вместо этого только криво улыбнулась.

– Убиваю идею, да? Держу в рамках?.. – она резко повернулась к Мейнфилд. – И ты такого же мнения?

Няша была застигнута врасплох. Она поёрзала на стуле, не зная, как правильно себя вести. Ей ничего не оставалось, кроме как сказать правду.

– Не, ну попробовать было бы интересно...

– Ага... Что же, не буду мешать!

Она гордо отвернулась, взяла гитару и, мотнув гривой пламенных волос, зашагала к двери. Синдзи молча проводил её тяжелым взглядом. Девушка обернулась:

– Счастливо оставаться. Справитесь без меня.

– Аска... – начал было Икари, однако рыжая грубо его оборвала:

– Справитесь! А я в этом фарсе участвовать не собираюсь!

Она открыла дверь, чтобы упереться в пару карих глаз. Хикари стояла на пороге, удивлённо уставившись на свирепую противницу.

– С дороги! – рявкнула та.

Бывшая староста отпрянула, а Ленгли, презрительно фыркнув, вышла прочь. Девушка несколько мгновений посмотрела ей вслед и несмело шагнула в аудиторию.

– Привет, Хикари, – вяло улыбнулся Синдзи.

– Привет... – она недоверчиво посмотрела на него. – Вы хотели о чём-то поговорить?

– Каору уже рассказывал?

– Я мало что поняла, – уклончиво ответила девушка и присела на стульчик. – Вы хотите сыграть с нами?

– Почти, – грустно вздохнул парень и несколько мгновений просто смотрел в потолок, после чего задумчиво продолжил:

– Я хочу объединить наши стили. Создать что-то новое, необычное.

– Объединить? – настороженно спросила Хикари.

– Понимаешь... – начал объяснять он, всё-таки посмотрев на неё. – Наши инструменты... вместе... Традиционная музыка с примесью металла, флейта под аккомпанемент гитары...

Она удивлённо похлопала глазками. Синдзи, осознав, что суть не понята, принялся объяснять. И делал он это спокойно, проникновенно... Однако его речь постепенно пропитывалась нотками горячности, присущей тем, кто болен вдохновением. Он говорил так, что даже Мари, которая уже всё знала, заслушалась, не отводя от него глаз. А он продолжал, забывшись, увлекаемый ходом своих мыслей, сворачивая на конкретные примеры. Он вспомнил мелодию, которую "Сакура" играла на последних репетициях. "История о далекой луне". Парень на ходу стал предлагать, как переделать её, изменить, добавить элементы тяжелой музыки, при этом сохранив оригинал, сделав его чуть динамичней и быстрее. Хикари сидела, сложив руки на груди, и задумчиво смотрела на него, и чем больше он рассказывал, тем мягче становился её взгляд, тем чаще она переспрашивала, уточняя детали. Иногда в разговор включалась и Мари, подбрасывая пару-другую идей. Бывшая староста смотрела на Икари и не узнавала его. От прежнего налёта тоски и угрюмости не осталось и следа, парень буквально на глазах воспрянул, стряхнув с себя осколки грусти и обиды. Еще никогда раньше она не видела его настолько... живым.

– Эм... Здрасьте... – голос Тодзи оборвал Икари на полуслове. Все уставились на гостя.

– Всё... в порядке? – неуверенно спросил он. – Я слышал тут громкий разговор и... А то мало ли, после недавнего визита рыжей...

– Всё хорошо, – кивнула Хикари.

–Ну... Ну ладно... Я пойду тогда... – Судзухара обвел их взглядом и скрылся за дверью.

Синдзи хотел было продолжить, однако бывшая староста поднялась, собираясь уходить. Он посмотрел на неё вопросительно-растерянным взглядом. Девушка почему-то смутилась и сказала только:

– Я подумаю...

– Да что тут думать? – вопросила Макинами. – Ты же хотела донести традиционную музыку массам? Чтобы ею заинтересовались? Так вот же твой шанс!

– То есть? – с подозрением посмотрела на неё Хораки.

– Знаешь, Вашество кое в чём права: большинство не примет эту музыку и вряд ли заинтересуется, посчитав скучной, не подходящей для праздника. А если мы привнесём в неё что-то современное... это же совсем другое дело!

Хикари внимательно посмотрела на неё.

– Я подумаю, – строго сказала она и вышла.

Синдзи проводил её взглядом и повернулся к Мейнфилд. Кавайная Няша беззаботно улыбалась.

– Это я так... – сказала она, заметив пристальное внимание. – Для пущей убедительности.

Парень устало вздохнул и закрыл руками лицо.

 

***

Банальные случайности бывают очень кстати. Синдзи убедился в этом, совершенно неожиданно столкнувшись в дверях корпуса с выходящей Аской. Их глаза встретились и они замерли.

– Привет, – сказал он.

– Здарова, – буркнула она.

– Аска, слушай...

– Не хочу, – резко оборвала его Ленгли. – Что нового ты можешь сказать? По-моему, вчера все стало предельно ясно. Вряд ли тебе есть что добавить.

Он посмотрел на неё своим обычным печальным взглядом. По спине рыжей привычно пронеслись мурашки.

– Не оставляй нас, пожалуйста...

– А зачем я вам? Вы теперь и без меня отлично справитесь, – её голос был ровным и спокойным, что удивляло.

– Мы же одна команда, разве не так?

– Не так. У тебя теперь есть новые друзья, вот с ними и делай новую команду.

– Аска, но ты...

– Что я? – её голос полыхнул огнём. – В отличие от некоторых, я верна своим принципам. И если ты думаешь, что сможешь меня уговорить – оставь свои жалкие надежды.

– Почему ты так уперлась в эту вражду? Этой истории чёртова куча лет, почему ты не можешь простить её?

Её взгляд вмиг отяжелел, а ладони сжались в кулаки.

– Тебе не понять, Икари...

Она резко двинулась с места и зашагала прочь. Он тяжело вздохнул, прекрасно понимая, что останавливать её не имеет смысла.

Теплые ладони погрузили весь мир во тьму.

– Марииии... – мученически выдохнул он.

– Я так легко узнаваема? – почти ласково мурлыкнула она на ушко.

– Никто, кроме тебя, не сделал бы такое, – пожал плечами парень.

Няша освободила его из плена темноты и широко улыбнулась. Он поискал взглядом рыжие волосы, но девушка словно испарилась.

– А ты всё так же весела... – сказал Синдзи, повернувшись к подруге.

– А чего грустить-то? Если ты по поводу Вашества, то не бери в голову. Подуется и перестанет – она всегда так.

– Боюсь, это не тот случай.

– А даже если и не тот, чего убиваться лишний раз? – Мари похлопала его по плечу, – Lets go, my friend, we have some work to do!

– Ага... – вздохнул он и вошел в здание. Тёплый воздух, тишина пустых коридоров и приставучая Мейнфилд помогли переключиться.

– Так что будем делать? – спросил он её.

Она пару мгновений посмотрела на него, после чего пожала плечами.

– Раз уж всё так сложилось, то надо идти только вперед! – она для убедительности махнула рукой. – Сквозь трудности, невзгоды и преграды, тыкыскзть! Сейчас завалимся к "Сакуре" и вытрясем из них согласие! А станут упираться – свяжем и будем щекотать!

Парень непроизвольно хихикнул.

– Ты жестокий человек, Мари.

– Разве? Да я милосердие во плоти!

Он улыбнулся.

– Ага. И скромность.

Девушка хихикнула и закивала. Она всегда умела развеять напряжение.

– А на ловца и зверь бежит!

Мейнфилд задорно кивнула на маячащую у лестницы Хикари.

– Ахой! Цветик-семицветик! А ты боишься щекотки? – Мари подскочила к ней и хищно взглянула в глаза. Хикари невольно поёжилась под её взглядом.

– Ще... щекотки? – бывшая староста была сбита с толку.

– Мари, фу! – улыбнулся Синдзи.

Она тут же развернулась и окинула его веселым взглядом.

– Цыц! А то и тебя защекочу.

Хораки ровным счётом ничего не понимала и чувствовала себя не в своей тарелке.

– На неё иногда находит... – пояснил Икари, подойдя ближе.

Девушка неуверенно кивнула, наблюдая за фонтаном энергии в очках.

– Не бойся, сегодня я добрая! – лучезарно улыбнулась Мари. – Лучше скажи, что там вы решили.

– Решили... – проговорила Хикари и тут же словно очнулась. – Ах да! Вы ведь поможете подготовить комнату и перенести инструменты? Там посмотрим...

– Хорошо, – кивнул Синдзи.

– Вперед, к свершениям! – воскликнула Макинами. – Нам еще синтезатор Айде раздобыть нужно и отрепетировать хоть что-то!

– С чего такой запал? – бросила на неё удивлённый взгляд Хикари.

– Так это же... ну... Вдохновение!

 

***

– Да, вот с этого момента... сможете сыграть в два раза быстрее?

– Не вопрос! – блеснула пара красных глаз.

– Не будь таким самоуверенным. Попробуем.

"История о далёкой луне" поплыла в аудитории быстрее, создавая уже совсем другое впечатление. Он сидел, прикрыв глаза, и вслушивался в музыку.

– Мари, постарайся взять ритм.

Она посмотрела на него, пожала плечами и, поймав какую-то ноту, подхватила партию ударных.

– Тодзи, затихни.

– Окей...

Тайко недоумённо умолкли, уступив барабанам. Наконец руки парня коснулись струн гитары, деликатно вписавшись в общую мелодию. Он лавировал между звона колокольчиков, треска барабанов, песни флейты и звучания самисена, иногда сбиваясь, спотыкаясь и беря ноты невпопад.

– Тодзи, включись вот тут.

Гулкий бой заполнил мелодию.

– Будешь вступать там, где ударные выходят на передний план, понимаешь?

– Кажется... – неуверенно ответил он.

– Мари, наперед не вылазь, будь ритмом на фоне.

– Сделаем.

Они играли начало мелодии, проматывая его по кругу.

– Еще быстрей бы...

– А не слишком ли? – карие глаза с подозрением посмотрели на него.

– Хикари... Я пытаюсь понять, как она должна звучать...

Тихий вздох.

– Ладно, попробуем быстрей.

Музыка остановилась и через пару мгновений ринулась с удвоенной скоростью. Гитара и ударные осторожно вплелись в общую мелодию, иногда уступая место другим инструментам, а иногда выходя на передний план. Они неслись все вместе, похожие на какой-то странный вихрь, рассыпая хитросплетения нот, перебивая грубое звучание гитары нежной трелью флейты.

– Ну как?

Карие глаза посмотрели на него испытывающим взглядом.

– Для начала неплохо. Криво-косо, конечно... Но это мы исправим!

 

***

– Вот эта мне нравится, – очки весело блеснули.

– Эта?

– Да! Сам послушай, у неё большой потенциал! Мы её только так раскачаем!

– "Бамбуковый лес"... Но она же такая спокойная... – бывшая староста похлопала глазками.

– Так сделаем буйной! – сверкнула ослепительная улыбка.

– Будете ведущими, – предложил Синдзи – Активней так... я, кажется, понял, что можно сделать. Нужно добавить больше огня, динамики и ветра.

– Ветра?.. – задумчиво переспросила Хикари, но тут же просветлела. – Я, кажется, могу представить, как это. Рей, выдержишь? Партия сакухачи тут основная.

Уверенный кивок.

– Ударные задают ритм.

– Без проблем! – она крутанула палочку между пальцев.

– Тодзи, сработаешь параллельно.

– Да, мэм.

– Нам нужна атмосфера сказки... – медиатор уверенно завис над струнами.

Хикари кивнула и взяла бубен, задавая начало. Вступила бамбуковая флейта – сакухачи, сопровождаемая цепкими струнами самисена и глухими шлепками цудзуми. Гитара создала объёмный фон, а ударные выдали быстрый ритм, словно стадо лошадей галопом несется напролом сквозь бескрайнее поле. Мелодия летела, переливаясь, ускоряясь, словно каждый раз открывая второе дыхание, для того, чтобы снова запнуться и сбиться с ритма.

– Тяжело? – спросил он, когда музыка утихла.

Аянами покачала головой:

– Нормально.

– А может... добавить в паре мест ноты пиано? – поинтересовался Кенске.

– Это где?

– Где медленные проигрыши, особенно где основная тема идёт тихо-тихо.

– Хорошая идея! – в карих глазах Хораки светился огонёк. – Прямо сейчас и попробуй!

Айда улыбнулся и коснулся клавиш синтезатора.

 

***

– Интересный текст... – сказал он, пробежав глазами слова песни.

– Её дедушка часто пел, вот я и запомнила. Он рассказывал, что ей много-много лет, вот я и хотела бы её как-то исполнить. Только... У меня не слишком хороший голос...

– А музыка?

– Музыка была. Но этот трек шёл как инструментал, я и не думала, что возможно и вокал положить – у меня голос не тот. А теперь... может, ты сможешь?

– Я?! Нет, я... нееет... у меня голос еще хуже твоего! Мари?

– Не смотри на меня!

– Но ты же неплохо поёшь...

– Не знаю, подойдёт ли мой голос...

– А ты попробуй! – каштановые косички настойчиво подпрыгнули с кивком головы.

– Так мне бы... я ж не знаю как правильно...

– Айда, подыграй.

Кенске кивнул и тихая, ласковая мелодия поплыла в воздухе. Хикари, прикрыв глаза, начала петь. Мари, вслушавшись в припев, постаралась его повторить, постоянно сверяясь с текстом. Когда она закончила, Синдзи покачал головой.

– Я так и думала! – развела руками Няша. – Здесь нужен более женственный и лёгкий голос. У Аски, может, и получилось бы... Знаешь, когда она в дере-режиме, у неё голос становится такой ласковый-ласковый.

Парень мгновенно сник.

– Боюсь, у неё сейчас целиком и полностью цун-модэ. Она не появлялась уже неделю.

Мари пожала плечами. Парень вздохнул.

– А хорошая же песня... Как раз в духе легендарной старины...

– Хорошая... – согласился нежный голос за спиной.

Макинами обернулась и встретилась с взглядом красных глаз.

– Ребят, а у меня идея появилась...

Красные глаза испуганно захлопали.

 

***

Мисато-сенсей сидела в кресле и, задумчиво переворачивая между пальцами ручку, смотрела на странную парочку, пришедшую к ней со странной же просьбой. Такого она не ожидала. То есть, до неё, конечно, доходили слухи о том, что такое будто бы происходит, но она им не верила и даже не допускала возможности – она же видела, как двое лидеров готовы были порвать друг друга в клочья прямо при ней, а тут оказывается, что молва не врёт... Хикари и Синдзи с вдохновенным запалом рассказывали о совместном проекте, о том, что у них практически всё готово и остались только организационные вопросы.

– Значит, вы хотите объединиться? – уточнила Кацураги.

– Не совсем, – сказала Хикари. – Дело в том, что мы просто исполним несколько песен вместе.

– Несколько – это сколько?

– Четыре.

Мисато вскинула брови.

– У вас на двоих шесть треков, и четыре из них вы сыграете вместе?

– Всё так, – кивнула Хикари.

– Понятно... – задумчиво произнесла она.

– Это же возможно? – обеспокоено спросил Синдзи.

– Да как сказать... – Мисато пощёлкала авторучкой. – Таймлайн утверждён и изменению не подлежит. Однако вам повезло, что ваши выступления идут подряд. Своим временем вы распоряжаетесь, как хотите, и мы мешать вам не вправе. Так что ваша идея осуществима. Другое дело, как на это посмотрит ректорат... Самовольного изменения они не простят, и потом дважды подумают, прежде чем допустить вас на похожие мероприятия в следующий раз... Так что... Решайте сами.

Синдзи и Хикари переглянулись. Девушка уверенно кивнула, парень пожал плечами и махнул рукой.

– Мы сделаем по-своему, – сказала Хораки. – Вы сами поддерживаете нас? Я к тому, что ректорат только заказывает мероприятие, а напрямую организовывают деканаты. То есть вы, Мисато-сенсей.

– Верно, – улыбнулась она. – И лично я вас поддерживаю. Это будет необычно.

– Потому нам будет нужна кое-какая помощь в организации...

– Обращайтесь, всё сделаем. Только... есть один вопрос. Может, не совсем уместный, но... Блин, любопытно же!

Они выжидающе посмотрели на неё.

– Вы же... ну... вроде бы как... враждовали?

Хикари поморщилась, а Синдзи повесил голову.

– Одно время... потом пошли на примирение, – неохотно ответил он. – Идея того стоила.

– Понимаю, – улыбнулась Мисато. – А где тогда Ленгли?

Хораки отвернулась, а парень погрустнел еще больше.

– Мы не виделись уже полторы недели. Она не из тех, кто вот так просто переступает себя.

– Это в её духе... – задумчиво проговорила сенсей и тут же сменила тему. – Окей, ребятки, желаю вам успехов, можете на меня рассчитывать – договорюсь и со звукорежиссером, и с осветителями, и со всеми-всеми-всеми, лишь бы пошло на благое дело. Обращайтесь.

– Спасибо, Мисато-сенсей, – сказала Хикари и поклонилась. Синдзи повторил её жест, и они пошли к выходу.

– До свидания.

– Бывайте, – ответила она и откинулась на спинку кресла.

Мисато задумчиво посмотрела в потолок и постучала ручкой себе по носу. Затем крутнулась в кресле и, кивнув своим мыслям, отложила её в сторону. Взгляд упал на мобильный, невозмутимо лежавший рядом со стопкой папок. Прошло около минуты, прежде чем она все-таки протянула руку и взяла телефон. Резвые щелчки кнопками, вызов...

– Алло, Аска?.. Привет... Нет, ничего не случилось... Нам нужно поговорить...

 

 

– Это вообще что за ужас? – Хикари смотрела на листок бумаги с непередаваемым выражением лица.

– Это я откопала древнюю песню Сина, до которой у нас руки банально не дошли, – Мари была, как всегда, воплощением позитива, даже не смотря на такую реакцию со стороны бывшей старосты.

Икари стоял рядом, прикрыв лицо руками, и боялся даже взглянуть на свет божий.

– В этом есть хоть какой-то смысл? – вопросила Хораки, вчитываясь в строчки. – Причём тут яд? Кому мстить? Какая-то она жестокая...

– Самое оно для металла! Ну а что? Мы приняли вашу песню, так давайте и нашу сыграем.

– Мари, может не стоит? – с надеждой спросил Синдзи.

– Стоит! Равноправие же? Тем более, отличная песня как по мне.

– Отличная? – у старосты заканчивались слова. – Да... это... вообще... о чём?

Парень тяжело вздохнул.

– От меня тогда ушла девушка, и я был зол на весь мир...

– Девушка? – заинтересовалась Няша. – Это когда такое было, я что-то не помню?

– Это старая песня, еще на первом курсе сочинил...

– "Должна ли я уничтожать жуков, даже если невинны они?" – что это должно значить? – Хикари медленно офигевала.

Икари разве что не заскулил.

– Хорошая фраза! – уверенно возразила Макинами. – Желание убивать ничтожных людишек, ага-ага! Прям из глубины души! Да, именно так.

– Что тут все время про "привкус ядовитый" да про близость смерти?

– Я тогда в первый раз в жизни напился... – пояснил Синдзи убитым голосом. – Это было ужасно... мне было настолько плохо, что казалось, лучше бы я помер.

– "Трупы лжецов"? – Хораки продолжала ковырять строчки придирчивым взглядом.

– Я так отвратительно себя чувствовал... Это когда ярость распирает изнутри и хочется сеять хаос и разрушение... И в первую очередь прикончить и Ману, и её ненаглядного.

– Кровавая какая-то песня... "Коль захочу демоном обернуться – кровью запятнаю руки свои"... И это вы хотите положить на "Историю о далёкой Луне"?

– Подходит и-де-аль-но! – с широкой улыбкой заверила Мейнфилд. – Текст так чудесно ляжет на музыку, словно для неё был написан. Как только сыграем – сами увидите! Народу понравится!

– "Выпили мы Хорайский эликсир, но все ж еще опечалены..." – прочитал Каору, заглядывая в текст из-за плеча Хикари. – Это что такое?

– Водка называлась "Хорай" – дрянь редкостная... И ни хрена она не помогла...

Каору понимающе закивал.

– "...неизвестно сколько лет прошло, но совсем не изменились мы". А мне нравится, – высказался он. – Атмосферная такая песенка, пропитанная чувствами ненависти и боли. Мы должны это сыграть!

– Но как же... это же... – пыталась возразить Хораки.

Нагиса осторожно коснулся её губ пальцем.

– Это отличный шанс предстать в новом свете. Никто еще не играл традиционную музыку с таким текстом и таким исполнением. Мы ведь уже играем не просто фолк, а фолк-металл, а для металла подобные тексты – обычное явление.

Девушка вздохнула.

– Черт с вами... Но не думаю, что Аянами согласится это петь.

Рей согласно замотала головой.

– А ей и не придётся, – Мари деликатно отобрала у девушки текст. – Я сама спою. Вот к такому мой голос как раз подойдёт...

– А как у тебя получится? Ты же на ударных, – спросил Тодзи, обдав Каору ревнивым взглядом.

– Справлюсь, чай не в первый раз. Кроме того, партия ударных тут не слишком сложная, так что...

– Ладно, попробуем, – обреченно махнула рукой Хикари, – а там будет ви...

 Она запнулась на полуслове, а взгляд ушел куда-то за спину Синдзи. Он обернулся, чтобы увидеть в дверях Аску Ленгли, грозную и гордую. Она обвела хмурым взглядом присутствующих и, неспешно пройдя в аудиторию, села за парту, как ни в чем не бывало.

– Аска, а ты что тут... – хотел было спросить Икари, но его перебили.

– А на что это похоже? – взгляд синих глаз прожег в нём дыру. – Пришла послушать, чем вы тут занимаетесь.

– Я вижу настроение у тебя боевое, – улыбнулся Каору.

– Хорошее у меня настроение, – буркнула она.

– Пришла срывать нам репетицию? – резко спросила Хораки.

– Сильно оно мне нужно, – рыжая расслабленно откинулась на спинку стульчика и пригладила прядь непослушных волос. – Мне просто нечего делать.

– Да ну?

– Серьёзно.

Хикари посмотрела на неё долгое время, а потом резко развернулась и зашагала к инструментам. Ленгли сделала вид, что её ничто не волнует. Тодзи бросил на неё грозный взгляд, а Кенске хитро улыбнулся и подмигнул.

 

***

Короткий взмах руки, и сакухачи обрывает свою песнь. Тишина, тут же заполнившая комнату казалась нестерпимой.

– Никуда не годится, – высказалась Хикари.

– Согласен, – бросил Каору.

– Извините... – вздохнул Синдзи.

Мари вяло ударила по тарелке. Они уже полдня мучили эту мелодию, но нормально сыграть так и не получалось. Она была быстрой, насыщенной и достаточно сложной. Последний трек все никак не хотел подчиняться, то тут, то там сбивались барабаны, пиано брало не ту ноту, колокольчики пропускали удары, однако чаще всех срывалась гитара. Синдзи старался изо всех сил, однако мелодия была слишком сложной для него одного. Она предназначалась для новой песни "Затмения", однако текст к ней был еще не готов, и он решил заменить слова звучанием сакухачи, а в некоторых проигрышах убрать звучание гитары и отдать эту партию традиционным инструментам. Но даже такая разгрузка не сделала его жизнь проще, в самых напряженных участках он не справлялся. Еще бы: музыка была изначально рассчитана на две гитары...

– Еще раз... – вздохнула Хикари.

– Может, перерыв? – предложил Каору. – Мы все порядком устали...

– Нет, давайте еще раз сыграем, – подал голос Кенске.

– Ребят, а я есть хочу, – жалобно проговорил Тодзи.

– Так мы играем или как? – вопросила Мари.

Рей обвела всех взглядом и пожала плечами:

– Я бы продолжила.

– Играйте-играйте, – бросила Аска, сидевшая на стуле чуть в стороне.

Хикари недовольно покосилась на неё, но Ленгли больше не сказала ни слова. Она приходила на репетиции уже четыре дня подряд, но почти не разговаривала, только бросала редкие фразы, слушала музыку, что-то записывала в блокноте и вела себя на удивление мирно и спокойно.

– Давайте еще раз, а потом перерыв, – решила бывшая староста.

Аянами взяла первые ноты, а вслед за ней грянули остальные. Мелодия была мощной, тяжелой, но не грубой. Инструменты удивительно сплетались между собой, дополняя друг друга, придавая роковой мелодии национальный окрас. Тихий участок, наполненный только флейтой, пиано и колокольчиками прошел без проблеем, но вот грянул следующий проигрыш, полный всех инструментов сразу, в конце которого было довольно сложное место. И он снова сбился. Снова рука Хикари обрывает музыку.

– Синдзи, ты...

– Идиот! – негромко, но резко закончила Аска. Она поднялась с места и решительными шагами двинулась на него, словно танк на окоп. Парень удивленно смотрел на неё, а она подошла и тряхнула его за плечи.

– Ну что ты творишь? Неужели это настолько тяжелое место, что ты не можешь его нормально сыграть? С твоими-то умениями!

– Думаешь, это так легко?

– Уж не сложно.

– Да я из кожи вон лезу, чтобы все получилось!

– Ты халтуришь, ленивая ты шкура!

– Это я халтурю? – возмутился Синдзи.

– Ну не я же! – распалялась Аска. – Такое впечатление, словно ты какой-то новичок. Мы же играли вещи и посложнее.

– Во-первых, нас было двое, а во-вторых это ничуть не проще.

– Да фигня это полная! – выпалила она.

– Фигня, говоришь? – он тоже повысил голос.

– А-га!

– Хотел бы я поглядеть, как ты вся такая умная мисс Совершенство сыграешь это без запинки!

– Да запросто! – она взяла его гитару за гриф – Снимай!

Он уставился на неё ошеломлённым взглядом.

– Снимай, говорю. Хочешь услышать – услышишь!

– Эй... – хотела вмешаться Хикари, но Кенске с хитрой улыбкой одёрнул её.

Синдзи махнул рукой и снял гитару. Аска привычно перебросила ремень через плечо, отобрала медиатор и на пробу коснулась струн.

– Тяжелая она у тебя какая-то... – заметила девушка, примеряясь к чужой гитаре и устраивая её поудобней. Хикари и Тодзи недоумённо переглянулись, Рей с интересом наблюдала, Кенске и Мари улыбались, а Каору тихо спросил у Синдзи:

– Ты специально лажал, что ли?

– Не поверишь, но нет.

– А я уж грешным делом подумал... – Нагиса заметил на себе тяжелый взгляд Ленгли и оборвал фразу, расплывшись в улыбке.

– Чего вы там шепчетесь? – грозно спросила она.

– Это мы обсуждаем, что тебе очень идёт чёрный цвет, – без запинки ответил серебровласый, намекая на вороную гитару Сина.

Аска сокрушенно вздохнула, что-то буркнула и оглянулась на остальных.

– Ну что, начнём?

Хикари одарила её жгучим взглядом, остальные просто ждали. Бывшая староста нехотя вернулась на своё место и взяла молоточки. Аянами вопросительно посмотрела на неё и, дождавшись кивка, взяла первые ноты. Грянула мелодия, задавая тяжёлое начало, она постепенно смягчилась, но тут же вновь сделалась быстрой и громкой... Синдзи вслушивался, легонько покачивая головой в такт ритму... Вот та "яма": тихий и спокойный проигрыш флейты, вступление гитары... А вот и то злополучное место... Ленгли очень старается, но нота неумолимо ускользает, и вся мелодия ломается, рушится, словно карточный домик. Уже привычный жест Хикари останавливает музыку.

– Легко, значит? – переспросил Икари.

– Со второго раза возьму, – уверенно ответила Аска.

– Тебе и первого раза много! – ядовито выпалила Хораки.

Девушки схлестнулись взглядами, словно хотели испепелить друг друга, однако рыжая неожиданно отвела глаза и сказала:

– Давайте просто попробуем еще.

Староста удивлённо замолчала. Резкий звон тарелки нарушил тишину.

– Народ, играем! – воскликнула Мари.

Рей в очередной раз затянула вступление, и мелодия снова обрушилась на стены аудитории. Очередной бросок на ветряные мельницы... "Яма", проигрыш... Он так и не понял, как, но у Аски получилось. Ноты легли чётко и ровно, словно ключ вошел в "родную" скважину. Она продолжила играть вместе с остальными. Музыка неслась вперед, словно шквальный ветер, долгими порывами раскачивающий всё вокруг. Но гитара снова осеклась, ритм сбился, и инструменты потеряли единство. Они умолкли без каких-либо сигналов, сами собой. Хикари тяжело вздохнула и посмотрела на бывшую подругу. Аска бросила на неё хмурый взгляд, стащила с гитару и протянула Синдзи:

– Услышал?

– Ага, – только и выдавил он, принимая инструмент.

– Не позорь меня больше, – она смерила его взглядом и поднялась.

– Да ладно тебе... – машинально проговорил Икари. Такой грусти в её глазах он не видел давно.

– Теперь мы можем передохнуть? – вопросил Тодзи потолок. – Я на пустой желудок не могу сосредоточиться!

– Перерыв... – устало сказала Хикари и потёрла ладонями лицо.

 

***

Это было недорогое, но уютное кафе, облюбованное студентами. Здесь часто собирались вечно голодные страждущие науки, чтобы перекусить, поболтать, посидеть с любимым, списать и так далее и тому подобное... Приличный выбор простых блюд, напитков, а самое главное – доброжелательное отношение владельца к стихийным сборищам студентов, которые зачастую ничего и не заказывали, обеспечивали ему неизменную популярность. Оно было небольшим, но чистым и светлым. Почти всё вокруг было выдержано в белых тонах: от больших восьмиугольных часов до цветочных горшков на подоконниках. Светло-серые шторы и стены с небольшими картинами создавали атмосферу домашнего уюта, резко контрастируя с чуждым безразличием пластика окружающей мебели.

Синдзи водил усталым взглядом по сторонам, чувствуя себя не в своей тарелке. Аска почти силой притащила его сюда, а теперь просто сидела напротив и задумчиво водила соломинкой по дну стакана апельсинового сока. В последнее время Вашество странно себя вела, но он старался не думать об этом. Однако сейчас это было просто невозможно: вот она, сидит напротив, и мысли волей-неволей возвращались к ней.

– Аска...

Она вздрогнула, словно выйдя из оцепенения.

– А... Да... Нам нужно поговорить... – неловко начала она.

– Так что ж ты так долго молчала?..

Строгий взгляд пронзил его, но тут же сменился более мягким.

– С мыслями собиралась, разве не заметно? – с нотками раздражения сказала девушка.

Икари пожал плечами.

– Так о чем ты хотела поговорить?

Она помолчала некоторое время, рассматривая стакан, а потом продолжила.

– Я хочу понять.

– Понять?

– Да, понять. Почему ты затеял всё это?

Он хмыкнул.

– Почему?.. Сложный вопрос... Я и сам, наверное, не могу ответить на него однозначно. В голову пришла идея, идея обрела воплощение, но надо было развивать её дальше.

– То есть, ты просто захотел сыграть то, что взбрело тебе в голову, так? – уточнила она совершенно бесцветным тоном, продолжая рассматривать стакан.

– Ага.

Ленгли наградила его долгим взглядом, а потом тихо произнесла:

– Синдзи... Я. Хочу. Понять. Тебя. Какое из этих слов я неразборчиво сказала? Я же знаю, что всё не может быть настолько просто.

Он посмотрел на неё, и со вздохом отвёл глаза.

– Пожалуйста... Для меня это важно... – тихо проговорила она.

Икари всмотрелся в её лицо, но оно ничего определённого не выражало, словно превратилось в равнодушную маску, и только в сапфировых глазах светилось какое-то странное чувство.

– Хорошо... Я расскажу тебе... Понимаешь, эта музыка почему-то важна для меня. Есть в ней что-то... Я не могу понять почему, но она будит во мне какие-то воспоминания, чувства. Совершенно забытые, необъяснимые, они что-то трогают в моей душе. Кажется, если я смогу сыграть её, то эта странная тайна раскроется, и я вспомню что-то важное.

Она помолчала, постукивая соломинкой о донышко.

– Это настолько важно для тебя, что ты готов забросить всё, с чем работал до того?

– Не забросить, Аска. А добавить. Еще один жанр, направление. Ведь отлично же получается. Народу может и понравиться.

– Тебе ведь на самом деле не очень важно, что подумает народ?

– Важно, но... – он вздохнул. – Ты права... Так было всегда. Меня не слишком заботило, что подумают слушатели о моей музыке. Это ты вечно добивалась отличного звучания, лучших текстов и ярких выступлений. Что бы я без тебя делал...

– Ну вот сейчас ведь делаешь. И довольно неплохо, должна признать, – она снова утопила взгляд в стакане. – Что же для тебя музыка? Что значит для тебя "Затмение"?

– "Затмение"... Это в первую очередь ты и Мари. Вы мои подруги, единомышленницы. Вы те, кто поддерживает меня, мои идеи и стремления. Вы помогали мне стать лучше. А музыка...

Он замолчал, отведя взгляд. Аска терпеливо ждала, поворачивая стакан на месте двумя пальчиками.

– Музыка стала для меня выходом. Отдушиной. Ты же знаешь, у меня была не самая сладкая жизнь, и за все эти годы в душе успела накопиться масса переживаний, сомнений и боли.

Девушка медленно покивала, переведя взгляд на своё отражение в чёрном окне.

– Металл оказался подходящим жанром для выхода этих эмоций, – продолжал Синдзи. – Ярость, боль, печаль, обида – всё это я вкладывал в музыку и песни, а на душе становилось легче.

– И покричать можно вволю... – словно мимоходом заметила Аска, наблюдая уже за прихорашивающейся официанткой.

– Именно... В каждой второй, если не в каждой, песне, я мог выкричаться. Не просто вложить идею в песню, а реально выбросить энергию. И зал отвечал. Я брал их энергию, питался ею. Этакий вампиризм. И мне этого хватало на некоторое время.

– На время? – тихо переспросила рыженькая.

– Да... – Синдзи уставился в стакан Аски, словно тоже увидел там нечто интересное. – Со временем негатив возвращался ко мне и снова требовал выхода.

– Именно поэтому у нас не было мало-мальски развеселой песни, – вяло улыбнулась она.

– Угу...

Вашество откинулась на спинку стула и снова покрутила стакан.

– У вас нет ни единой песни, где был бы скрим. Почему?

Он бросил на неё короткий взгляд.

– Потому, что не нужно. То есть... Да, можно было бы эффектно вписать в мелодии и крик, но... незачем. Мне не хочется.

Аска вопросительно подняла бровь.

– Не знаю почему, но их музыка меня успокаивает, умиротворяет.

Она снова медленно покивала.

– И потому ты готов сыграть с принцессой и её лузерами?

– Не я с ней ссорился.

– Да, точно... – грустно вздохнула Аска.

– Простите... – послышался учтивый голос позади. Официантка. – Мы скоро закрываемся.

– Да, конечно, – устало улыбнулся Икари. – Пойдём, Аска.

Ленгли машинально кивнула и залпом допила сок. Они поднялись и вышли из кафе. Улица встретила их морозным воздухом и ледяным порывом ветра, гонявшего облака снежинок. Уличные фонари светили кремово-оранжевым светом, и казалось, что снег – это замёрзший апельсиновый сок. Парень поднял воротник куртки повыше и повернулся к подруге. Она глубоко вдохнула морозный воздух и зажмурила глаза.

– Ответь, пожалуйста, откуда в тебе этот интерес? – спросил он её в лоб.

Ленгли уперла в него тяжелый взгляд, но он ничуть не смутился.

– Я к тому, что раньше тебя это совершенно не интересовало, так что поменялось?

– Не знаю, – фыркнула она. – Минутная слабость... И во всём виновата Кацураги-сенсей.

– А?

– "Стоит лишь попытаться понять человека и твоё мнение о нём способно перевернуться с ног на голову" – так она сказала.

– И ты...

– Ты что, совсем дурак?

– А насчет Хикари?

– Точно дурак... Это слишком давняя рана. Такое не заживает, такое не прощают.

Синдзи опешил, но только он собрался что-то сказать, как девушка опередила его.

– Хорошая погода.

– Да ну? – удивился Икари. Одинокие порывы ветра грозились перерасти в самую настоящую вьюгу.

– Ага, – ответила Аска. – Хорошо посидели. Ну, я пойду?

– Л-л-ладно... – он недоумённо посмотрел на неё.

Она молча зашагала прочь, сунув руки в карманы.

– Аска! Остановка же в другой стороне!

Ленгли лишь махнула рукой, не оборачиваясь. Ветер играл её волосами, щедро посыпая снежинками, однако ей, казалось, было всё равно. "Простудится еще..." – подумал Синдзи.

 

***

Ветряная трель сакухачи плавно опала под резкие звуки самисена, и Мари, отпустив звенящую ноту тарелок, продолжила петь своим мягким, но несколько мальчишеским голосом.

– Do-ku no aji wa ama-ka-rou

На фоне стробоскопами вспыхивали колокольчики, и самисен перебирал негромкие ноты. Цудзуми вместе с гитарой ударами выделяют паузы между словами, разрывая строчку.

– Jise-i no ku moshi ta-ta-mu ka

Осторожно, но решительно, вступает гитара, придавая мелодии более грубое звучание.

– Оya-oya mou mushi no iki ka

– tano-shi yaааааа...

Мари протянула последний слог именно так, как её учила Хикари. Мейнфилд достаточно долго не могла усвоить принцип, но теперь у неё получалось всё лучше. Её затихающий голос пропустил вперед самисен, отрывистыми нотами отбивающий быстрый темп. В тон ему напрягалась гитара, пытаясь совладать со сложными виражами. Синдзи споткнулся, еще раз, пропустил аккорд, но мелодия продолжилась дальше. Только ухмылка Каору и быстрый взгляд Хикари дали понять, что ошибка не осталась незамеченной. Они спокойно доиграли песню, не обращая внимания на огрехи, на то, что Мари пару раз пропустила слово, а в одном месте её голос соскочил с нужной интонации.

– Тодзи... – начала было Хораки, но спортсмен её опередил.

– Да знаю я... В следующий раз исправлю, это случайно так вышло.

– Смотри мне, – строго наказала она. – Чтобы на концерте такого ни-ни!

– Всё будет в лучшем виде, – заверил парень.

– Каору, ты тоже понял?

– Дааа, есть немного, – с улыбкой ответил Нагиса. – Быстрый участок, надо просто приловчиться.

– Ладно... Кенске!

– Ау?

– Претензий нет, но не расслабляйся!

– Да, мэм!

– Синдзи, ты снова не успеваешь...

– Знаю... Это сложно. Раз на раз не приходится. Только что вроде бы всё освоил, а теперь вот снова споткнулся. Я стараюсь, но там нужно очень быстро. Вот если бы...

Тяжелый вздох оборвал его.

– Бестолочь... Снова ты за своё... – Аска стояла в дверях с более чем сонным видом. Казалось, она прямо сейчас уснёт на ходу.

– А мы думали, ты не придёшь, – улыбнулась Макинами.

– Я плохо спала...

– Кто этот счастливчик? – хитро поинтересовался Каору.

– Цыц, белобрысый... пришибу... – устало сказала рыжая, зевнула и прошла в аудиторию, на ходу стаскивая футляр с гитарой.

– А что ты... – начал было Синдзи, но умолк: она наградила его выразительным взглядом, после которого желание говорить быстро отпало.

– Лишний штекер есть? – вяло поинтересовалась Аска.

– А?

– Что не ясно? Пришла спасать тебя от позора, чудище... – она подогнала стульчик и уселась на него по левую сторону от Икари, подальше от "Сакуры".

– Да я как бы... – он хотел что-то возразить, но подруга его перебила.

– Я же вижу. Тебе одному трудно. Так что утихни и постарайся поменьше лажать, – эти резкие слова были сказаны таким странным и истощенным тоном, что прозвучали словно извинение, окончательно сбив парня с толку.

– Надеюсь, возражений нет? – она смотрела на него, но вопрос остался висеть в воздухе, даже после того, как Синдзи помотал головой. В тишине прошло полминуты. Кенске заинтересованно рыскал по всем взглядом, Каору улыбался таинственно, Мари – хитро, Тодзи недоумённо чесал репу, а Хикари нарочито безразлично смотрела в окно. Ленгли пожала плечами и принялась подключать свою ярко-красную гитару. Бывшая староста украдкой бросила на неё беглый взгляд, после чего повернулась к Мейнфилд. Та мигом оживилась:

– Светик-семисветик, скажи пожалста, как там все-таки в начале куплета стоит петь? А то я так и не могу понять, постоянно теряю интонации.

Хораки быстро переключилась на очкастую, принявшись втолковывать ей "как правильно". Та слушала, кивала, переспрашивала и на пробу напевала строчки.

– Аска... – тихо позвал Икари.

– Чегоооооууу тебе? – она смачно зевнула, прикрывшись ладошкой.

– Спасибо...

Она махнула рукой.

– Заткнись, и так голова болит...

 

***

– С этим проблем не должно быть, – уверенно заявила Хикари – При универе же есть "официальные" фолковые ансамбли, вот у них и позаимствуем, Мисато-сенсей обещала содействие.

– Думаешь, она достанет и кимоно? – с сомнением в голосе высказался Каору. – За такое время? Осталось ведь всего три дня.

– Ну... – девушка стушевалась. – А что такого... вроде несложно.

– Ты ведь представляешь, какой дурдом творится сейчас у организаторов, – добавил Икари. – Сцену уже готовят. И о таких мелочах они могут банально забыть. И что тогда?

– Я решу этот вопрос, – уверенно сказала Хораки.

– Пойдешь и сама возьмёшь? – вопросил серебровласый.

– Придумаю что-нибудь, – пожала плечами бывшая староста. – Главное – знать, к кому обратиться.

– А лично я бы запасся "резервом", – бросил Кенске. – У меня где-то было праздничное кимоно, уверен, у остальных тоже найдутся. Все же проще, чем выбивать их.

– Было бы неплохо, но почти наверняка они будут отличаться цветом. Это будет портить всю картину, – вздохнула Хикари.

– Тогда это будет "планом Б", – пожал плечами Айда.

– Тем более, у меня нет... – виновато добавил Тодзи.

Девушка вздохнула.

– Тогда выбор у меня небольшой – достать восемь одноцветных кимоно.

– Whatever it takes! – бросила Мари.

– Восемь? – переспросил Каору.

– Да, – Хикари удивлённо посмотрела на него. – А что?

– Ммм... – муркнул он задумчиво. – А давай-ка обойдемся пятью – только на "Сакуру".

Девушка удивлённо похлопала глазками.

– Правда, Хикари, как ты себе это представляешь? – сказал Синдзи. – Сначала мы отыграем свою песню, потом вы – свою, и, возможно, в перерыве мы успели бы переодеться, но сама подумай: где?

– Син, не тормози! – встрял Кенске. – Достаточно просто набросить кимоно поверх вашей одежды, ничего сложного.

– С другой стороны... – задумчиво начал Нагиса. – А зачем им? Вы себе картину вообразили: металюги в кимоно? Мари за ударными так вообще... Нелепо и неудобно. А так будет даже некий символизм.

– Ты о чём? – подала голос Аска, до сих пор лишь вяло наблюдавшая за разговором.

– Ну смотри, – повернулся он к сидящей в стороне Ленгли. – Фолк и тяжелая музыка – совершенно разные стили. И все же вместе. Две противоположности, соединившиеся воедино.

– И ты хочешь это подчеркнуть?

– Да, – улыбнулся Нагиса.

– Хорошая идея, – спокойным голосом сказала рыжая. – Вы в кимоно с народными инструментами – воплощение традиций. И тут же мы – "металюги", как ты выразился. И одежда пусть будет тоже традиционной, но для отпетых рокеров. Мы обычно выступаем, в чём придётся, но в этот раз грех не сыграть на стереотипах. Черные футболки и джинсы – самое оно.

– По-моему эффектно! – воскликнул Каору.

– А хочешь, добью? – она наградила его пристальным взглядом.

– Уж постарайся, принцесса.

– Итак, развиваем твою идею о противоположностях. Левая часть сцены – ваша, правая – наша, или наоборот, не суть важно. Главное – разделение. Черное и белое рядом, ничего не напоминает?

– Кажется, я догадываюсь... – улыбнулся Синдзи. – Это же...

– Да-да, – улыбнулся Каору. – Древний символ принципа мироздания, гармонии и еще фиг знает чего. Инь и Ян.

Ленгли кивнула.

– А чтобы ассоциация закрепилась прочно, не хватает небольшой детали. Точки.

– Точки? – переспросила Хикари, хотя до сих пор усиленно делала вид, что не слушает. Даже отвернулась.

– Ага. Те самые, что находятся в каждой половинке. Без белого нет чёрного и наоборот. Зачаток собственной противоположности в тебе самом.

Рыжая пристально посмотрела на бывшую старосту. Девушка поёжилась под этим взглядом, но все же спросила:

– И как это будет выглядеть?

Аска повернулась к Нагисе.

– Ты там что-то говорил, что металюги в кимоно это нелепо? Хочешь, докажу обратное?

– Ленгли, ты чего? – опешил Каору.

– А что такого? Может, я решила проникнуться духом дремучей старины. Заглянуть в истоки, блин. Разве не этого вы добивались? – последний вопрос касался персонально Хикари.

– Что ты задумала? – горячо спросила бывшая староста, чуть повысив голос.

– Ничего особенного, – всё так же спокойно сказала Аска. – Я выйду на сцену и сыграю с вами в кимоно. А вот он, – она ткнула пальцем в грудь Каору – наденет черную футболку.

Парень пожал плечами.

– Почему бы и нет?

– Интересно получится, – хмыкнул Кенске.

– Посмотрим, – недоверчиво буркнул Тодзи.

Хикари сверлила рыжую взглядом.

– Ты...

– Не веришь? – синие глаза впились в карие.

Она промолчала. Тишина повисла в воздухе невидимым бременем. Все смотрели на двух девушек, которые, замерев, вглядывались в души друг друга.

– Хорошо, – сказала Хораки, продолжая смотреть на Ленгли. Та ничего не ответила, но взгляд отвела.

– Так что, народ, так и будем сидеть? – Мари отвлеклась от палочки, которую она последние две минуты грызла с непередаваемым аппетитом.

– Пойду поговорю с Мисато-сенсеем насчет костюмов, – сказала бывшая староста и быстро вышла. Аска проводила её взглядом и снова занялась созерцанием пейзажей за окном.

– Как думаешь, это что вообще только что было? – негромко спросил Синдзи Каору.

– А на что похоже?

– Даже не знаю, что и думать, – пожал он плечами.

– Странные они, – заключила Рей. Икари удивлённо посмотрел на подошедшую девушку.

– Все мы здесь странные, и ты, и я, – Каору расплылся в широкой улыбке. Мари хихикнула.

 

 

В большом концертном зале университета NERV собралось тысячи две зрителей. В основном, конечно, студенты, но среди них мелькали и лаборанты, преподаватели, методисты и даже уважаемые профессора. Новогодний фестиваль был в самом разгаре. Народ слушал музыку и отрывался, как мог. Несмотря на суровую зимнюю пору, в зале было жарко. Атмосфера веселья и праздника захватила их, окружив беззаботностью и лихим драйвом, заставив жить здесь и сейчас и радоваться этому. Но за кулисами она резко обрывалась, вытесняемая волнением и рабочей суетой. Всюду сновали техники: постоянно настраивался и подстраивался звук, менялось освещение, быстро переносились инструменты и реквизит. Они то и дело покрикивали на толпящихся юных артистов, часть которых уже выступила и теперь точила лясы, делясь впечатлениями и разводя бурные обсуждения и споры.  Вторая часть только готовилась, постоянно проверяя инструменты, одежду,  мандражируя и переговариваясь друг с другом. Где-то тут же стрелой носилась Мисато-сенсей. Это была её стихия, энергия била из женщины через край, вырываясь наружу четкими приказами техникам, выступающим, осветителям, она уверенной быстрой походкой лавировала между оборудованием и людьми, часто переходя даже на бег.

"Затмение" в полном составе торчали чуть поодаль, без особого интереса наблюдая за потугами бедолаг-техников, пытающихся пристроить покомпактнее здоровый рояль. Где-то недалеко маячили ребята из "Сакуры", но в суматохе обоим было сложно держаться вместе. Синдзи устало проводил взглядом стрелу по имени Мисато и от нечего делать взглянул на сцену. Мику Сегава выкладывалась на все сто, соблазнительно виляя прелестями и пискляво выводя очередной куплет незамысловатой песенки. Зал радостно хавал: фаны орали, свистели и вообще верно сходили с ума. Парень хмыкнул и отвел взгляд – пусть балдеют. До слуха, вопреки стараниям Мику, доносились обрывки слов – Аска горячо наставляла Мари на путь истинный, втолковывая что-то насчёт песни. Макинами рассеяно кивала и беззаботно улыбалась, чем только злила Ленгли. "Вряд ли она вообще её слышит... Эх, Аска, перед смертью не надышишься", – подумал Икари. Всё это жутко напоминало очередную сессию, один из экзаменов. Было время – студенты готовились, а теперь пришло время сдавать. Одно и то же: очередь, одни идут и отвечают, вторые уже сдали и им всё пофигу, а третьи еще трясутся от волнения перед Неизвестным. И сам он не был исключением. Несмотря на то, что он сказал Ленгли в кафе чистую правду, и обычно ему было до лампочки мнение зрителей, сейчас привычный пофигизм уступал часть сердца волнению: как-никак сбывалась его мечта.

Музыка стихла, Мику что-то крикнула залу, и в ответ прилетели восторженные вопли.

– Выскочка, – ядовито буркнула Аска.

– Зато няшная, – хихикнула Мари.

– Просто еще одна размалёванная певичка, каких полно.

Мимо снова пронеслась Кацураги-сенсей. Она подлетела к группе брейкеров в стильных бейсболках набекрень, цветастых футболках и длинных шортах, на ходу что-то им выкрикивая. Их черед идти на сцену, и женщина обязана была убедиться, что заминка исключена. После брейкеров очередь "Затмения". Аска тут же напряглась еще сильнее – она всегда волновалась перед экзаменами. Икари порой удивлялся, как она до сих пор не поседела.

– Синдзи, – чья-то ладонь осторожно легла на его плечо.

Обернувшись, он увидел Аянами в белом кимоно и с флейтой в руке.

– Рей... – он был удивлён и не нашелся что сказать.

– Волнуешься?

– Ага. Немного. В первый раз все-таки буду выступать еще с кем-то.

Она кивнула:

– Но мы всё отрепетировали. Все треки получились хорошо.

– Да, но времени было мало для такого смелого проекта. Музыка сочинялась на ходу, косяков все-таки хватает, а еще Аска и Хикари...

– Синдзи... – она внимательно посмотрела ему в глаза. Мурашки пробежали по спине: именно этот взгляд он видел во сне.

– Не волнуйся, – продолжила Рей. – Всё будет хорошо. Мы с вами.

Она протянула руку. Он с удивлением посмотрел на неё и протянул свою. Девушка уверенно пожала её и, коротко кивнув, зашагала прочь, тут же растворившись в суете. Аномальные всегда странно себя ведут. А самое удивительное – волнение действительно ушло. "Возможность, да, Каору?"

 

***

И вот он, момент истины! Пару мгновений назад отгремело выступление брейкдансеров, и Мисато-сенсей на всех парах уже летит к "Затмению".

– Ленгли! Икари! Макинами! Ваш выход! Быстрей там устраивайтесь!

– Не волнуйтесь, Кацураги-сенсей, вы и не заметите, как мы выступим, – Мари была, как всегда, легкомысленна.

– Оч смешно, – буркнула Аска, – Пошли уже.

Она легонько толкнула подругу в спину.

– Удачи, ребята! – бросила Мисато.

– Спасибо, – бросила Ленгли через плечо.

На время подготовки освещение было минимальным, так что народу  в зале было мало что видно, а техникам хватало. Выкатили барабанную установку, быстро подключили усилители, провода, инструменты – подготовка уложилась в плановые две минуты.

Аска не спускала глаз с Мисато-сенсея. Женщина напряженно всматривалась в суету на сцене, и когда один из подлетевших техников что-то ей сказал, только кивнула и показала Ленгли большой палец. Можно выступать.

– Готовы? – спросила рыжая у остальных.

– Да, – отозвался Синдзи, стоявший неподалёку.

– Конечно, Ваше Высочество, – донеслось сзади. Мейнфилд, казалось, не волновалась даже сейчас.

– Тогда устроим им жару!

Сцену залил яркий свет. Отступать больше некуда, оставалось только выложиться по полной. Аска отбросила мешавшую прядь волос и бросила в зал пару дежурных фраз приветствия. Зал оживлённо отозвался. Контакт установлен, пора переходить к делу. Да, это не море людей, так, озерцо. Однако эта рыженькая девушка была полна решимости устроить на этом озерце настоящий шторм. Пара пробных аккордов – гитара звучит как надо, взгляд направо – Син уверенно сжимает гриф, а Мари уже отсчитывает ритм...

Грянули ударные, тут же подключились две гитары, а зал обрадовано зашумел. Мелодия понеслась безумным потоком, то вырываясь вперед, словно штормовые волны, бьющие в прибрежную скалу, то замедляясь, точно мирное течение реки. Стихия увлекла зал с первых аккордов, захватила и пленила безудержным ритмом.

– Ta-i-you no ne-tsu ga to-do-ka-na-i, – Аска наполнила музыку звучанием своего золотистого голоса. Слова песни давались ей легко, будто она только её и пела всю жизнь, они сами вылетали наружу и падали в зал. Она видела, чувствовала, что народ ловит их, расхватывает и понемногу настраивается на их волну. Девушка отрешилась от всех мыслей, мир сузился до "Затмения", музыки и зала у её ног. Репетиции прошли не зря: группа играла совершенно, именно так, как она того хотела. Сотни глаз смотрели на неё, сотни ушей внимали её голосу, и на лицах их читалось восхищение.

– Gen-sou no tsuchi ni ka-e-ru sono saki ni, – припев заполнял её душу странной смесью непередаваемых чувств, которые она тут же отдавала залу, вплетая свой звонкий голос между натянутыми, но прекрасными золотистыми нитями гитарных аккордов и пулеметным треском ударных. Аска напрягала свой голос, чувствуя, что смогла бы петь так целую вечность без устали.

Проигрыш заполнил паузу между куплетами, и зал отозвался возбужденными выкриками и раскачиванием десятков, сотен голов, рук и тел. Им нравилось, они хотели большего. Музыка завладела их разумом, проникла в каждого и соединила всех в одном порыве. Пленённые ею, они слушали, подчиняясь аккордам, ловя ноты, и отдавая частичку себя взамен.

– Tsuki no tsu-metasa mo kan-ji wa shi-na-i, – Ленгли бросила второй куплет на растерзание толпы. Рыжая ощущала, что мир стремительно меняется: зал отдался ей, и она способна повелевать этой стихией. Стены растворялись, выпадая из восприятия, музыка искажалась, переставая быть собой. Перед ней было море, безумное штормовое море, колышущееся и беснующееся в порывах стихии. И стихией этой были они. Они раскачивали людские волны, вздымая в воздух пену эмоций. Тяжелые тучи музыки нависли над залом, закрывая всё вокруг плотной стеной дождя и града ударных, грубый полурык Синдзи разражался раскатистым громом, а две гитары носились сумасшедшим ветром, подымая валы громадных волн.

– Kaga-ya-ku ho-shi no kira-me-ki wo mo-tanai, – и посреди этого безумия была она, Аска Ленгли. Повелительница стихии, дающая ей силу, управляющая ею. Она могла раскачать это покорившееся ей море, могла поднять два гигантских вала и схлестнуть их между собой, а могла разогнать в разные стороны, создать третий, четвертый, десятый, успокоить, превратить в лёгкое течение и пустить по нему рябь мелких волн. Аска упивалась этой властью, она словно сияла изнутри, отдавая всю себя этой буре, растворяясь в ней, отдаваясь её безумию. Зал чувствовал каждое движение, чутко реагировал на каждую интонацию, и с каждым мгновением волны становились всё больше.

Длинный проигрыш и последний припев... Море бурлит, оно пенится и выплескивает на сцену лавины эмоций, захлёстывая повелительницу. Оно поглощает рыженькую солистку, а она вкладывает в последние слова еще больше своей энергии, отвечая залу порывом чувств:

– Nagare-ru na-mida wa puri-zu-mu to na-atte

– Ko-ko iru no… kana-ta e!

Эмоции переполняют, и она дарит бушующему морю последний взмах всемогущей руки.

– Kanata eeee!!!

Финальный раскат грома от Синдзи и небольшой, но по-прежнему сумасшедший проигрыш. Аска выстреливает последние аккорды в толпу и счастливо улыбается. Ради таких мгновений она и живет.

 

***

Еще снимая гитару и устраивая её возле барабанной установки, Синдзи видел, как Мисато-сенсей подлетела к "Сакуре" и что-то им сказала. Он спешил за Аской и Мари прочь со сцены, а навстречу уже шагали "идейные противники", как когда-то сказал Каору. Все в лёгких кимоно без лишних излишеств, участники "Сакуры" выглядели образцовыми японцами, а Тодзи даже повязал на лоб повязку с национальным флагом. Кенске тут же поспешил  настраивать синтезатор, Судзухара – к техникам, расставлявшим барабаны, промелькнувший мимо Каору хитро подмигнул, а Рей лишь едва заметно кивнула.

– Сценарий помните? – придержал Синдзи за локоть Хикари.

– Да, всё пройдёт, как и договаривались. Мы знаем, что делать. Инструменты тоже поставят как надо, не волнуйся.

– Хорошо... Удачи вам, – он протянул ей руку.

Она недоумённо посмотрела на неё, но все же пожала.

– Спасибо... – бывшая староста развернулась и поспешила к своему месту.

– Любезности окончены? – прозвучал язвительный голос Аски.

– Просто хотел убедиться, что они всё помнят, – ответил Икари, скрываясь за кулисами.

– Не держи их за идиотов. Зная нашу старосту, можно было и не уточнять. Уж организовывать людей у неё всегда получалось отлично.

– Это ты только что комплимент ей отвесила?

– Не неси чушь, – фыркнула Ленгли.

– Эй, ребята! – окликнула их Мари и погрозила пальчиком. – Прекратите мне тут это! Давайте просто слушать музыку.

Сцена озарилась светом, открывая взорам публики ансамбль традиционной музыки "Сакура". Нежные и ласковые трели сакухачи полились в зал вместе с лёгким перезвоном колокольчиков, гулким боем тайко, нежными звуками пиано и колкими нотами самисена.

– И как, все у них готово? – всё-таки спросила Аска.

– Да. Сама видишь, всё так, как ты и задумала: Хикари и Кенске расположились чуть сзади и посредине, остальные же сдвинуты вправо, так что нам будет куда выходить. На Айду нацепили чёрное кимоно – цветовое равновесие обеспечено. Сценарий они помнят, Хикари это гарантировала, а Кацураги-сенсей уверила, что осветители в курсе...

– Если они зафейлят это выступление – я им ад на земле устрою.

– Тебе это так важно?

– Ты что, совсем дурак? Я ж для тебя стараюсь. А теперь заткнись и подай кимоно.

 

***

Они успели отыграть первый трек. Это была бодренькая мелодия, а не скучные и медленные, какие чаще всего можно услышать на выступлениях коллективов традиционной музыки. Не то, чтобы зал остался совершенно равнодушным, но восторга она не вызвала. Сцена в очередной раз погрузилась в темноту, и народ уже собрался поскучать, однако на этот раз перерыв закончился куда быстрее, чем в прошлые разы. Там по-прежнему были всё те же ребята из ансамбля традиционной музыки. Они традиционно сидели на коленях, почему-то занимая только правую часть сцены, одетые в светлые кимоно, за исключением парня за синтезатором на заднем плане. Они смиренно смотрели перед собой, словно стесняясь и скромничая перед публикой. И выглядело всё как-то неправильно, словно в этой картине чего-то не хватает...

Удар... звон... Удар... звон... Словно кто-то большой делает тяжелый шаг и гремит цепями. В роли тяжелой поступи выступили тайко, в роли цепей – бубен. Такое мистическое начало мигом заинтересовало, и скуку пришлось отложить. В музыку резко вторгается звонкий перелив сакухачи с отдельными нотами самисена, а цепи и шаги испаряются, оставив только лёгкий перезвон бубна на фоне, подстёгиваемый хлопками цудзуми. Мелодия плавно обрастает звуками, нагнетая атмосферу, становясь более напряженной. Очередная самая высокая нота флейты повисла в воздухе в полной тишине. Музыканты удивлённо уставились на парня с самисеном. Он что-то гаркнул, поднялся в полной тишине, развязал пояс кимоно и резкими движениями стащил его, оставшись в... черной футболке и джинсах. Он подхватил свой инструмент, и оказалось, что самисен обзавёлся поясом. Парень перекинул его через голову, точно это была гитара, и хитро подмигнул остальным. Музыканты переглянулись, улыбнулись не менее хитро и...

В следующий миг сцена озарилась ярким светом, и сквозь вновь встрепенувшуюся трель сакухачи явно грянула электрогитара. Удивлённый шум пронёсся по толпе: на сцене рядом с малоинтересными традиционалами торчали те самые рокеры-металюги, которые еще несколько минут назад подняли зал на уши. И больше всего поразило то, что рыженькая симпатичная солистка, которая совсем недавно казалась пылающим огнём во плоти, сейчас сидела на коленях в белом кимоно с невозмутимым выражением лица и держала гитару, точь-в-точь, как среброволосый парень только что держал свой самисен. А музыка неслась дальше, словно вырвавшееся на волю стадо мустангов. Сакухачи безраздельно правила мелодией, выписывая невообразимые виражи, ударные и цудзуми мчались рука об руку, создавая совершенно бешеный ритм, где-то на фоне им вторил самисен и едва слышно позвякивал бубен, а две ровно ревущие гитары были им отличным полотном, на котором рисовался узор музыки. Слушатели заворожено смотрели на сцену, словно поделенную надвое черным и белым цветом, их захватывали неясные воспоминания, что-то неуловимо знакомое таилось в этой неудержимой мелодии. Такой же неудержимой, как и быстроногие кони, несущиеся по бескрайней равнине.

Инструменты неожиданно смолкли, уступив место тяжелому гитарному проигрышу. Переход ударных, затяжной полёт флейты – и в мелодию вплетаются отрывистые ноты девичьего вокала. В тишине плывут невесомые капли пиано и переливы сакухачи, однако стоит ей заложить очередной вираж – и музыка снова разражается громом безумной смеси фолка и рока. Она стремительно разлетается по залу, ошарашивая народ, еще глубже погружая его в картины прошлого, где в славных сражениях молниями сверкают мечи, где время растворяется в пороховой гари, где стихия битвы овладевает сердцами людей, сражающихся не за жизнь, а за честь. Последняя нота сакухачи еще плавно скользит в воздухе, а остальные словно споткнулись, скошенные финальной очередью ударных.

Музыка стихла, музыканты замерли, словно в нерешительности, а зал обалдело шумел, застигнутый врасплох. Только барабанщица криво улыбнулась, поправила очки и, крутанув между пальцами палочку, принялась отстукивать ритм...

 

***

Одинокий удар по звонкой тарелке мгновенно утонул в громогласном рёве гитар, и ноты самисена затерялись где-то далеко на заднем плане вместе с мимолётными вспышками колокольчиков. Эта мелодия была иной, она не неслась напролом, она летела, стремительно, но изящно. Поверх тяжелой вакханалии электрух легла короткая, но невесомая партия сакухачи. Лёгкий проигрыш самисена, и Мари, подвинувшись чуть ближе к микрофону, затянула жуткую песню:

– Oyaaa-oya do-ku wo kuro-uta ka

– Оniiii-kuuuu-hi wa doko e ni-geta

Хикари замерла: в партии колокольчиков выдалась небольшая пауза, и самое время немного оглядеться – она находилась рядом с Кенске позади остальных, и потому могла подметить любую мелочь. Девушка бросила взгляд на Макинами. Очкастый позитив старался изо всех сил, хоть и было заметно, что вокал – не самая сильная её сторона. Хораки вслушивалась в слова и ловила каждую интонацию, придирчиво исследуя их. Нет, всё было в полном порядке: Мейнфилд отлично всё усвоила, и этот кровожадный бред действительно походил на самую настоящую народную песню. Пауза окончилась, и Хикари, скрепя сердце, продолжила отбивать положенные ноты. Песня ей решительно не нравилась, однако то было её мнение, народ же, по-видимому, считал иначе. Зал заметно оживился и зашумел. Червячок зависти шевельнулся в сердце бывшей старосты: во время их чисто традиционного трека народ вежливо молчал.

–        Kegareеее-shi tsuki no tami yoоооо

–        Koreyooo-ri ko-kuru koto wo ki-ke!

Мари уверенно пела первый припев. Безупречно. Взгляд метнулся влево: Каору самым бесстыжим образом копировал поведение отпетого металлюги, чем явно наслаждался. Нагиса торчал слева – черная ворона среди белых кимоно, он держал самисен, словно гитару, и усиленно издевался над ним, выстреливая ноты в бешеном темпе, умудряясь при этом не слишком отдаляться от микрофона: электросамисены еще не изобрели, и звук снимался микрофоном, как и со всех инструментов "Сакуры". При этом парень активно тряс серебристой шевелюрой в такт музыке, и для полного счастья ему оставалось разве что показать залу "козу". По ушам ударил гитарный проигрыш, самисен умолк и... Каору исправил это упущение. Девчонки отозвались на этот жест счастливым визгом. В рёве музыки горестный вздох Хикари никто не услышал.

– Doku no aji wa ama-karo-u

– Jise-i no ku mo-shi ta-tamu ka…

Мари продолжала распевать второй куплет. Хораки прилежно отбивала свою партию, косясь на остальных. Группа играла слажено: Кенске добавлял едва заметные ноты, Тодзи уверенно отбивал ритм на тайко, разгрузив Мейнфилд, хотя и она не забывала вовремя выдавать нужные ноты. И общий образ, задуманный Аской, работал на все сто: "Сакура" выглядела спокойно-равнодушной, в то время как "Затмение" вели себя, как и полагается суровым рокерам-тяжеловесам. И народ тащился. Хикари вслушалась в мелодию, что еще недавно носила название "История о далёкой луне". Девушка вдруг ясно поняла, что до сих пор никак не пыталась оценить её, а лишь проверяла, правильно ли она звучит. Мотив оригинала, конечно, узнавался, но никакой луной тут уже и не пахло. Она звучала по-другому. Не хуже, просто по-другому, и... неожиданно оно ей понравилось. Получалось, что идея объединиться была не такой уже и плохой. Даже наоборот...

– Naga-ku tsu-dzuku toki sae

– Tama-yuuuu-ra ni kawari yuuu-kuuuu

Мари выкладывалась на все двести, успевая отбивать партию ударных и петь очередной припев. У Хикари в голове не укладывалось, как у неё это получается. А еще она удивлялась себе: как она может вот так спокойно раздумывать прямо во время выступления? Она должна бы волноваться, но этого не было. Девушка прекрасно помнила свою не очень сложную, но, тем не менее, важную партию: без неё мелодия потеряет свою изюминку. Всё-таки Икари был прав: в современной обработке эта музыка звучит лучше. Инструменты не мешают друг другу, а очень даже хорошо сочетаются. Хораки улыбнулась уголками губ и продолжила вбивать яркие точки звона.

Тягучий гитарный проигрыш в компании сакухачи, ударных и колокольчиков вывел мелодию к "яме". Инструменты смолкли, Каору ударил по струнам и Макинами запела кульминационные строчки, чуть понизив голос:

– Hou-ra-i no ku-suri wo ku-uta

– ware-ra mo mata kana-shiii

– ika-ni yowa-i wo kasa-ne do

– ka-re yuku ko-to mo na-shiii

Музыка снова грянула в полную силу, Мари затянула последний припев. Хикари покосилась на Аску. Девушка сидела и с непроницаемым лицом повелевала гитарой. Её невозмутимости сейчас могла позавидовать даже Аянами, которая казалась Хораки образцом спокойствия и флегматизма. "Что же, Аска, действительно, "неизвестно, сколько лет прошло, а совсем не изменились мы"... Ты всё такая же упрямая, как и раньше. А я всё такая же принципиальная. И, тем не менее, ты решила нам помочь... Спасибо..."

 

***

Хикари произнесла небольшую речь перед зрителями, уверенно, но с каплей волнения. Рей почти не слушала, на ходу вспоминая ноты следующей песни. Хотя это и не песня вовсе, а инструментал. Однако девушка сильно удивилась, когда Хораки, обращаясь к залу, назвала их всех "Вишнёвым затмением" – Аянами не могла припомнить, чтобы это название произносилось когда-либо раньше. Решившись объединиться, они забыли придумать название. Но перерыв закончился, и настало время играть дальше.

Первые ноты её сакухачи стали спусковым механизмом, выстрелившим в зал надрывный напор тяжелой музыки. Флейта невесомо летела вперед, охваченная грозовыми облаками гитары, блестящими вспышками колокольчиков и громом барабанов и тайко. Девушка самозабвенно выводила мелодию: её партия была основной. Шустрые пальцы привычно бегали по отверстиям, сакухачи плавно покачивалась, словно перо на ветру, и звучание получалось безупречным. Но как ни пыталась она сосредоточиться на игре, её сознание упорно тормошила тревога – это была самая сложная мелодия, где каждый из них мог споткнуться. Особенно партия гитары. Особенно Синдзи. Рей прикрыла глаза, оградив себя от тысячи взглядов, погрузившись в музыку, отдавшись ей полностью, пытаясь остаться один на один с нотами.

Тревога...

Вот тот самый лёгкий участок. Флейта, пиано и колокольчики. Короткий проигрыш... Опасное место, где гитара должна звучать отрывисто и где Икари спотыкался чаще всего...

Всё прошло гладко, и ноты легли ровно, точно линия, нарисованная под линейку. Словно камень с души упал. И потому следующий быстрый, как и вся мелодия, проигрыш показался ей особенно веселым. Рей уже давно ощущала что-то странное, с тех самых пор, как покинула лифт после того случая. А когда они начали играть вместе... Странным образом вся эта идея ей очень понравилась, и она могла считать себя ярой сторонницей объединения. Правда, тогда Аянами не говорила об этом – она ведь сама здесь гостья, а в чужой монастырь... Сакухачи продолжала скользить посреди бури тяжелого звучания тёмной стороны "Вишнёвого затмения", а её хозяйка тщетно пыталась отогнать размышления. Ей нравилась эта музыка, ей нравилось это звучание. Когда она только начала играть с "Сакурой", то ей казалось, что в их мелодиях чего-то не хватает. И только тогда в лифте она поняла чего именно. Гитарные аккорды вдохнули вкус жизни в медленные переливы традиционной музыки. Спокойное течение теперь получило волны, оно могло забурлить, закипеть, оставаясь при этом потрясающе прекрасным.

Теперь мелодия неслась вперед, она жила, энергия била ключом, оставаясь такой родной и понятной, знакомой с детства. Трель её флейты летела над залом, словно свободная стремительная птица, и девушка летела вместе с ней. Тревога держалась где-то рядом, но Рей знала: они справятся. Никто и не думал сбиваться, все инструменты звучали слаженно и чётко. Тайко таинственно били в унисон с ударными, колокольчики звенели, когда надо, самисен лишь изредка позвякивал, клавишные задавали едва различимый фон, а гитара в очередной раз умело вырвалась из сложного места. Аянами прислушалась: так и есть, они поддерживают друг друга, доверяя следующий аккорд. Аска и Синдзи умело менялись местами, отыгрывая одну партию, словно умелые воины сражались вместе, отражая атаки врагов, направленные в спину товарища. Их гитары звучали практически одинаково, однако девушка могла различить их. И это восхищало, они словно чувствовали друг друга. Точно так же, как она тогда чувствовала его музыку в лифте, а он чувствовал её.

Сакухачи запела протяжней и тоскливей, тут же уступив место гитарному проигрышу. "Интересно, чувствует ли он меня сейчас?". Она украдкой посмотрела в его сторону. Парень с удовольствием отыгрывал соло, потрясая головой в такт музыке. Улыбка коснулась её губ, и флейта запела очередной "куплет". Проигрыш снова подобрался к тому, что должно было быть припевом. Мир снова скрылся в темноте, как тогда... Она снова играла те же ноты, что и тогда... Музыка вилась вокруг неё и рисовала стремительные картины, скорость, скорость, еще больше скорости. Всё вокруг было размыто, воображаемый мир нёсся навстречу...

И тут она поняла: он чувствует её ноты. Синдзи подстраивался под неё: стоило ей перетянуть на какую-то долю секунды, и гитара отзывалась с таким же запозданием, она следила за флейтой, внимала ей, осторожно двигаясь рядом. А за ним увязывалась и Аска. А за ней – ударные, а за ними... Они все кружились вокруг неё, реагируя на малейшее колебание её нежной трели. Рей ощутила себя птицей, и музыка была её крыльями. Это не партия флейты, это она сама несётся в выси, разрезая воздух, это она летит сквозь грозовые тучи и дождь, ветер и молнии ей нипочём, ведь у неё есть два крыла, переливающиеся всеми инструментами вместе, они несут её и ни за что не позволят упасть. Потому что они – едины.

Очередная высокая нота – и снова "припев", но на сей раз последний. Порывы ветра стали еще сильнее, но сакухачи взлетала всё выше. Аянами, наконец, отдалась полностью этому странному видению, погрузилась в него с головой. Она ощущала себя переполненной энергии, словно могла пробить эти грозовые облака и прорваться к солнцу. Ноты растягивались и возносились на небывалые высоты, превращаясь в разгорячённом сознании Рей в слова. "Я так хочу за облака!" – отчётливо слышала она в голосе своей сакухачи, и за ними тут же прилетел ответ гитары, берущей особенно яростные аккорды: "Живи! Живи!! Живи!!!"

И безумная мелодия разом обрывается, оставляя лишь последний распев флейты среди нежных капель колокольчиков, похожие на чувства птицы, долетевшей до солнца, после жизни среди вечного дождя. Рей опустила сакухачи и улыбнулась.

"Так вот какое оно... счастье..."

 

***

Синдзи облегчённо вздохнул – самое сложное осталось позади. Они всё-таки сыграли этот трек почти безупречно, мелкие огрехи были малозаметны. Взмокшая футболка прилипла к спине, взволнованное дыхание всё никак не желало успокаиваться, а руки предательски подрагивали. Короткий взгляд на часы сообщил, что в отпущенное время они укладываются. Хикари снова что-то сказала народу, заполняя паузу. Неожиданно что-то боевое, и зал отозвался радостными криками. Рей поднялась на ноги, поправила стойку микрофона и обернулась к Хораки. Бывшая староста бросила взгляд на Кенске и, поймав в его глазах застывший вопрос, коротко кивнула. Парень в чёрном коснулся клавиш.

Мягкие ноты пиано медленно поплыли в воздухе, и зал тотчас заворожено затих. Аянами прикрыла глаза и запела первые строчки, очаровывая слушателей своим легким и нежным голосом:

– Fuka-ku aaaa-ooki mori no na-ka

– Wake-iruuu tsuwamo-no hi-to-ri…

– Tooku yoriiii kas-ka naruuuu

– Fuuuuu-e no ne kikoyuuuu…

С первых же строчек Синдзи завладело странное чувство. Оно возникло еще тогда, в лифте, и продолжало преследовать во время репетиций. Однако именно сейчас оно стало особенно сильным. Ощущение какой-то тайны, чего-то забытого. Но размышлять об этом не было времени. Плавный, почти лирический переход пиано, пауза в пару мгновений, и тишина взрывается гитарным громом. Ударные, тайко, колокольчики и электрухи настоящим вихрём ворвались в зал, задавая тяжелое начало, а в душе Икари вздрагивает тревожное ощущение. Какие-то воспоминания вновь шевельнулись в памяти, снова скрывшись в тумане забытья. Тоскливая трель сакухачи только усилила эти чувства. Странно, ведь на репетициях он такого не чувствовал...

– Kako-me kako-me

– Sui-ta rashii oto-ko

– hisashiburi ja yo-no

Аянами начала первый куплет в сопровождении лишь тайко и колокольчиков. Остальные инструменты молчали, зато Хикари приходилось туго – это была самая сложная песня для неё. Которую она сама же и выбрала. Странная древняя песня о том, как некое подводное чудище, прикинувшись красавицей, пленило разум храброго воина и затянуло его под воду. Но звучала песня превосходно. Синдзи прикрыл глаза, наслаждаясь голосом Рей и таинственной музыкой пары инструментов, к которым присоединилось пиано Кенске. Снова странные чувства колыхнулись в его сердце. Невнятные воспоминания... Фестиваль, удары тайко, тоскливая песня флейты... Вспышка, отраженная в очках отца... Тревога...

Но пауза окончилась, и музыка требовала своего.

– Nama-mekuuu ayakashitachi niii

– Utsutsu noooo toki mo wa-suru-ru

– Warai koeee… takaraka niii… raku no neee mo hi-bi-kuuuu

Припев получался более мощным, подкреплённый ровным громом гитар, ударных и тайко, превратившие мелодию в тяжелый, но по-своему нежный фон. Бэк-вокал Хикари, распевающей плавные ноты, дополнял картину, придавая музыке истинно фолковое звучание. Его объёмность и слаженность завораживали Синдзи. Даже сейчас, когда пальцы были заняты гитарой, а голова сама собой кивала в ритм ударных, его душа пыталась поймать ускользающие воспоминания. Веселящийся народ, песни, звучание инструментов... Улыбка мамы, показывающей ему на яркие одежды артистов... И предчувствие чего-то страшного...

Вновь проигрыш отвлекает от тяжких мыслей. Струны гитар выдают натужный рокот, хлопки цудзуми и звон тарелок почти незаметны за рвущейся в небо флейтой. Синдзи улыбается: все инструменты на местах, все ноты ложатся идеально, и музыка заставляет сердце стучать быстрее. В этой смеси рождается какой-то дикий, необыкновенный драйв, которого не могли дать безумные проигрыши тяжелого металла. Органичный переход ударных, и голос Рей начал второй куплет:

– Su-su-re su-su-re yawara-ka na warawa no

– kuchi-bi-ru amakaro-uuuu

Бек-вокал Хораки подчёркивает строчки коротким распевом. Синдзи вздрогнул – обстановка казалась слишком знакомой. Сотни незнакомых, но радостных лиц, такая знакомая музыка, и необычное пение женских голосов... Давно прошедший фестиваль начал проступать через пелену забытых лет. Вечернее небо, яркие краски, и таинственная музыка, так похожая на ту, что сейчас звучала на сцене. Тогда всё казалось таким необыкновенным, волшебным и чудесным. Все веселились и радовались, мама улыбалась, папа что-то рассказывал, показывая куда-то на сцену, а маленький Синдзи почему-то волновался...

– I wa kenaaa-ki sono kata-chi ni

– yoro-zu noooo koto mo wa-suru-ru

Следующий припев вырвал его из воспоминаний, и парень ударил по струнам. Этот проигрыш почему-то сейчас давался ему труднее, хотя звучание не изменилось ни на йоту. Грозные ноты лились со сцены, а душа всё больше наполнялась тревогой и переживанием. Воспоминания больше не хотели прятаться, а с настойчивостью маньяка поджидали его где-то рядом.

Он отпустил струны – тихий и спокойный проигрыш перед последними строчками песни. Всего ничего, но эти ноты довершили это маленькое безумие. Неясность ушла, чувства расцвели, а воспоминания стали кристально чистыми. Тогда они все вместе слушали музыку. Эту самую музыку. Ту самую мелодию, которую он играл вместе с остальными прямо сейчас. Она звучала по-другому, да и слов не было, но мотив оставался тот же. Мама улыбается, папа показывает на сцену и говорит какие-то слова, вокруг все радуются и с удовольствием слушают. Идиллия народного праздника. А потом...

– Kugai noooo okoso-ku nare-baaa itami moooo kore ma-ta kan-roooo

– Modaeru… ko-no mi ni… akuruhiiii na-do kizuuuu

Громовой удар последнего припева совпал с воспоминанием... Яркая вспышка, отразившаяся в очках у папы, положила конец мирному действу. Грохот, испуг, крики... Животный ужас, овладевший толпой... Люди бросаются во все стороны, толкают друг друга, кричат, в панике куда-то бегут... Вспышки продолжают расцветать огненными цветками, что-то носится в воздухе, а люди толкаются, орут. Маму отталкивают прочь, хотя папа пытается, ухватить её за руку, но беспорядочный человеческий поток разъединяет их. Синдзи отчаянно хватается за папину шею, он успевает заметить, как мама падает на землю, как её подминает под себя обезумевшая толпа. Он что-то кричит, но никто его не слушает. А посреди этого безумия – всё та же музыка. Она резко обрывается, но он сам поддерживает её, вместе с остальными, не позволяя тяжким воспоминаниям вновь рассеяться. Тяжелая раскачивающаяся мелодия отлично обрисовывает неудержимое безумие несущейся вперед толпы. Папа отчаянно пытается удержать его, протолкнуться обратно сквозь сумасшедшее море людских тел, но всё бесполезно, течение увлекает их прочь, оттесняет к какому-то зданию. В ход идут кулаки, кто-то кого-то бьёт, достаётся и Синдзи, папа что-то орёт, но прилетает и ему. Треснувшие очки слетают и падают вниз, с жалобным скрежетом превращаясь в осколки стекла и гнутую проволоку оправы. Отца оттесняют к какому-то зданию, прижимают к стене, а люди всё бегут и бегут, давят и давят. Папа судорожно хватает ртом воздух, но толпа не отпускает...

Очнулся Синдзи уже на своих ногах в какой-то щели. Он смотрел в небо заплаканными глазами и видел десятки беспорядочно расцветающих красных шаров фейерверков.

– Yo no tsumi niiii miru mono waaaa kurena-iii nooo ki-riiii…

"И конец света увидел он в алом тумане..." – пропела Рей последнюю строчку, и все инструменты осторожно умолкают, оставляя пиано Кенске последние ноты проигрыша. Зал обрадовано зашумел и разразился бурей аплодисментов. Синдзи опустил голову и вздохнул. Он много лет неосознанно убегал от этих воспоминаний как мог, но они всё равно настигли его. И он пошел им навстречу. Вялая улыбка коснулась его губ, а влажные глаза осмотрели зал. "Спасибо, мама, спасибо, папа... Я вас не забуду".

 

***

"Вишнёвое затмение" усталые, но довольные торчали за кулисами. Тодзи и Хикари куда-то делись, зато остальные стояли плотной кучкой и вяло переговаривались. Но на их лицах легко читалось хорошее настроение. На сцене представители ректората говорили что-то пафосное, зал медленно успокаивался после выступления музыкантов, а за кулисами царила атмосфера облегчения. Экзамен сдали, зачётку оформили зрители шумными овациями. Выступление позади. Впереди – праздник. Аска настойчиво агитировала завалиться к ней в общагу и устроить там продолжение банкета. Скромное, но продолжение. За этими речами их и застала Мисато-сенсей:

– Ну, ребята, поздравляю, вы выступили более чем достойно! Ох, не зря я вам доверилась.

– Да разве могло быть иначе? – с гордостью ответила Аска.

– Мы их порвали! – воскликнул Каору, источающий волны вселенской радости. Он подлетел к Аске и закружил её в объятиях. – А всё благодаря тебе, Лэнгли!

– Да брось, я тут не причём, – буркнула она, лениво пытаясь освободиться.

– Причём-причём! Это ты всё так отлично продумала!

– Прекрати подлизываться, раздражает, – фыркнула Аска и толкнула его в грудь.

– Ну что ты! Как можно? – издевательская улыбка цвела и сияла. – Я же говорю чистую правду!

– Выбешиваешь, аномалия, – скучным тоном сказала она, вырвалась и даже отошла на шаг.

Аска вздрогнула, ощутив чей-то внимательный взгляд. Мейнфилд стояла напротив и, подперев ладошкой щёчку, глядела на них с мечтательной улыбкой.

– Ребят, вам никто не говорил, что вы хорошо смотритесь вместе? Аска-Аска... Как тебе не стыдно изменять нашему Син-чану с этим сребровласым красавцем?

– Мейнфилд! – рявкнула Ленгли, покраснев.

Мари хихикнула:

– Разве ж я не права? Кацураги-сенсей, рассудите!

Мисато повторила позу Мари, окинула парочку оценивающим взглядом и хихикнула:

– А ведь действительно неплохо. Определённо подходят друг другу!

Глаза Аски расширились от удивления. Нагиса расцвел хитрой улыбкой.

– Каору, хорошенько подумай, на что ты идёшь, – ухмыльнулся Кенске. – Тесное знакомство с Аской вредно для здоровья.

– Только вот не надо делать из меня монстра, окэй? – недовольно буркнула Ленгли.

– Не может быть! – Нагиса хлопнул руками – Чтобы такая милая девушка – и вдруг монстр? Та нууу…

– Паразит, – рыжая отвесила ему лёгкий подзатыльник. – Эй, Икари, у тебя есть отличный шанс спасти своего друга от мученической смерти.

– Оставь её, Каору, – молвил Синдзи, схватил Нагису за рукав и потащил его прочь. – У неё с юмором туго.

– Но она так мила, когда злится… – Аска презрительно хмыкнула.

Они отошли от остальных и пристроились у давешнего рояля.

– Ну, как всё прошло? – вопросил Нагиса.

– Ты о чём?

– О выступлении, само собой!

– Еще не осознал… – задумчиво проговорил парень. – По-моему нормально…

– Не жалеешь?

– Неа, – улыбнулся Синдзи. – Об этом я жалеть не стану. Оно того стоило.

– Вот видишь, – Каору положил ладонь ему на плечо – Возможность, возможность! Стоит воспользоваться ей, и твоя жизнь начинает меняться! Только знаешь что? Используй её до конца, – он кивнул на фигурку Аянами, которая уверенным шагом шла к ним, и вмиг испарился.

– Синдзи, я заметила...

– А? – удивлённо захлопал глазами тот.

– Твоя гитара дрожала... Ты вспомнил что-то тревожное, да?

Парень поражённо уставился на девушку. Правду говорят, что эти аномальные – очень странные люди.

– Да... – он отвёл взгляд. – Вспомнил. Не знаю, как ты догадалась... Я очень долго забывал эти воспоминания, но... Мои родители погибли на каком-то празднике. Там звучала эта самая мелодия, которую мы переделали в последнем треке... Тогда по чьей-то неосторожности взорвался склад с фейерверками, народ запаниковал, началась давка. И...

Она подошла ближе:

– Это в прошлом. Ты остался цел. А значит, ты зачем-то нужен здесь.

Её пальцы обвили его ладонь.

– Поверь мне, это так.

Синдзи посмотрел в её лицо и вяло улыбнулся.

Закулисная суета утонула в радостных овациях зала – только что наступил Новый год.

– Эй, Ленгли!!!

Неожиданное восклицание бывшей старосты заставило их вздрогнуть. Словно гром среди ясного неба. Хикари стояла напротив рыжей и пристально смотрела ей в лицо. Та упёрла строгий немигающий взгляд в переносицу отличницы.

– Неплохо сыграли, а, Лэнгли? – странная улыбка заиграла на губах Хораки. – Может, повторим как-нибудь?

Аска сложила руки на груди, сделала пару шагов в её сторону и смерила оценивающим взглядом.

– Я подумаю, – бросила она и улыбнулась.