Пораженное молчание сменилось громом аплодисментов. И вот уже несколько минут он никак не хотел затихнуть. Передо мной расплывчатыми пятнами мелькали лица – умиленные, растерянные, растерзанные пережитым за эти несколько минут... Чьи-то слезы, чьи-то улыбки – или и то и другое одновременно. Шепот восхищения и ропот непонимания – зачем нужно было так резко менять музыкальные темы? Я слегка улыбнулся неуемному критику и поклонился еще раз – на прощание. Занавес бесшумно пополз вниз, но я не тронулся с места. Мне некуда было спешить.

Стоя за колышущейся – словно дышащей – бархатной стеной, я слышал гул удаляющихся шагов и голосов. За эти семь лет я хорошо отточил свой слух. Впечатления от моей музыки постепенно сменялись разговорами о насущных заботах, о том, что пора бы и домой, о том, что нужно сделать завтра… Так и должно быть – кому-то в этой жизни достается память о прошлом, а кому-то – надежда на будущее.

А когда дверь театра захлопнулась за последним зрителем, в зале воцарилась абсолютная, восхитительная, почти звенящая тишина. Именно ее я ждал так долго. Ведь именно она преподнесет мне самый дорогой, самый желанный подарок.

Робко, едва слышным эхом, из ниоткуда до меня донеслись еще одни аплодисменты. Те, которые мог услышать только я.