– Это плохая идея, Аска, – спокойно сказал Синдзи. Он сидел на стуле в пустой аудитории, задумчиво перебирая струны своей гитары.

– Чем плохая? Это нельзя просто так оставлять! Заучка слишком много на себя взяла! Отбирать у меня время! Да где же такое видано! – рыжая была в бешенстве. – Еще и Кенске завербовала!

– Ну чего вы взъелись, Вашество? – буркнула Мари, сидя за барабанной установкой и задумчиво созерцая тарелку, подперев подбородок ладошкой. – Одним Кенске больше, одним меньше – какая разница? Найдём другого клавишника.

– Очкастая, ты, походу, не въехала: песня должна быть исполнена безупречно! Без-у-преч-но! А Кенске – лучший клавишник, которого я знаю!

Мари пожала плечами и ударила по тарелке. Звон разнёсся по аудитории.

– Какая теперь разница? – спросил Икари. – Всё равно у нас одна песня выпадает. Как раз "A Night Sorrow" списывается. У нас есть две песни – мы сможем отрепетировать их вовремя. Будет всё, как ты хочешь – безупречно.

– Синдзи, не тормози! Ты что, не понимаешь? Мы не сможем показать наше творчество со всех сторон! Это был идеальный расклад: быстрая, тяжелая и лирическая песни! А из-за этой... Всё испорчено!

– И потому ты хочешь ввалиться к ним и устроить скандал?

– Пусть не думает, что это так просто сойдёт ей с рук! – рыжая принялась ходить из стороны в сторону, активно жестикулируя. – Она перешла все границы! Это война! Понимаете? Война! Она намеренно отобрала у нас время! Уломала этих зануд из ректората урезать мне время! Они могли сократить чьё-то другое время, но выбрали именно нас! Именно нас! Точно подсказала! Мол, "эта музыка портит молодёжь" и прочий бред... Она мстит мне! Намеренно хочет испортить впечатление от нашего выступления своим скучным пиликаньем!

– Слушай, Аска, может, ты слишком сгущаешь краски? – неуверенно спросил Синдзи.

– Мы с ней в ссоре еще со школы, ты думаешь, она упустит случай отомстить мне?

– Насколько я помню Хикари, она никогда не была злопамятной, да и вообще...

– Хватит её защищать! – рыжая остановилась и упёрла взгляд в парня. Он спокойно посмотрел в её сапфировые глаза и тронул струны. Аккорд проплыл в воздухе, растаяв за спиной полыхающей яростью Ленгли.

– Лично мне всё равно, – сказал Икари, взяв еще пару нот. – Я не вижу в этом смысла. Даже если так, то какая разница? Список участников и таймлайн утверждён, изменения вносить уже поздно. Ты ничего этим не добьёшься, только нервы попортишь себе и им. У нас есть две песни – мы отрепетируем их и выступим на все двести, что тебе еще нужно?

Мари согласно ударила по тарелке. Звон пролетел по комнате, и, словно искра, взорвал рыжую.

– Мне нужна чёртова справедливость! – рявкнула она. – И я не позволю этой дряни творить такое безнаказанно!

Она фыркнула и пулей вылетела из аудитории. Парень проводил её взглядом и тяжело вздохнул.

– Икари, лапа моя, я бы на твоём месте пошла бы за ней... – молвила Мари, играя барабанными палочками. – Вашество накрутила себя, и сейчас от неё можно ожидать чего угодно. Ты же не хочешь, чтобы она там подралась с этой Хораки?

Синдзи перевёл на неё грустный взгляд.

– Согласись, вокалистка со шрамами от царапин на лице будет смотреться неважно.

Парень покивал.

– И потом, у нас же репетиция должна быть, не так ли?

Парень снова покивал, отложил гитару и неспешно поплёлся прочь из комнаты. Рыжей, само собой, и след простыл, но он знал, откуда начать поиски. Аска собиралась устроить смачные разборки в своём фирменном стиле, но она не знала, где находится обитель зла. А узнать это можно было на доске объявлений возле деканата, где вывесили списки выделенных аудиторий. Через пару минут он уже был там. Народу возле штаба факультета ЭлИС хоть и поубавилось, но чтобы пробраться к доске объявлений, пришлось долго и упорно лавировать между кучками лузеров.

– Шестьсот пятая, – сказал он вслух, чтобы лучше запомнить. Синдзи только успел повернуть голову, как увидел пламя рыжих волос, скрывающееся за поворотом.

– Пьяный морж! – ругнулся он и поспешил за целью. Толпа несчастных студентов задержала его еще на некоторое время, но парень уже знал куда идти. Несколько поворотов, пара лестничных пролётов – и вот он, шестой этаж. Пустой коридор и одна распахнутая дверь. Даже на номер смотреть не пришлось, чтобы понять, что это она. От стен уже радостно отражалось гулкое эхо. Заглянув в аудиторию, он понял, что успел вовремя: Аска и Хикари уже вовсю кричали друг на друга. Причём кулаки у Ленгли были решительно стиснуты, а значит самое время вмешиваться.

– Что ты мне тут несёшь, мразь?! Что за глупые отмазки! У тебя же всё на роже написано! – рыжей уже давно овладели демоны.

– А я тебе говорю, что я к этому не имею никакого отношения! – староста-чан тоже была готова к срыву. – Ты просто завидуешь, что моё стремление поддержали на высшем уровне, а ваше бездарное завывание урезали!

– Бездарное завывание?! Да что ты в этом понимаешь?

– Я да уж побольше твоего!

– Завались, дура!

– Пошла вон, истеричка! – крикнула Хикари.

– Чего?! – у Аски отобрало дар речи. Синдзи тоже впал в ступор: такого от мирной старосты он не ожидал.

– Пошла вон отсюда! – повторила она.

У Ленгли сдали тормоза. Она бросилась на девушку, занося кулак для удара. Синдзи запоздало бросился к ним, но... Ничего так и не произошло – Хикари ловким движением перехватила кулак рыжей.

– Успокойся, истеричка!

– Сука!!! – прошипела Аска. Второй раз бывшей старосте точно не повезёт. Парень схватил подругу за предплечье и развернул лицом к себе.

– Икари, ушлёпок, ты что творишь?!

– Пошли отсюда.

– Пусти меня! Изничтожу!

– Угомонись, – проговорил он. – Не хватало, чтобы твой праведный гнев всё испортил. Хочешь, выступать с исцарапанной мордой?

– Пусти, паразит! Я сейчас ей покажу! Красть моё время! – рыжая ничего не слышала.

– Аска! Аска!!! – крикнул он.

– Да что?! – опомнилась она.

– Выйди, пожалуйста, за дверь.

– Ты что, совсем?! Да я тебя!!!

– Пойдём, говорю тебе! – Синдзи, понимая, что внимать её разуму бесполезно, схватил за руки брыкающуюся Ленгли и потащил прочь. Она возмущалась, кричала, сыпала проклятиями и угрожала расправой, но парень её не слушал. Разозлившись, она вырвалась и с силой заехала миротворцу в ухо, от чего он тут же отшатнулся.

– Совсем спятила?! – выпалил потерпевший.

– А чтоб не стоял у меня на пути!

– Ну что, теперь довольна? – крикнул он.

– А знаешь, полегчало! – тряхнула чёлкой рыжая. – А с тобой, заучка, мы еще разберемся!

Аска вышла прочь, громко хлопнув дверью.

– Син-чан опять работает громоотводом, – послышался рядом знакомый приятный голос, – Прямо как в старые-добрые времена. Эх, прям ностальгия за душу взяла.

Каору Нагиса. Вечно улыбающийся парень с длинными торчащими во все стороны серебристыми волосами и вишнёвой радужкой обаятельных глаз. Такая внешность была несколько необычной, но не более. Он не был альбиносом, а просто одним из многих обладателей аномальной внешности: подобные отклонения стали встречаться всё чаще, но почему – никто не знал. У таких людей отсутствовали и традиционные проблемы со здоровьем, характерные для нетипичного ДНК-кода. Наоборот, Каору выглядел очень спортивным и здоровым, а отличное чувство юмора и вечный позитив только усиливали впечатление. Довершала картину его странная манера одеваться: сейчас на нём была лёгкая джинсовая курточка, чёрная футболка и строгие брюки с ремнём, причём он вёл себя так, словно выглядит на все сто. По Каору сохло немало девичьих сердец, но по-настоящему близко к себе он никого не подпускал. Ходили слухи, что он гей, но Икари прекрасно знал, что это не так – они были лучшими друзьями еще со школы и доверяли друг другу многое.

Каору подошел и, как бы между прочим, обнял Икари за шею.

– Я так понимаю, сегодня репетиция у вас отменяется? – как ни в чём не бывало, спросил он.

– Типа того, – ответил Синдзи, потирая ухо.

– А продолжение будет?

– Да кто разберет, что у неё на уме?

– Тебе нравятся непредсказуемые девушки, правда?

– Тоже мне, Мари в брюках нашлась... – фыркнул Икари, избавляясь от объятий друга. – Просто не хочу, чтобы она в очередной раз всё испортила. Ты же знаешь – когда Аска в ярости, то её мозги выключаются.

– Всё равно странно видеть тебя в роли защитника добра и справедливости.

– Добра или нет – это еще разобраться надо, – парень тяжело вздохнул. – А вот Ленгли надо было остановить, а то она могла бы натворить...

– А разве уже не натворила?

– А то ты не знаешь, на что она способна. Это мелочи...

– Скажи это Хикари-чан, она до сих пор в лёгком культурном шоке, – Каору кивнул на опешившую кареглазку. Хораки присела на парту и, закрыв глаза, массировала виски.

– Охренеть представление... – сумел выдавить из себя спортивного вида парень, стоявший рядом с Хикари. Спортсмен и вообще секс-символ инженерного факультета – Тодзи Судзухара. Старый добрый Тодзи, один из школьных друзей Синдзи, который не раз защищал его от хулиганов и кому не раз давал списывать сам Икари. Он не был первым красавцем универа, однако безупречная ухоженность и хороший вкус вызывали симпатию девушек. Белая футболка с надписью "I (сердечко) Okinawa" совершенно не скрывала от вожделеющих взглядов первокурсниц накачанные мышцы рук, а модные джинсы и белые дорогие кроссовки – мечта каждого спортсмена – только дополняли образ альфа-самца. А то, что сейчас наблюдал Икари, на корню этот образ убивало: Судзухара бережно обнимал бывшую старосту и успокаивающе поглаживал её по волосам.

– Ностальгия не мучает? – бросил ему Синдзи. – В школе она и не такое устраивала...

– Успел отвыкнуть, – пожал он плечами. – Не знаю, что я бы с ней сделал, если бы ты не вмешался.

– В школе ты так и не решился её ударить. Не думаю, что с тех пор что-то изменилось.

Тодзи не ответил, только взял Хикари за руку.

– Странно вообще тебя здесь видеть, – продолжил Икари. – С чего это ты ударился в музыку? Да еще в такую! Вы же не раздумали играть традиционную?

– Нет! – с запалом воскликнула Хораки. – Не дождётесь!

– Тихо-тихо... – попытался успокоить её Судзухара, прижав к своей груди. – Вот тебе и причина, Син... Не могу же я отказать любимой? Она попросила меня присоединиться...

– А на чём ты... – спросил Икари.

Тодзи кивнул вглубь аудитории, где на полу между расставленных парт устроились необычные барабаны. Разнообразие размеров и форм поражало: те, что побольше, напоминали бочонки, средние отличались только материалом и яркой расцветкой, а мелочь смахивала на песочные часы. Синдзи когда-то уже видел подобные на выступлениях ансамблей традиционной музыки, однако это было давно, и воспоминания стёрлись. А теперь он видел их вживую, рядом – ненавязчивый привет из детства. Из времени, когда всё было хорошо, когда мир казался добрее, когда родители были живы...

– Те, что побольше называются тайко, а мелкие – цудзуми. Меня в детстве дедушка учил играть на них, – продолжал Тодзи. – Получалось неплохо, с той поры много воды утекло. Но это как велосипед – стоит только начать, и всё вспомнится.

– Угу... – задумчиво кивнул Икари, не отрывая взгляда от барабанов.

– Эй, чувак, ты здесь? – Каору пощёлкал у него перед лицом пальцами.

– Ага. А ты?

– Я тоже здесь, – улыбнулся красноглазый.

– Не, ты тут каким боком?

– Мне было скучно! – Нагиса сладко потянулся и неспешно пошёл к сидящему за партой Айде. – Чем еще заняться до начала семестра? А тут – такая возможность! Кроме всего, фолк музыка такая... интересная.

– А здорово ты её усмирил, Икари, – бросил молчавший доселе Кенске.

– А, замолчи... – отмахнулся парень и снова потёр ухо. – Наша репетиция, считай, сорвана. Пойду, заберу гитару и отправлю Мейнфилд домой...

– Аске привет! – бросил Каору.

– Да ну тебя, Казанова доморощенный... – фыркнул Синдзи и вышел прочь.

Он добрался до лестницы, едва не столкнулся с какой-то синевласой девушкой, спустился на четвертый этаж и прошел к своей аудитории. А за дверью его ждала совершенно неожиданная картина. Мари сидела за партой, смешно подперев щёчки кулачками, и следила взглядом за расхаживающей взад-вперед Аской. К удивлению парня, Огонёк и не подумала исчезнуть из поля зрения, как она обычно делала в таких случаях. Напротив, Ленгли методично мерила комнату решительными шагами. Она была на взводе, но взрыва еще не произошло. Увидев парня, девушка схватила его гитару и быстрым шагом подошла к нему. Синдзи уже думал броситься наутёк, однако девушка резко окликнула его:

– Куда собрался, предатель? Стой на месте, не то хуже будет!

– Остыла хоть немного? – спросил он, взяв себя в руки.

– Заткнись, бери инструмент и дуй работать! – она протянула ему гитару. – Если ты думаешь, что из-за твоей выходки я пропущу репетицию, то ты глубоко ошибаешься! Эй, Мейнфилд! Марш за ударные!

– Яволь, майн херц! – ухмыльнулась Макинами, вставая из-за парты.

– И ты, паразит! – она схватила его за шиворот и затолкала в комнату. – Сегодня будем репетировать до позеленения! Всем всё ясно?

– Еще бы! – улыбнулся Синдзи, перекидывая ремень электрухи через голову, – Идеальное выступление?

– Идеальное! – тряхнул чёлкой рыжий ураган.

***

Серое небо давило на университет низкими тучами. Снег большими хлопьями медленно падал на землю, кружился, уносимый легчайшим дуновением зимнего ветерка, и осторожно ложился на землю, укрывая её пушистым ковром. Деревья превратились в белоснежные мохнатые скульптуры, дороги – в скользкое зеркало, а здания напоминали сугробы-переростки. Синдзи не любил зиму, однако он всегда удивлялся её способности превращать скучный серый мир в хрустальную сияющую сказку. Он брел через университетскую площадь навстречу зданию центрального корпуса. Под ногами поскрипывал снежок, вокруг царила пустота и тишина, разрываемая только тоскливым скрежетом лопаты дворника. Жизнь в универе понемногу переходила в более размеренное русло: за прошедшую неделю большинство заваливших уже сдали "хвосты" и ушли на заслуженный отдых, немногие же оставшиеся мученики науки продолжали нести своё тяжкое бремя, собираясь кучками только под кабинетами преподавателей. Парень вошел в здание и направился к лифту. За прошедшую неделю он и не заметил, как университет опустел, и теперь отчетливо ощутил дыхание обреченности от безлюдных коридоров и пустых аудиторий. Шесть дней безостановочных репетиций до головной боли – Ленгли умела построить коллектив. "Kasokeshi mono e" вызубрена на "отлично" и шлифовалась уже второй день, Мари потеряла свой, казалось, неиссякаемый позитив, сам Синдзи уже ненавидел эту песню, а в Аску словно вселился демон, желающий порвать на выступлении всех и вся. А ведь на очереди была еще одна... При мысли об этом он горестно вздохнул. То, что должно было стать триумфом лучшей металл-группы университета медленно, но верно превращалось в изощрённую пытку.

Двери лифта уже начали закрываться, и парень бросился к нему со всех ног. Терпение Аски ограничено, и брать лишний кредит – непозволительная роскошь. Он успел вовремя, и лифт, учуяв между дверями его руку, испуганно дёрнул их обратно. Икари влетел внутрь, едва не врезавшись в одну миловидную особу. Его попутчицей оказалась симпатичная синевласая незнакомка. Хотя она не казалась ему такой уж незнакомой – он точно уже где-то видел эти выразительные вишнёвые глаза, короткие волосы и прекраснейшее лицо. И отрешенный вид, словно ничего в мире её не волнует. Белая зимняя курточка с пушистым воротником и голубые мягкие сапожки завершали образ этакой Снежной Королевы. Но повелители зимы обычно не носят с собой небольшие продолговатые футляры. Да и не была она похожа на завалившую сессию студентку – слишком уж спокойна. "Значит, тоже на репетицию", – решил Синдзи и нажал кнопку. Лифт послушно захлопнул двери и плавно двинулся вверх. Цифры этажей неспешно сменяли друг друга на табло и действовали успокаивающе. Икари перевел дух и потихоньку начал вспоминать мелодию второй песни. Ничто не предвещало беды...

Форс-мажоры любят вторгаться в жизнь, когда их совсем не ждёшь. И сейчас Синдзи смог в этом убедиться на своей шкуре. "Прямо как в плохом кино..." – подумал он, когда табло лифта погасло вместе со светом. Теперь всё, что он видел, описывалось словами "сплошная чернота". Спасительным огоньком мигнул экран телефона. Часы сказали ему, что он серьёзно опаздывает, а воображение тут же обрисовало злющее лицо Ленгли в мельчайших деталях. Мигающий значок пустой батареи только добавлял оптимизма. Но парень и не думал сдаваться. Пальцы прекрасно помнили путь к меню адресной книги. Высветился знакомый номер, и на экранчике отобразилась анимация набора. Но аппарат предательски муркнул, сообщая, что батарея полностью разряжена, и потух. Синдзи глухо чертыхнулся. Винить было некого – он сам не обратил внимания на заряд телефона. Теперь Ленгли будет названивать ему, желая справиться о том, где его черти носят, и, получив в ответ дежурное "Аппарат абонента находится..." будет злиться, пытаясь скрыть волнение. А он будет сидеть здесь, в полной темноте и помирать со скуки. Шуршание за спиной напомнило, что он не один. Девушка достала мобильный и набрала чей-то номер.

– Привет, – голос у неё оказался хоть и тихим, но чистым и приятным. – Я не смогу прийти... Застряла в лифте... Понятно... Пусть не беспокоится... Хорошо, буду ждать... Начинайте без меня... Начинайте. Передай ей, пусть не волнуется – я повторю свою партию... Хорошо. Пока...

Она отняла телефон от уха и посветила на свой футляр.

– Ты ведь Икари Синдзи? – вдруг спросила она его.

– Да. А откуда...

– Каору о тебе рассказывал, – она даже не взглянула на него, занятая футляром. – Не волнуйся, нас скоро вытащат.

– Я и не собирался... Погоди... Каору? Нагиса?

Она кивнула и достала из футляра небольшую бамбуковую флейту.

– Прости, мне нужно репетировать.

Это прозвучало совсем не как извинение, не как просьба, а, скорее, как констатация факта. Девушка без особых церемоний уселась прямо на пол, опершись спиной о стенку, и поднесла инструмент к губам... Икари на долю секунды показалось, что она бросила на него взгляд, но экран телефона погас слишком быстро...

В одно мгновение мир изменился. Темнота наполнилась странными образами, они плыли в воображении, переливаясь, смешиваясь, разделяясь и изменяясь, подчиняясь невесомой мелодии флейты. Незнакомка выводила чудесные трели, будившие в сознании целые картины. Синдзи невольно заслушался, расслабился и отпустил сознание в свободный полёт. Льющиеся ноты складывались в образ чистого летнего неба с белыми тучками, на фоне которых ласковый ветерок играет сорванным листком, переворачивает его, кружит, возносит ввысь и мягко опускает пониже. Легкий переход – и небо превращается в лес. Зелёные деревья, кустарники, травка, нежный шёпот мелководной речушки. Камни, поросшие мхом, пугливая рыбка, умчавшаяся прочь в прозрачной воде... Картина снова сменяется. Лес превращается в океан. Волны тяжело перекатываются, бьются о береговые камни, рассыпаясь пушистой пеной. Ветер вздыхает, ударяет с новой силой, подгоняя воду навстречу земле в бесконечной и бесцельной борьбе... Парень слушал мелодию, без сожаления поддаваясь её чарам. Он уселся на пол, стащил гитару и прикрыл глаза. Картина снова сменилась... Девушка продолжала играть, не стесняясь ни его присутствия, ни совершенно неподходящего места. Ему казалось, что сквозь непроглядную темень он видит, как плавно раскачивается флейта, как умелые пальцы бегают по отверстиям, вырисовывая очередной образ. Внутри что-то шевельнулось, проснулись какие-то размытые воспоминания, от чего на душе стало неспокойно. Ностальгия и грусть, подстёгнутые тоскливым переливом флейты, обернули его сердце сырым туманом. Рука сама зачем-то потянулась к гитаре. Пальцы нащупали застёжки, и после тихого "вжика" инструмент оказался на свободе. Он перехватил его, извлёк из внутреннего кармашка медиатор и замер, так и не коснувшись струн. Магия музыки все еще витала в воздухе, хотя последняя нота растаяла незримым дымком.

Едва слышимое шуршание в углу дало понять, что это не было сном. Видимо, девушка просто переводила дух или вспоминала следующую мелодию. Синдзи застыл, пытаясь понять, что с ним происходит и почему ему захотелось сыграть. Прямо здесь и сейчас. Пусть даже без усилителя, без мощного звука, а так, на голом звучании струн. Вот оно! То, что зовётся "вдохновением"! Но в голову ничего не идёт, рука не движется, и ноты словно застряли где-то на задворках разума. Тихонький вдох на грани слышимости – и тесная кабина лифта снова наполняется звуками флейты. Не зная, что делать, Синдзи просто снова отдался чарующей мелодии. В воображение ворвался образ шального ветра, несущегося над верхушками деревьев на фоне заснеженных гор. И тут его задело... А почему бы их не окрасить лучами заходящего солнца?.. Ноты всплыли сами собой, руки сами нащупали нужные струны. Мелодия флейты взяла за руки гитарные аккорды, и они вместе закружились в странном танце музыки. Икари не знал, что играет незнакомка, он не знал, какие образы выдаст она в следующее мгновение, но остановиться он уже не мог, его душа играла вместо него. Получалось не очень хорошо, парень то и дело сбивался, однако по-прежнему преследовал вертлявые ноты флейты, украшая её мелодию тонкими штрихами гитарного звона. Но внезапно она резко оборвала свою игру, и Синдзи тут же умолк, заглушив струны гитары и уставившись в черноту.

– Красиво, – сказал тихий приятный голос.

– С... спасибо, – опешил парень.

– Продолжим?

– А я тебе не мешаю? – только сейчас он понял, что, возможно, сбивал её с ритма, заглушал ноты и вообще...

– Играй.

И флейта снова запела свою чудесную песню. Через несколько мгновений гитара вплела свои золотистые нити в её мелодию, и они поплыли вместе, поддерживаемые друг другом. Икари не понимал, что с ним и как ему удаётся так легко играть. Он был отличным гитаристом и умел сымпровизировать, но так у него еще не получалось. Кроме того, на душе творилась полная неразбериха. Чувства смешивались, словно краски на палитре художника: грусть и радость, печаль и тревога, удивление и восхищение, а холстом была ностальгия. Какие-то воспоминания тревожили его душу, но картина так и не складывалась. Они хранили что-то дорогое, близкое, родное, но едва он пытался поймать эти забытые образы, как они выскальзывали, смеясь и мелькая неясными силуэтами в густом тумане памяти. Ему не оставалось ничего, кроме как тоскливо вздохнуть и продолжить полёт странного дуэта. Казалось бы, такие разные, но инструменты отлично дополняли друг друга, делая образы музыки еще ярче и разнообразней. Он закрыл глаза, чтобы не видеть эту пустую темень, предпочитая полностью отдаться чарам музыки, а его губы тронула непроизвольная улыбка...

Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем магия разрушилась так же внезапно, как и появилась. Мелодия резко оборвалась, а мрак разорвался ярким, почти пошлым, светом. Ослеплённый этой вспышкой, он не сразу понял, что случилось.

– Запустили аварийную подстанцию, – констатировал нежный голос незнакомки.

– Зачем? – невпопад спросил Икари, не успев осознать глупость вопроса.

– Чтобы запустить лифты и вентиляцию, – уведомила девушка.

Лифт плавно открыл двери. Четвёртый этаж, Аска и Мари уже ждут его в аудитории. Он обернулся:

– Как тебя зовут?

– Рей.

– До встречи, Рей, – он виновато улыбнулся и вышел. Она просто кивнула и нажала кнопку. Двери безразлично захлопнулись, и лифт двинулся дальше. Икари вздохнул и, закинув гитару за плечо, зашагал к аудитории, всё еще ощущая где-то рядом обрывки чуда.

***

Ленгли не то чтобы была зла, но крайне недовольна. Она сидела за партой напротив Мейнфилд и изливала ей всё накипевшее раздражение. Мари же только рассеянно улыбалась, подперев щёчку кулачком, и что-то мурлыкала в ответ, согласно кивая головкой. Из их разговора Синдзи понял только то, что мир – злая и коварная сущность, настроенная против них вообще и против Вашества в частности. Рыжая пылала негодованием по поводу чёртовых морозов, из-за которых оборвалась какая-то там линия питания, и университет с частью прилегающего района остались без света. Кацураги-сенсей в приватной беседе заверила Аску, что ремонтная служба уже в курсе и напряжение подадут уже завтра. Но девушку это обрадовало мало. Ведь они теряли целый день! Целый день напряженных репетиций на благо будущего триумфа. Мари широко улыбалась и кивала, изображая понимание, участие и поддержку. Икари видел, что Макинами на самом деле довольна, словно объевшаяся сметаны киса: день отдыха от рыжего безумия казался сладким сном. Он и сам почувствовал некоторое облегчение. Ленгли не представляла репетицию в таких условиях – электрогитары не будут звучать, как положено, а без этого в терзании инструментов нет никакого смысла. Зато было небольшое утешение: не они одни оказались заложниками катаклизма. Под деканатом они встретили несколько студентов, которые живо обсуждали происшествие. В разговоре проскользнуло, что в подобном положении оказалось больше половины всех участников будущего феста. Электронщики не могли работать вообще, у ряда групп сорвались репетиции по той же причине, что и у "Затмения", а у сольных исполнителей пропала минусовка. Но Аска не желала сдаваться просто так. Потому она вернулась в аудиторию и сейчас разряжала своё недовольство на флегматичную Макинами, попутно пытаясь размышлять вслух. Ленгли подбирала варианты, анализировала ситуацию, но всё упиралось в одно: электрогитары не будут звучать. Исчерпав варианты, Вашество скрепя сердце признала поражение и отдала приказ о тактическом отступлении по домам.

Мари тот час же схватила сумку и, весело размахивая ею, ускакала прочь. Аска устало вздохнула, бросила ключ парню и со словами "закроешь тут всё" поплелась к лестнице. Исполнив волю рыжей, он остановился перед дверью, всё еще не зная, что делать дальше. Идти домой и выспаться? Не хотелось. Других планов на день у него не было, но и шататься впустую по университету не было смысла: большинство знакомых тоже разбрелись кто куда. Залезть в компьютер и пролазить по инету до ночи? Настроения не было. Парень вздохнул и потопал к выходу – ключ-то надо было сдать всё равно. Но едва он ступил на лестницу, как его окликнул знакомый голос:

– Икари Синдзи, ты совершенно не умеешь вести себя с девушками!

– Да, я не такой сердцеед как ты, Каору.

Воплощение Чеширского Кота в человеческом обличии сидело на подоконнике и жевало бутерброд, наблюдая за падающим снегом.

– Ну, мог бы уделить хоть немного внимания и ласки, оказавшись в таком почти классическом положении наедине с девушкой.

– Ты о чём?

– О лифте, разве не ясно? – Каору повернулся, сияя улыбкой. – Тебе выпал такой редкий шанс! Темнота – лучший друг молодёжи. Надо было действовать!

– У меня совсем другая душевная организация, – отмахнулся он. – А ты, вообще, откуда об этом знаешь?

–Вазфе не ошефидно? – Нагиса разговаривал с набитым ртом и совершенно не стеснялся этого. – Лей хасскавала.

– А она кто?

– Аянами Рей – моя двоюродная сестра, – он откусил еще.

– Ты не рассказывал о ней.

– Тах ты ве не спвафифал.

Синдзи вздохнул. Нагиса оставался самим собой...

– Ну вот, теперь спрашиваю.

– Заинтересовался? – хитро ухмыльнулся Каору, проглотив очередной кусок.

– А что, нельзя? Она милая.

– А ты хорош, Икари. Тебе Аски мало, хочется еще?

– Как вы достали женить меня на ней... – с нотками раздражения произнёс Синдзи.

Красноглазый хихикнул.

– Рей учится в педагогическом, так что ты мог её и не встречать. Она сдала сессию досрочно, чтобы съездить в Осаку-2 на литературный семинар. Он длился-то всего неделю, а остальное время куда девать? Вот я и решил её тоже позвать.

– Так она что, с вами играет?

Нагиса помолчал, задумчиво глядя на него, затем отвернулся к окну и бросил в рот последний кусок. Неторопливо дожевав его, он муркнул:

– Конечно.

Икари посмотрел на него, пожал плечами и начал спускаться по ступенькам.

– Ты же не этого хочешь? – то ли спрашивал, то ли утверждал Каору. Аномальных трудно было понять, они всегда вели себя странно. Синдзи обернулся.

– То есть?

– Тебе нефиг делать и ты идёшь домой. Но ты же не этого хочешь?

– А чего я, по-твоему, хочу? – спросил Икари.

– Я знаю, чем вы занимались в лифте, – хитро прищурился Нагиса и махнул рукой. –  Пойдём.

Через минуту они вошли в аудиторию, отведенную "Сакуре". Тодзи сидел среди своих барабанов, задумчиво уставившись на маленький цудзуми, Айда сосредоточенно одевал на пальцы специальные напёрстки для игры на кото, Хикари недовольно покосилась на Икари, но промолчала. Каору помахал им рукой, словно не виделся дня два, хотя вышел на пару минут.

– Ребята, сегодня работаем на публику! – объявил он, кивнув на друга. – Он оценит свежим глазом... То есть ухом.

– Будто он что-то в этом понимает, – буркнула бывшая староста.

– Хикари-чан, наши будущие слушатели тоже не понимают в этой музыке. Ты садись, Син-чан, садись, – Каору кивнул на расставленные под стенами парты со стульями. – Послушаешь и выскажешься.

Парень повиновался. Нагиса прошел в конец класса и вытащил откуда-то из-за спины Тодзи музыкальный инструмент. Он более чем отдалённо, но всё-таки напоминал гитару: небольшой округлый белый корпус, резко переходящий в длинный узкий черный гриф с тремя длинными колками на голове и, соответственно, всего тремя струнами. В руке Каору держал какую-то белую плоскую штуку с узкой ручкой, плавно расширяющуюся в некое подобие лопатки – непременный атрибут для игры на этом национальном инструменте – самисене. Икари не ожидал, что его друг умел с ним управляться. Хотя, учитывая, что в семье сребровласого традиции чтились свято, это не должно было удивлять.

Он почувствовал на себе взгляд и повернулся к двери. На пороге стояла Рей и смотрела на него. На девушке был толстый белый свитер, строгая чёрная юбка и тёплые шерстяные колготы. Он немного поёжился от странного стеснения, но смог выдавить смущённую улыбку. Девушка перевела взгляд на брата. Каору улыбнулся ей и подмигнул:

– Ну что, покажем класс идейным противникам, а?

Она лишь пожала плечами и подошла к Хикари. Пошушукавшись с ней о чём-то, Аянами взяла флейту и уселась на стул напротив бывшей старосты. Кенске размял пальцы и взял пару аккордов на кото. Его звучание действительно напоминало арфу: ноты разливались золотистым перезвоном, заполняя всю комнату. Каору присел на краешек парты, взяв самисен, словно гитару, сделавшись вдруг жутко серьёзным. Хораки недоверчиво покосилась на Икари и объявила:

– Народ, еще раз, с самого начала... "История о далёкой луне".

Все дружно кивнули, а гость заинтересованно заёрзал. Староста взяла в руки две металлические палочки и мягко прошлась по длинным узким трубочкам колокольчиков, выбросив в воздух звенящие искорки нот. К ней мигом присоединился самисен Нагисы, разрезая атмосферу комнаты строгими вибрациями, пропитанными духом старины. Еще через пару секунд в дело вступили гулкий бой тайко, барабаны словно проникали в глубины души, сердца и сознания, пробуждая какие-то диковинные, доселе неизведанные чувства, инстинкты. Самисен умолк, оставляя тайко наедине с нежным перезвоном колокольчиков. Два инструмента удивительно сочетались вместе, предавая сердцу какое-то тревожное нетерпение, ожидание чуда. Мелодия этого дуэта неспешно плыла, словно вышагивая на параде, а Рей уже поднесла флейту к губам. Тоскливый полёт ветра подхватил искорки костра, унося их подальше от тревожных шагов неведомого великана, поселяя в душе тревогу и смятение. Они неслись над заброшенной тропой дремучего магического леса, между тёмных деревьев и стволов гигантского бамбука, а из-за каждой ветки выглядывала пара светящихся глаз невиданных чудищ. Аянами протянула последнюю ноту, и её сменил самисен Каору. Звучание стало теплее и лиричнее, даже тайко зазвучали более дружелюбно и спокойно. Лес сменился бескрайним лугом, с речкой и мелким кустарником. Колокольчики обернулись игривыми точками светлячков, кружащих над водной гладью, копошащихся кучками тут и там. Мирный простор разнотравья, мерно колышущийся на ветру, успокаивал душу. Но флейта снова сменила самисен, выводя свою тоскливую песню. Фон мгновенно заполнил мелодичный перелив кото, одарив музыку нежностью и утончённостью. Барабаны стали тише, будто боясь помешать ему, теперь они били одинокими ударами, словно отмеряя такт. Флейта теперь не была похожа на ветер, она не звучала ровно и плавно, напротив, она отрывочно выбрасывала ноты, умудряясь делать это удивительно гармонично. Синдзи сразу представилась порхающая бабочка, её взмахи были резки, но полёт – плавным и изящным. Колокольчики Хикари и кото Кенске придавали этому образу особое волшебство, дорисовывая яркие краски и светящуюся пыль, срывающуюся с острых кончиков крылышек. Плавная мелодия неспешно текла по аудитории, создавая необычную картину сказочной ночи, полной чудес и диковинных животных. Музыка очередной раз замысловато вильнула, и Аянами снова превратила бабочку в тоскливый ветер, витающий между тревожными хлопками цудзуми и неповторимым звоном струн самисена. Тоска сменилась настоящим страхом, предчувствием чего-то, словно та самая заброшенная тропа привела путника к обрыву, за которым таилось нечто. Флейта отрывисто стонала, повышая тон, рыдая всё громче и громче, тайко били всё таинственней и проникновенней, Каору щекотал струны, словно нервы, а кото Айды взбурлило, точно горная река. Рей снова выдала затяжную ноту и мелодия словно замерла, поддерживаемая лишь потусторонними ударами барабанов, а затем... Образ ветра флейты чудесным образом сплёлся с ритмичным боем тайко, переливами кото, рваными нотами самисена и мигающими искорками колокольчиков, создавая нечто совершенно новое, удивительное, пробирающее до глубины души. Икари почудилось, словно это он стоит на обрыве, с которого открывается величественный вид на настоящую Страну Чудес с громадными дворцами, древними храмами, рекой и прекрасным городом, а в лицо светит гигантская полная луна. Торжественность и величие сияли в каждой ноте, и сердце невольно откликалось на эту медленную чарующую музыку странными чувствами. Он уже переживал подобное, тогда, в лифте, но теперь это было во много раз сильнее, ярче. Странная ностальгия окутала парня, неясные образы вспыхнули в памяти, но они по-прежнему не давались в руки, точно дразня его, прячась в непролазных дебрях забытого.

Однако музыка неожиданно оборвалась. Синдзи не сразу понял, что так и должно быть, пока голос Кенске не спросил:

– Ну как?

– Уже лучше, – вздохнула Хикари. – Но финальный проигрыш лучше повторить. И в середине Рей сбилась.

Аянами согласно кивнула.

– Я тоже пропустила пару нот, Каору сыграл безупречно, только не расслабляйся! – Хораки погрозила Нагисе пальчиком.

– Да, командир! – с улыбкой ответил он.

– Тодзи, тебе нужно быстрей менять цудзуми на тайко и обратно.

– Это не так уж просто, знаешь ли. Еще и в ноты попадать.

– Постарайся, пожалуйста.

– А что скажешь ты? – вопрос Рей застал Икари врасплох. Алые глаза смотрели на него со всем вниманием и интересом. Ансамбль "Сакура" в полном составе тут же уставился на него.

– Это... это было... – ошарашенный парень пытался подобрать слова, – эпично...

Заезженное инетовское словечко совершенно не обрадовало бывшую старосту, она поморщила носик и отвела взгляд.

– Хотя бы так... – с нотками недовольства произнесла Хораки. – Ладно, народ, продолжаем!

Музыканты переглянулись, и дивная мелодия снова заполнила аудиторию. Икари вздохнул, ощущая, что ему здесь не очень рады, но музыка странным образом влияла на него, не давая уйти. И он остался.